Босиком по асфальту
Элеонора Фео


Young Adult. Молодежная российская проза
Они с Сашей расстались, чтобы больше никогда не видеться. Так думала Лиз. Но спустя пять лет девушка вдруг встречает Сашу в родном городе. Ночной клуб, проведенная вместе ночь, бьющие наутро эмоции, побег из отеля… и семь ярких дней впереди. Всего неделя, чтобы решить для себя: ее бывший – это призрак прошлого или же человек, подаренный судьбой?

В этой истории жаркий июль: запах скошенной травы и кардамона, танцы на улице, холодный кофе с мятным сиропом, накрывающие с головой чувства и горячий асфальт под босыми ногами…





Элеонора Фео

Босиком по асфальту



© Элеонора Фео, 2023

© Оформление. Издательство «Эксмо», 2023


* * *


Моей маме. Знай, родная, без тебя и твоей поддержки не было бы всего этого.


Моей Даше. Надеюсь, скоро мы встретимся и я подпишу для тебя эту книгу лично.


Моей Оле. Спасибо, что была частью этой истории с самого начала.


И каждому, кто верил в меня.


Мечты сбываются, так что ни в коем случае не сдавайтесь. Вдруг до осуществления вашей цели остался всего один шаг?







Плей-лист


Ed Sheeran – Cold Coffee

Ed Sheeran – Bad Habits

Kygo & Selena Gomez – It Ain`t Me

Shawn Mendes feat. Camila Cabello – Se?orita

Антон Токарев – Седьмой лепесток

Bebe Rexha – I`m a Mess

Bebe Rexha – Beautiful Life

Novo Amor – Cold

Vance Joy – Riptide

Shakira feat. Maluma – Chantage

SLANDER feat. Dylan Matthew – Love is Gone

Maroon 5 feat. Alesso – This Summer

Maroon 5 – Sugar

Maroon 5 feat. Kendrick Lamar – Don't Wanna Know

5 Seconds of Summer – Beside You

The Chainsmokers Feat. Halsey – Closer

Minelli – Rampampam

Lost Frequencies Feat. Janieck Devy – Reality

Dj Snake ft. Justin Bieber – Let Me Love You




Пролог





Я проснулась от того, что яркое солнце било в глаза. А еще от жуткой головной боли, тупой и давящей. С первых же мгновений я поняла, что это утро будет худшим за последний месяц. Все еще не в силах пошевелить даже рукой, я зажмурилась и лишь повернула голову, чтобы избавиться от назойливого солнечного света. Сделала глубокий вдох.

Такое мерзкое ощущение во рту.

Наверное, я слишком много выпила вчера.

Прохладный и свежий утренний воздух остужал голову и немного облегчал боль. Надеясь заснуть еще хоть на пару часов, я натянула одеяло до самого подбородка и устроилась поудобнее. Однако сон не шел.

Хорошо, что мне не нужно никуда идти сегодня и я могу оставаться в кровати столько, сколько захочу. Или столько, сколько потребуется в моем состоянии.

Я высунула руку из-под одеяла и прикрыла ею глаза. Слышалось размеренное тиканье часов, а луч солнца, падая на правое плечо, приятно согревал кожу. Только спустя несколько минут я вдруг поняла, что не могла лечь спать, не задернув шторы. Это было одной из моих привычек: всегда задергивать шторы с вечера, чтобы утром яркий свет не будил меня раньше положенного. Но сейчас они почему-то были распахнуты.

Я открыла глаза и осмотрелась. Это не моя квартира.

«Где я?» — этот вопрос тревожил меня и не давал покоя.

Комната напоминала обычный гостиничный номер: прикроватная тумба с настольной лампой и стационарным телефоном у изголовья кровати, шкаф-купе цвета слоновой кости у противоположной стены, а в прихожей настенное зеркало в изящной раме того же оттенка и комод напротив него.

Другая часть комнаты оставалась у меня за спиной, и поворачиваться, чтобы осмотреть ее, мне расхотелось, как только я заметила на полу у кровати свое сиреневое платье, в котором вчера вышла из дома.

Вдруг кто-то пошевелился справа от меня. Матрас ощутимо прогнулся под этим кем-то, и я замерла, стараясь дышать как можно тише, однако спустя пару секунд неизвестный снова затих.

За окном слышался шум изредка проезжающих автомобилей – здание явно находилось не у главной дороги. Шелестели листья, и где-то совсем недалеко щебетала птица. Приятные звуки летнего утра, среди которых я слишком четко различала тихое чужое дыхание.

Воспоминания о вчерашнем вечере затуманивались и спутывались с каждой секундой все больше. Господи, что могло произойти? Неужели я напилась и переспала со случайным парнем? А вдруг это не парень? А если я что-то натворила вчера? Ввязалась в драку, угнала машину или… убила кого-нибудь? Я не могла этого сделать. Я никогда никому не желала смерти и не могла стать убийцей только из-за сильного опьянения! Да и если я выпила так много, что не помню вчерашнего вечера, то вряд ли вообще была в состоянии кого-то убить.

Нужно просто повернуть голову, и все вопросы разрешатся, как только я увижу этого человека. Может, и не все, но самые важные – точно. Мое тело дрожало, сердце билось о ребра, и мысли путались от страха. Решившись, я осторожно повернула голову и увидела рядом с собой молодого парня. Он лежал на животе, просунув руку под подушку и повернув голову в мою сторону. Я сразу узнала того, с кем проснулась.

Его лицо словно сплошь состояло из четко вычерченных линий, каждую из которых хотелось проследить кончиком пальца. Оно было заостренным и чуть вытянутым, совершенно умиротворенным во сне. Расслабленные губы приоткрыты, на щеках легкая щетина. Высокий лоб прикрывала забавно растрепанная густая светлая челка, выгоревшая на солнце. На висках и затылке волосы были короче и от этого казались темнее.

Прямой тонкий нос, брови на порядок темнее челки, точеные скулы, о которые, казалось, с легкостью можно порезаться, стоит только прикоснуться.

Что я там говорила? Это утро не может стать еще хуже?

Оказалось, что может, ведь я проснулась в одной постели с Сашей – моим бывшим парнем, с которым мы расстались пять лет назад. И которого видела я в последний раз тогда же.




Глава первая





Понедельник

К счастью, Саша еще не проснулся, пока я собиралась, а потому не успел увидеть меня.

Его день наверняка начнется лучше моего: он спал так спокойно и безмятежно, в то время как я готова была сбежать через окно от безысходности и шока.

Из-за всех этих эмоций я даже на какое-то время забыла о своей головной боли.

А Саша тем временем перевернулся на спину и отвернул лицо от окна. Запястье лежало на животе, низ которого прикрывало одеяло, давая мне возможность разглядеть крепкую грудь, кубики пресса и гладкую светлую кожу, что я без стеснения и делала, пока одевалась. «Мы все равно больше никогда не увидимся, – думала я. – Так почему бы не насмотреться напоследок?»

Мы в самом деле переспали. Из кровати я выбралась полностью нагой и сразу ощутила прохладный воздух, от которого по всему телу побежали мурашки. Мое белье валялось на полу совсем рядом с голубой рубашкой Саши. Я осторожно нагнулась, чтобы поднять его, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале, потому что знала: ком в горле, который я все силилась проглотить, станет еще больше.

В один момент желание снова посмотреть на Сашу стало почти физически ощутимым. Я слышала, как размеренно он дышит за моей спиной, чувствовала слабый запах его парфюма и надеялась, что этот запах не успел впитаться в мои волосы. Сердце продолжало колотиться в груди и никак не хотело успокоиться. Руки мелко дрожали, когда я наскоро расчесывала пальцами кудри, чтобы придать прическе более-менее приличный вид. Юбка у платья не особо измялась, чего не скажешь о рубашке Саши, которую я оставила на спинке стула, стоящего под зеркалом напротив комода.

Реальность была полна ярких ощущений и острых эмоций, но мне казалось, что все это происходит не со мной. Будто меня разыгрывают. Но потом в голову стали возвращаться детали прошлого вечера.

Мне стало так неловко за произошедшее, что я тут же захотела сделать что-нибудь, чтобы Саша никогда не вспомнил об этой ночи. Но лучше всего будет, если я просто уйду. Возможно, проснувшись один в гостиничном номере и не найдя никаких напоминаний о том, с кем провел ночь, он и не станет напрягать память. Я подошла к комоду и взяла свою бежевую сумочку, которую бросила сюда ночью, пока Саша в спешке снимал с меня платье. Положила в нее телефон, который нашелся там же. Рядом с его телефоном.

Как мы могли сойтись снова спустя пять лет? Тогда, в прошлом, мы расстались по моей инициативе. Мне было тяжело с ним, а ему – со мной, без сомнений. Мы всего лишь не подходили друг другу. У нас были совершенно разные характеры, увлечения и жизненные взгляды. И в этом не было чьей-либо вины, просто уже под конец наших отношений Саша казался мне инфантильным ребенком, который предпочитал не заморачиваться по всякой ерунде. Под «всякой ерундой» подразумевались экзамены, поступление в колледж, выбор профессии и вся взрослая жизнь в целом. Наше будущее, на которое ему было в общем-то плевать, несмотря на то, что оно неумолимо приближалось. Он вел себя легкомысленно и беспечно. Его волновали только друзья и компьютерные игры, и большую часть времени он просто хотел, чтобы его не трогали. К сожалению, со временем даже я потеряла для него важность. Саша не ценил наши отношения и принимал их как данность. Он не сомневался, что спустя столько времени вместе я уже никуда не денусь. Но как же он ошибался!

В любом случае я в то время мыслила совершенно иначе. Я переживала о своем будущем, искала себя и строила планы, в которые всеми силами пыталась впихнуть Сашу. Мы же пара! Разве мы не должны трудиться ради нашего совместного будущего? Ради нас самих же?

Видимо, он считал по-другому. Он всегда считал по-другому. И на мои попытки серьезно поговорить отмахивался глупыми шутками. Просто он оказался не моим человеком. Я была в этом уверена на сто двадцать процентов, когда после трех лет отношений сказала ему: «Прости, нам нужно расстаться».

И я совершенно не сомневалась, что никогда больше не встречу его и уж тем более не проснусь с ним в одной кровати.

Когда я все-таки собралась с силами и взглянула в зеркало, то увидела там разозленную и слегка потрепанную себя. Я внимательно осмотрела свои длинные, ниже груди, темные волосы, лежащие небрежными локонами, большие темно-синие глаза, наполненные тревогой, тонкий нос с едва заметной горбинкой, пухлые губы на загорелом лице и острые плечи, не скрытые платьем с разлетающейся юбкой. Макияж практически не испортился, требовалось только убрать разводы от туши под глазами. Все было почти в порядке. Хотя кого я обманывала? Я выглядела зажатой, неуверенной в себе и растерянной. И чувствовала себя не лучше. Меня пугали такие эмоции в собственных глазах. От них становилось не по себе. Наверное, поэтому я отвела взгляд и нашла в зеркале Сашу.

Он все так же спокойно спал, лежа на спине и приоткрыв рот, на который тут же переместился мой взгляд. Неужели я действительно целовала вчера эти губы? И, как доказательство этому, в голове вдруг яркой вспышкой сверкнуло воспоминание о горячем влажном поцелуе. Рука взметнулась сама собой, и кончики пальцев осторожно коснулись местечка под ухом. Кожа там горела. Так, словно еще помнила ту сладкую цепочку поцелуев.

Пришлось снова осмотреть себя в зеркале, чтобы убедиться, что на коже не осталось следов. Следов, которые могут стать напоминанием о случившемся этой ночью. Меток, принадлежащих ему. Его губам. Оказывается, я так хорошо их помнила спустя пять лет. От этого тело словно пронзило током, и я дернула плечом, отворачиваясь от зеркала.

Всего одно пятно, крохотное и едва заметное. Слава богу, спрятанное под волосами.

И пройдет оно, скорее всего, за два-три дня, если не быстрее. И тогда больше не останется ничего, что может помешать мне забыть прошлую ночь. Только мысли и воспоминания. Избавиться от этих свидетелей будет труднее всего.

Я снова посмотрела на кровать. Большая, двуспальная, с высоким деревянным изголовьем. Солнечный свет уже почти полностью захватил ее. В тени остались измятая подушка, сбитые простыни и скомканное одеяло с моей стороны – доказательство того, что я была здесь, лежала, спала. Рядом с ним.

Кажется, пора уходить. Вот неловко будет, если Саша сейчас проснется и увидит меня, потерянную, смущенную и готовую сбежать от него. Может, когда проснется, он и не вспомнит, с кем провел ночь. Наверное, так было бы даже лучше. Пусть меня одну замучают угрызения совести.

Я вздохнула, взяла телефон Саши с комода и нажала на кнопку блокировки. Время близилось к восьми утра. Мой бывший выглядел так умиротворенно во сне, что некоторое время я не могла оторвать глаз. Стояла перед кроватью и смотрела на него. Надо же, он стал совсем другим, но в то же время не изменился ни капли. В воспоминаниях все еще жил семнадцатилетний мальчишка, глупо шутящий и глупо мыслящий. С вечно выгоревшими на солнце волосами, широкой улыбкой и ярко-голубыми глазами. И выражение этих глаз, которое я видела во время большинства наших последних встреч, звенящее и отчаянное. Он уже понимал, что что-то между нами безвозвратно изменилось.

Вряд ли сейчас эти глаза смотрели так же, как и пять лет назад. Однако я этого, кажется, уже не узнаю.

На всякий случай я проверила, включен ли беззвучный режим на телефоне Саши, и снова осмотрелась на случай, если что-то забыла. Коснулась взглядом широкого окна, его приоткрытой створки, плотных штор горчичного цвета. Будь они задернуты, когда бы я проснулась? Получилось бы у меня так же тихо и незаметно уйти?

Удивительно, как одна мелочь может все изменить.

Номер был наполнен свежестью и приятным запахом утра. Я вдохнула полной грудью и, прикрыв глаза, шагнула по направлению к выходу. Однако на полпути замерла, чувствуя, как что-то зовет меня назад.

Не совладав с желанием, я в последний раз обернулась.

Солнце по-прежнему ярко освещало комнату, и парень, к которому я когда-то испытывала сильные чувства, крепко спал на сбитой постели.

Отбросив все сожаления, я нажала на ручку двери и покинула номер.




Глава вторая





Понедельник

Выйдя на улицу, я почувствовала себя в безопасности, а немного успокоившись, снова ощутила давящую головную боль. Воздух понемногу нагревался – день обещал быть жарким, как и предыдущие дни. Здесь июль всегда был поистине летним: жарким и солнечным, с прохладным ветром, красивыми шумными грозами, лазурью раскинувшегося неба и ощущением, что в сутках стало на пару часов больше. Сколько себя помню, я всегда любила это время года.

Дорожка, по которой я шла, тянулась вдоль длинной девятиэтажки и утопала в тени высоких кленов, высаженных по обе стороны. Меня мучила жажда. Я купила в ближайшем магазине пол-литровую бутылку воды и сразу выпила ее, но жажда быстро вернулась, поэтому я стала искать на своем пути еще один магазин.

Часы показывали начало девятого, и людей на улицах было не особо много. Я наслаждалась легкой прохладой ветра и звуками просыпающегося города. Воздух наполнился запахом свежескошенной травы и утренней влажности, и я вдыхала его как можно глубже в надежде, что мне хоть немного полегчает и что прогулка обязательно поможет выбросить из головы тревожные мысли. Именно поэтому домой я направилась неспешно и по длинной дороге.

Правда, мой родной город был совсем невелик, но в нем находилось много уютных парков и зеленых аллей, в одну из которых я сейчас и завернула. Иногда это было необходимо – чтобы обдумать что-то важное или просто понаблюдать за жизнью города. Разобрать мысли по полочкам. Понять саму себя.

Головная боль не проходила. Тем не менее с горем пополам, но я все же смогла восстановить всю цепочку вчерашних событий.

Саша действительно остановился в отеле. А прошлым вечером мы неожиданно столкнулись, разговорились, немножко выпили и переспали. Ну, с кем не бывает? Однако момент встречи я помнила отчетливо. И выражение его глаз – оно в самом деле было уже не тем, которое так прочно закрепилось в моей памяти. Его взгляд стал спокойнее и увереннее. Но цвет все такой же голубой. К моменту нашей встречи я уже успела немного выпить, так что путь до постели в его номере оказался не таким уж и долгим.

А ведь все начиналось так хорошо. Моя лучшая подруга Гита предложила мне выпить и расслабиться в новом клубе, что открылся в нашем городе только этой весной. На открытие мы, конечно, не попали, потому что и она, и я учились в других городах, но Гита решила исправить упущение, и уже в девять вечера мы с ней встретились у входа.

Клуб назывался «Часы», но мы так и не поняли почему, даже спустя несколько коктейлей и выдвинутых теорий. Он оказался небольшим, но удивительно уютным, несмотря на привычную для таких мест музыку, оглушительные басы и толпу людей. Основной зал состоял из трех ярусов: на самом верхнем, расположенном по периметру за стеклянным ограждением, стояли круглые столики; ниже, через пять ступеней, размещался танцпол, а в небольшом углублении в центре зала высилась барная стойка, горящая неоном. Неоновые светильники также горели на каждой из стен: красный, в форме куска пиццы и женских губ, или желтый, в форме короны, дьявольских рожек и круглых настенных часов. У выхода белым неоном размашисто протянулась надпись с названием клуба. Стены были отделаны под камень, но это не выглядело грубо. У столов стояли диваны с высокими спинками и удобные мягкие стулья.

Людей внутри действительно оказалось немало, но это не помешало нам отдохнуть. Мы прошли вглубь зала, нашли место у бара и заказали по коктейлю. На протяжении двух часов мы болтали о всякой ерунде, и, хотя из-за шума вокруг я едва слышала, о чем говорила моя подруга, меня переполняли самые теплые на свете чувства. В начале двенадцатого Гите позвонил кто-то из родных. На ее лице за секунду расцвело искреннее удивление, и она, воскликнув что-то про сюрприз и несносного старшего брата, извинилась, быстро чмокнула меня в щеку (благо на ней в тот вечер не было красной помады) и убежала, пообещав, что мы обязательно встретимся завтра. Я рассмеялась и покачала головой, глядя ей вслед, пока ее спина и подпрыгивающие при каждом шаге белые волосы не исчезли в толпе танцующих. Возвращаться домой так быстро в мои планы не входило, так что я осталась, однако в ту минуту еще даже не подозревала, что меня ждало впереди.

Очень быстро я оказалась на улице: подышать свежим воздухом и немного проветрить голову. Закрывшаяся за мной тяжелая дверь приглушила музыку и звуки веселящейся толпы.

Выход из клуба находился с торца здания, так что я просто стояла и смотрела на главную дорогу, часть которой виднелась впереди. По ней изредка проезжали машины, мерцая огнями фар, и время от времени я поднимала глаза, любуясь небом. Звезд не было видно: слишком светло для этого; но ночная прохлада здорово освежала голову, и вскоре я поняла, что готова простоять так хоть до самого утра.

Однако до утра не получилось.

Поодаль от входа, шагах в десяти от меня, стоял молодой человек. Он некоторое время говорил по телефону (до меня долетали обрывки фраз), и я невольно скользнула взглядом по его фигуре. Парень был крепок и ухожен, одет совсем просто: светло-коричневые джинсы и голубая рубашка, на ногах – белые кеды. Он сдержанно отвечал в трубку, но в его движениях была заметна твердость и сосредоточенность. Я сразу подумала, что он здесь совсем не для того, чтобы отдыхать. Закончив разговор, молодой человек направился обратно в клуб, но у самого крыльца вдруг заметил меня и, остановившись, стал пристально разглядывать. Это заставило напрячься. За одну секунду в голове пролетело так много мыслей, что я не разобрала ни одной. Судорожно попыталась вспомнить приемы самообороны, которым меня учил отец в детстве, но я растерялась настолько, что ничего не вышло, так что, отчаявшись окончательно, начала соображать, есть ли в моей сумке острые предметы, которые могли бы помочь в случае нападения.

К сожалению, единственным полезным в такой ситуации предметом оказались ключи от дома, поэтому я просто приготовилась отбиваться сумкой. Но парень вдруг сделал неуверенный шаг ко мне и каким-то очень знакомым голосом так же неуверенно поинтересовался:

– Лиз? Это ты?

Мое имя – Елизавета, Лиза, но друзья и знакомые всегда коротко звали меня Лиз. Я тоже шагнула навстречу, силясь разглядеть молодого человека. Он уже не казался опасным, но я все еще не могла понять, кто передо мной.

– Да. Это я. А ты?..

Он усмехнулся – эта усмешка показалось мне такой знакомой! – и слегка наклонил голову, продолжая пристально меня разглядывать.

– Серьезно? Не узнала?

Тогда-то я и узнала.

Его. Сашу.

Я хотела что-то сказать, но от неожиданности не смогла подобрать слов. Некоторое время смотрела на него молча, приоткрыв рот и все еще пытаясь произнести хоть что-нибудь. Мы не виделись пять лет. И я была абсолютно уверена в том, что мы больше никогда не увидимся, но он, повзрослевший и смеющийся, стоял сейчас прямо передо мной, и я больше не чувствовала к нему раздражения или неприязни.

Только сильнейшее потрясение. И, может быть, легкую симпатию, потому что он был таким красивым, а моя хмельная голова уже пошла кругом.

Как оказалось, не я одна почувствовала эту странную симпатию. Мы разговорились, зашли внутрь, немного выпили, потанцевали, потом еще немного выпили. Он рассказывал какие-то веселые истории, шутил дурацкие шутки, над которыми я почему-то смеялась как идиотка, постоянно поправлял мои волосы, так и норовившие упасть на лицо, и вообще был таким милым и интересным, что я совсем расслабилась и выпила с ним еще капельку. Напоследок. За встречу. Одну маленькую капельку.

Но уже через полчаса он горячо целовал меня на заднем сиденье такси по пути в отель.

А еще через пятнадцать минут я снимала с него ту самую голубую рубашку, оглаживая мышцы рук и горячую, почти раскаленную крепкую грудь, от которой этим утром не могла оторвать взгляд.



Надо же, как интересно получилось.

И сейчас, красная как помидор, утонувшая в подробностях и деталях этих жарких воспоминаний, я отчетливо поняла одну важную вещь: я забыла спросить, зачем он вернулся сюда, в этот город. И сейчас просто терялась среди различных предположений и догадок, роившихся и шумящих в голове, как рой пчел.

Пять лет назад Воскресенские, семья Саши, состоящая из его родителей, сестры и его самого, продали квартиру и уехали на юг страны, обосновавшись в ста километрах от моря и зажив тихой счастливой жизнью. Конечно, у него остались родственники в родном городе, но, насколько я знаю, он ни разу за все это время не возвращался сюда. Поэтому я не имела ни малейшего понятия, что заставило его вдруг объявиться.

Лишь надеялась на его скорый отъезд и на то, что он не станет искать меня после случившегося. Способов связаться с человеком в двадцать первом веке достаточно, но здравый рассудок должен был подсказать Воскресенскому, что ни один из них пробовать не стоит.

В мои планы никогда не входил секс с бывшим. Пять лет назад мы расстались по моему желанию, я старалась оставаться для него другом, быть понимающей и снисходительной. И я была такой, раз уж на то пошло, но его поведение после нашего разрыва иногда слишком действовало на нервы. Начиная с попыток упрекнуть меня в разрыве и заканчивая глупой ревностью к любому парню, с которым я общалась. Неважно, одноклассники это были или просто хорошие знакомые. А когда спустя три месяца у меня появились новые отношения и он стал доставать и меня, и моего молодого человека бесконечными язвительными сообщениями в соцсетях, я просто взорвалась и уверила Сашу, что моя жизнь его совершенно никак не касается.

Буквально через месяц он уехал. До Нового года оставалось несколько дней, когда я узнала об этом и – чего греха таить – вздохнула с облегчением. С тех пор мы больше не виделись.

Сейчас же, оглядываясь назад, я понимала, как нелепо мы порой себя вели. Но ведь мы были детьми. И наши отношения всегда были детскими: неумелыми, излишне эксцентричными и драматичными, с бабочками в животе и бесконечными попытками походить на взрослых. Тогда я не сомневалась, что Саша стал моей первой любовью, но теперь, оглядываясь на прошлое, я склонна думать, что те чувства были не более чем просто сильной симпатией и привязанностью.

Я предпочитала не вспоминать об этом романе, потому что события перед расставанием и после него действительно принесли мне ощутимый дискомфорт.

Однако здорово встретить этого мальчика сейчас повзрослевшим парнем. То есть было бы здорово, если бы встреча не закончилась тем, чем закончилась.

Вот балда! И я, и он. Честное слово.

Интересно, он уже проснулся? Уже понял, какую жуткую ошибку мы оба совершили? Или переспать с бывшей подружкой для него нормально? Как просто. Девочка на одну ночь. Может, я единственная из нас двоих так заморачиваюсь?

Как же я злюсь на себя за свою беспечность!

Первый раз в жизни у меня случился секс с парнем, которого я только что встретила в клубе. Неважно, что у нас когда-то давно были отношения. Важно, что сейчас, после пяти лет полнейшего отсутствия в жизни друг друга, нас едва ли можно назвать старыми знакомыми.

Я глубоко вздохнула. До дома оставалось немногим меньше пятнадцати минут, и я только сейчас почувствовала, как сильно болит все тело. От внезапно навалившейся усталости захотелось лечь прямо сейчас, посреди дороги. В голову вернулись мечты о прохладном душе и парочке часов крепкого сна.

Оставалось-то всего ничего: сделать последнее усилие, чтобы доползти до своей квартиры, посетить ванную, упасть на кровать и забыть обо всем, что произошло в моей жизни за последние девять часов.

В первую очередь о Саше. Я и так слишком много беспокоюсь о нем сегодня.




Глава третья





Понедельник

– У тебя же сейчас встреча? – спросила я и убрала палец с иконки микрофона на экране айфона. Голосовое сообщение тут же отправилось адресату, и его сразу прослушали. Не прошло и десяти секунд, как подоспело ответное.

– Должна была быть в двенадцать, но практически все написали, что задержатся, а я пришла слишком рано, поэтому просто сижу в кофейне, – послышался в наушниках скучающий голос Гиты.

Ее явно не радовала перспектива ожидания. На часах было без пятнадцати минут двенадцать, так что сидеть ей еще и сидеть, пока ребята соберутся. В таком случае, подумалось мне, я могла бы скрасить это ожидание. А заодно и поделиться новостью, которую больше не могла держать в себе.

Сильнее всего на свете мне сейчас хотелось выговориться.

– Ты сейчас в нашей кофейне?

– Да, я тут.

Несмотря на то, что мне все-таки удалось добраться до дома и поспать целых три часа, эмоции, бурлившие и разрывавшие с самого утра, не притупились ни на йоту. Внутри меня крутил медленную воронку коктейль из поистине неприятных чувств: злости, растерянности, страха, смятения, стыда.

Я злилась на себя, потому что так легко поддалась своей слабости и провела ночь с едва знакомым парнем, убедив себя, что когда-то мы с ним были близки и это что-то меняет.

А еще злилась на Сашу, потому что он не должен был пользоваться ситуацией и позволять себе – и мне тоже – вестись на внезапно вспыхнувшее между нами притяжение. Каким бы сильным оно ни являлось.

Мы оба совершили ошибку. Это единственное, в чем я нисколько не сомневалась.

Благо никаких сообщений от Александра Воскресенского я так и не увидела. Уведомлений в соцсетях тоже. В конечном счете я пришла к выводу, что наша с ним история закончилась не так уж плохо.

Оставалось только все обсудить. Выплеснуть то, что накопилось, одним разом. Смыть эти баррикады, выстроенные бесконечными, незаканчивающимися мыслями. Но с этим возникли маленькие трудности.

Мама ушла на работу. Мы столкнулись на выходе, когда я, приложив последние усилия, доползла до нашей квартиры на третьем этаже. Перекинулись парой слов, пожелали друг другу хорошего дня, а я получила поцелуй в нос на прощание. Обсуждение отложили.

А Гита куковала в кофейне, дожидаясь одноклассников.

Поэтому мне оставалось разве что вариться в этих ощущениях, как в кипятке, и накручивать, накручивать, накручивать себя. Это я хорошо умела. Все усугублялось полнейшей неопределенностью, и вскоре я поняла: занять голову чем-то другим, сидя дома в полнейшем одиночестве, не получится.

Именно поэтому я собралась за считаные минуты и вылетела на всех парах из квартиры. За последние дни, гуляя по городу, я присмотрела несколько вещей в разных магазинах, и теперь у меня появилась прекрасная возможность порадовать себя долгожданными покупками, энергично дефилируя от одного торгового центра к другому. Поход по магазинам должен был хоть немного отвлечь от мыслей.

– Давай я подбегу к тебе минут на пять-десять? Я недалеко от кофейни. Убьем время до прихода твоих одноклассников, да и кофе себе возьму.

Если она согласится, я буду на седьмом небе от счастья. А о предмете предстоящего разговора подруга даже не догадывалась.

Меньше чем через полминуты Гита дала положительный ответ, и я свернула к пешеходному переходу, пересекая проезжую часть с широкой улыбкой на лице.

Кофейня «Калипсо» находилась на соседней улице, на самом углу старинной пятиэтажки, почти в центре города. Окна ее выходили с одной стороны на небольшую шумную улочку, а с другой – на симпатичный зеленый парк. Я совершенно случайно нашла это уютное местечко, практически сразу после своего приезда пару недель назад. Гуляла по городу и наслаждалась знакомыми видами и запахами, разглядывая витрины и вывески новых заведений, открывшихся в мое отсутствие. Среди них скромненько затесалась эта самая кофейня.

Своей находке я радовалась как безумная. А попробовав их кофе, бесповоротно влюбилась. Кто же знал, что в таком маленьком городке, как наш, можно найти приличную кофейню с действительно хорошим кофе?

Наверняка она была на пике своей популярности.

Когда через несколько дней приехала Гита, первым делом я отвела ее туда. Сомневаться, что подруга тоже потеряет голову, не приходилось, и с тех пор мы часто забегали сюда: брали напитки или просто проводили время за столиком у окна, и болтая о том о сем. Здесь предлагали вкуснейший холодный кофе, который я так полюбила за эти пару недель, а в зале царила теплая уютная атмосфера, несмотря на то что порой кофейня была забита до отказа. Каждый раз, стоило мне оказаться здесь, под ребрами разливалась приятная леность и отпадало всякое желание куда-либо торопиться, тебя будто обволакивал приятный гипноз.

Когда я толкнула тяжелую деревянную дверь с большим стеклянным окном, в нос ударил запах корицы и выпечки. Миниатюрная улыбчивая девушка за прилавком, одетая в белую форменную рубашку, поприветствовала меня, и я с готовностью ответила ей тем же. Она работала здесь каждый день, и мы обе уже успели запомнить друг друга.

Я быстро обвела взглядом помещение, залитое ярким солнечным светом. Зал был выполнен в современном стиле: белые стены, украшенные минималистичными картинами и вьющимися растениями в небольших горшках, круглые столики на четверых человек из светлого дерева, со стульями, кажущимися почти невесомыми, основная барная стойка и витрина по левую руку, морозильная камера чуть поодаль; за спиной девушки-бариста, под самым потолком, – вытянутый стенд с позициями меню.

Гита сидела в конце зала за длинной барной стойкой, что примыкала к окну во всю стену, и потягивала кофе из высокого стакана. Я направилась к ней.

Людей вокруг было немного. Слышались тихие спокойные разговоры, где-то в стороне звучно брызнул негромкий женский смех. Я почувствовала себя невообразимо счастливой, поэтому с улыбкой вздохнула и протянула руку, мягко тронув Гиту за плечо. Она обернулась, и несколько белых прядей упали на ее скулы.

Гита была красивой. Действительно красивой, по-настоящему. С милым, чуть вздернутым носом, большими светло-зелеными глазами и веснушками на щеках, которые рисовала самостоятельно, потому что обожала эту особенность кожи, но сама ею похвастаться не могла. Гита носила каре, а на пухлых губах – красную помаду. И улыбалась всегда искренне, от всей души, а смеялась громко и заразительно. Подруга была веселой, эмоциональной, доброй мечтательницей и романтиком. Эти качества в итоге вылились в ее огромный талант к рисованию. Гита была потрясающей художницей.

А еще на самом деле ее звали Ольгой.

Несколько лет назад мы, изучая формы и варианты ее имени на других языках, внезапно наткнулись на испанское имя Ольгита, которое сокращенно звучало просто «Гита». Она влюбилась в него моментально, безумно радовалась находке, и я стала называть ее так. Совсем скоро это вошло в привычку не только у нас, но и у каждого в нашем окружении. Гита перестала представляться своим настоящим именем и сейчас, наверное, даже не откликнулась бы на «Ольгу».

Это необычное имя ей невероятно шло. Будто было ей под стать: яркое, запоминающееся и оригинальное.

Гита широко улыбнулась, встав из-за стола, и наклонилась ко мне, чтобы обнять.

– Приветик. Ты быстро.

От нее пахло шоколадом и духами. Она снова села за стол, взяла в руки прозрачный кофейный стакан с объемной крышкой-полусферой и продолжила пить через трубочку свой любимый шоколадный кофе, глядя на меня своими большими светло-зелеными глазами.

– Приветик. Я гуляла здесь недалеко. Что случилось с твоим братом? Вчера ты так быстро ушла, – улыбнулась я, опираясь локтем о столешницу, и положила рядом с собой свою сумку.

Гита рассмеялась, махнув рукой, давая понять, что случилась сущая ерунда.

– Да все в порядке. Представляешь, он внезапно собрался приехать к нам, но что-то у него сорвалось по билетам, так что его приезд отложился на несколько дней. – Она закатила глаза и с ухмылкой покачала головой.

Выражение лица Гиты, когда она говорила о своем брате, почти всегда было одинаковым: шутливая снисходительность и хитрые, но теплые искорки в глазах. Их отношения из кондиции «люблю не могу» перескакивали в сторону взрывного бешенства за считаные секунды. Наверное, как и в любой семье, где было больше одного ребенка.

Ее брата звали Коля. Он был старше Гиты на три года и работал в Санкт-Петербурге менеджером по закупкам в одной из крупных компаний – я иногда натыкалась на его фотографии в ленте соцсетей. Приятный молодой человек, уверенный в себе, открытый, вежливый. Его харизма легко сбивала с ног любого, Коля тянул к себе людей будто магнитом. Мы неплохо общались, когда пересекались.

– То есть он должен был приехать вчера? – Я изогнула бровь.

– Да, – кивнула Гита. – Мы узнали, что он не приедет вовремя, когда я уже была дома. А ведь мы с мамой уже поставили запекаться курицу с апельсинами!

– Ну что за человек твой брат, – рассмеялась я и ощутила нервную дрожь, скользнувшую по спине.

В голове крутилась лишь одна мысль: «Рассказать про Сашу! Рассказать, рассказать, рассказать!»

– Ладно, а как у тебя дела? – словно почувствовав, что мне не терпится, поинтересовалась Гита, снова делая глоток своего кофе. – Прости, что я вчера ушла так быстро. Мама позвонила и вывалила на меня эту новость, сказала, что ей срочно нужна помощь в готовке. Но ты ведь хорошо провела время?

– Лучше не придумаешь, – ответила я, растягивая губы в улыбке. Фальшивой.

Гита же интерпретировала мой сарказм по-своему.

– Ты не злишься на меня?

– Нет конечно.

И это было правдой. Я не злилась. Даже на секунду не ощутила никакого похожего чувства.

– Мы же можем снова сходить в клуб немного позже? И уже полноценно отдохнуть вдвоем. – Гита посмотрела на меня умоляющим взглядом, и я просто не смогла ей отказать. Я улыбнулась, и она продолжила: – У меня есть новость. Ты будешь в шоке, гарантирую.

– У меня тоже есть новость. И ты тоже будешь в шоке, Гита! Не против, если я расскажу первой? – оживилась я, открывая сумочку и ныряя туда рукой в поисках телефона. Всей душой я надеялась, что Гита даст мне шанс выговориться, пусть даже это и было слегка эгоистично. – Я скоро уже взорвусь, поэтому просто должна тебе рассказать! А потом обязательно послушаю тебя.

Она рассмеялась, блеснув своей красивой белозубой улыбкой, и кивнула головой. Уселась поудобнее на высоком стуле и, подперев щеку ладонью, заявила:

– Я вся внимание.

– Да, но еще я сначала оплачу себе кофе. Быстро, пусть пока приготовят.

– Ладно, убедила, – нарочито снисходительно разрешила Гита, и мы, переглянувшись, рассмеялись.

– Отлично. Я вернусь ровно через минуту и расскажу тебе страшную тайну о том, что произошло этой ночью, – бодро отрапортовала я, резко развернулась на каблуках и едва не врезалась в грудь молодого человека, из-за чего мне пришлось резко остановиться и вскинуть голову.

Я тут же наткнулась взглядом на хитрые голубые глаза. А еще – на ужасно хитрую улыбку.

– Что же такого произошло этой ночью? Теперь я тоже заинтригован.

Я растерялась настолько, что забыла, куда шла. Мною овладело желание провалиться сквозь землю и исчезнуть прямо сейчас, чтобы не чувствовать, как сильно краснеют щеки, шея и уши.

– Саша?!

Да, это все, на что меня хватило, пока я стояла перед ним как истукан и хлопала глазами, не в силах сделать хоть что-нибудь, что не усугубило бы мое положение еще больше. Я ведь выдаю себя с потрохами одним своим поведением!

Нужно срочно поработать над умением скрывать свои эмоции. У меня с этим явно проблемы.

Я не понимала, что Воскресенский может делать сейчас в этом месте, но вдруг – оглушительный щелчок в голове, после которого все сразу встало на свои места. Я не должна была сейчас приходить сюда. Ведь Саша и Гита в прошлом одноклассники.

А сегодня у них встреча.

Где был мой мозг раньше? Саша продолжал хитро улыбаться, разглядывая меня, а я невероятным усилием воли заставила себя ни в коем случае не отводить глаз от его внимательного взгляда.

Он смотрел так, будто…

Боже, он в самом деле понял, о чем я говорила Гите! И это был мой полный провал, без вариантов.

– Лиз! Сколько лет, сколько зим! Как жизнь? Обнимемся? – елейным голосом протянул Саша, не переставая улыбаться.

Он издевался. Потешался над моим ступором в открытую. Да почти смеялся в лицо! Ямочки на его щеках очень некстати привлекли мое внимание, однако я быстро опомнилась и постаралась хоть что-нибудь ответить ему.

– Надо же, какая неожиданная встреча. – Получилось так неестественно, словно я была плохим актером дубляжа. Захотелось стукнуть себя по лбу.

– И не говори. А ты совершенно не изменилась с нашей последней встречи. – Снова издевка в его голосе. Конечно, ведь смеяться надо мной совсем не сложно, когда я выгляжу так растерянно. Это начало меня раздражать, и я гневно прищурилась, вскидывая подбородок.

Будь мы с ним персонажами какого-нибудь аниме, между нами непременно нарисовали бы черное сверкающее грозовое облако – настолько сильное напряжение чувствовалось сейчас.

Эмоции накалились до предела, и злость внутри меня закипала, бурля под кожей. Она не родилась просто так, не появилась из ниоткуда. Зачатком послужил тот всполох эмоций, что гудел во мне все утро. Так что либо я его придушу, либо…

– Саша, привет! Так давно тебя не видела, боже мой! – радостно произнесла ничего не подозревающая Гита.

Я чуть не вознесла хвалу небесам за то, что она заговорила.

Саша отвлекся от меня. Как только он посмотрел на Гиту, насмешка и лукавство из его взгляда исчезли. Я украдкой сделала глубокий вдох. Во время разговора с Сашей я почти не смела дышать, и теперь от избытка эмоций у меня кружилась голова.

– Привет, Гита. – Он улыбнулся такой красивой улыбкой. И ямочки снова показались на его щеках и приковали мой взгляд. – Прекрасно выглядишь.

Он обошел меня, чтобы обнять Гиту, а она, совсем не смутясь такого жеста, погладила его по плечу.

– Ты так возмужал, ну ничего себе!

Комментарий, кстати, был не так уж и далек от истины. Саша всегда был среднего роста и телосложения, но сейчас он казался намного выше и сильнее того парня, который жил в моих воспоминаниях. И я, стоя на высоких каблуках, едва доставала макушкой до его носа.

Почему, интересно, я не придала этому значения раньше? Вчера, например. Мы же стояли рядом, разговаривали, танцевали. В конце концов, ему всякий раз приходилось наклонять голову, чтобы поцеловать меня. И не заметила ведь совершенно, словно его высокий рост и крепкое телосложение, которого в помине не было, когда мы встречались, совсем не ново для меня.

А еще Саша стал заметно увереннее в себе. Конечно, о чем еще можно переживать, когда у тебя такое тело и обаяние?

Я сложила руки на груди и с недовольным лицом наблюдала, как он выпрямляется, выпуская Гиту из объятий, пожимает плечами и оглядывается на меня.

И снова его приветливая улыбка стала насмешливой. А взгляд таким хищным, таким красноречиво пристальным. Я же тонула в своей растерянности по самую макушку и не понимала, почему он так веселится, ведь ситуация, кажется, далеко не смешная.

По крайней мере, для меня.

Почти сразу же подоспел страх, липкий и холодный. Страх, что Саша сейчас что-нибудь сделает, скажет и этим унизит меня. Я не чувствовала себя в безопасности, когда он так смотрел.

А что чувствовал он?

– Долго мы не встречались, Лиз, – произнес Воскресенский.

Простейшая на первый взгляд фраза, которую незнающий человек счел бы банальной вежливостью. Но я-то все знала. Я сбежала утром, чтобы больше никогда с ним не видеться, чтобы забыть об этой ночи и о человеке, встреча с которым не должна была произойти, но произошла.

Тон абсолютно спокойный. Никакого осуждения, обиды или упрека, которые я ожидала услышать и к которым привыкла за время наших отношений. К тому же Саша совершенно не подавал вида, что мы с ним уже виделись, однако все это я замечала в выражении его лица: эти хитринки в ясных глазах, ухмылка, что приподняла уголок рта, брошенные безобидные фразы. Ничего не значащие на первый взгляд мелочи, но я понимала, что скрывается за ними. И он знал, что я понимаю.

А затем, когда мой взгляд скользнул на его шею, у меня едва не подкосились ноги. Саша повернул голову, и я увидела под воротником его серой рубашки красное вытянутое пятно – след от моих поцелуев, оставшийся после сегодняшней ночи. Яркий, в отличие от того, что красовался на моей шее. Я готова была умереть прямо на этом месте.

«Спрячь его сейчас же!» – хотелось завопить мне.

Я закусила губу, не успев скрыть свою реакцию, и уголок рта Саши словно приподнялся еще выше. Но не прошло и секунды, как Гита снова спасла меня от полнейшего краха.

– Ты вовремя.

– Да. – Саша смотрел на меня еще несколько безумно долгих мгновений, но затем отвернулся, обращая взгляд к ней. – Не хотелось заставлять вас ждать.

И тот жуткий засос, оставленный моими губами, снова скрылся под воротником рубашки, а я вздохнула с огромным облегчением.

– В итоге нас все равно заставляют ждать. – Гита покачала головой, приподнимая брови.

– На самом деле я думал, что жутко опаздываю, – как-то непривычно смущенно улыбнулся Саша и потер затылок, глядя на мою подругу. А потом вдруг снова перевел взгляд на меня. Кажется, слегка заинтересованный. – Лиза будет с нами?

Наверное, мне следовало ответить самой. Я чувствовала, что вопрос хоть и косвенно, но адресован именно мне. Поэтому открыла рот и приложила все силы, чтобы голос не дрогнул:

– Нет. Я зашла на пару минут поздороваться с Гитой. Вскоре оставлю вас, не беспокойся и наслаждайся встречей.

Холодный тон, которым я произнесла эти слова, придал мне уверенности, и я смогла еще выше приподнять подбородок и прямо взглянуть в его глаза. Они все еще немного смеялись, но смотрели с такой теплотой, что я снова потерялась.

– Какая жалость. Выходит, нам все-таки совсем не удастся пообщаться как следует. Ну, значит, в другой раз.

Мне показалось или он этой фразой упрекнул меня за то, что я ушла утром? Узнаю прежнего Сашу. Если так, то это не очень красиво с его стороны. Я не обязана была оставаться. Не обязана была ждать его пробуждения. Не обязана была вообще спать с ним! И уж тем более не обязана сейчас выслушивать все эти насмешливые полунамеки, которые взрывали мою голову. Пора взять себя в руки, если я хочу дать ему отпор.

Поэтому я заставила себя улыбнуться, пусть даже откровенно фальшиво, и едко сказала в ответ:

– Ты не расстраивайся слишком сильно. Видимо, просто не судьба.

Однако Саша будто не замечал моего раздражения. Или делал вид, что не замечал.

– Не судьба? – протянул он, продолжая смотреть прямо на меня. – Ты уверена?

Я почувствовала, что еще секунда – и мои ресницы вспыхнут. Чего он добивался? Я не понимала, и от этого злость во мне лишь росла.

А он прекрасно понял, что я разозлена и готова сорваться на ком угодно, и поэтому решил доиграть эту сцену до конца. Он подмигнул мне, улыбаясь еще шире и хитрее.

У меня, кажется, дернулся глаз.

– Конечно, уверена. И ты не сомневайся, – жестко ответила я со сталью в голосе.

Саша улыбнулся почти печально. А я, вероятно, выглядела слишком утомленной. Он наверняка видел меня насквозь. Ну и ладно. Пусть знает, что я ни капли не заинтересована в его играх.

В следующий момент между нами повисла тишина. Неловкая, скомканная. Я отвернула голову и украдкой вздохнула. Саша тоже вздохнул, отворачиваясь. Краем глаза я заметила, как он прячет руки в карманы своих светлых джинсов.

Тем временем звуки вокруг снова обрели громкость. Мягкая мелодия, что играла в колонках, тихие разговоры и смех за соседними столиками. Шум города врывался в кофейню каждый раз, когда дверь с легким скрипом открывалась, впуская или выпуская очередных посетителей. И солнечный свет из окна согревал кожу моей руки. Реальность вокруг оживала по мере того, как утихали эмоции.

– Лиз, – негромко окликнула меня Гита, и я с радостью подняла на нее взгляд, как на маленький островок спокойствия в этой душащей обстановке. – Ты вроде хотела взять кофе?

И, кажется, она что-то заподозрила, потому что голос был тихим и слегка настороженным. Гита говорила неспешно и аккуратно, а в ее глазах мелькало странное беспокойство.

Я поблагодарила ее про себя и постаралась улыбнуться в ответ как можно искреннее.

– Да, так и есть. Сходишь со мной?

– Да. – Она спрыгнула с высокого барного стула, беря со стола сумку. Ее стакан с любимым шоколадным кофе все еще был почти полон и остался стоять на стойке. – Схожу. Тебе взять чего-нибудь?

Вопрос предназначался Саше, и он приподнял брови, кажется тоже радуясь завершению нашего с ним разговора, потому что я заметила намек на облегчение, мелькнувший на его лице. Как странно, ведь это он провоцировал меня, ухмылялся на каждое мое действие и в конечном счете довел напряжение до того, что разговаривать стало практически невозможно.

– Эм… нет. Спасибо! – Саша подошел к барной стойке и присел на стул, соседний с тем, на котором сидела Гита. – Подожду вас здесь, девчонки.

– Хорошо. – Она улыбнулась, взяла меня под руку и повела прочь, в сторону кассы и прилавка.

И, скорее всего, уже собиралась задать мне несколько вопросов, которые ее очень беспокоили, но я – снова! – заговорила первой. Вернее, прошипела с таким яростным отчаянием в голосе, что самой сделалось плохо от этого:

– Ты почему не сказала, что он тоже будет с вами?!

– Ты же попросила дать тебе высказаться первой! – возразила она мне в тон, крича шепотом, все еще держа меня под руку и наклоняясь так низко, чтобы услышала только я.

И едва я открыла рот, чтобы ответить ей, как вдруг поняла, что ответить-то мне и нечего. Ведь не поспоришь даже.

Получается, это и была новость, которую хотела сообщить мне Гита? Что Саша тоже придет на эту встречу? Что ж, по всей видимости, это действие кармы. Это мне за мой эгоизм, несомненно. Надо на-учиться слушать людей, а не болтать без умолку.

– Так что ты хотела сказать мне? – прошептала Гита уже более спокойно, когда мы подошли к стендам с меню.

Я тяжело вздохнула и повернула к ней голову, прежде быстро взглянув в сторону барной стойки у окна. Саша сидел, уставившись в свой телефон, и набирал одним пальцем какое-то сообщение, поэтому его внимание было сосредоточено совсем не на нас. Оно и к лучшему. Я снова посмотрела на по-другу, чувствуя, как колотится сердце.

Почему так сложно признаваться в такой глупости?

Я даже не искала слов. Их просто не было, и любые попытки все равно бы ни к чему не привели. Поэтому…

Что ж, сейчас или никогда.

– Мы переспали этой ночью, – тихо, но не шепотом произнесла я.

И замерла, затаив дыхание, ожидая ответа Гиты. Я вглядывалась в ее зеленые глаза в попытке предугадать реакцию и боялась, что она будет слишком громкой, и Саша поймет, о чем мы говорим, но Гита просто впала в ступор. Она молча глядела на меня во все глаза и даже не моргала. И я не моргала, мечась взглядом по ее лицу.

Затем Гита вопросительно вскинула брови.

Я закусила губу и кивнула ей, отвечая на немой вопрос. Она все еще выглядела так, будто на нее вылили ведро ледяной воды. Хотя, учитывая, какую новость я ей сообщила, это было практически одно и то же.

Гита отвела взгляд и покачала головой. Между нами повисло молчание. Правда, недолгое, потому что я успела уловить в светло-зеленых глазах смешливые искорки, и в следующий момент мы громко рассмеялись, прикрывая ладонями рты, чтобы не слишком привлекать внимание окружающих и – что еще более важно – Саши.

Мне тут же стало легче. Я закусила губу, не переставая улыбаться, отчего щеки свело от напряжения.

И теперь стаканчик любимого холодного кофе с мятным сиропом и щепоткой корицы вполне мог поднять настроение еще выше. Мы обе еще раз посмотрели на стенд с меню, висящий под потолком над барной стойкой.

– Ты меня каждый раз удивляешь. И как только это случилось, интересно? – мягко прозвучал голос Гиты справа от меня. Кажется, она тоже улыбалась.

Вообще Гита прекрасно знала, что я предпочитала никак не вспоминать Сашу на протяжении этих пяти лет. Никак не комментировать наши с ним отношения, которые закончились так давно.

И вот тебе на! Это в действительности смешно.

– Чтоб ты знала, я сама все утро не могу прийти в себя. Окно – тоже выход, и это было единственной мыслью в моей голове, когда я проснулась в гостиничном номере. Лишь бы побыстрее убраться оттуда, – призналась я, всеми силами пытаясь сдержать смех. Только поэтому я до сих пор не взглянула на Гиту. Если увижу ее смеющиеся глаза и широкую улыбку, то точно начну хохотать на всю кофейню.

– Еще бы.

Никакого напряжения в голосе. Ни осуждения, ни непонимания – ничего подобного. Она говорила с такой непринужденностью, что у меня словно камень с души свалился. Гита легко восприняла эту новость. Не знаю, как бы отреагировала я, будь на ее месте, но моя подруга шутила и улыбалась и этим ободряла меня, а значит, все хорошо.

Отреагируй она иначе, я бы поняла. Ведь если Гиту что-то не устраивает, трудно этого не заметить.

На самом деле я действительно боялась, что она разочаруется во мне. Или посмотрит как на сумасшедшую после того, чему я позволила случиться. Боялась, что не получу никакой поддержки, в которой так нуждалась.

А сейчас в голове мелькнула мысль: почему я вообще сомневалась в Гите? В своей дорогой авантюристке Гите.

– Не забудь потом рассказать мне, как все к этому пришло, иначе мой мозг взорвется, – твердо сказала она, сверкая глазами. Звучало не как просьба. Скорее как предупреждение.

– Обязательно. – Я усмехнулась, отводя глаза от стендов.

Приветливая бариста мгновенно заметила это и вежливо улыбнулась, поймав мой взгляд.

– Что для вас?

– Холодный кофе с мятным сиропом и корицей, пожалуйста.

– Прекрасно. – Она несколько раз ткнула кончиком карандаша в экран кассового компьютера, оформляя заказ, а затем обратилась к Гите: – Для вас?

Гита помотала головой, улыбаясь:

– Ничего, спасибо.

Я оплатила свой кофе, и мы с Гитой отошли от прилавка, отделанного, как и вся остальная мебель, под светлое дерево, в зону ожидания. Я поправила слезающую с плеча сумку. Затем огладила юбку и легкую блузку без рукавов, явно ощущая дискомфорт.

Как будто меня пристально разглядывали со стороны.

Я украдкой бросила взгляд через плечо, в сторону барной стойки у окна. И тут же упрекнула себя во мнительности, потому что Воскресенский по-прежнему был увлечен только своим телефоном.

А у меня уже, по всей видимости, началась паранойя.

И, если я не уйду из кофейни в самое ближайшее время, лучше не станет.

Гита тем временем, кажется, уловила мое наст-роение.

– Хочешь уйти?

Хочу, но только потому что он здесь.

– У меня есть еще некоторые дела в городе, а тебе предстоит приятная встреча с одноклассниками. – Я многозначительно кивнула головой в сторону Саши.

Гита едва заметно усмехнулась. Зеленые глаза смотрели на меня с сочувствием и печалью.

– В целом ведь… – начала она неуверенно, – у тебя все хорошо?

Она беспокоилась о моих чувствах? Как это мило. Кажется, я собственноручно дала ей для этого повод своим сегодняшним поведением.

Сказать по правде, все действительно было не очень хорошо. Не могу сказать, что прям-таки плохо, но и не совсем спокойно. Как будто где-то за ребрами кто-то колючий, маленький и темный царапал своими коготками все, до чего мог добраться. Не самое приятное чувство. Хотелось самой сжаться в крошечный клубочек и пролежать так как минимум до конца этого дня. Или недели, которая, к сожалению, только началась.

На самом деле все непонятно.

Я до сих пор ощущала этот вихрь негативных эмоций в груди после пробуждения в одной кровати с Воскресенским. И теперь, когда умудрилась встретить его в городе, чувствовала, что вихрь стал закручиваться лишь сильнее. Я не понимала, что двигало этим человеком, и не могла разобраться, чего он пытался добиться от меня. Это сбивало с толку, и я злилась на саму себя за то, что вообще думаю об этом. Что чувствую так много и позволяю негативным эмоциям взять верх над собой.

Но я не хотела, чтобы Гита волновалась обо мне вместо того, чтобы хорошо провести время и повеселиться со своими старыми друзьями, поэтому кивнула головой и постаралась искренне улыбнуться.

– Не переживай. Поговорим обо всем позже, ладно?

Она поджала губы. И снова я увидела сочувствие в ее глазах. Это выражение делало ее взгляд слишком тяжелым.

– Конечно. Прости, что не сейчас.

– Холодный кофе с мятным сиропом и корицей для вас! – раздался звонкий голос улыбчивой девушки-бариста, прерывая наш с Гитой разговор.

Мы обернулись почти синхронно. Девушка все так же широко улыбалась, когда я забирала у нее стакан и вытаскивала черную трубочку из множества других в подставке на краю столешницы.

– Попрощаешься с ним? – поинтересовалась Гита, кивнув в сторону барной стойки, едва мы сделали несколько шагов от прилавка.

Мне тут же захотелось прикинуться дурочкой или сделать вид, что я не расслышала ее вопрос, лишь бы только не отвечать на него. Мысль уйти и не вспоминать о Саше привлекала, но тут же подоспела другая: с моей стороны это будет слишком. Действительно слишком.

Меня ведь никто не просит проводить с ним время или общаться. Банальная вежливость – сказать «до свидания, Саша». Или «прощай, Саша», что куда предпочтительнее.

Я вздохнула. Слегка помешала трубочкой содержимое своего стакана и кивнула, косясь на Воскресенского. Он уже отложил телефон и, облокотясь локтем на стол, разглядывал просторное помещение.

– Не помешало бы. Хотя бы сейчас.

– Не поняла.

Ах да. Она ведь не знает самого главного во всей истории. Почти ключевой момент.

– Вообще-то, – протянула я, отводя взгляд в сторону. – Если быть до конца честной, то я ушла рано утром.

– То есть он не видел тебя после всего того, что… – Гита старательно подбирала слова, – произошло?

Я кивнула ей почти сокрушенно.

– Не видел. Я ушла до того, как он проснулся.

– Вот как! Он был настолько плох? – Вопрос был задан таким тоном, словно Гита спрашивала о погоде на завтра. Я же чуть не поперхнулась своим кофе, чувствуя, как начинают гореть собственные щеки.

– Гита, ты шутишь? Господи, прекрати! Дело совсем не в этом.

Но Гита продолжала подливать масла в уже пылающий огонь:

– Значит, он был хорош?

– Я этого не говорила, – быстро ответила я, пытаясь совладать со всеми эмоциями и изобразить на лице полное безразличие. Получалось с трудом.

– Да я уже все поняла, – хохотнула подруга, подмигивая и легонько пихая меня локтем в ребра, на что я многозначительно закатила глаза. – Можешь не отмазываться.

– Да куда уж мне. Я очень надеюсь, что это будет мое последнее прощание с ним, знаешь ли.

Гита снова громко прыснула, тут же прикрывая рот ладонью в попытке сдержать смех. Я шикнула на нее, чтобы успокоить, но поняла, что сама была готова рассмеяться.

Мы, тихонько хихикая и взяв друг друга под руку, направились обратно к барной стойке. Мысленно умоляя подругу замолчать сию же секунду, я метнула в Воскресенского быстрый взгляд и заметила, что он смотрит на нас с неподдельным интересом. Я бы даже сказала, – с чудовищным любопытством, потому что мне хватило лишь секунды, чтобы разглядеть эту эмоцию в его голубых глазах. Одной секунды, потому что смотреть на него дольше я себе не позволила.

Когда мы оказались возле него, то уже успели с горем пополам взять себя в руки и лишь загадочно улыбались. Как бы там ни было, главный секрет сегодняшней ночи был наконец мною раскрыт, хоть и не совсем подробно.

Это позволило мне вздохнуть полной грудью. Стало действительно немного легче.

– Расскажите и мне, что вас так рассмешило, – произнес Саша, сверля нас обеих взглядом. При этом он мягко улыбался, но в небесном взгляде отчетливо читалось подозрение.

И наплевать. Даже если он догадался, о чем мы говорили с Гитой. Пусть сколько угодно закидывает меня своими красноречивыми взглядами и всевозможными намеками. Какая разница, если до момента, когда я выйду из этой кофейни и больше никогда его не увижу, оставалось лишь несколько фраз, одна вежливая улыбка и семь метров до двери?

– К сожалению, я спешу, поэтому не судьба.

– Какая жалость. – Саша с наигранным сожалением вскинул брови. – Тогда посмеюсь над твоей шуткой в другой раз.

Я не стала ему отвечать, иначе этот обмен любезностями мог растянуться до бесконечности. Вместо этого повернулась к Гите, чтобы обнять ее.

– Напиши мне, – попросила она, обнимая меня в ответ.

Гита смотрела с долей тревоги, и немного беспокойная улыбка выдавала ее с головой. Да уж. А ведь когда-то мы втроем прекрасно проводили время вместе. Гита всегда считала Сашу тем самым забавным другом, который постоянно рядом и вечно несет какой-то бред, изрядно веселя всех присутствующих. В его компании в самом деле было легко и забавно.

Если, конечно, вы не встречаетесь.

И уж тем более если вы не встречались когда-то в прошлом.

– Напишу. И ты пиши.

– Хорошо.

Ее небольшая ладошка погладила меня по плечу, и через несколько мгновений я отстранилась.

Момент истины. Несколько секунд – наверное, самых долгих на свете, – и этот кошмар закончится.

Я обернулась, даже не удосужившись натянуть на лицо вежливую улыбку. Даже взгляд, уверена, был недоброжелательным. Может, из-за этого Саша едва заметно усмехнулся, встретившись со мной взглядом.

А может, и нет.

Все равно.

– Всего доброго.

Мой голос звенел. Голос Саши оставался спокойным.

– И тебе, Лиз.

Я в последний раз бросила взгляд на его шею, туда, где за воротником рубашки прятался след от моего вчерашнего поцелуя. А затем развернулась и направилась в сторону выхода, каждым нервным окончанием чувствуя пристальный взгляд на своей спине и пытаясь выкинуть из головы выражение его лица.

Только выйдя на улицу, я заметила, как сильно стискиваю пальцами пластиковый стакан с кофе. Лед внутри успел растаять, и напиток стал слишком холодным, но я до последнего не замечала этого, заставив себя идти и не останавливаться, даже когда дверь кофейни закрылась за спиной с негромким хлопком. В нос ударил свежий воздух, не перебитый запахом выпечки или сладких сиропов, и я жадно втянула его в себя, ощущая легкое головокружение от избытка эмоций. Они кипели прямо под кожей, вздуваясь мерзкими пузырями.

Надо же было так разнервничаться. И из-за кого? Невероятно!

Я твердо шагала в сторону маленького зеленого сквера, раскинувшегося через дорогу, с каждой секундой увеличивая скорость. Стакан переместился в другую руку, и ледяная ладонь потянулась к лицу, касаясь щеки. Холодно. Это привело меня в чувство.

Торговый центр, в который я изначально хотела попасть, находился совершенно в другом направлении, но тогда мне пришлось бы пройти мимо высоких окон кофейни, где сидел сейчас Воскресенский. Но все мое существо противилось тому, чтобы возвращаться туда. Поэтому я решила пройти окольным путем, сколько бы времени это ни заняло. Хоть по другому полушарию, лишь бы не видеть больше насмешливого взгляда Саши.

Я глубоко вздохнула и ступила за высокие кованые ворота парка.

Тропинка петляла между высокими тополями. Все случайные прохожие давно остались позади, где-то у главной аллеи, поэтому я слышала лишь крики немногочисленных птиц, шелест листьев над головой и неторопливый стук собственных каблуков по тротуару. А затем пришло прояснение: голова стала в разы легче. Очистилась от ненужных мыслей.

Или от ненужной злости.

Свежий воздух отвлек меня и помог успокоиться. Я даже усмехнулась, вспомнив, как нелепо и забавно сложились обстоятельства, если наблюдать эту историю со стороны.

Было бы прекрасно поскорее выбросить свои ночные похождения из головы. Забыть, как страшный сон, и не вспоминать. Будто беспокоиться больше не о чем, в самом деле.

Однако несколько вопросов упрямо не давали мне покоя.

Как долго Саша пробудет тут?

Зачем он приехал?

Придется ли мне встретиться с ним снова?

Безумно хотелось верить, что я больше не увижу его, что Саша приехал только ради встречи с одноклассниками и уедет сразу после нее, первым же рейсом. Это стало бы быстрым, а значит, прекрасным завершением нашей маленькой истории. Тогда я бы вскоре забыла о нем и провела остаток каникул спокойно и приятно.

Странно, что он никак не выдал меня перед Гитой. То есть, конечно, были все эти намеки и красноречивые взгляды, провокации с засосом на его шее и многозначительные фразы, взвинчивающие мозг, но ничего открытого. И все же где-то глубоко внутри меня сидел, сжавшись, крохотный комочек страха и молился, чтобы Воскресенскому не пришла в голову идея выложить все как на духу, не скрывая даже самых интимных подробностей этой ночи. Высмеять меня, пошло пошутить, хорошенько поиздеваться.

Облегчение накрыло с головой, когда я поняла, что ничего такого он делать не собирается. Все его намеки сразу показались такой мелочью по сравнению с тем, что он мог бы сделать. И над причинами этого думать совершенно не хотелось. Он просто поступил разумно. Это в некоторой степени даже удивило меня.

Да, может, я и была несколько предвзята по отношению к нему, но в то же время это не более чем осторожность. Вчера – под действием коктейлей и нескольких рюмок текилы – он казался милым парнем, но теперь я была трезва и хорошо видела все его недостатки. Пять лет назад, когда я разорвала наши отношения, он вел себя грубо, дерзко и глупо. И сейчас я банально не знала, чего от него ожидать, особенно после того, как, возможно, сама дала ему повод, сбежав утром.

Я вообще не понимала, что он думал обо всем случившемся вчера вечером и ночью, обо мне, о нашей встрече в кофейне. Я не смогла ничего увидеть за его постоянной усмешкой. Может, он лучше меня умеет скрывать свои эмоции, а может, и правда решил лишь подшутить надо мной.

Но думать о Саше и разбираться в его мотивах мне не слишком хотелось.

Пусть все останется как есть. Ничего не изменить. Никак не повлиять. Поэтому стоит ли заморачиваться? Нет. Совсем не стоит.

Надеюсь, после моего ухода между Гитой и Воскресенским не осталось неловких пауз. Хотя, скорее всего, их одноклассники уже пришли, и им не придется лишний раз вспоминать весь наш разговор. В их компании найдутся темы поинтереснее, чтобы отвлечь обоих. Оно и к лучшему. Не хотелось заставлять Гиту волноваться, а Саша…

Я снова разозлилась на саму себя за воспоминание о нем.

Черт с ним, с Сашей.

Рука непроизвольно потянулась к засосу. Снова. Кончики холодных пальцев коснулись места, спрятанного под густыми волосами, и мне тут же захотелось передернуть плечом. А затем хорошенько выругаться.

Все воспринималось по-другому, когда мозг затуманивала текила.




Глава четвертая





Вторник

А ведь сегодняшний день – в отличие от предыдущего! – начался не так плохо. Я честно пыталась не думать о том, что произошло вчера и позавчера. Занимала себя делами по дому, радовалась полнейшему покою. Ближе к вечеру собралась и вышла на улицу, чтобы встретить маму с работы: мы должны были зайти в магазин и закупиться продуктами. И вот, уже неспешно направляясь домой, неся в руках тяжелые пакеты и вдыхая аромат вечернего летнего города, я была почти уверена, что весь этот кошмар закончился.

Но вдруг из-за ближайшего поворота, словно по сценарию, вывернул Саша и пошел навстречу, сперва даже не заметив нас. Это было так неожиданно и странно. Хоть наш городок и не был большим, но вот так сталкиваться постоянно с бывшим лицом к лицу… Саша шел, невидящим взглядом смотря куда-то перед собой. Видимо, он глубоко о чем-то задумался. Серая футболка, темно-синие джинсы, беспроводные наушники в ушах, на ногах – кроссовки. С каждой секундой его приближения я волновалась все больше, молясь, чтобы он прошел мимо. Смешался с толпой и не обратил внимания.

По крайней мере, я бы не обратила – не имела привычки смотреть на прохожих. Мне было совершенно не до них.

И сейчас я надеялась, что ему тоже будет не до нас.

Все почти получилось. Саша шел быстрым шагом, и, когда между нами оставалась всего пара метров, я почувствовала такое сильное нервное напряжение, что закусила губу и все свое внимание сконцентрировала на проходящем мимо Воскресенском. Он уже почти исчез из моего поля зрения, и я была готова с облегчением выдохнуть и расслабиться, как вдруг Саша приподнял голову, выныривая из глубокой пучины мыслей.

И наши взгляды встретились.

Не знаю, чего я испугалась больше: того, что он успел заметить нас, или того, что поймал меня за разглядыванием. От ужаса, что сковал все тело, я даже не смогла отвести взгляд в сторону и заметила, как Саша, усмехнувшись, замедлил шаг, очевидно собираясь заговорить с нами. И вот уже в следующую секунду Саша привлек внимание моей мамы, громко поздоровавшись с нами.

Я на секунду задумалась о том, что сделала в этой жизни не так. Какие ужасные вещи совершила, раз уже третий день мне мстят подобным образом? Воплощением этого кошмара наяву.

Мне хотелось сказать, что мы торопимся и не можем остановиться поболтать, однако мама опередила меня:

– Здравствуй, Саша! Какими судьбами тут?

«Здравствуй, Саша?!»

Мам, прогони его.

Я бросила на него хмурый взгляд. Он смотрел на мою маму с широкой улыбкой и стал убирать наушники в маленький кейс. Ветер трепал его густую челку, и некоторые пряди легко касались лба. Саша поднял руку, убирая их назад, однако не прошло и секунды, как они снова упали на светлую кожу.

– Да приехал ненадолго к родным. Хожу вот, вспоминаю родные места, – произнес он, сунув руки в карманы джинсов. Саша оглядывался по сторонам, осматривая улицу. Выражение его лица в этот момент внезапно потеплело, и улыбка стала немного другой. Такой, будто он на пару мгновений окунулся с головой в старые, безумно уютные воспоминания. Те самые, из далекого детства. – Давно я здесь не был.

И я почти прониклась его ностальгией, глядя на эту улыбку, однако поспешная мысль сбила меня с сентиментальной волны.

«Приехал ненадолго?»

Ненадолго – это на сколько? Два дня, три, не-деля, месяц? Мне нужна конкретика. По сравнению с тем, сколько уже существует наша планета, и десять, и двадцать лет будут из категории «ненадолго».

Я хочу, чтобы он уехал как можно быстрее.

Саша опустил взгляд и только сейчас заметил тяжелые пакеты с продуктами в наших руках.

– Вы из магазина? Давайте я вам помогу.

И, не дожидаясь нашего ответа, подошел и забрал у меня и мамы пакеты.

– Ну что ты, Саш, не стоит, мы бы донесли, – возразила мама для приличия, и я даже успела обрадоваться, подумав о том, что сейчас мы вернем себе свою ношу, попрощаемся с Воскресенским и скорее пойдем домой.

Но Саша только улыбнулся в ответ.

– Ничего страшного, я донесу. Мне не тяжело, пойдемте.

Мне тут же захотелось спросить, куда это он решил с нами пойти, но Саша уже шагал впереди нас, и момент был упущен. Мама пошла вслед за ним, а я осталась стоять.

Фигура Саши по-прежнему притягивала мое внимание. Рассматривая рельеф его спины и рук, я вдруг вспомнила, как вчера утром в номере отеля, застегивая свое платье, тоже не могла оторвать взгляда.

Поймав себя на очередном воспоминании, я отвернулась, чувствуя, как горят щеки и даже кончики ушей.

Мне нужно вышвырнуть его из мыслей – неважно каких. Из любых мыслей прочь. Любых, если они о нем. Я была уверена, это не приведет ни к чему хорошему.

Я догнала маму и пошла рядом с ней, пытаясь не вслушиваться в рассказы Воскресенского, хотя это получалось с трудом. Его громкий звучный голос притягивал внимание, и я против воли улавливала всю суть их разговора.

– …да, здесь остались родственники, поэтому я и смог приехать. Если бы никого не осталось, мне было бы нечего тут делать.

– Но, наверное, практически все перебрались поближе к вам? – Мама повернула голову, заглядывая Саше в лицо.

Он шел немного поодаль – между ними было около полуметра, не больше. В обеих руках по пакету, однако он вышагивал так бодро, как будто бы сумки совсем ничего не весили.

– Не без этого.

Прохожих стало меньше, когда мы свернули с главного проспекта и неспешно направились через длинную зеленую аллею. Гул машин остался за спиной, а солнце, хоть пока еще и находилось высоко над головой, сейчас скрылось за густой листвой кленов.

Время близилось к шести. В семь я должна была встретиться с Гитой. Мы так и не обсудили все, что навалилось на меня за последние пару дней, а это уже больше не могло терпеть никаких отлагательств. Я нуждалась в ее шутках, словах поддержки и маленьком совете.

– По сравнению со здешним климатом ваш, наверное, намного приятнее. И море близко, – продолжила мама, улыбнувшись.

Это точно. Там, где обосновалась семья Воскресенских, зима длилась не восемь месяцев в году, как здесь, а всего лишь два. Прекрасная причина, чтобы вырваться из оков промерзшего насквозь региона. Хотя вряд ли именно это послужило основным поводом для переезда.

– Еще бы. – Его голос заставил меня посмотреть на него. – Приятно, что весна наступает, когда ей положено, а не в середине мая.

– Да это просто фантастика! – Маму явно вдохновила мысль о жизни у моря. Она мечтательно улыбалась, глядя перед собой. – Надо срочно съездить туда в отпуск. А потом можно и о переезде задуматься.

Эти слова заставили улыбнуться уже меня саму, и я взглянула на маму.

Она у меня была красивая и добрая. Лучшая мама на свете, без сомнений. Мы всегда понимали друг друга едва ли не с полуслова, поддерживали во всем и делились переживаниями, мыслями, идеями, целями. Домик у моря – давняя мамина мечта, и я в очередной раз в этом убедилась, разглядывая ее сверкающие синие глаза, более светлого оттенка, чем мои. Мы с ней в принципе были во многом похожи внешне: обе достаточно высокие и стройные, с темными длинными волосами и маленькой горбинкой на носу. Только вот скулы у мамы были более острые. А еще у нее на линии челюсти расположились три едва заметные родинки подряд, которые я в детстве любила соединять пальчиком между собой.

Мы были по-настоящему близки. Именно поэтому я так ждала момента, чтобы рассказать и ей о том, что произошло между мной и Сашей. Я даже не сомневалась, что она не станет меня осуждать. Она поймет, обнимет, мягко погладит по волосам и скажет что-нибудь такое, от чего мне сразу станет легче дышать.

Ведь так происходило постоянно.

Я надеялась завтра проснуться пораньше, чтобы застать ее перед работой и поговорить обо всем, что накопилось. От одной только этой мысли мне стало лучше.

Даже несмотря на голос Саши, раздававшийся в нескольких шагах от меня.

– Сложно было привыкнуть к новому городу? – спросила мама участливо, снова заглядывая ему в глаза. Ей было важно установить зрительный контакт, когда она говорила с человеком. – Ты ведь жил здесь с рождения, а там сразу новая обстановка, новые люди.

– Потихоньку привык. Через полгода уже чувствовал себя своим. Будто прожил там всю жизнь.

– Скучал по дому? Хоть немного.

Саша, казалось, всерьез задумался. Улыбнулся слегка, стрельнув взглядом в раскинувшееся над нами небо, будто в попытке найти там ответ на мамин вопрос. Хмыкнул и посмотрел на нее, пожав плечами.

– Может быть, совсем немного. В самом начале. Потом, когда влился, уже нет. Новая жизнь поглотила с головой, скучать было некогда.

В чем-то я понимала его. Классы старшей школы тоже стали для меня по-своему новой жизнью, а поступление в университет – тем более. Тут уж действительно другой город, другая атмосфера, другие люди. Жизнь в родном городе постепенно забывалась, и со временем я все сильнее поддавалась ощущению, словно все, что происходило там, было вовсе не со мной, а с кем-то другим, в чьей-то чужой жизни. Напоминанием о прошлом служили только фотографии, переписки и иконки профилей в соцсетях.

Я отписалась от Саши пять лет назад, и лишь изредка он попадался мне в рекомендациях под заголовком «Возможно, вы знакомы». Это всегда выглядело так иронично, ведь зачастую люди из этого раздела были либо теми, с кем ты никогда не хотел знакомиться, либо теми, с кем ты когда-то давно общался, а сейчас вы, возможно, даже не поздороваетесь на улице. Я не знала, к какой конкретно группе принадлежал Саша. Просто нажимала на крестик над его фотографией, и профиль исчезал, а я забывала о нем ровно через пять секунд – до момента, пока социальная сеть опять не предложит мне подписаться на него.

«Мало ли, вдруг вы знакомы».

Не поверите, насколько.

А ведь мы часто переписывались, еще когда встречались. И наше близкое общение началось именно в сети. Мы могли разговаривать до пяти утра, а потом приходить в школу невыспавшимися и помятыми, но такими счастливыми. Мы отправляли друг другу музыку, смешные картинки, видео, моменты из фильмов – все, чем хотели поделиться. По переписке можно было отслеживать ход наших отношений: рубежи, после которых что-то в нас менялось, моменты ссор. Смешно, но во время них я любила добивать себя и начинала читать нашу переписку с самого начала, боясь, что мы с Сашей больше никогда к этому не вернемся. И все же мы возвращались.

До какого-то момента.

Да, в наших отношениях действительно был период, когда мы делали друг друга счастливыми. А потом все закончилось иконками профилей в соцсетях в разделе «Возможно, вы знакомы». Надо же, как бывает, правда?

В этот момент Саша перевел взгляд на меня, и земля снова ушла из-под ног. Сколько можно вот так встречаться взглядами? Однако отвернуться я не смогла. Просто не стала. Нарочно продолжила смотреть в его глаза, топя себя во всем этом еще больше. Сильнее.

Этот момент длился от силы несколько секунд, но я ощутила, что его течение будто затянулось.

Я не различила эмоций в его взгляде. Не успела или не смогла. Не окунулась достаточно глубоко, хотя в то же время чувствовала, что неизбежно иду ко дну. Саша все еще широко улыбался, и эта улыбка касалась и его глаз.

А затем он мне подмигнул, и я не сумела себя сдержать: отвернулась, почувствовав, что заливаюсь краской смущения до самых ушей.

Я не понимала, чего ждать от нового Саши.

– Ты же не возвращался сюда? – снова спросила мама, и я против воли стала прислушиваться к тому, что же Воскресенский ответит.

Я лишь догадывалась, каким будет его ответ, но наверняка не знала.

– Нет, – сказал он. – Ни разу.

– И не хотел?

– Нет. Или да. Не знаю. – Он негромко хохотнул. Не мог разобраться в своих чувствах? Или не понимал, хочет ли говорить маме правду? Озвучивать ее при мне. – Может, хотел первое время. И не хотел одновременно. На самом деле сложный вопрос. – Он улыбнулся маме, не взглянув на меня. – И нет, и да.

– Вот как. – Мама мягко рассмеялась. – Есть какие-то планы? Кроме того, что ты проводишь время с родными.

И вот тут его взгляд скользнул ко мне. Мы смотрели друг на друга пару секунд, прежде чем он твердо ответил, улыбнувшись:

– Нет.

– Значит, каждый твой день свободен?

– Абсолютно, не считая того, что мне приходится долго находиться у родственников. По несколько часов в день, а то и больше, но это не мешает мне частенько гулять. Вспоминать город детства, так сказать.

– Много воспоминаний?

– Достаточно.

Я заставила себя отвернуться и отвлечься на аллею, редких прохожих, небо над головой, все еще светло-голубое. Вскоре оно изменит свой цвет, и распростертые на нем широкие перьевые облака впитают в себя свет заходящего солнца, окрашиваясь в поразительные оттенки.

Летом день всегда длиннее, ярче и красивее.

– Спасибо тебе большое, – поблагодарила мама, едва Саша опустил пакеты на скамью возле нашего подъезда.

– Да без проблем. Мне несложно. Может, донести их вам до этажа?

– Может, тогда мы угостим тебя чаем? Ты ведь не торопишься?

А вот этот поворот был действительно неожи-данным.

Мы тут же встретились взглядами. Опять! Я знала, что в моих сейчас целое море чистого удивления. Оказалось, точно такое же наполнило сейчас и его взгляд.

В голове мелькнула догадка.

А ведь он посмотрел на меня, чтобы понять, как я отнесусь к его согласию. Ответ, конечно же, положительный, ведь отказывать было бы невежливо. Я хотела подать Саше знаки, что он должен отказаться, но тут он ответил:

– Да я с радостью. – Он медленно перевел взгляд на маму и слегка улыбнулся. – Я не потревожу вас слишком долго.

– Да, будь добр, – внезапно вырвалось из меня. – А то у меня в семь часов запланирована встреча.

Мама и Саша повернулись ко мне почти синхронно. Ситуация снова начала казаться неловкой. Я искренне не понимала, зачем мама пригласила его на чай. Почему Саша согласился – тоже.

Ко мне снова вернулась злость. Как глупо! Будто все мое существо замкнулось на одной лишь этой эмоции. Она наслаивалась и наслаивалась, становилась гуще и плотнее, и неважно, что причины были вроде бы разными, но так или иначе касались одного и того же человека.

– Понял тебя, – серьезно сказал он и поднял большой палец вверх, а я, закусив нижнюю губу, отвернулась от него, закатила глаза и зашла в подъезд. Мама скользнула следом, за ней – Воскресенский с нашими пакетами. Прохлада полутемного подъезда быстро охватила меня и пробежала мурашками по голым ногам.

Звук наших шагов эхом разнесся по лестничным маршам, и лампы с датчиками движения зажглись, освещая дорогу.

Как вообще вышло, что мы оказались в городе в одно время? Я все думала над этим, и одни и те же мысли крутились в голове, но ответа среди них я не находила.

Все это было похоже на какой-то дешевый фарс.

Я училась по специальности «Медиакоммуникации» и приезжала домой действительно «раз в никогда» – обычно у меня была практика где-то до конца июля, а потом у мамы начинался отпуск, и мы уезжали куда-нибудь отдыхать. Сюда я возвращалась только на зимние каникулы перед сессией. Летом тут не появлялась. Этот год стал исключением из правил: мне удалось освободиться почти на месяц раньше. Я собрала все необходимые материалы, договорилась с руководством на месте практики, подготовила документацию и отчиталась в университете намного быстрее, чем в прошлые разы, чтобы в первый раз за четыре года обучения в другом городе уехать летом домой.

Почему Саша вернулся сюда именно сейчас?

Неужели он не мог приехать хотя бы в августе, когда меня бы здесь уже давно не было?

Сколько еще он собирается тут оставаться? Нужно было уезжать из клуба вместе с Гитой, а не искать себе приключений. Однако сейчас думать об этом было уже слишком поздно.

И поскольку я слишком углубилась в свои размышления, то совершенно не заметила, как Саша приблизился ко мне.

– Куда уходишь в семь? – неожиданно послышался его вкрадчивый голос прямо за моей спиной.

Я резко обернулась через плечо, все еще хмуря брови. Воскресенский шел совсем рядом со мной, отставая всего на одну ступеньку. И заглядывал мне прямо в глаза, терпеливо ожидая ответа. Никакого уважения к моему личному пространству! И когда он успел обогнать маму? Она сейчас поднималась на пролет ниже нас.

– Гулять, – скупо ответила я и снова отвернулась от него, посчитав, что на этом разговор можно было считать оконченным.

– С кем? – не отставал он.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – напомнила я.

– Но я не Варвара, – весело парировал он. Мне показалось, что ему нравилось спорить со мной, так резво он вступал во все разговоры и перепалки.

– Но без носа тоже можешь остаться, если будешь всюду его совать, поверь.

В этот раз Саша ничего не ответил. А меня вдруг осенило, пока я прислушивалась к его шагам за спиной.

Я вполне могла из этого чаепития взять для себя кое-что полезное. Например, ответы на все волнующие меня вопросы. Поинтересоваться, сколько еще он собирается оставаться здесь и когда покинет наши прекрасные северные края. А когда я буду знать наверняка, мне сразу станет легче находиться с ним в одном городе.

Идея мне так понравилась, что я едва не захлопала в ладоши, подпрыгивая на месте.

Ха! Он думал, я сломаюсь под напором обстоятельств и его уже такого привычного насмешливого взгляда? Да сейчас, бегу и падаю! Я еще двести раз переиграю этого несносного бывшего.




Глава пятая





Вторник

Чайник громко щелкнул. Из носика клубами поднимался горячий пар и рассеивался под потолком. Воздух на кухне стал слишком душным, и мне захотелось открыть окно и проветрить комнату.

Я сняла чайник с подставки и налила кипяток в маленький стеклянный чайничек, куда уже насыпала заварку и бросила несколько ломтиков имбиря и нарезанных долек грейпфрута. Просторная кухня почти сразу наполнилась насыщенным запахом моего любимого горячего напитка.

Затем я подошла к окну и распахнула его, чувствуя почти сразу же, как кожи лица и рук коснулся свежий вечерний воздух. Приглушенные крики и голоса с улицы, отдаленно слышимый шум автомобилей, отголоски уличной рекламы – городская жизнь со всеми звуками и ощущениями ворвалась в кухню стремительно и остро, ведь мой дом находился недалеко от центра. Всеобъемлющее умиротворение наполнило мою грудь, и я почувствовала непреодолимое желание прямо сейчас оказаться на улице.

Просто прекрасно!

Было бы, если бы я не чувствовала на себе пристальный изучающий взгляд, а в воздухе – режущее напряжение, плотное, как вата.

Я украдкой вздохнула и вернулась к завариванию чая, стараясь оставаться невозмутимой и спокойной. Или хотя бы казаться такой.

Саша сидел за столом и молчал, внимательно наблюдая за всеми моими действиями. Кажется, он не сказал ни слова с момента нашего разговора в подъезде. Мама отошла ответить на звонок с работы и оставила нас наедине. Мне хотелось зарычать от бессилия. Особенно сильно напряжение чувствовалось первые несколько минут. Мне было некомфорт-но в собственной кухне, и это чертовски выбивало из колеи.

Пару раз Саша театрально вздохнул, попытавшись прервать неловкое молчание, но этим только все усугубил. Я оставила его попытки без внимания и продолжила накрывать на стол, избегая его пристального взгляда.

Часы показывали десять минут седьмого. Чтобы успеть вовремя встретиться с Гитой, мне нужно выйти из дома без пятнадцати семь, а значит, играть этот спектакль под названием «гостеприимство» я должна еще как минимум полчаса.

Боже, почему мама ушла именно сейчас? У них с моим бывшим получался прекрасный диалог, вся прелесть которого была в том, что я в нем не участвую.

– А-а… – вдруг протянул он, снова нарушив тишину. Мне показалось, я услышала, как она разбилась множеством мелких осколков. От неожиданности я вздрогнула и подняла голову, впервые за десять минут глядя прямо на Сашу. – Наверное, ты пойдешь к Гите?

Я только начала раскладывать на блюдце овсяное печенье, но после его слов мои руки замерли. Саша сидел, подпирая подбородок ладонью и растянув губы в усмешке. Глаза его снова горели лукавством и блестели от теплого солнечного света, который освещал кухню через широкое окно.

– Будете болтать о том, что случилось вчера ночью?

– Нет, не будем. Мир не крутится только вокруг тебя.

Слова сорвались с языка неконтролируемо и слишком быстро. Я почти сразу осознала, что собственноручно рою себе яму, в которую совсем скоро захочу лечь и закопаться. Воскресенский заметил это и остался доволен тем, что его провокация удалась. А я нарекла саму себя идиоткой пятьдесят раз подряд.

– Ты не умеешь врать, Лиз, – произнес Саша, наклоняясь вперед. Опираясь локтями о стол и скрещивая пальцы под подбородком. – Просто признай, что это событие выбило нас обоих из колеи.

– Я не понимаю, чего ты добиваешься, – честно призналась я и склонила голову набок, разглядывая его краем глаза.

Он сидел на кухонном диване, придвинутом к стене. На столе перед ним лежал его телефон, и на секунду я опять вспомнила вчерашнее утро в номере отеля. Как подошла к тумбе, чтобы забрать сумку, и заметила оба наших телефона, лежащих рядом друг с другом.

Странное воспоминание. Оно явно было не к месту, и я нахмурилась, прогоняя его прочь.

Саша пожал плечами, будто понятия не имел, о чем я говорила.

– Я просто разговариваю с тобой.

– Не на ту тему.

– Ты не слишком разговорчивая почему-то.

«Действительно, почему?» – усмехнулась я про себя.

Неужели Саша не понимал? Меня искренне удивляло, что он вел себя совершенно спокойно, как будто произошедшее между нами вчера ночью было не из ряда вон. Или я не ошиблась, когда предположила, что для него нормально переспать с бывшей девушкой и почти сразу забыть об этом?

– Я… – начала я, но запнулась и вздохнула, глядя на Сашу. Он ждал ответа, в немом вопросе приподняв брови, и я, собравшись с силами, все-таки продолжила: – Я просто не хочу разговаривать, ладно?

«Не могу, – крутилось на языке. – Не понимаю, о чем и зачем вообще нам говорить».

– А позавчера вечером хотела, – напомнил Саша, чуть прищурив глаза и коснувшись языком уголка рта. На эту сторону его лица падал солнечный свет, и он будто пробовал солнце на вкус. Я проследила это движение взглядом и нахмурилась еще сильнее, прежде чем снова вернуться к его глазам. Они смеялись.

– Позавчера вечером я была пьяная. А еще у меня было хорошее настроение. И я была пьяная.

– Ты сказала «пьяная» дважды.

– Потому что это ключевой момент.

Саша рассмеялся. Я закончила раскладывать печенье и поставила тарелку в центр стола.

– Что ж, ладно. Не забудешь рассказать Гите все подробности нашей встречи?

– Мы не собираемся обсуждать тебя, и не надей-ся, – прошипела я, чувствуя, что все остатки самоконтроля летят в глубокую пропасть. И их будет не вернуть обратно, если Саша продолжит в том же духе.

– Да-да, конечно, – издевательски хохотнул он, всем своим видом давая понять, что не верит ни одному моему слову. – Просто вчера ты не успела рассказать ей все, верно? Нужно срочно наверстать упущенное. Дерзай, Лиза! Я в тебя верю.

И тут я вспыхнула. Ударила ладонями по столешнице и, опираясь на нее, вперила уничтожающий взгляд в Воскресенского, который, по всей видимости, только этого и ждал: сидел и смотрел на меня абсолютно невозмутимо, будто не сказал ничего особенного.

– А вот и эмоциональная Лиз, другое дело.

Так вот чего он добивался? Моих эмоций? Серьезно? Зачем?

Это смертоносное зрелище, приятель. Он должен был помнить еще со времен наших отношений, что если я взрывалась, то пиши пропало. А он зачем-то самолично шагал в это пекло. Еще и улыбался так широко, будто был уверен, что не сгорит дотла.

– Про размер моего члена тоже расскажешь?

Я поморщилась, но отвернуться себе не позволила. Затем еще раз пробежалась взглядом по его лицу, по скрещенным пальцам, широким плечам, растрепанным волосам песочного цвета, зацепилась за ямочки на щеках.

– Боже, помолчи, я тебя очень прошу.

– Только не перепутай, а то моя репутация может пострадать, – деловито произнес Воскресенский, полностью игнорируя мою реплику. – В комнате было темно, ты точно помнишь, сколько там сантиметров?

Я пытаюсь это забыть уже второй день!

– Да какая у тебя может быть репутация вообще? – буркнула я, заставив себя немного успокоиться и выбросить ненужные мысли из головы. Я все еще стояла напротив него и сверлила его взглядом.

Саша тоже сидел в прежнем положении, положив подбородок на сцепленные пальцы рук и глядя на меня хитро и самодовольно, с наглым вызовом. И я буду не я, если этот вызов не приму.

– Ты такая классная, когда злишься.

– А ты такой придурок, когда выводишь меня из себя.

Он чуть наклонил голову набок и хохотнул. Несмотря на открытое нараспашку окно, здесь все еще было жарко. Или мне просто казалось, что воздух накалился? Я неровно дышала, почти задыхалась от своей злости. И медленно осознавала, что расстояние между нами не такое большое, а вот отскакивающих искр – целое море. Горячее, пылающее, напряженное море.

Взгляд Воскресенского коснулся моих губ всего на каких-то пару мгновений и вернулся обратно к глазам. Я заметила этот жест. Успела заметить и почувствовала, как сердце подпрыгнуло в груди. Совершенно непонятная реакция. Почему она такая сильная? Передо мной лишь человек из прошлого. Нагло ухмыляющийся, издевающийся, все делающий назло. И его заинтересованный лазурный взгляд, который сводил меня с ума в шестнадцать лет.

А сейчас?

Боже. Почему он так смотрит?

Сейчас нет.

Я убрала ладони со стола и отвернулась, прикрывая веки и глубоко вдыхая прохладный вечерний воздух, который должен был отрезвить меня. Он не был жарким – мне действительно лишь показалось. Он полнился прохладой и остужающей свежестью, смешанной с имбирно-грейпфрутовым ароматом чая.

– Тебе положить сахар в чай? – спросила я, замечая, что мой голос подрагивает, но вот тон остается невозмутимым, к чему я приложила все силы.

– Да, было бы неплохо, – спокойно ответил Саша. Я шагнула к шкафам и открыла один из них в поисках сахарницы.

– Как можно есть столько сладкого?

– Не понял.

– На столе полно сладостей, а ты еще и в чай сахар кладешь.

– Почему бы и нет?

– Не понимаю, как можно запивать сладости сладким чаем. Это перебор.

Где-то на улице засмеялся ребенок, и его отдаленный смех долетел до кухни и растворился в воздухе.

– Перебор – это пить несладкий чай. Как ты вообще это делаешь?

– Как все нормальные люди. Своим сахаром ты перебиваешь весь вкус чая. Всю богатую палитру ароматов и вкусовых ноток. Ты же их просто не почувствуешь.

– Я почувствую все, что мне необходимо, Лиз.

– Перегибая палку? Думаешь, разберешь, что к чему? Хочешь и рыбку съесть, и в лодку сесть? Или… – меня вдруг осенило. Мысль искрометная, как вспышка в голове. Как взрыв салюта, такая же оглушительная. Я усмехнулась. – Конечно хочешь. Глупые вопросы я задаю.

– О чем это ты? – Саша слегка прищурил глаза, потирая пальцем губы.

Я покачала головой:

– Ни о чем.

Разве что о том, что он хотел получить все и сразу. Причем это касалось не только сахара.

Я в очередной раз наклонила чайник, придерживая другой рукой его стеклянную крышку, и горячий напиток тугой струей ударился о дно керамической чашки. Вверх потянулись завихрения пара, обжигая кожу. А Саша не стал пытаться понять ход моих мыслей. Не захотел или просто отступил. Только еще некоторое время наблюдал за мной с явным подозрением во взгляде, будто изучая, но это меня уже не слишком смущало. Ведь все было хорошо. Нам в принципе удавалось адекватно беседовать на отвлеченные темы, даже несмотря на то, что совсем недавно я хотела его чем-нибудь ударить.

Даже его ухмылка меня не волновала. Все было хорошо. Но недолго.

Когда моего запястья легко коснулась его теплая ладонь, я замерла. Сердце упало куда-то в пятки.

– Достаточно, спасибо, – раздался мягкий голос – непривычно мягкий для Воскресенского. Мне захотелось прикрыть глаза и глубже впитать в себя его. Вдохнуть и оставить внутри навсегда. Первые пару мгновений я даже не до конца понимала, что фраза принадлежит Саше. Стояла, почти оглушенная внезапным прикосновением.

Его пальцы легко обхватили мое запястье. Почти невесомо, почти нежно.

Это был всего лишь останавливающий жест, не более, но я каждой своей клеткой ощущала тепло этого прикосновения. Я взглянула на его руку. По сравнению с моим тонким запястьем она казалась очень большой. Помню, когда мы встречались, его рука всегда была шире моей. Тогда мы были подростками, и Саша не мог похвастаться крепким телосложением, а сейчас…

Сейчас все изменилось.

Мы уже пять лет как не встречаемся.

И я искренне не понимала своей реакции на все его случайные жесты, в которых зачем-то сразу бралась искать скрытый смысл.

– Пожалуйста.

Против воли я отстранилась от Воскресенского, и тепло его руки исчезло.

Я поставила чайник на деревянную подставку, села напротив Саши и придвинула к себе кружку с чаем, отрешенно наблюдая за тем, как он кладет себе сахар. Два кубика.

Он добавлял в чай два кубика сахара.

Это знание вдруг показалось мне чересчур интимным. Такие вещи знают друг о друге партнеры или друзья. Наши отношения не подходили ни под одну из категорий, но тем не менее в моей голове прочно закрепился этот факт. Саша пьет чай с сахаром. И кладет два кубика.

А сколько кубиков он клал, когда мы встречались? Всегда ли добавлял сахар в чай и добавлял ли вообще? Я попыталась вспомнить, но не смогла, ни одной мысли в голове не проскочило, ни одного несчастного воспоминания о том времени. Я в принципе мало что помнила о семнадцатилетнем Саше. Вероятно, такие вещи просто забываются со временем. В конце концов, прошло пять лет, но… может быть, дело в том, что я просто никогда его не знала?

От этого вдруг стало неуютно. Захотелось поежиться, и я прикусила губу, отводя взгляд от Сашиных рук. Длинные пальцы, аккуратные запястья, тонкая кожа, сквозь которую прорисовывались извивающимися змейками голубые ниточки вен. Его руки раньше всегда казались мне какими-то нескладными, а сейчас притягивали взгляд.

Это было странно.

Молчание опять давило.

С улицы все еще слышались крики и смех, приглушенный расстоянием шум проезжающих автомобилей, шелест листьев каждый раз, когда поднимался ветер. Благодаря открытому окну эти звуки становились объемнее, шире и будто погружали в себя. Заточали, как в пузырь. Мне это нравилось. Сразу появлялось ощущение причастности к жизни и пребывания там, тремя этажами ниже. Как будто чувствовалась вся эта реальность вокруг, настоящая, живущая, бьющая ключом, осязалась кончиками пальцев, даже несмотря на то, что я все еще находилась на кухне в своей квартире.

Но тишина – та, что была между мной и Воскресенским, – давила невероятно. Мне не хотелось думать о том, что он мог счесть мою реакцию на его прикосновение чем-то большим. Потому что на самом деле это ничего не значило. Он влез в мое личное пространство, а я такого не ожидала. Только и всего.

По крайней мере, я искренне в это верила.

Все-таки пригласить его на чай было дурацкой идеей.

В коридоре послышались шаги, и в кухню вошла мама. Облегчение накрыло с головой, пока я подносила кружку с чаем ко рту и вдыхала имбирно-грейпфрутовый аромат, насколько хватало легких. Мама улыбнулась мне, а я улыбнулась в ответ, сделав вид, что все в порядке, что между нами с Сашей совсем не было неловкой тишины, резкого разговора и почти нежного касания. Слишком много всего для десяти минут наедине.

– Простите за мое отсутствие, – весело произнесла она, усаживаясь рядом со мной и пододвигая к себе чашку.

– Да что вы, не страшно.

Саша наконец перестал размешивать сахар и положил ложку на блюдце рядом с собой. Он откинулся на спинку кухонного дивана – мне почему-то в этот момент стало легче дышать – и обхватил свою кружку ладонью, тоже поднося ее ко рту и делая глоток.

– Так что, ты учишься, работаешь? – поинтересовалась мама, глядя на него.

Мне очень захотелось сказать ей «спасибо» за начатый диалог. Еще несколько минут в тишине, и я бы сошла с ума. Или сбежала, что более вероятно.

– Работаю. У отца свой автосалон, и я пока что там.

– Ты ведь учился в колледже?

– Да, окончил два года назад.

– А как семья?

– Отлично, спасибо. Отец все не нарадуется автосалону, хотя уже столько лет прошло с переезда. Мама тоже нашла работу достаточно легко, но еще она ходит в клуб любителей кулинарии. Это ее отдушина, она приходит счастливая с каждого собрания и буквально светится. – Саша рассказывал о своих родителях с бесконечным теплом в глазах. Этого нельзя было не заметить.

Я вдруг почувствовала себя странно. Вообще всегда странно слышать о ком-то, кто больше не является частью твоей жизни, но когда-то был ею.

Отношения с его семьей у меня с самого начала сложились просто прекрасные. Его родители оказались милыми, приветливыми людьми, и я даже некоторое время общалась с его старшей сестрой, разница в возрасте с Сашей у них была всего три года, как и у Гиты с Колей. Насколько я знаю, сейчас девушка работала моделью где-то в Москве и с семьей не жила, но это, если честно, мало меня интересовало. Они все перестали меня интересовать, как только мы с Сашей расстались. Пока семья Воскресенских еще жила тут, мы могли случайно пересечься на улице, поздороваться, разговориться, и эфемерное ощущение присутствия в жизни друг друга мало-мальски сохранялось. Однако после их переезда наши пути окончательно разошлись. Единственное, что осталось, – это фотографии с Сашей, которые я убрала в самую дальнюю папку своего ноутбука.

Сейчас это все – его семья и он, в частности, – казалось мне невообразимо далеким. Будто скрытым за глухой стеной. Где-то там, по другую сторону зоны моих интересов. Как крохотное напоминание о том, что они все же были частью моей жизни много лет назад.

– Так, значит, сюда ты приехал к родным?

Я подняла взгляд на Сашу. Он расслабленно улыбался и совсем не чувствовал себя скованно или неловко. Невольно скользнула взглядом по его лицу. Голубые глаза, прямые широкие брови, чистая кожа, ямочки на щеках. Светлые волосы, открывающие лоб, стали еще светлее, чем раньше. Сначала я думала, что мне показалось, но теперь, разглядев его, точно могу сказать, что нет. Должно быть, выгорели на солнце, потому что цвет челки был немного белее. Волосы Саши всегда были скорее русыми, а сейчас больше напоминали блонд.

Новая прическа с растрепанной челкой однозначно шла ему и удачно выделяла острые черты лица. И правда, он стал куда симпатичнее. Хотя нет, даже не так. Он стал более мужественным, вот подходящее слово. Это именно та характеристика, которой Воскресенский никогда раньше не мог похвастать.

Вот пусть и уезжает теперь вместе со своей мужественностью куда подальше из города.

Очень кстати в голову вернулась мысль о моем плане, и я задумалась о том, как бы незаметнее поинтересоваться у Воскресенского, когда он собирался уехать восвояси.

– Да, моя тетя со своей семьей переезжает, и мне нужно помочь им со сборами и перевозкой вещей.

– И надолго ты тут? – опередила мама мой вопрос.

Настроение поднялось с отметки «ниже плинтуса» до самого потолка как по щелчку пальцев. Я еще не успела выстроить в своей голове ход диалога, при котором смогла бы узнать интересующие меня детали, а мама уже задала прямой вопрос, ответ на который раскроет мне все карты.

– До конца недели, – ответил Саша.

И наши взгляды снова встретились.

В этот раз во мне ничего не екнуло. Я просто смотрела на него и размышляла о том, что, наверное, он снова хотел увидеть мою реакцию на его слова. Выяснить, какая она будет и будет ли вообще. Забавно. Почему его это интересовало? И как он хотел понять, что я чувствую, если я сама этого не понимала?

Мысли вдруг затихли, и волнение прекратилось.

В голове стало подозрительно тихо. Как и в груди.

Саша пробудет здесь до конца недели. В одном со мной городе, на одних и тех же улицах. Не знаю, обрадовало меня это или огорчило. Он говорил об этом так спокойно, а я так же спокойно приняла. Сейчас для меня эти слова были просто фактом. Вот если бы он сказал «месяц», я бы разозлилась. Если б сказал «два дня» – запрыгала бы по кухне от радости. «До конца недели» было той самой золотой серединой, которая не вызывала во мне никаких эмоций.

– Так ты здесь совсем недолго пробудешь. – Мама грустно улыбнулась.

– Да, нужно разобраться со всеми формальностями, перевезти вещи, а по приезде – успеть на свадьбу. Мой дядя женится, поэтому мы так торопимся. Если бы не это, возможно, я бы остался здесь подольше. В конце концов, родные места.

Снова быстрый взгляд на меня. Это он что же, так проверяет мои нервы на прочность? Зря, очень зря. Скорость разгона у меня рекордная – меньше секунды, если довести. Хотя он знал.

И все равно зачем-то пытался.

– И то верно.

– Очень необычно здесь находиться спустя столько лет.

– Зато приятно. Столько всего можно вспомнить! Как тебе было учиться? Понравилось?

– Да неплохо. – Воскресенский неопределенно пожал плечами, ненадолго задумавшись. – Лучше, чем в школе, это точно. Хотя и там на мозг покапали знатно.

– На мозг везде знатно капают – все-таки обучают будущих профессионалов своего дела, – отчеканила я, замечая, что голос слегка звенит. Снова. Воскресенский глянул на меня, не поворачивая головы.

– В университете наверняка сильнее.

– Не знаю, мне не с чем сравнивать. Сравни сам, у тебя есть такая возможность.

Он мягко усмехнулся, как если бы раскусил тонкую издевку. Только вот я не издевалась, а лишь озвучила факт: я не училась в колледже и потому не знала, насколько строги там требования к студентам. А вот Саша после окончания своего техникума вполне мог поступить на вышку и сравнить, если ему этого так хотелось.

Тем не менее я не видела в этом смысла. И к тому же совершенно не знала, собирается ли он вообще поступать в университет.

«Я ничего о нем не знала», – пронеслось в моей голове. О том Саше, который сейчас сидел передо мной и ухмылялся, слегка наклонив голову набок и обхватив свою кружку с уже остывшим чаем ладонью.

Саша сидел передо мной. Повзрослевший, какой-то другой, загадочный, и все, что я видела, – девственно-белый, чистый лист.

Способен ли человек измениться? Я всегда была уверена, что способен, но так ли это? События, время, другие люди – они правда оказывают воздействие, под напором которого что-то меняется внутри?

Или они просто надевают маски, за которыми прячутся и прячут? Укрывают от людских глаз то, от чего всеми силами пытаются избавиться. Но ведь оно есть – по-прежнему живет внутри, где-то глубоко, настолько, насколько получается его зарыть, чтобы не видели другие и чтобы не видел ты сам.

Нет, люди меняются, просто далеко не все и не всегда. Маска со временем даст трещину, сквозь которую слепящими лучами пробьется вся суть. Но настоящие перемены раз от раза будут давать о себе знать, и ты увидишь их. Они всегда будут на поверхности. На расстоянии вытянутой руки.

Только протяни и дотронься.

Я почти протянула.

– Так во сколько вы встречаетесь с Гитой? – спросила мама, оборачиваясь на настенные часы. Она словно попыталась сгладить повисшее в воздухе напряжение.

То, которое появилось в моей груди, я сгладить вряд ли смогу.

– В семь.

– Тебе уже скоро надо выходить.

– Да. Допью чай и пойду.

– Я с тобой, – вдруг произнес Саша, и я удивленно уставилась на него, чувствуя, как все шире раскрываются мои глаза.

«Как это, со мной?» – испугалась я. А вслух спросила:

– Куда?

– Нам вроде как в одну сторону. Вы же встречаетесь на площади? – спросил он спокойно, однако глумливые искорки из его глаз никуда не делись.

– Да, там.

– Ну вот и мне туда. Провожу тебя и пойду дальше по своим делам.

Почему он решил, что мне нужна его компания, я так и не поняла, но не стала спорить. Лишь пожала плечами. Может быть, нам удастся еще раз нормально побеседовать.

Мы ведь разговаривали, пока я готовила чай. Пусть этот разговор и длился не больше двух минут, но он был.

В конце концов, мы ведь, наверное, не увидимся больше никогда.

Странный комок вдруг поднялся к горлу, и я поджала губы. Нет. Я не признаю, что сожалею, что больше не смогу увидеть Воскресенского.

И эти мысли совершенно лишние сейчас. Я невольно нахмурилась, краем уха ловя обрывки фраз – мама снова разговорилась с Сашей. А спустя некоторое время он наконец поднялся с дивана, оставив после себя пустую кружку.

– Что ж, спасибо вам большое! И за чай, и за душевный разговор.

Я не раздумывая поднялась следом, собрала посуду, отнесла ее к раковине и сполоснула кружки, вслушиваясь в звуки за спиной. Стул проехался ножками по полу – мама встала со своего места; следом раздался ее мягкий голос:

– Тебе спасибо за помощь, Саша.

– Да что вы, пустяки. Мне было нетрудно.

Надо же, какой вежливый.

А со мной говорил про свой член.

Боже, что за идиотские мысли лезут в голову?!

Чем быстрее мы уйдем, тем быстрее я увижусь с Гитой и изолью ей весь тот поток эмоций, что разрывает меня изнутри уже второй день. Гита успокоит меня и отвлечет от этой чепухи. Обязательно отвлечет. Она выслушает, посмеется, крепко обнимет и пообещает, что все будет хорошо. Скажет, что Саша балда.

Ведь он правда балда, и правда все будет хорошо. Я и сама это знала.

Все станет хорошо, как только Воскресенский уедет отсюда, а я забуду все, что произошло со мной за последние двое суток.

К тому же я собиралась поговорить еще и с мамой. Вчера она пришла уставшая, и нагружать ее своими проблемами я не стала. Вместо этого мы весь вечер провели за просмотром какой-то романтической комедии, а сегодня я наверняка задержусь, пока буду гулять с Гитой, так что разговор отложила на завтра.

Мама не знала о моей встрече с Сашей, о проведенной вместе с ним ночи, о том, что я уже второй день избегаю его, но по глупым случайностям мы умудряемся сталкиваться в городе, будь то кофейня или улица. Если бы знала, то ни под каким предлогом не дала бы маме пригласить Воскресенского к нам на чай, даже в знак благодарности.

Эта мысль заставила меня усмехнуться, и я обернулась к ним, сдерживая хитрую улыбку, однако спрятать веселье во взгляде не вышло. Саша посмотрел на меня, слегка сощурившись. Наверное, не понял, что меня так обрадовало, но я не дала ему времени это обдумать. Кивнула в сторону прихожей, намекая, что нам уже пора выходить, и он, еще раз подозрительно осмотрев меня, прошел к выходу.

«Что, страшно? – торжествовала я про себя, – Становится не по себе, когда я начинаю улыбаться без причины?»

Мама подошла ко мне и коснулась моих волос с особой нежностью, которая была свойственна только ей. Убрала выбившуюся из укладки прядь волос за ухо, и мы в обнимку направились вслед за Воскресенским.

Саша остановился около входной двери, быстро обулся и снова выпрямился, глядя на мою маму.

– Что ж, еще раз спасибо вам за приглашение. Был рад увидеть вас.

– Удачи и всех благ тебе. Семье передавай привет.

– Обязательно. – Он улыбнулся, и я постаралась не обращать внимания на то, какой обаятельной была эта улыбка. Затем перевел взгляд на меня. – Жду тебя на улице.

Я кивнула, и уже через пару секунд за Воскресенским с легким хлопком закрылась входная дверь. В груди после его ухода сделалось спокойнее, будто легкие увеличились в объеме, и я смогла вдохнуть больше воздуха.

Однако память услужливо напомнила мне: мы ведь не попрощались и испытание еще не окончено. Через минуту я спущусь к нему, и нам предстоит провести вместе еще про крайней мере минут пятнадцать. Гита будет громко смеяться, когда мы встретимся. Хотя я все же надеюсь, что она не станет этого делать. Иначе мне придется ее покусать.

– Дорогая, все хорошо? – Мамин голос звучал слегка обеспокоенно, и только это заставило меня отвлечься от череды мыслей.

Я подняла на нее глаза. Волнистые волосы, почти черные у корней, плавно переходящие в шоколадный оттенок, тонкий нос, аккуратные худые щеки, длинные накрашенные ресницы. Светло-синий взгляд – ясный и добрый, цвета моря в солнечную безветренную погоду. Самый родной на свете взгляд, в котором сейчас мягкими волнами набегало беспокойство.

Моя мама.

Моя замечательная красивая мама.

Я улыбнулась, и эта улыбка была совершенно искренней, несмотря на то что некоторые чувства упрямо глодали меня изнутри. Например, острое желание скорее поделиться с ней всем случившимся. Просто сесть и все рассказать. С ходу, как будто обрушить плотину, за которой прятался бесконечный поток слов. Начну я примерно так: «Мамочка, твоя дочь – глупая идиотка». Конец.

– Да, конечно. Все хорошо, не переживай.

– Правда?

Но она действительно зря так волновалась.

– Да. – Я сделала шаг к ней и обняла, прижавшись щекой к ее щеке, чувствуя запах духов и цветочного шампуня. Мама была такая хрупкая, такая маленькая и нежная. В детстве я совершенно этого не замечала, а теперь видела прекрасно. Когда подросла сама. Я чувствовала худую ровную спину под ладонями и ласковое объятие ее рук. – Я расскажу тебе кое-что, когда вернусь. А если все же задержусь, то расскажу завтра утром.

– Конечно, расскажи. Это связано с Сашей, ведь так?

Неужели все так очевидно? Хотя, наверное, так и есть. С моим умением скрывать свои чувства очень сложно что-то утаить, тем более от мамы, которая видит меня насквозь и чувствует любые перемены моего настроения.

– Связано. Ты угадала.

Она слегка отстранилась и заглянула мне в глаза, мягко поглаживая большими пальцами плечи. Ее взгляд был полон печального понимания. А еще – невероятной поддержки, которая окутывала меня подобно солнечному мареву.

– Ничего, что я пригласила его к нам? Вы не ругались, пока меня не было?

– Не ругались. Я немного повредничала, но это было абсолютно заслуженно.

– Не сомневаюсь.

И мы негромко рассмеялись. Теплейший момент рядом с самым близким на свете человеком. Их зачастую не замечаешь, а так хочется иногда сделать целый альбом из таких мгновений: светлых, живых воспоминаний. Чтобы потом, если вдруг станет грустно, открывать его и окунаться в это тепло, подпитываться любовью, сквозящей на страницах.

Мы еще раз обнялись, я поцеловала маму в щеку, получила пожелание хорошо провести вечер и не нервничать из-за некоторых, а уже через секунду закрыла за собой дверь и неспешно направилась вниз по лестнице. Саши на площадке не было – наверное, спустился вниз и стоял у подъезда, дышал свежим воздухом. И почему мы не могли подышать им отдельно друг от друга?




Глава шестая





Вторник

Когда я оказалась на улице, в легкие сразу проник теплый вечерний воздух, к которому примешался запах скошенной травы и цветов. Саша стоял в паре метров от подъезда, сунув руки в карманы джинсов. Он не обернулся, хотя совершенно точно слышал, как хлопнула дверь.

Я сделала несколько шагов и остановилась рядом с ним. Краем глаза я видела, что его взгляд направлен вдаль, какой-то непривычно серьезный и задумчивый. В теплом свете вечернего солнца его голубые глаза становились на несколько оттенков светлее.

– Вопрос, который волнует меня уже второй день, – негромко произнес Саша. – Что же заставило тебя уйти?

– Прости? – Я сдвинула брови и посмотрела прямо на него, не совсем понимая, к чему он ведет.

Он ответил не сразу. Тоже повернулся ко мне, и наши взгляды встретились, отчего новая волна мурашек пробежала по телу. В его глазах было что-то глубокое, звонкое и живое.

И отчего-то мне это не нравилось.

– Почему ты ушла вчера утром?

Я вскинула брови. Не ожидала, что Саша спросит об этом так прямо. И, если честно, надеялась, что он не заговорит о том, что произошло. Неужели нам правда нужно это обсуждать?

Сомневаюсь.

– Я совсем не хочу говорить об этом, – так же прямо, как и он, сказала я и сделала шаг вперед, оставляя его позади. Может, это и выглядело, будто я сбегаю от разговора, но была ли разница, если я четко очертила свою позицию?

– Почему? – послышался его голос из-за спины. Тон такой невозмутимый.

Я нахмурилась и мотнула головой.

– Просто моих слов тебе недостаточно? Я не хочу, Саш.

– А я хочу. – Спустя пару секунд Воскресенский поравнялся со мной и заглянул мне в лицо, наклоняясь немного вперед, так, что краем глаза я сразу поняла: Саша находится достаточно близко. – И не понимаю, почему ты постоянно избегаешь этого разговора.

– Просто не хочу. Имею полное право не хотеть говорить о чем-то. И я не обязана объясняться, – безапелляционно заявила я, невольно сжимая руки в кулаки и невидяще глядя перед собой. Меня охватило облегчение, когда он отстранился, перестав находиться на таком крошечном расстоянии от моего лица.

И тем не менее у меня просто не получалось сконцентрироваться на мире вокруг. Мысли летели перед внутренним взором, рождая образы, путая и сбивая. Сашино упрямство заставляло меня нервничать, но я старалась оставаться спокойной и здравомыслящей и максимально точно донести до него свое мнение.

И вроде бы я выразилась достаточно внятно, но это не помогло.

– А я хочу.

– А я – нет.

– А я – да.

– А я – нет!

– А я – да.

Он был непробиваем, как слон.

– Это твои проблемы, – буркнула я, продолжая смотреть вперед. Вижу цель, не вижу препятствий. Чем быстрее я окажусь на главной площади, тем быстрее встречусь с Гитой. Чем быстрее я встречусь с Гитой, тем быстрее мы с Воскресенским попрощаемся. Все просто!

– Не поверишь, но то, что ты не хочешь обсуждать наше… времяпрепровождение, – Саша подбирал адекватное слово секунд пять, и я за это время почти успела поседеть, – тоже твои проблемы, Лиз.

Он просто невыносим!

Я повернула голову и посмотрела на него недовольным, гневным, пылающим взглядом. Он же смотрел в ответ будто с издевкой, немного приподняв подбородок. В этом жесте отчетливо читался брошенный вызов.

Я снова начинала злиться.

– В чем дело, Саш?

Воскресенский пожал плечами с таким выражением лица, будто ответ был очевиден.

– Ни в чем, если ты расскажешь мне, почему сбежала утром. Тебе что, было плохо со мной?

Ах, ну да, конечно. И как я не догадалась, что его волнует?

– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом. О чем угодно, – предложила я, отворачиваясь. Не видеть его было проще. – Или я просто уйду.

– Не хочу тебя расстраивать, но нам по пути.

Я едва не взвыла от бессильного раздражения. Даже теплое спокойствие вечера, опустившееся на город, уже не спасало от загорающихся внутри эмоций, бурлящих и закипающих.

– Почему ты не уважаешь мнение других людей?

– Ты же не уважаешь мое.

– Мы можем спорить бесконечно, Саша.

– Можем. Или можем поговорить.

Я возмущенно фыркнула:

– Это что, незавуалированная манипуляция?

– Не знаю, но вполне вероятно.

– Ты как ребенок, Саш! – Я всплеснула руками, резко поворачиваясь к нему на ходу.

– А ты так и не ответила на мой вопрос, – произнес он почти нараспев, слегка подаваясь вперед. Так, что я сразу оценила взглядом расстояние между нами.

Саша выглядел чересчур довольным, а я заводилась с каждой секундой все больше, потому что мне не нравилось, что еще две минуты назад я выходила из подъезда практически спокойной, а сейчас неслась на всех парах, пыхтя и заливаясь злостью. Она разве что из ушей не валила.

– На какой? – процедила я. Собственный голос напоминал яд.

– Почему ты ушла вчера утром? Ушла до того, как я проснулся.

Я слегка прищурилась, глядя на него. Почему он так настойчиво добивался ответа на свой вопрос?

Особенно после моего четкого «нет, я не хочу».

Я фыркнула, снова отводя взгляд от Воскресенского. Мы вывернули из внутренних дворов и теперь шли по широкому тротуару вдоль одной из главных городских улиц. Проезжую часть от нас отделяли высокие тополя, высаженные в ряд, заглушая шум автомобилей. Время подбиралось к семи часам, и многие прохожие шли домой или же прогуливались после работы, поэтому на улице было многолюдно. Я давно заметила, что летом всегда гуляет больше детей, чем в любое другое время года, особенно школьников. Одна из таких компаний сейчас как раз прошествовала мимо. Это были подростки лет шестнадцати: двое парней и три девушки. Они шли, о чем-то громко переговариваясь и хохоча, свободные и счастливые. Для них существовал лишь сегодняшний день, тот самый момент, в котором они находились, и я ощутила легкий укол зависти.

А еще вдруг осознала, что этим детям примерно столько же, сколько было мне, когда нас с Сашей связывали романтические отношения. Сейчас мне двадцать два, и я чувствовала, будто прошло не пять лет, а намного больше.

Я посмотрела на него, когда голоса той компании подростков затерялись в шуме улицы окончательно. Воскресенский шагал рядом со мной, не вытаскивая рук из карманов джинсов. Казалось, он задумался, погрузившись глубоко в собственные мысли, но потом наши глаза встретились, словно он почувствовал мой взгляд на своем лице.

И между нами все еще висел его вопрос, оставшийся без ответа.

– Ну так что, Лиз?

– Что?

– Почему ушла?

– А я должна была остаться? – ответила я вопросом на вопрос, вздергивая подбородок. На его вызов я отвечала своим.

– Ну, не убегать же тайком. – Он изогнул бровь. – Непорядочно это, не находишь?

– Серьезно? И как бы мы в глаза друг другу смотрели, по-твоему?

– Так же, как и сейчас.

Я нахмурилась.

– Не передергивай. Я понятия не имела, что еще встретимся после этого. Или что? Думал, мы проснемся вместе, как будто так и надо? Принес бы мне завтрак в постель?

– Почему нет? В отеле есть доставка в номер.

– Ты серьезно?

Воскресенский обсуждал то, что произошло между нами, слишком спокойно и невозмутимо, но при этом с каким-то непонятным мне энтузиазмом. Я же не могла оставаться равнодушной и чувствовала, как загораются щеки. И при этом прекрасно понимала, что сейчас неподходящий момент для праведного смущения, но ничего не могла с собой поделать.

– Зачем тогда ты пошла со мной?

– Я была пьяна, ты забыл?

– А если бы не была?

– Наверное, смогла бы подумать, прежде чем совершать такую глупость.

– Алкоголь делает из тебя развратницу? – В его голосе не было разочарования. Наоборот, одно сплошное веселье.

– Алкоголь заставляет людей совершать всякую чушь. Нельзя принимать решения на пьяную голову. Как видишь, ни к чему хорошему это не приводит.

– Ни к чему хорошему? – Саша хитро оскалился, а у меня чуть не подогнулись колени, и я приложила все силы, чтобы скрыть свою растерянность. – То есть тебе не понравилось?

Щеки вспыхнули еще ярче, а за ними и лицо, и шея. Моментально.

Я открыла рот, но некоторое время не могла произнести ни слова. В голове яркими вспышками возникали воспоминания, одно за другим. Они выбивали весь воздух из легких.

Дорожка влажных поцелуев от подбородка до груди.

Широкая ладонь, с нажимом скользящая вверх по моему бедру.

Тяжелое дыхание.

Скомканные простыни.

След от укуса на плече.

Движение тел.

Его стон.

– Хватит, ладно?! – почти закричала я и затем повторила в тысячный раз, звонко выделяя каждое слово: – Не хочу. Говорить. Об этом.

Он рассмеялся. Это заставило меня плюнуть на то, что я вся красная как рак, и смерить его самым яростным на свете взглядом.

– А о чем хочешь? Сама выбери тему.

– Хочу пожелать тебе поскорее уехать отсюда.

– Ты уж прости, но мой рейс только в конце недели.

– К огромному сожалению.

– Ты расстроена?

– Это чувство называется совсем не так.

– Точно?

– Абсолютно.

Иногда мне хотелось его треснуть. Сейчас был тот самый момент.

– То есть ты все-таки считаешь, что во всем виноват алкоголь?

Неужели он еще не наговорился? Но я уже оставила все попытки прекратить беседу на эту тему, чувствуя, как меня наполняет прибивающая к земле усталость. Она собиралась в кончиках пальцев, оседала на плечах, давила на макушку и затылок. Сковывающая и лишающая сил.

– Я хочу сказать, что большая часть вины лежит на нем. А оставшаяся – на нас обоих, – произнесла я, вздохнув.

– Лиз, я ни разу не услышал от тебя «нет» за тот вечер. Ни разу. Ты ни разу не показала мне это «нет». Только «да».

Мы снова встретились взглядами, когда я повернула к нему голову. Саша смотрел невероятно серьезно, растеряв все свое веселье за считаные мгновения. Захотелось отмахнуться от напряжения, повисшего между нами. Оно было не взрывоопасным, не таким, как еще минуту назад, нет.

Оно было мрачным и тяжелым.

Я стиснула челюсти, разглядывая его глаза. Он только что ухмылялся, провоцировал меня, спорил, кривлялся, но сейчас я видела рядом с собой обычного взрослого парня. И он был прав. Я прекрасно помнила свое желание, помнила свою тягу к нему, помнила, насколько хорошо мне было с ним в ту ночь. Каждое его прикосновение, поцелуй, горячий шепот на ухо, глухой стон, резкое движение, раскаленная кожа, будто прямо под ней горели угли…

Я хотела его в тот момент. И действительно ушла с ним по своему желанию, без сомнений.

Просто это не отменяло того, что мы оба всего лишь ошиблись. Наломали дров, не подумали головой, позволили случиться сумасшествию, которое вообще не должно было произойти. Нити судьбы переплелись не так. Спутались карты.

– Я знаю это, – ответила я даже мягче, чем мне хотелось. – И я не спорю. Но тем не менее тогда я сделала то, чего не сделала бы на трезвую голову. Вот и все. Этому нет других объяснений. Я была пьяна, ты был пьян. Мы оба не прекратили это вовремя.

Теперь Саша разглядывал меня, будто хотел поймать на лжи или лукавстве. А спустя несколько секунд вдруг выставил руку в сторону, перегородив мне дорогу, и глухо произнес:

– Осторожно.

Я остановилась, и перед нами, всего в паре метров, на всей скорости пронесся автомобиль, заставив меня вздрогнуть. Утянутая на глубину размышлений, я даже не заметила, что мы уже успели подойти к пешеходному переходу.

Саша все еще стоял, слегка вытянув руку, закрывая меня от проезжей части, будто хотел точно знать, что я не сделаю опасный шаг вперед, и предотвратить, если это вдруг взбредет мне в голову.

Несмотря на тяжесть, которую я ощущала, его жест отозвался дрожью внутри, от которой стало трудно дышать.

– Спасибо, – шепнула я.

Саша кивнул и закусил щеку изнутри, бросив вперед задумчивый, долгий взгляд.

Сейчас я совершенно точно видела, что он стал каким-то… другим. Не тем Сашей, которого я знала, к которому когда-то испытывала чувства.

Раньше меня передергивало от этой мысли. Раньше – еще два дня назад. Долгое время я действительно не понимала, зачем мы встречались три года. Зачем я тянула эти отношения, когда понимала, что что-то идет не так. Зачем пыталась исправить неисправимое. Нам нужно было окончательно разойтись еще после первой крупной ссоры. Тогда мы разбежались, но через неделю сошлись снова как ни в чем не бывало. А зря.

Я иногда размышляла об этом. Не знаю зачем, ведь ворошить прошлое – только лишать себя покоя. Наверное, я искала себе оправдание. Или пыталась учиться на собственных ошибках. Смотрела на ситуацию глазами нынешней себя и в итоге пришла к выводу, что, будь моя воля, мы расстались бы на два года раньше.

Хотя, наверное, окончательно все полетело в тартарары на восемнадцатом месяце отношений. Именно тогда в нашем союзе случился тот самый момент, который так часто называют «переломным». Сейчас я уже не могу вспомнить причины нашей ссоры, но тогда невероятно переживала и плакала днями напролет. Мы едва не расстались.

Мама не знала, как меня успокоить.

Я не знала, как мне жить с этим дальше. С осознанием того, что я могу потерять Сашу. Вот так просто, в один момент.

Банальные мысли для девочки-подростка, но они терзали меня, выжирали изнутри. Скручивали жилы в ледяные плотные узлы. Я чувствовала только болезненное отчаяние, стирающее каждую из костей в пыль.

После того случая все изменилось. Даже если первое время я этого не замечала – изменилось. Переломный момент, который настиг нас. Который настигает всех рано или поздно. Обычно с ним либо начинается новый этап в отношениях, либо приходит конец. И в нашем случае наступил конец.

Мы просто достигли точки невозврата. И все равно продолжали встречаться еще на протяжении полутора лет.

Я полностью остыла к нему, когда нашим отношениям стукнуло два с половиной года. Поняв, что больше ничего не чувствую к человеку, с которым меня столько всего связывало, я ощутила боль и невыносимый страх. Неужели из-за меня и того холода, что поселился внутри, наши отношения, длившиеся столько времени, закончатся? Неужели я буду виновата в этом? Подобные мысли выворачивали наизнанку. Я боялась своих чувств. Точнее, боялась их отсутствия. Это произошло так внезапно, что я даже не успела понять и принять то, что происходит со мной и с нами в целом.

Отношения не рухнули сразу. Они держались еще месяцев пять исключительно на моих попытках дать шанс всему вокруг: себе, собственным эмоциям, Саше. Целое море шансов, каждый из которых – путь в никуда. Каждый был бесполезен. Я снова спасала то, что было уже не спасти.

И однажды просто устала.

Потеряла всякий интерес к человеку, который все еще продолжал оставаться рядом. Я уже не нуждалась в этих отношениях. Вся эта душная канитель тянулась непозволительно долго. Именно тогда в моей голове появилась мысль: я должна была быть умнее и закончить все это раньше, несмотря на то что мне едва стукнуло семнадцать.

Вспоминать ту ситуацию сейчас было странно. Ощущение такое, словно все это произошло не со мной, а с кем-то другим. Или со мной, но в совершенно другой жизни. Такое бесконечно далекое и непонятное для моего нынешнего сознания.

– Так все-таки ты встречаешься с Гитой?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. На светофоре в этот момент загорелся зеленый сигнал. Саша невесомым движением придержал меня за локоть, быстро огляделся по сторонам и, только убедившись, что все автомобили остановились, шагнул вперед, убрав ладонь от моей руки. Я, не отставая, шагнула следом. Между нами оставалось сантиметров тридцать расстояния.

– Да. С ней.

– А говорила, что нет. – Снова веселые нотки в голосе, так легко улавливаемые слухом. Солнечные лучи падали на его лицо, подсвечивая кожу и растрепанные светлые волосы, зажигая их жидким золотом.

– Вообще-то я говорила, что мы не будем обсуждать тебя.

– А что, у вас есть другие темы для разговоров? – И только я собиралась сказать ему в ответ что-нибудь достаточно едкое, как Саша вдруг сладко протянул: – Ах да, что ж это я? Совсем забыл. Будете, как и раньше, обсуждать любимые книги, учебу и фанфики по Гарри Поттеру? Никакого меня, конечно же.

Я метнула в него недовольный взгляд. Как он это помнил, черт его возьми?

– Не твое дело, – беззлобно прошипела я и спросила первое, что пришло в голову, чтобы сменить тему разговора: – Так как вы вчера посидели?

Наверное, неплохое начало для будничного диалога.

Теплый июльский ветер обдувал кожу. Пахло деревьями, городом и летом, совсем немного – бензином. Мы перешли через дорогу и свернули к аллее.

– Отлично. Я даже не думал, что это будет так круто – увидеть бывших одноклассников.

Внезапное откровение с его стороны удивило.

– Ты думал, будет хуже?

– Если честно, то да.

– Почему?

– Без понятия… Мы давно не виделись. Разбрелись кто куда, а тут ни с того ни с сего встреча. Хотя, насколько я знаю, многие из моих одноклассников собираются так каждый год. Но мне мотаться сюда ради этого удовольствия было как-то не по пути.

С каждой минутой я все больше удивлялась тому, как просто Саша делится со мной своими мыслями. Не то чтобы он раскрывал какие-то страшные тайны своей жизни, вовсе нет. Он рассказывал вполне обыденные вещи, но его голос звучал так естественно. И было непривычно знать, что он чувствует. И почему-то при мысли об этом мне хотелось улыбаться.

– Но тебе в итоге понравилось? – спросила я, развивая тему.

– Скажу так: это было необычно. Со школы прошло много времени, у всех теперь другая жизнь, мы друг с другом давно не связаны, но увидеть их, послушать о том, что происходит и кто как живет, было интересно. Вот ты знала, что многие из моих одноклассников уже женаты?

– Да, слышала что-то такое. – Я кивнула и усмехнулась. – Мои тоже.

– Время летит, не так ли?

В его голосе слышалось сожаление или даже отголосок боли.

А может, просто понимание.

Этот вопрос тоже прозвучал как-то по-взрослому. Я поджала губы, мысленно соглашаясь с Сашей.

Эта тема на самом деле всегда вызывала во мне очень яркие эмоции. Быстротечность времени пугала. Она пугала многих. Глядя на Сашу, я подумала, что, возможно, она пугала всех без исключения. Как побочный эффект взросления, как частица до страшного пустой, но неумолимо настигающей безысходности течения времени. Порой я будто все еще не верила, что мы успели так повзрослеть. Головой все понимала, но сердцем не могла принять до конца. И даже не знала, получится ли у меня в принципе когда-то это сделать.

– Да, – кивнула я.

– Это осознаешь сильнее, когда встречаешь людей из прошлого.

Интересно, накрыли ли его эти мысли, когда он встретил меня? Ведь я была одной из таких людей для него.

– Ведь так, Лиз? – добавил он и вдруг криво усмехнулся. – Ты ведь осознала, как повзрослела, когда встретила меня, совсем уже взрослого? Я вот увидел, какой горячей и пылкой ты стала, когда мы остались наедине в номере.

Серьезно? В чем проблема продолжать вести обычный диалог «просто знакомых»? К черту его. Теперь уже окончательно.

– Замолчи, я тебя прошу, – бросила я хмуро, а затем покосилась на него, приподнимая одну бровь. – И почему вообще ты живешь в отеле, если у тебя здесь родственники?

Саша пожал плечами.

– Не хочу их стеснять.

– Да ладно?

– Да ладно. Думаю, комфортнее жить там, где у тебя есть свой угол и тишина, а не орава орущих детей.

– Орава орущих детей? – Я холодно усмехнулась. – Что с тобой такое случилось? Насколько я помню, ты всегда любил детей.

– А я и не отрицаю, но каждому нужно личное пространство и покой время от времени, согласись. Я просто не подрываю их повседневную жизнь своим постоянным присутствием. Ухожу на ночь.

– Неужели ночи им хватает, чтобы отдохнуть от тебя?

Кажется, моя шутка его удовлетворила, потому что я тут же заметила на его лице мягкую улыбку, чем-то напомнившую кошачью. Но самое странное, мне нравилось, как он улыбался.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66700642&lfrom=196351992) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.