Вдребезги Макс Фальк Young adult. Ориджиналы #1 Первая часть дилогии «Вдребезги» Макса Фалька. От матери Майклу досталось мятежное ирландское сердце, от отца – немецкая педантичность. Ему всего двадцать, и у него есть мечта: вырваться из своей нищей жизни, чтобы стать каскадером. Но пока он вынужден работать в отцовской автомастерской, чтобы накопить денег. Случайное знакомство с Джеймсом позволяет Майклу наяву увидеть тот мир, в который он стремится, – мир роскоши и богатства. Джеймс обладает всем тем, чего лишен Майкл: он красив, богат, эрудирован, учится в престижном колледже. Начав знакомство с драки из-за девушки, они становятся приятелями. Общение перерастает в дружбу. Но дорога к мечте непредсказуема: смогут ли они избежать катастрофы? «Остро, как стекло. Натянуто, как струна. Эмоциональная история о безумной любви, которую вы не сможете забыть никогда!» – Полина, @polinaplutakhina Макс Фальк Вдребезги © Фальк М., 2022 © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022 Моим читателям В детстве я перечитывал «Принца и нищего» раз двадцать, наверное. Это была одна из моих любимых историй. Столкновение двух судеб, двух миров – таких разных, таких похожих. Кажется, именно с тех пор я так увлечён постоянным поиском контрастов. Меня завораживают герои, которые способны влюбиться в свою полную противоположность – и обнаружить, что сходства между ними столько же, сколько и различий. Этот роман родился из крошечной искры, из случайно подхваченной идеи. Любовь помогла ему вырасти и повзрослеть. За это я благодарен Яну – моему вдохновителю, моему мужу. Вам, читателям, я благодарен за то, что ваша любовь помогла этому роману обрести плоть, выйти за рамки сетевого текста. Майкл и Джеймс стали для вас друзьями, стали, в свою очередь, вдохновением для многих из вас. Это было огромное путешествие: из текста, из букв – в ваши сердца. Я рад, что вы познакомились с ними. Я счастлив, что теперь они – ваши.     Автор 00 Костюмчик сидел на нём, как вторая кожа. Светло-серая кожа с голубоватым отливом, как у макрели, только без полосок и пятнышек. Майкл видел такую ткань в витринах у портных: целые рулоны блестящей тонкой шерсти и гладкого водянистого шёлка, серые, чёрные, лиловые, в полоску и в клетку. Стеллажи были похожи на библиотечные полки, только на корешках не было никаких букв. Глаза у Костюмчика тоже были рыбьи: выпуклые, прозрачно-голубые. Волосы под цвет рубашки – пепельные, коротко стриженные. От холёного гладкого лица за милю несло увлажняющими лосьонами и чуть ли не пудрой. – Здравствуй, Майкл, – сказал Костюмчик, отодвигая для себя стул. Бетонные стены в комнате для свиданий были выкрашены в унылый зелёный цвет. Лампа дневного света под потолком тихо жужжала. Майкл положил руки на стол и сцепил пальцы. Наручники неприятно звякнули друг о друга. – Вы ещё кто? – спросил он, глядя исподлобья. – Твой новый адвокат. Меня зовут Норман МакКейн. Костюмчик смахнул со стула невидимую пыль, прежде чем сесть, положил на стол кожаный портфель. Сложил руки перед собой и подался вперёд, внимательно ощупывая взглядом лицо Майкла. Тот откинулся назад: – Прошлый потерялся, чё ли? – Занялся другим делом, – спокойно сказал Костюмчик. – Тебе не всё ли равно? – У меня бабла нет на таких, как вы, – раздражённо сказал Майкл в лощёное лицо. У адвоката оказалась бесючая манера смотреть в глаза: не мигая, как гадюка. – Не беспокойся о деньгах. Тебе не придётся платить. – Вас прислал Джаймс? – с тревогой спросил Майкл. – Нет. Костюмчик звонко брякнул пряжкой портфеля, залез туда по локоть и извлёк пачку «Ротманс» в целлофановой обёртке. Поверх положил зажигалку, подвинул к Майклу. Тот проводил его руки взглядом, но к сигаретам не потянулся. – Чё вам нужно? – Меня прислал мистер Сазерленд-старший, – ответил Костюмчик. – Он хочет, чтобы я помог тебе выпутаться. Майкл молчал, теребил пальцами цепочку наручников. Адвокат помолчал вместе с ним, потом начал снова: – Майкл, если ты не будешь со мной разговаривать, я не смогу тебе помочь. – Чё вы хотите знать? – хрипло спросил тот. – Всё. Майкл непроизвольно усмехнулся: – Так уж прям «всё». – Графические подробности твоей связи с Джеймсом Сазерлендом меня не интересуют, – терпеливо сказал адвокат. Спокойный, как мелкий осенний дождь, и такой же нудный. Вытянул руку и посмотрел на часы. – Если только они не относятся к делу. – И чё папаша Джаймса вас сюда впряг? – А ты сам не догадываешься? Майкл пожал плечами. Наручники холодили кожу, тёрлись о запястья, как грубый любовник. Майкл пытался пристроить их, чтобы не мешали, но с непривычки постоянно держал руки на весу, и это раздражало даже сильнее, чем рентгеновский взгляд Костюмчика. Он убрал руки на колени. – Ладно, если ты так хочешь, я сам скажу, – Костюмчик кивнул. – Первая причина: Джеймс попросил своего отца вступиться за тебя. Но он не занимается уголовными делами, а я занимаюсь. – Так вы на него горбатитесь, значит? – спросил Майкл. Уши у него начали краснеть. – Нет. Я его старый друг. Вторая причина: мистер Сазерленд очень дорожит своей репутацией. Если пойдут слухи, что его сын хотя бы косвенно связан с… – Джаймс не знал! – горячо перебил Майкл, резко подавшись вперёд. – Он ваще не при делах, я ему ни слова не говорил! – А ты знал? – серьёзно спросил Костюмчик, сдвигая белёсые брови. – Подумай как следует, Майкл. Не торопись с ответом. Всё, что ты мне расскажешь, останется между нами. Это я гарантирую. Но если на суде ты заговоришь иначе, я не смогу помочь. Майкл посмотрел ему в глаза. – Щас по хрену, что я отвечу, да? Не дурак, секу тему. Верный расклад только один, как в лотерее по телику. – Я повторюсь. Мне нужна вся правда. Я не прошу тебя врать. Я хочу знать, что случилось, чтобы я мог тебя защитить. Майкл снова положил руки на стол. – Ты можешь что-то знать, – продолжал Костюмчик, – если тебе это сказали. Или показали. Если ты слышал обрывок разговора, видел сообщение, пусть даже случайно. Меня сейчас не интересуют твои догадки. Так что подумай хорошо и скажи – ты знал? – Нет, – ответил Майкл, опуская голову. – Я не знал, что там кокаин. 01 Майкл глотнул воды из бутылки, запив сухой сэндвич, и поднёс бинокль к глазам. С расстояния в полмили группа людей казалась бестолковой, как человечки из набора Лего. Из-за мотоциклетных шлемов головы у них были такие же несуразные. – Хорош трепаться, – недовольно пробормотал Майкл, будто они могли его услышать. С пригорка, где он сидел, отлично просматривалась площадка студии «Уорнер Бразерс». Мотоциклисты стояли кучкой, что-то обсуждали и явно не собирались расходиться. Походу, их тренировка на сегодня была закончена. Майкл встал на ноги, отряхнул крошки с коленей. Чёрная кожа экипировочных штанов прогрелась так, что ужалила ладонь. Он убрал в багажник мотоцикла полупустую бутылку воды, пинком откинул стояночный тормоз и сел за руль. Когда тебе двадцать лет и у тебя есть мечта, жизнь расстилается перед тобой, как хорошая трасса. Дни сливаются в белую полосу разметки, ветер шумит в ушах, послушный мотор ревёт, унося тебя к горизонту. Позади остаются дорожные указатели: вот ты родился, вот ты пошёл в школу, первая драка, первый мопед, первый секс. Будущее прозрачно, а горизонт далёк. Иногда над твоей головой собираются тучи, гладкий асфальт под колёсами сменяется трясучей гравийной дорогой, но если смотреть вперёд и цепко держаться за руль, чувствуя коленями дрожь горячего железа, ты обязательно вырулишь. Майкл не верил ни в судьбу, ни в бога, ни в чёрта. Он верил в себя. До столкновения с судьбой оставалось двадцать миль и пятьдесят шесть минут ровной дороги. Судьбу звали Сара, ей было двадцать два, и она была в чертовски поганом настроении. – Ты такой старомодный, Джеймс, это просто смешно! Она кинула кредитку в сумочку и прижала телефон плечом к уху. Обе руки были заняты шуршащими бумажными пакетами. – Теперь я старомодный! – воскликнул Джеймс в трубке, и она поморщилась. Когда Сазерленд злился, его голос, обычно довольно тихий, поднимался на полтона выше и здорово прибавлял в громкости. – Хватит жить в Средних веках, Джеймс, мир давно изменился! Сара вышла на улицу. После прохладного магазинного воздуха августовская жара была приятной. Сара поудобнее перехватила пакеты и зашагала по Бонд-стрит. С витрин на неё зазывно глазели манекены, предлагая перехватить для успокоения нервов рубашечку или маечку, ещё одну юбку, ещё одно коктейльное платье. Сара ныряла в стеклянные двери: затенённые кондиционированные магазины утешали её пиликаньем кассовых аппаратов. – Как ты могла подумать, что я соглашусь! – кипятился Джеймс. – Как я могла подумать, что ты струсишь! – отвечала она, цокая каблуками по разгорячённым плиткам. – Это вульгарно! – Ты даже не пробовал! – Я не хочу пробовать! Я даже думать об этом не хочу! Сначала ты ещё кого-то притащишь к нам в постель, а дальше что? Должны же быть какие-то рамки! – Джеймс, господи, ты бубнишь, как моя тётя Агата. Тебе точно восемнадцать, а не восемьдесят? Если тебе так противно, я найду кого-нибудь без комплексов. Голос в трубке замолчал, потом Джеймс звонко спросил: – Вот так, значит? – Да, вот так, – резко ответила Сара. – Я устала с тобой ругаться. – Прекрасно! А я устал от твоей распущенности. – Давай, пай-мальчик, назови меня шлюхой, – она нырнула в просвет между припаркованными машинами, чтобы перебежать дорогу. Что-то красно-чёрное пронеслось у неё перед самым носом, ударило в плечо и отбросило назад к тротуару. Шпилька попала в решётку водостока, Сара взмахнула руками и рухнула спиной назад. Металл проскрежетал по асфальту, кто-то вскрикнул, прохожие отшатнулись от дороги. Сара, моргая, ошеломлённо смотрела, как у неё перед глазами крутится задранное вверх заднее колесо. Она пошевелила лодыжкой, высвобождая каблук, – ногу до колена прошила острая боль. Из-под упавшего мотоцикла выбрался молодой человек, стащил с головы шлем. – Эй, леди! Ты в порядке? – Боже мой, простите, я не смотрела, куда я иду, – Сара поморщилась, потёрла ногу. – Я такая дура! Парень, сильно хромая и опираясь на припаркованные машины, подобрался поближе. – Извиняй, что толкнул, ты мне прям под колёса прыгнула. Чё-нить болит? Встать могёшь? У него был типичный выговор жителя Ист-Энда, он глотал гласные, будто за каждую сэкономленную «а» или «о» получал пять пенсов. – Это я виновата, – Сара болезненно скривилась. – Поссорилась с парнем. – Невезуха, – тот широко улыбнулся, начал собирать рассыпавшиеся пакеты. Под одним из них обнаружился телефон. Сара чертыхнулась, подобрала его, и изящная раскладушка распалась в её руке на две части. – Да чтоб тебя! – Обидно. Дорогая херня? – парень кивнул на телефон. Сара удивлённо взглянула в лицо своему спасителю. Честно говоря, она не помнила, сколько стоила эта игрушка. Она вообще не привыкла смотреть на ценники, если там было указано меньше тысячи фунтов. Удобно быть девушкой из богатой семьи, но столкновение с другой реальностью всегда оказывается неловким. Чёрно-красная кожаная куртка мотоциклиста была процарапана в нескольких местах и носила следы аккуратной штопки. Несуразная стрижка парня стояла дыбом – за такую надо парикмахерам руки отрывать. Чем его стригли, газонокосилкой? Сара метким броском отправила остатки телефона в пакет с нижним бельём. – Забудь, – коротко сказала она. – Надо было смотреть, куда иду. Она снова пошевелила ногой. Было больно, но не смертельно – примерно так же, как в тот раз, когда она навернулась в танцклассе из акробатической поддержки. Говорила же Тимоти: не умеешь – не берись, так ведь нет, он хотел выпендриться. Выпендривался потом загипсованной рукой, потому что Сара рухнула на него всей тяжестью своей пятой точки. Сама потом ржала как ненормальная, что ломает жопой пальцы и что в постели с ней парням стоит опасаться за свои причиндалы. – Как тебя зовут? – спросила Сара, потирая лодыжку. – М’йкл. – Слушай, Майкл, одолжи мне, пожалуйста, телефон. Джеймс с ума сойдёт, что я так исчезла посреди разговора. Тот сунул руку в карман кожаной куртки, достал изрядно побитую жизнью «Нокию». Обтёр её о рукав на всякий случай, прежде чем отдать. – Кнопки говно, жми резче, – предупредил он. Сара набрала номер Джеймса. – Алло? – отозвался встревоженный голос. – Это я. Извини, у меня телефон разбился. – Что случилось? С тобой всё в порядке? – Ничего серьёзного, перебегала дорогу и угодила под колёса одному симпатичному байкеру, – она подмигнула Майклу. – Что? – тонким голосом спросил Джеймс. – Я в порядке, не волнуйся. Кажется, просто потянула связку. – Где ты? Я за тобой приеду, – взволнованно сказал Джеймс. – Приезжай сразу к доктору Шерману, я доберусь туда на такси. – Сара, мне очень жаль… – Не извиняйся, я сама курица. Увидимся позже. Она нажала отбой, протянула телефон Майклу. – Это твой хахаль? – спросил он, присаживаясь рядом с ней на корточки. – Бывший. Мы только что расстались. Он чертовски милый, но иногда бывает ужасно консервативным. Майкл, сделай мне одолжение: поймай такси. – А чё такси, давай я сам, – предложил он. Улыбка у него была открытая, зубастая. Длинное лицо, длинный нос, широкий тонкогубый рот – не красавец, но глаза с огоньком. Он взял её за ступню, аккуратно покрутил, придерживая за пятку. Сара засмотрелась на его руки. Пальцы чуткие, умные. От них вверх к бедру побежали мурашки, растаяли приятным теплом в пояснице. – Определённо, растяжение, – сказала Сара, подавив лёгкий вздох удовольствия. – Но сидеть смогу. Подбрось, если не шутишь. Майкл сидел на диване в приёмной и разглядывал лепной потолок, задрав голову. Клиника доктора Шермана располагалась в старинном особняке в Хэпмстеде. Здесь всё дышало покоем и временем: натёртый до блеска тёмный пол в широкую доску, картины в массивных рамах, старинные лампы на бронзовых цепях, тяжёлые дубовые двери с ручками, стёртыми до золочёного блеска. Из-за двери кабинета доносился звучный голос Сары и тихий бубнёж доктора. На антикварном кофейном столике лежали свежие газеты и модные журналы. Майкл полистал парочку, но не нашёл там ничего интересного. – Подождите там, пожалуйста, они скоро освободятся, – парень со стойки регистрации указал в сторону Майкла невысокой девушке с мальчишеской фигурой. Та кивнула, подошла ближе. Оказалось – не девушка, но спутать было, как нефиг делать: из-за густых тёмных волос, мягкими крупными кольцами падающих на лицо. А ещё из-за по-девчачьи округлого лица и накрашенных губ. Лет пятнадцать, сущий купидончик с открытки. Купидончик прошёлся взглядом по Майклу, от всклокоченных волос до разодранного об асфальт рукава, остановился на исцарапанных «Мартенсах», приподняв брови, и Майкл спрятал ноги под стул. – Вы, наверное, тот самый байкер? – уточнил пацан, подходя ближе. – Точняк. А ты – Джаймс. – Майкл встал и поморщился. По рёбрам расползалась тупая боль: как пить дать, будет синячина на весь бок. Джеймс тоже поморщился – видать, акцент не понравился, – но руку протянул: – Спасибо, что позаботились о Саре. Как она? Майкл постарался незаметно вытереть ладонь о штаны, прежде чем ответить на рукопожатие. – Да всё путём. Ща заштопают и выпустят. Джеймс вытащил пальцы из его хватки и опустился в кресло неподалёку. Хорошенький, зараза, ну точно как девчонка. Ещё и кудри эти. Не человек, а картинка. Новенькие замшевые туфли, светлые льняные брюки, лёгкая рубашка – весь такой новенький, свежий, будто самого только что купили в магазине. Ему бы в кино сниматься. Майкл прищурился, подбирая пацану роль. Какой-нибудь мелодрамный молодёжный замес, а ещё лучше – комедия: парню приходится прятаться в женской общаге, а чтоб не запалили, он притворяется своей сестрой-близнецом. Сам влюбляется в свою соседку, а в это время за ним ухлёстывает капитан университетской сборной по гребле, двухметровый плечистый амбал, которого боится весь курс. Купидончик такой сохнет по своей соседке, но боится признаться, а капитан сборной зажимает его в раздевалке у бассейна и пытается полапать за жопу… Джеймс кашлянул, неловко улыбнулся и заправил волосы за ухо. Майкл понял, что пялится на него уже несколько минут. Они встретились взглядами. Глаза у Купидончика были голубые, как жаркий августовский полдень. И сердитые. И смущённые, совсем чуток, будто капитан сборной таки успел помять ему задницу. – Я вроде думал, ты старше, – сказал Майкл, чтобы как-то развеять сгустившуюся атмосферу. Получилось не очень: Купидончик нахмурился. – Мне восемнадцать, – строго сказал он. – А, ну тогда извиняй. – Майкл непринуждённо улыбнулся, стараясь не напугать его оскалом. – Выглядишь малолеткой. Комплимент получился херовый, Джеймс поджал губы и взял журнал со столика: типа, замолкни уже, придурок. Майкл послушал шелест страниц, поглазел на изящные руки и решил объясниться. – Слышь, Джаймс, я не хотел говорить обидно. Просто не воткнул с ходу, как на тебя Сара запала. Девчонки, как она, вешаются на футболистов там или рокеров. Лучше б молчал. – Я смотрю, вы хорошо разбираетесь в женщинах, – холодно сказал Джеймс. – Ну, так… по верхам. Глубоко не суюсь. Кто их поймёт, чё им нравится? – Да уж. Я бы вас не назвал «симпатичным байкером». – Ну, мож, у неё широкий взгляд на вещи? – Майкл совершенно не обиделся. – Размером с Ла-Манш, – буркнул Джеймс. – Я видал Ла-Манш, – с готовностью подхватил Майкл. – У папаши дом под Дорчестером. Пиздец красиво, если в шторм. И без шторма тож круто. Джеймс поднял голову от журнала. – Да что вы, – сказал он, будто Майкл похвастался, что пожимал руку принцу Уэльскому. Майкл запоздало сообразил, что красава наверняка видел Ла-Манш как минимум из Нормандии и вряд ли его можно этим удивить. Это не Томми с соседней улицы, который в жизни не выбирался дальше окружной магистрали М25. Джеймс насупился, положил ногу на ногу, откинувшись на ручку кресла. Под краем брюк показалась острая косточка на загорелой щиколотке. Под потолком тихо шуршал кондиционер, но Майкл заметил, что в приёмной всё равно было жарко. Он отвернулся от Купидончика, встретился взглядом с миловидной девушкой за стойкой регистрации. Встал с места. – Привет, – он глянул на бейдж у неё на груди, – Ариэль. Это как русалочка? – Это как у Шекспира, – ответила она и дежурно улыбнулась. – Я могу вам чем-то помочь? – У Шекспира? Не видал, – сказал Майкл. – Советуешь? Хорошая тема? Ариэль неуверенно пожала плечами. – А я Майкл. Как архангел. Знаешь, которого обычно рисуют, как он дракона херачит. Девушка невольно улыбнулась, опустила глаза. – А ещё он, говорят, райские врата охраняет. Чтоб яблоки не тырили. Хочешь, кстати? Он вытащил из кармана красное яблоко и положил на стойку. Ариэль смутилась: – Не надо… что вы! – Бери-бери, угощаю. Ты ж тут сидишь весь день – ни отойти, ни вздохнуть до вечера. Она взяла яблоко, улыбнулась. – Давай я тебя после работы поймаю, – непринуждённо предложил Майкл и обернулся на часы работы клиники, вывешенные на стенде. – В пять, да? Прокачу до дома. Ариэль засмеялась. – Спасибо, Майкл, но я живу в Энфилде, это далеко… – Да сорок минут всего, – он положил локти на стойку, наклонился ближе. – Соглашайся!.. Чего тебе в электричке полтора часа трястись? В шесть уже дома будешь. – Майкл, это очень любезно, правда… – Она колебалась, катая яблоко в ладонях. – Я ж просто так предлагаю, – простодушно заявил он. – Без намёка. Не, ну если ты меня потом на кофе пригласишь, то я только за, но я и без кофе подброшу. За поцелуй, – он улыбнулся. – Хочешь?.. Ариэль весело посмотрела ему в глаза и кивнула: – Хочу. – Тогда в пять. – Майкл стащил у неё чистый листок для заметок, написал номер: – Это мой телефон, если передумаешь. До встречи. Майкл вернулся на прежнее место. Купидончик проводил его недоверчивым взглядом, опустив журнал. – Слышь, Джаймс, ты Шекспира смотрел? – шёпотом спросил Майкл, чтобы у стойки не было слышно. – Кто такая Ариэль, не в курсе? Тот сморщил нос, но ответил: – Дух воздуха в пьесе «Буря». – Понятно. А русалка тогда при чём?.. Джеймс смотрел на него молча, хмурился. Майкл ждал ответа и тоже молчал. – Перестань на меня глазеть, – наконец сказал Джеймс. – А чё, нельзя? – удивился Майкл. – Нельзя. – А чё нельзя? – Не «а чё», а «почему», – раздражённо поправил Джеймс. – И почему? – не смутился Майкл. – Потому что это бестактно. И неприлично. – Неприлично на улице хером размахивать, – серьёзно сказал Майкл. – Мне неприятно, – Джеймс сердито покраснел и облизал губы. Майкл отвёл взгляд, отодвинулся. – Ладно, – буркнул он. – Так бы и сказал, что не знаешь. Тот не успел ответить: Сара, прихрамывая, вышла из кабинета, держа в руках туфли. Её ступню туго охватывал эластичный бинт, оставляя открытыми только пальцы. Джеймс упруго вскочил ей навстречу. Майкл тоже поднялся, незаметно попятился, чтобы попасть в струю холодного воздуха из-под потолка. Лицо горело, будто он проехался им по асфальту. – Спасибо, что приехал, – Сара обняла Купидончика, приятельски чмокнула в щёку и повернулась к Майклу: – А тебе спасибо, что подвёз. Эй, ты что такой красный? Ты в порядке? – Да пекло тут, блин, а я в защите, – он непринуждённо улыбнулся, уперев руки в бока. – Жарища. Кондиционер, сволочь такая, вообще не помогал. – Что сказал доктор Шерман? – спросил Джеймс. – Покой, покой и ещё раз покой. – Сара закатила глаза. – Ничего нового. – Я помогу тебе дойти до машины. – Джеймс обнял её за пояс и заметно пригнулся, когда она привалилась к нему. Они сделали несколько шагов к выходу. – Дай я, – сказал Майкл, глядя на эти мучения. Не дожидаясь разрешения, вклинился между ними, оттеснил Купидончика и подставил Саре своё плечо, крепко обхватив её за талию. На парковке перед клиникой стояла ультрамариновая «Ауди» с открытым верхом. Солнце облизывало её блестящие бока, метко посылая яркие блики прямо в лицо. Джеймс поспешил вперёд, пока Майкл помогал Саре преодолеть три ступеньки у крыльца, открыл пассажирскую дверь. Сара плюхнулась на сиденье, со стоном вытянула ноги. – Офигеть тачила! – выдохнул Майкл. – Можно пощупать? Джеймс уже успел надеть солнечные очки и сесть за руль, так что Майкл не видел, закатил тот глаза или нет. Наверняка ведь закатил. – Ты шмотки забыла, – спохватился Майкл. Сбегал в приёмную, забрал оттуда многочисленные пакеты и сгрузил их в багажник. На прощание ласково провёл рукой по идеально гладкой поверхности. Металл тепло поцеловал кончики пальцев. – Майкл, что бы я без тебя делала? – спросила Сара. – Так известно чё, дома бы уже в зеркале крутилась. – Ты такой милый, это даже заводит, – она потянулась к нему обеими руками, он нагнулся, чтобы получить короткое объятие и звонкий поцелуй в щёку. – Оставь мне телефон, – она порылась в сумочке, выудила смятый чек и карандаш для губ. Джеймс нетерпеливо вздохнул, забарабанил пальцами по рулю. – … два… пять… Майкл, – она жирно подчеркнула имя. – Я тебе позвоню. Выпьем кофе как-нибудь. – Без проблем! – Тот улыбнулся так естественно, будто роскошные девчонки каждый день звали его выпить кофе. Взглянул на Джеймса, дёрнулся было протянуть ему руку на прощание – но решил, что тот не ответит, и взъерошил волосы. Когда «Ауди» плавно выкатилась за ворота, пнул вслед камешек с дорожки и отправился отцеплять мотоцикл от парковочного столба. 02 – Майкл! Ты закончил с подвеской? – Отец зашёл в мастерскую, вытирая руки ветошью. Майкл выглянул из-под колёс «Ленд Ровера»: – Надо на ходу проверить, кажись, стабилизатор люфтует. Он был копией отца, только копией странной. Кристофер в молодости был писаным красавцем, да и сейчас не растерял обаяния, годы только прибавили ему стати. Хотя какие там «годы» – всего сорок пять. У Майкла было такое же вытянутое лицо и тёмно-серые глаза, такой же прямой рубленый профиль и тонкий широкий рот. Только если у отца всё это было подогнано и прилажено друг к другу, то лицо Майкла было из сплошных углов и квадратов, будто боженька на полдороге устал, вышел покурить, да так и забыл закончить работу. Только профиль и был хорош. Впрочем, Майкл своей некрасивости не стеснялся. Клеить девчонок она ему не мешала – харизма и наглость отлично работали даже без смазливой мордашки. – Я займусь, – сказал Кристофер и ткнул пальцем себе за спину. – Там ещё один «Купер» приехал. Разберись. Майкл резво выкатился из-под джипа и встал, отряхивая руки. Он крутился в отцовской мастерской, сколько себя помнил. Сначала просто болтался рядом, подавал инструменты, таскал горячие обеды и глазел, потом начал вникать в процесс. Лет с четырнадцати был уже полноценным помощником. Автомастерская располагалась в трёх шагах от дома, на соседней улице, притулившись между старым заколоченным складом из красного кирпича и плешивой лужайкой. Вывеску исхлестало дождями, кое-где буквы поплыли, но Кристоферу на рекламу было плевать: за двадцать лет он набрал клиентуру и репутацию, его адрес кочевал по записным книжкам, передавался из рук в руки. – Здрассте, мэм, – Майкл остановился возле свеженького «Мини Купера» скромной расцветки, с обаятельными белыми полосками на капоте. Благообразная старушка в платке, из-под которого выбивались седые кудри с лиловым отливом, стояла рядом с машиной и курила. – Резвая у вас машинка. – Внучка подарила. – Та дружелюбно улыбнулась, сбрасывая пепел. – Полгода не прошло, как что-то застучало. Майкл открыл капот, окинул взглядом переплетение проводов и металла. – И масла, небось, жрёт, как не в себя? – Точно. – Как стучит? Стрекочет, цокает, щёлкает? – Грохочет минуты три после старта, а как прогреется, всё тихо. Майкл для верности попросил старушку завести мотор, прислушался к характерному звуку. – У «Куперов» это частая хрень, мэм, – Майкл махнул рукой, что можно глушить. – Цепь растянулась. Поправим, тока глядите потом за маслом. И берите пожиже, а то цепь, когда перегревается – ползёт, как резиновая, затрах… затраты на ремонт, вопщем, некислые будут. Старушка вздохнула, вылезла из машины. – Когда сможете сделать? – Надо движок вскрывать, – он пожал плечами. – Черканите номерок, я с отцом переговорю. В кармане завибрировал телефон, Майкл извинился и отошёл в сторону. – Привет, Майк! Как делишки? – Сара! Офигеть! – Он обрадовался, услышав весёлый голос. – Уже бегаешь, как коза? – Ползаю по дому с тросточкой, как тётя Агата, – она хохотнула. – Ты не занят сегодня вечером? – Не, после работы балду пинаю. – Заезжай ко мне, как освободишься, потусим с моими ребятами. – Чё за туса? – Чудесное спасение из-под колёс железного чудища, – она засмеялась. – Приезжай, будешь героем дня. – Давай, – он сунул руку в карман рабочих джинсов, нашарил замусоленный икеевский карандаш и подошёл к кирпичной стене мастерской. – Адресок диктуй, записываю. На обед они не закрывались. Майкл сидел на старом деревянном верстаке, где хранились банки с краской и разная хрень, нужда в которой возникала только раз в год. Тыкал вилкой в макароны в пластиковом контейнере. – Значит, в гости идёшь? – спросил Кристофер, открывая термос с супом. – Ага, – сказал Майкл с набитым ртом. – Это Сара. Помнишь, я те говорил, что девчилу сбил, когда с курсов ехал. Вот это она. – А что брюнетка твоя, Ариэль? Уже не встречаешься?.. – А её Бран увёл, – равнодушно сказал Майкл, качая ногой. – Ты ж знаешь, у него всё прям горит, когда он новую девчонку видит. – И не жалко тебе? – Кого? Кристофер усмехнулся: – Её. Или себя. – Да пусть забирает, – Майкл пожал плечами. – Я ещё найду. Кристофер вынул из шкафчика в дальнем углу чистую ложку, подышал на неё, потёр о спецовку, спросил: – Что там на курсах нового? – Да ничё нового в этот раз. Они прыжки отрабатывали, я это и так умею. Вот через год пойду к ним нормально учиться, а не так, издаля подглядывать, – тогда толк будет. – Ясно. Кристофер налил суп в объёмную кружку, шумно отхлебнул. – В марте отборочный тур на мотокросс будет, – пробубнил Майкл. – Последний раз скатаюсь – и всё, в июне учиться пойду. – Ну, дай бог, – сказал Кристофер. – Кстати, тут на днях твой приятель заглядывал. Индри. – Ни хера он не приятель, – буркнул Майкл. – Он мне травку толкать предлагал. Я чё, больной – с этим связываться? – Говорит, за ум взялся. Работу какую-то нашёл в Ливерпуле. – Да мне похер. Хоть на Луне. Майкл выскреб макароны, собрал пальцем соус и облизал. – Я с дурью не связываюсь, – заявил он. – Ну чё, будем «Купер» потрошить?.. Джеймс давно не чувствовал себя настолько отвратно. Он как будто разделился на двух Джеймсов – первый острил, опрокидывал в себя мартини один за другим и развлекался на полную катушку, а второй мечтал о том, чтобы свалить с этой тупой вечеринки, свалить навсегда, с концами, забыв даже дорогу до этого проклятого дома. Но свалить не позволяла гордость. Если он даст слабину, все будут показывать пальцем и перешёптываться. Так что пусть Сара видит, чего лишилась. Пусть кусает локти. Пусть знает, что для него эти отношения были таким же пшиком, как и для неё. Шесть месяцев коту под хвост! Именно в тот момент, когда он только решил, что у них всё серьёзно! После того, как она сама – сама! – его добивалась!.. Джеймс всегда был примерным ребёнком, слушался маму и папу. Блестяще окончил частную школу, играл в теннис, танцевал, плавал, играл на рояле – не человек, а лимитированный «Конструктор хороших мальчиков» с дополнениями. При такой занятости на девочек времени почти не оставалось. У Сары была репутация особы без комплексов, не склонной к длительным связям. Поначалу Джеймса насторожили её знаки внимания. Да и вообще – они знали друг друга с детства. Если бы у Джеймса была сестра и если бы эта сестра вдруг начала строить ему глазки, он был бы точно так же шокирован. Сначала он думал, что Сара просто с кем-то поспорила, что затащит его в постель, – это было бы вполне в её духе. Счёт её бывших шёл на десятки. Потом он подумал, что Сара решила угомониться, взяться за ум и выбрала его, потому что он не был похож ни на кого из её типичных ухажёров. Сара западала на высоких, крепких парней без претензий. Джеймс сдался не сразу. Ему претило коллекционировать победы, как это делали почти все в их окружении. Ему не нужен был секс без обязательств. Он хотел долгой красивой романтики, свиданий, прогулок за руки. Близости ума и сердца, а не гениталий. Но Сара была настойчивой, как кредитор, и в конце концов Джеймс уступил. Идиот! Надо было догадаться, что с ним всё будет точно так же, как и с другими! Она наигралась, заскучала, остыла – и предложила ему «для разнообразия» попробовать секс втроём. «Ты бы отлично смотрелся с другим парнем! Я так и представляю…» Он не ударил её только потому, что девушек бить нельзя. И вот – всё кончено. Она предложила остаться друзьями. Пригласила на вечеринку этого козла с мотоциклом. Такой точно прыгнет в постель с разбега, его даже просить не придётся. Джеймс чувствовал себя как оплёванный. Мало того что Сара его бросила – это ещё можно было как-то пережить, – но ради кого!.. Ради чава, который двух слов связать не может?.. До тех пор, пока Джеймс не увидел этого придурка на вечеринке, он даже испытывал некоторое чувство вины и собирался предложить Саре дать отношениям второй шанс. Всё-таки он отчасти был виноват в том, что Сара угодила под колёса. Если бы он не поссорился с ней, если бы вёл себя тактичнее, этого бы не случилось. Но стоило Джеймсу увидеть, как Сара обнимается с этим чучелом, чувство вины испарилось, будто приглаженное раскалённым утюгом. За первым мартини последовал второй, затем третий. Обычно Джеймс практически не пил, но тут просто сорвался. Он с кем-то танцевал, с кем-то обнимался, кого-то целовал – очнулся, только когда увидел перед глазами чёрно-белый ряд клавиш. Машинально пробежал по ним пальцами, сыграл джазок. На звуки рояля подтянулся народ, благосклонно похлопал, попросил ещё. Джеймс не стал отказываться. Бездумно сымпровизировал для Глории – у неё на днях должен был выйти новый альбом, и она ухватилась за возможность подогреть интерес. С каждой новой песней аплодисменты и крики «Браво!» становились всё громче. В какой-то момент Джеймсу показалось, что он услышал голос Сары, и он поднял глаза. Сара стояла в первом ряду, прислонившись спиной к своему новому приобретению, и хлопала изо всех сил. Мотоциклетный придурок не хлопал – стоял как столб, с потусторонним выражением лица. Что бы он понимал в музыке!.. – Где ты всё это прятал, когда мы встречались? – задорно спросила Сара. – Я уже хочу тебя обратно! Джеймс развернулся на крутящемся табурете, вздёрнул подбородок. – Прости, дорогая, уже слишком поздно. Давай без сцен, просто останемся друзьями. Сара рассмеялась – она не была обидчивой. – Кроме того, ты ведь теперь не одна, – Джеймс кивнул ей за спину. – Хоть и жаль, что сейчас вкус тебе изменил. – Джеймс!.. А знаешь, таким ты мне намного больше нравишься! – Сара почему-то обрадовалась, а вслед за ней разулыбалось и чучело – будто услышало шутку про ирландский бар и епископа. Что-то кольнуло Джеймса, он вскочил, как пружинка, шагнул вперёд, доверительно заглянул чучелу в лицо. – Как моему преемнику, должен тебе сказать – с ней придётся нелегко. Ловить её по клубам – та ещё задачка. Чучело уставилось на него с полным непониманием на лице. – Ох да, вряд ли ты справишься, – спохватился Джеймс. – Тебя же развернут на фейсконтроле с такой физиономией. – Джеймс, ты перебрал? – Саре стало не до смеха, но Джеймса уже несло во все поля. – Это же дружеский совет! – Он шагнул к ним ещё ближе. – Мы ведь все здесь друзья, правда? Скоро и он войдёт в широкий круг твоих «давай останемся друзьями». – Эй, Джаймс, ты б остыл, – сказало чучело со своим зубодробительным акцентом. – Я тебе не «Джаймс», – яростно прошипел тот. – Купи плакат с алфавитом для первоклашек – удивишься, сколько там найдётся новых букв! – Ты точно перебрал, – серьёзно сказала Сара. – Иди-ка на воздух. – Это я перебрал?.. – Джеймс чувствовал себя злым и весёлым, будто балансировал босиком на острие ножа. – А сколько ты выпила, чтобы позариться на такого крокодила? Тебе экзотики захотелось? Свиданий у мусорных бачков? – Джаймс, кончай. – Чучело взяло его за плечо и легонько тряхнуло. – Уже лишнего наворотил. Джеймс сбросил его руку – он смотрел только на Сару. Та выглядела растерянной. – Слушай, я всё могу понять, ты современная девушка… – быстро заговорил он. – Ещё не все задницы перещупала… Но как ты могла променять меня – на это страшилище?.. Где твои глаза? Да где хотя бы твои мозги? – воскликнул он. – Хотя что это я. Ты ведь его в постель потащишь не о кинематографе говорить. «Кинематограф», – Джеймс развернулся к чучелу, – это такое слово, обозначающее… – Захлопнись, – перебил тот. Джеймс отвернулся, смеясь, и вдруг резко, с разворота ударил чучело в зубы. Тот даже не успел отдёрнуть голову – видимо, не ожидал, что Джеймс окажется таким резвым. Удар вышел мощным, как идеальная «свеча», посылающая теннисный мяч высоко над сеткой, чтобы противник не смог даже допрыгнуть. Костяшки пальцев вспыхнули болью, но Джеймс стерпел, даже не скривился. Страшилище медленно поднесло руку ко рту и удивлённо потрогало губы. – Таким я тебе больше нравлюсь, да? – яростно спросил Джеймс. – Вот таким? Второй удар вышел ещё красивее – левой, размашистым кроссом от плеча, в эту дебильную рожу, сминая некрасивую улыбку на тонких губах. Ответ прилетел быстро, Джеймс даже не заметил мелькнувший кулак, только пол вырвался из-под ног и врезался в спину, выбив воздух из лёгких. Из-под челюсти по лицу разлилась боль, но это было не так уж и страшно – в фильмах драки выглядели куда зрелищней. Кто-то бросился их разнимать, но чучело – да как же его звали, чёрт возьми? Мэтью? Маркус? Майлз? – уклонилось от протянувшихся рук, схватило Джеймса за грудки и легко подняло на ноги – только для того, чтобы швырнуть в стену. Навыки игры в теннис, конечно, были очень хороши для того, чтобы эффектно врезать сопернику пару раз, но в настоящей драке они мало на что годились. Джеймс замахнулся опять, но замешкался, не успев восстановить дыхание, и Майлз (или Маркус) поймал его руку в захват, развернул спиной к себе так, что плечевой сустав вспыхнул огнём. – Хватит! Вы, оба! – Сара схватила своего чава за плечо, тот замер на секунду – и разжал руки. – Выметайтесь отсюда. Джеймс постарался выпрямиться с достоинством. – Приятно было повидаться, – процедил он и развернулся к выходу. – Крепко бьёшь, – сказал Майкл, облизнув вспухшие губы. – Я прям заценил. Джеймс не ответил – пошатнулся, нашарил рукой колонну и тяжело опёрся на неё. У крыльца было пусто, только фонари горели над входом, разгоняя темноту. В их стёкла бились одуревшие мотыльки, шебурша крыльями. – Дай гляну. – Майкл взял его пальцами за подбородок, повернул лицом к свету. Глаза у Джеймса были мутные. Ну, бля, не хватало ещё устроить парню сотрясение. – Голову ведёт? Тошнит? Тот дёрнулся, но Майкл держал крепко. – Руки убери, – пробормотал Купидончик. По щеке у него расползалась краснота, обещая вскоре перелиться в красивый синяк, хотя Майкл бы голову дал на отсечение, что бил не в полную силу. Парень просто был пьян, вот и не стоял на ногах. – Я сказал, убери руки. Кожа у него была нежная, с пушком, который пока даже отдалённо не напоминал щетину. Майкл провёл по красному пятну большим пальцем, собственные руки вдруг показались грубыми, как клешни «Катерпиллера». Глупо всё вышло – будто не с соперником сцепился, а щенка пнул. Кулаками махать научился, а извилинами вовремя шевелить – ни хера. Нашёл, на кого кидаться. Джеймс был и ростом меньше, и выглядел хлюпиком. – Зубы-то целы? – небрежно спросил Майкл, прогоняя неловкость. – Тебе какое дело? – буркнул хлюпик. Зыркнул сердито – глазищи в темноте, как синий металлик, такие же, с искрами. Майкл увидел мелькнувший между яркими губами язык, по щеке прокатился характерный бугорок, когда Джеймс провёл языком по зубам. – Да никакого мне дела, – Майкл сглотнул и убрал руку. – Не хотел тебе вывеску портить. Но это ж девчонки… С ними всегда так. Джеймс побледнел, вдохнул поглубже – видать, его крепко мутило. И с чего так набрался – с пары коктейлей? – А у тебя, значит, большой опыт… – Джеймс нервно рассмеялся. – Ладно… Мы уже, кажется, всё выяснили. Он отлепился от колонны, покачнулся, стараясь удержать равновесие, шагнул в сторону. – Эй, куда собрался? – Майкл преградил ему путь. Купидончик смотрелся зелёненьким, как свежий газон. А ещё он с трудом ковылял, того и гляди завалится, придётся ловить на руки. Хотя алкоголем от него вообще не пахло – так, угадывалось что-то сладковатое в дыхании. – Она ща остынет, подыши и херачь назад, – посоветовал Майкл. Джеймс изумлённо поднял брови. – Назад? Ты серьёзно? Ты что, не понимаешь… – Он запнулся, сглотнул, добавил тихо: – Они там все сейчас обсуждают, какой я неудачник. Ржут, как ты меня успокоил с одного удара. Я туда не пойду. – Да чё ты разнылся, – Майкл сунул руки в карманы, качнулся на пятках. Вот же не свезло. Отлупил щенка, герой, выставил пацана на посмешище. С другой стороны, тот сам нарвался. Нет, ну а что ещё было делать – стоять и лыбиться, пока тебе морду бьют? Этого Майкл никогда не терпел, и неважно, кто на него лез – троица парней выше на голову и старше на пару классов или заморыш с кудряшками. Ещё не поздно было бы просто развернуться и уехать – не его это дело, не его компания, не его проблемы. Но что-то скреблось в груди и заставляло тянуть время – зачем? – Чё там, это даже не драка была. Тоже мне, событие. – Ты не понимаешь. – Джеймс помотал головой. – Да и правда… куда тебе? Он помолчал, покачиваясь. Добавил, почти без враждебности: – Слушай, мне пора. – Далеко собрался-то в таком виде? – Майкл не сдвинулся с места, будто прирос. – До первого столба? Потоптался на месте, хрустнул гравием под ногами. – Давай подвезу. Далеко живёшь? – Что? – переспросил Джеймс. – В смысле… Ты хочешь меня отвезти домой? – Не хочу, чтоб тя от асфальта отскребали, – хмуро сказал Майкл. – Херовая идея – за руль пьяным садиться. Или наебнёшься, или штрафанут, а то и права просрёшь. – Без тебя знаю… – Джеймс вздохнул и раздражённо дёрнул плечом. – Надо, наверное, такси вызвать. – Да чё ты будешь разоряться. – Майкл пнул камешек на дорожке. – Пока дозвонишься, пока они доползут, ты уже сто раз дома будешь. Те в какую сторону? Джеймс провёл рукой по карманам. – Блин. Я там мобильник оставил. Он растерянно обернулся к дверям, посмотрел на Майкла. – Ладно, крокодил… поехали… Раз ты такой великодушный. Обойдётся она один вечер без новой игрушки. Майкл широко улыбнулся. – Вот и молоток, – не удержался-таки, приятельски хлопнул по плечу: – Стой тут. Подцеплю тебя через минуту. Быстрым шагом обогнул дом, похвалил себя за то, что не стал загонять мотоцикл в подземный гараж, а оставил у стены дома. Завёлся с рокотом, вырулил к крыльцу и остановился вплотную к Джеймсу. Хотел было предложить ему сесть назад, но представил, как к спине прильнёт чужая грудь, а руки обхватят за пояс… Э, нет. – Садись вперёд, – он сдвинулся, освобождая место перед собой. – А то ёбнешься на полпути, по кустам тебя потом собирать. Джеймс не без труда перекинул ногу через сиденье, поёрзал, устраиваясь. – Ты только не гони, ладно? – Я с десяти лет вожу, не ссы, Джаймс, – он подцепил носком ботинка тормозной стопор, со щелчком откинул его назад. Ладони привычно легли на руль, он перехватил его пальцами поудобнее. Пришлось сдвинуться назад, чтобы дать место Джеймсу, и тянуться теперь приходилось дальше, непроизвольно прижимаясь к парню грудью и животом. От его волос чертовски вкусно пахло каким-то шампунем. Майкл хлопнул Джеймса по бедру: – Ставь ноги на подножки. Сжал его коленями, тронулся с места, медленно выкатился за ворота. Дорога была пустой, хорошо освещённой. – Так куда двинулись? – спросил Майкл, наклонившись к уху так близко, что едва не задел губами. – Виктория-роуд, шестнадцать. Это возле Кенсингтона, – выдохнул Джеймс. Наверное, пытался показать, что делает одолжение: мол, ты, зубастый хмырь, ещё спасибо мне должен сказать, что я разрешаю себя подвезти. Но вышло как-то не снисходительно, а наоборот. – Чёрт, голова кружится… – Кенсингтон, – повторил Майкл. – Ага. Видал, козырное место. Джеймс привалился головой к его плечу, и Майкл едва не упустил руль – пальцы на мгновение ослабли. Он ехал медленно, гораздо медленнее, чем привык – миль сорок в час, не больше. Во-первых, чтобы встречный ветер не бил в лицо, потому что Майкл на хрен забыл надеть шлем, и это было с ним впервые за много лет. Во-вторых, голову отчего-то вело, будто он сам как следует выпил. Час был поздний, машин было немного. Майкл обогнул Хайгейтское кладбище, нырнул в переплетение тихих улочек, ползущих к центру. По дороге сделал остановку, чтобы перехватить льда в индийской лавчонке. Льда там не оказалось, зато нашёлся пакет замороженной кукурузы. – Приложи к морде, – он протянул пакет Джеймсу. – Синяк быстрее пройдёт. – Что это? – Тот нерешительно взял мокрую от конденсата упаковку. – Вместо льда. Давай, во так, – он подтолкнул Джеймса под локоть, тот ойкнул и отдёрнул руку: – Холодно же! Майкл терпеливо вздохнул, снял мотоциклетную куртку, рывком через голову стащил футболку. – Ты что делаешь? – опешил Джеймс. Майкл завернул ледяной пакет в футболку, приложил к щеке: – Держи. Нормалёк? Джеймс моргнул, потянулся к лицу и накрыл его ладонь, явно уже плохо соображая, что творит. Хрипло кашлянул – видимо, в знак согласия. – Во, так и держи, – невозмутимо сказал Майкл. Пальцы у Джеймса дрожали, вряд ли он сейчас удержал бы даже мороженое. Он смотрел Майклу в глаза, машинально кусая губы. – Ну, чё зыришь? – неловко спросил тот, повёл голыми плечами. – Проверенное средство, я так сто раз делал. Джеймс молчал, глаза были растерянными. Майклу казалось, что несчастная кукуруза сейчас расплавится под ладонью. Ему самому бы не помешало приложить куда-нибудь что-нибудь холодное. Желательно – к голове. До Кенсингтона добрались через полчаса. Майкл остановился у кованых ворот с табличкой «16». Через невысокий забор был виден просторный двухэтажный дом. В окнах горел свет, по шторам скользили тени. – Кучеряво живёшь, – одобрительно сказал Майкл. – Давай, вали. Накати с утра аспиринчику, чтоб голова не болела. Джеймс привалился к нему, чтобы перекинуть ногу через седло. Волосы мазнули Майкла по лицу – как шёлковой лентой по губам прошлись. – Спасибо, что подвёз. – На хер иди уже, – грубовато ответил тот. – Не снял котёнка с дерева – считай, день прожил зря. Джеймс дошёл до калитки, набрал код, обернулся: – Слушай, – он бледно улыбнулся, держась за прутья решётки. – Я не помню, как тебя зовут? – М’йкл, – буркнул тот, уводя глаза на дорогу. В груди было горячо. Прежде чем Джеймс успел сказать ещё что-то, он выкрутил газ и рванул с места, вспарывая ночную тишину рёвом двигателя. 03 Майкл давно уже перерос свой скрипучий диван. Если бы не старые лысые покрышки, накрытые куском фанеры, ноги торчали бы над полом на целый фут. Солнце шпарило в просвет между занавесками, высвечивая серые полосатые обои и журнальные постеры, пришпиленные к стене чем под руку попадётся: кнопками, булавками, скотчем, жвачкой. Там был портрет Кэри Маллиган, вырезка из журнала с Кирой Найтли, фото легендарного Майка Хэйлвуда, листовки прошлых и будущих мотогонок. Между ними вразнобой висели награды – три золотых и две серебряных медали на широких шёлковых лентах, дюжина дипломов в рамках под стеклом. Майкл перевернулся на спину, сонно вздохнул, просыпаясь. Утренний стояк прижимался к животу, приподнимая резинку трусов. Майкл сунул руку под одеяло, лениво погладил напряжённый ствол, не открывая глаз. Мысли сами потянулись к Саре. Красивая, конечно. Фигуристая блондинка – задница, как по лекалу вычерчена, грудь торчком, на талию руки сами ложатся. Целуется так, что дураку ясно – не скромница. Вот только на поцелуях вчера всё и закончилось, потому что Купидончику приспичило влезть и обломать намечающийся секс. Думать о Саре было приятно, но энтузиазм не просыпался. Всё-таки слишком фигуристая, вот ей бы грудь меньше на два размера, бёдра поуже… Майкла заводили девчонки невысокие, тонкие, темноволосые, а если ещё и с короткой стрижкой – то вообще отпад. Сара была им полной противоположностью: высокая блондинка с полными бёдрами, мягкая везде, за что ни возьмись. Майкл рассеянно перебирал в памяти лица вчерашних гостей, машинально поглаживая член. Та миниатюрная мулаточка была очень даже неплоха. И рыженькая с короткой стрижкой – как там её, Таис? Кажется, была ещё какая-то отпадная брюнетка… Кто-то точно был, потому что Майкл вчера вернулся домой, охреневший от возбуждения, но с чем его связать, было неясно. Может, поцелуи с Сарой были виной, а может, тесные джинсы. Вот интересно, кстати, как Купидончик продержался с ней полгода?.. По нему не скажешь, что резвый. Хотя кто его знает, может, у него полно скрытых талантов. Может, отсасывает хорошо. То есть не отсасывает, конечно, а наоборот. Ну, не совсем наоборот, а вот это, что с девчонками делают. На самом деле и правда было любопытно, что там Сара в нём разглядела. Они же вместе как две девчонки должны смотреться. Особенно если Купидончика в юбку нарядить. Майкл представил и аж залюбовался. Вот был бы девкой – чёрта с два бы Майкл его вчера за спасибо до дома довёз. А может, и вообще домой не повёз бы – ночи-то тёплые, можно пошляться где-нибудь до утра, хоть по улицам, хоть по набережной, а в пять часов, как светать начнёт, поехать на Примроуз-Хилл и оттуда смотреть, как просыпается город. Надо спросить, может, у него сестра есть?.. Главное, чтоб такая же. И чтоб не младше, ну, чтоб ей не пятнадцать было, а то это ж ёбнуться можно будет – ходи за ними обоими и слюни подбирай, а руки тянуть нельзя. Волосы у Купидончика вчера пахли какой-то приятной хренью, то ли цветочками, то ли индийскими благовониями из тех, что продаются в разноцветных жестяных коробочках. Ставишь такую пирамидку, поджигаешь, а от неё струится сладкий дымок. Купидончик наверняка любит эти штуки, раз от него так пахнет. Смешно оказалось, что он губы не красит – они сами такие яркие. Наверняка ведь дразнят все кому не лень. А он и врезать толком никому не может. Ну ладно, пару раз может, конечно, но толку-то? Он же лёгкий, как воробей, его пальцем ткни – улетит на хрен. Зато глаза красивые. Это уж Майкл вчера как следует рассмотрел, пока стоял как дурак с этой кукурузой, а Купидончик на его голые плечи пялился. Завидовал наверняка. Сам-то тонкий. Плечи у Майкла были в шрамах. Не так чтоб сплошь, конечно, но жизнь следы оставила – где на гонках навернулся так, что руку спицей насквозь пропорол, где кастетом по рёбрам получил, где кость сломал неудачно. Что-то само заживало, как на собаке, что-то штопать пришлось. Майкл не стеснялся и не красовался: жизнь есть жизнь, чё тут сделаешь. Вон Купидончик наверняка гладенький, если раздеть, одни только веснушки и родинки. Копытце у него загорелое было – наверняка летом в тёплые края улетает, валяется себе на пляже, сосёт коктейльчики. Кожа от солнца горячая, прикоснёшься ладонью – обжечься можно. Майкл глубоко вдохнул и понял, что сейчас кончит – руку-то с члена не убирал. В общем, неловко вышло. Чё там Купидончик говорил – бестактно? Во, оно самое. Бестактно дрочить на другого парня, короче. Невежливо. Майкл, естественно, был не виноват – само получилось. Он вообще про Сару думал сначала, просто мысли как-то не туда съехали. Прям хоть звони и извиняйся. Майкл вытер живот футболкой, в которой спал, и скинул одеяло. С кухни тянуло жареным беконом. Когда Майкл спустился, Кристофер стоял у плиты, следя за раскалённой сковородой и краем уха слушая новости по телевизору, стоявшему на холодильнике. Телевизор был повёрнут экраном к стене: кроме белого шума, он уже давно ничего не показывал, а вот звук не потерял, так что Кристофер использовал его вместо радио. В будние дни они с Майклом всегда завтракали вместе – мать была учительницей начальных классов и уходила рано, чтобы успеть на автобус. А они были сами себе хозяева и открывали автомастерскую не раньше девяти. – Ты вчера рано вернулся. Вечер не задался? – Кристофер разбил яйца в сковороду. – Выставили, – Майкл толкнул отца плечом в знак приветствия и прошлёпал к холодильнику. Взял с дверцы пакет холодного молока. – Подрался. Тот оглянулся через плечо, изучил неповреждённую физиономию. – А по виду не скажешь. – Да нечем гордиться, – Майкл пожал плечами, поставил на кухонный стол масло и джем, кинул хлеб в тостер. – Сара своего бывшего позвала, а он меня увидел и расстроился. Мы и начать-то не успели – она обоих выгнала. – Не распускал бы руки в приличном доме. Соображать надо. Майкл шумно вздохнул, имея в виду «не я первый начал». – Думаешь, больше не позовёт? – спросил отец, выключая газ на плите. – А кто её знает. Отец поставил на стол две тарелки. Майкл взял вилку, выковырял хлеб из тостера. Таймер там давно уже полетел, так что следить приходилось по старинке, с часами. – Я бы на твоём месте позвонил и извинился, – сказал Кристофер. – Да не за что мне извиняться, – хмыкнул Майкл. – По-моему, она просто бывшего позлить хотела. Кухня была маленькой, вдвоём едва повернёшься. На холодильнике – наклейки с мотоциклами, круглые нашлёпки от бананов и яблок. Мотоциклы туда, понятное дело, лепил Майкл, ещё в школе, когда своего байка и в помине не было. Окно возле раковины, задёрнутое занавеской, выходило на задний двор, а оттуда через улицу виднелась кирпичная стена склада и вывеска автомастерской. Майкл подвинулся, чтобы Кристофер уместился за шатким столиком, не вставая, дотянулся до чайника и налил кипяток в кружки. – А помнишь Эвана? – спросил Майкл, макая хлеб в яичный желток. – Конечно. А что ты вдруг спросил? – Да так просто… – Майкл пожал плечами. – Иногда думаю, как он там. Копаясь с мотором «Купера», Майкл уже и думать забыл про Купидончика. Тот напомнил о себе сам – позвонил. – Алё, – сказал Майкл, залезая под машину. Чтобы подобраться к нижнему креплению цепи, пришлось снять правое переднее колесо, и он уже успел как следует вымазаться, так что трубку пришлось держать плечом. – Майкл? – в ухе раздался сиплый голос. – Ага. – Это Джеймс. Тебе… сейчас удобно разговаривать? – Ага, – болты наконец поддались, он шумно выдохнул, подлез к ним пальцами и скрутил все три, ловя их в ладонь. – Ты точно не занят? – неуверенно уточнил Джеймс. – Нормуль, – Майкл выпрямился, отложил крепление в сторону. – Одна девчонка вчера пригнала свою машинку на предмет чё у неё стучит в передке. Ковыряюсь вот. – Девчонка, – повторил Джеймс. – Ага, ещё и симпатичная. Было бы ей на триста лет меньше, я бы вдул. – Прости?.. – Кстати, про тебя как раз думал сегодня, – непринуждённо сообщил Майкл. Джеймс кашлянул. – Что-нибудь хорошее, я надеюсь? Майкл усмехнулся. – Ну чё, сам как? От предков не влетело, что вчера на бровях вернулся? – Слушай… Майкл. – Ага. – Извини меня, пожалуйста, – быстро заговорил Джеймс. – Я вчера наговорил тебе ужасных вещей. Я выпил, а меня всегда быстро развозит… Это было очень некрасиво, мне очень жаль. Ты совершенно не виноват, что Сара такая… влюбчивая. – Да ладно, – удивлённо ответил Майкл. Джеймс вздохнул. – Просто мне казалось, что у нас с ней всё серьёзно, а тут вдруг ты… Я не должен был на тебя срываться. Мне ужасно стыдно, что я на тебя набросился, что наговорил тебе… всего этого… про внешность, и… про акцент, и… Прости. – Да чё ты, – смущённо сказал Майкл. – Я уже и забыл. – Слушай, если я могу для тебя что-нибудь сделать, чтобы всё это… загладилось, ты только скажи. Что угодно. Хочешь… выпить сходим?.. – Да я не пью, – растерянно отозвался Майкл. – Я ж всегда за рулём. Джаймс, да забей. Ну, спасибо, что звякнул, но мы тут «доброе утро» говорим резче, чем ты наезжаешь. Джеймс нервно рассмеялся. Сейчас точно решит, что он такой лох, что даже муху обидеть не может. – Джаймс, забудь, правда, – торопливо сказал Майкл. – Мы вчера всё решили. Я без обид. Не надо ничего заглаживать. – Майкл, и всё-таки… Мне неловко, что я на тебя набросился. Тот хмыкнул. – Ну, если не шутишь, есть у меня одна идея. – Я не шучу. – Можно твою тачилку погонять?.. – Майкл чуть не облизнулся, вспомнив обтекаемые ультрамариновые бока, которые так и хотелось полапать. – Конечно, – легко отозвался Джеймс. – Хочешь прямо сейчас? Куда мне приехать? – Эй, не шустри, я просто спросил. – Я согласен. Давай встретимся. – Сегодня? – осторожно спросил Майкл. – Хорошо. – Часов в шесть?.. – Я свободен. – Пересечёмся у входа в парк? Я помню, где ты живёшь. – Договорились. – Майкл! – позвал отец из мастерской. – Что там с цепью? – Слушай, красотуля, мне пора работать. В шесть у парка. Бывай. Сара позвонила через час – и тоже с извинениями. Пригласила выпить кофе. – Ты сегодня нарасхват, герой-любовник, – добродушно хмыкнул отец. – Это Сара. Помириться хочет. – А сегодня у тебя кто? Майкл вдруг замялся и сам не понял, с чего. – Да так… приятель. Они встретились у ворот Кенсингтон Гарденс. Майкл издалека заметил синюю «Ауди». Блестящая, как облизанный леденец, шустрая, лёгкая. Такую саму трахнуть хотелось. – Куда поедем? – спросил Джеймс, перебираясь на пассажирское сиденье. – Есть одно местечко за городом. – Майкл кинул в багажник рюкзак, сел за руль. Тот был обтянут темно-серой кожей, на ощупь упругий и твёрдый, как хорошо надроченный член. Майкл вырулил из парковочного кармана, влился в поток машин. Покосился на Джеймса. Тот был в светлой рубашке с короткими рукавами и песочного цвета штанах. Грудь наискосок пересекал широкий страховочный ремень, на носу сидели солнечные очки в изящной золотистой оправе. Жалко, глаз было не видно. – Ты на автомате водишь? – спросил Майкл. – Да. Так удобнее. – А я больше на механику западаю. – Майкл опустил ладонь на рычаг переключения передач, погладил шершавую ручку большим пальцем. – Люблю чувствовать, как машина слушается. Не против?.. – Разве можно переключаться на ходу? – У тебя тут триптроник, с ним всё можно. Он всё равно – одна имитация. Типа, как секс с резинкой – и похоже, и безопасно. Джеймс пожал плечами. – Ну, если безопасно… Майкл оставил на руле одну руку, обхватив рычаг пальцами. Пока они ехали по городу, утыканному светофорами, всё равно приходилось постоянно переключаться. – Я тя как-нибудь покатаю на машине с нормальной коробкой. Разница – вот такая, – Майкл на мгновение развёл руки, будто рыбак, отхвативший отличную форель. – Автоматику придумали, чтобы упростить жизнь. – Знаю, знаю. Посудомойки и холодильники тоже. Я ничо не имею против прогресса, но кое-где котелок на плечах не заменит никакая электроника. – У электроники выше скорость реакции, – возразил Джеймс. – Ага, а обсчёт ситуации – херовый. Слишком много факторов. У меня дружбан есть, Браном зовут. Он в искусственном интеллекте шарит, – Майкл покрутил пальцем возле виска. – У мозгов, говорит, вычислительная способность охеренная, даже когда данных мало. Или когда их много, но они все разные, а надо связь найти. Ну вот, например… Майкл пошарил глазами вокруг, подыскивая подходящий пример. Самый подходящий сидел по левую руку от него и внимательно слушал, покусывая красные губы. – Ну вот ты, – сказал Майкл. – Вот чтоб я тебя воспринял, нужно же инфу взять, да? А откуда? – И откуда? – спросил Джеймс. – От органов чувств. Их у человека пять, так? Первое – это зрение. Я вот смотрю на тебя, вижу твою физию, пальцы там, ноги. Вон у тебя крокодильчик на рубашке – в мою честь, наверное, – Майкл усмехнулся. – Что? Нет! – Джеймс глянул себе на грудь. – Это просто логотип, я не имел в виду… – Расслабься, – Майкл всё ещё улыбался. – Я ж шучу. Короче, я тебя вижу – это раз. Я тебя слышу – это два. Как ты вот эти все слова выговариваешь, интонации туда-сюда гоняешь, какой у тебя голос – с утра вот сипел, похмелюга была, да? Сушняк мучил? Джеймс кивнул, убрал с лица волосы, которыми играл встречный ветер. – Когда выпью, всегда кажется, что мир – дерьмо. Вчера отчётливо казалось, особенно когда всё кружилось перед глазами, как… грёбаная карусель. – Сам похмелье терпеть не могу, – согласился Майкл. – Башка трещит, во рту будто кошки нассали. Джеймс передёрнулся – видно, утренние воспоминания были ещё свежи. – А это, кстати, третье чувство, – продолжил Майкл. – Вкус. Тут я без понятия, хер тебя знает, – он небрежно пожал плечами. – Сара бы сказала, но её ж тут нет, так что пропустим. Зато когда ты мне в зубы засветил, это было осязание. Или даже нет – когда я тебя до дома вёз и коленями за жопу держал, чтоб ты на повороте не ёбнулся, оно точняк работало. Майкл притормозил перед пешеходной дорожкой. Джеймс сидел красный, как светофор, сцепив руки на коленях. – Уже четыре, – непринуждённо продолжил Майкл. – Ну и запах – пятый. Это я тоже про тебя знаю, у тебя шампунь вчера был какой-то прикольный, типа с цветочками. Тока не разобрал, с какими. – Белая лилия, – сдавленно отозвался Джеймс. – Ну один хер. Я это к чему веду, – сказал Майкл, – ни одна электронная хреновина с проводами тебя по этим деталям в целую картину не соберёт. Потому что мало ей данные всунуть, надо ещё, чтоб она их прожевала и не подавилась. А это уже анализ нужен. Причём Бран говорит – не просто анализ, а на основе прошлого опыта. А какой у железяки опыт? Чтоб его хранить, память нужна. Вот у человека память, если пересчитать – две с половиной тыщи терабайт. И то, говорят, на самом деле больше. Знаешь, скока это? Это фильм длиной триста лет. Или десять библиотек Конгресса США. И работает всё это на двенадцати ваттах. – Захватывающее объяснение, – после паузы сказал Джеймс. – Не ожидал, что ты разбираешься в проблемах искусственного интеллекта. – Да хрен я там разбираюсь, – хмыкнул Майкл. – Вот Бран в нём сечёт, а я так, по верхам нахватался. В общем, вроде как в ближайшем будущем Терминаторы нам не грозят. И на дороге пока человек надёжней автомата – если не бухой в дымину, конечно. – Ты хорошо разбираешься в машинах? – Джеймс повернул к нему голову. – У отца автомастерская. Я там с детства тусил, потом подрабатывать начал. Люблю копаться в железе. А ты? Джеймс хмыкнул. – А я пока не решил, чем хочу заниматься. Мне нравится история… музыка. – Ты вчера классно играл, – искренне сказал Майкл. – Все аж заслушались. Сквозь трещины в бетоне лезла трава. Было тихо, только отдалённый гул магистрали волнами докатывался до аэродрома. Майкл подкатил к началу широкой полосы, под колёсами захрустели камешки. – Даже не знал, что здесь есть заброшенный аэропорт, – Джеймс с любопытством огляделся, снял солнечные очки. – Я сюда часто езжу. Надо где-то тренироваться перед гонками, – Майкл кивнул на конструкции из проржавевших бочек, досок и кирпичей, выстроенные у края полосы. – Ты участвуешь в соревнованиях? На своём мотоцикле? – Не. Участвую – да. Но не на том, который ты видел. У меня есть второй, спортивный. – А в чём разница? – Ну, круизер удобнее, тяжелее, седло длинное, чтоб вдвоём сидеть. А мотокроссовый – лёгкий, там, считай, только рама, движок и руль. – Ты часто выигрываешь? – Раз в год точно. – Майкл вышел из машины, открыл багажник и покопался в рюкзаке, вернулся с диском: – Поедем с музыкой, будет веселее. Оценивающе посмотрел на Джеймса, проверил, хорошо ли тот пристёгнут. Предупредил: – Будет быстро. «Быстро», конечно, ни разу не передавало ощущение от скорости сто пятьдесят пять миль в час в открытом кабриолете. Они пролетали взлётную полосу из конца в конец за сорок секунд. Майкл резко выкручивал руль, дожимал газ, уходя в управляемый занос, Джеймса кидало на его плечо, кабриолет крутился на месте, как волчок. Майкл выравнивал его – и опять посылал вперёд, вдавливая педаль газа в пол. Джеймс восторженно вопил, вскидывая руки вверх, из колонок орали басы и электрогитарные риффы. Ветер стеной бил в лицо, выдавливая слёзы из уголков глаз, визжали протекторы, стираясь о бетон, оставляя на нём чёрные кольца. – Хочешь сам? Джеймс, конечно, хотел. А кому бы не хотелось попробовать скорость на вкус, ощутить телом, как машина летит вперёд, когда стрелка спидометра утыкается в красный предел? – Жми в пол! – Чтобы перекричать рёв мотора, приходилось орать Джеймсу прямо в ухо, привалившись к нему всем весом. – Ещё! Плавнее! Бери вправо! Полоса кончается, отпускай газ – разворот! Доворачивай руль! Педаль в пол, погнали!.. Потом, оглушённые скоростью и пьяные от адреналина, они стояли, прислонившись к машине, и смотрели, как солнце закатывалось за облака. Жевали сэндвичи, заранее упакованные Майклом в рюкзак, передавали друг другу бутылку с холодным чаем, прикладываясь к ней по очереди. – Обалдеть, как покатались, – вздохнул Майкл. – Ага. Тебя подбросить до дома? – Спятил? В моём районе противозаконно появляться на такой тачке. Спасибо, конечно, но я на метро. – Ты же не в Гарлеме живёшь. – Южный Хакни уделает любой Гарлем, просто поверь мне. Ты такой дыры ещё не видал. – Ты из Хакни? – А чё, незаметно? – Майкл усмехнулся. – Давай я тебя хотя бы у парка Виктория высажу. – На хер. Если меня увидят с тобой – авторитету пиздец. – Почему это?.. – Потому что западло тусоваться с золотыми мальчиками. Вот подойдёт ко мне Бран и спросит – хули ты делал с этой кудрявой бабочкой? Что я ему отвечу? На машине катался? И кто мне поверит? – А почему тебе не поверят? – Потому что такие, как ты, без веской причины не интересуются такими, как я. И наоборот. – Что за веские причины? – Хотя… а подвези, – вдруг согласился Майкл. – Если спросят, скажу, что ты мой клиент. – В каком смысле… клиент? – опешил Джеймс. – Да в самом простом. – Майкл посмотрел на него, недоумённо поднял брови: – Чё? – Ну… мне кажется, это неудачная идея… – Джеймс отвёл глаза, он был пунцовым, прямо как облака, подсвеченные солнцем из-за горизонта. Через секунду до Майкла дошло, и он заржал, чуть не согнувшись пополам. – Да я про тачку твою, придурок!.. – Сам придурок… – Джеймс рассмеялся от облегчения. Майкл фамильярно стукнул его кулаком в плечо – легонько, из дружеских чувств. Не удержался, взъерошил ему волосы. Волнистые пряди скользнули между пальцами, как шёлковые. – Скажешь тоже, – Майкл пренебрежительно хмыкнул. – Я сексом за деньги не занимаюсь. Тока по любви. Оторвался от машины, подцепил рюкзак возле колеса и сунул туда целлофан от сэндвичей. – Ну что, рванули назад? 04 С Сарой всё вышло легко и непринуждённо. Она вообще была девчонка простая – легко смеялась, легко заводилась, сама тянулась целоваться, и получалось у неё это как-то естественно. Майкл, конечно, сталкивался с напористыми девицами, но те были другими – манерно щурили густо накрашенные глаза, играли запястьем с браслетами, гнусаво тянули слова, думая, что это выглядит томно. Повадки циничной шлюхи у какой-нибудь двадцатилетки выглядели смешно. Через дом от Майкла жила настоящая шлюха, Талула. У неё была дочка лет пяти, вечно рассекала по улице на своём розовом трёхколёсном велике с блестящим хвостом из фольги. Талула в обычной жизни была скромной, как монашка из начальной школы при церкви Иоанна Иерусалимского. Майкл даже не знал, чем она занимается, пока не встретил её как-то вечером при полном параде. По забавному стечению обстоятельств Талула была единственной, к кому Майкл не собирался подкатывать: бесплатно она бы не дала, а за деньги ему было не нужно. Сара была другой. Раскованной, но ужасно милой. Они посидели в кофейне, поболтали о какой-то ерунде. В основном трепалась Сара – про свои планы стать актрисой, про многочисленных друзей, про своих бывших. Майкл слушал и кивал. Она была, как прохладный ласковый дождик: вроде и приятно подставить ему лицо, но намочить тебя всерьёз он не сможет. – А давай ко мне, – предложила она, расплатившись за кофе. – Чтоб Джаймс опять пришёл мне морду бить? – Это ты боишься или надеешься? Майкл напряжённо улыбнулся, не найдясь с ответом. – Ну ты хамло. – Сара засмеялась, явно решив, что это забавная форма флирта. – Я тебя ещё склеить не успела, а ты уже на моего бывшего глаз положил? – Ты ж сама говорила – хотела втроём попробовать, – отшутился он. – И точно. – Она откинулась, прищурилась, будто оценивала. – Вы бы вместе смотрелись как картинка. Майкл ухмыльнулся, но внутри стало как-то вообще не до смеха. – Да не, – буркнул он. – Я не из этих. Так-то я ничо против не имею, – добавил он. – Пусть себе живут, мне ж конкуренции меньше. Она хмыкнула, подняла брови. – Толерантный какой. А я думала, ты гомофоб. С твоим-то окружением. – Гомофобы – это которые педиков боятся, – пояснил Майкл. – А чё мне бояться? Руки оторву, да и всё. – Не буквально, надеюсь? – Не буквально, – вздохнул он. – Буквально – в зубы дам, если полезут. – Ну я предупрежу своих мальчиков, что ты суровый. А ты постарайся сначала просто «нет» сказать, прежде чем в драку лезть. У меня в компании, знаешь, разный народ встречается, а ты парень заметный, могут и подойти. Они вышли из кофейни, Сара взяла его за локоть таким естественным жестом, будто они встречались уже пару лет. До заката было ещё далеко, но солнце уже уплывало за крыши домов, улица лежала в глубокой тени. Шелестели платаны, с витрин ювелирных магазинов лился жёсткий белый свет. На узком перекрёстке красный двухэтажный автобус виртуозно разъехался с коричневым фургоном UPS. – Пока мы с Джеймсом не сошлись, все думали, что он гей, – сказала Сара. – А похож, – согласился Майкл. – Чистенький такой, тихий, вежливый. – Знаешь, есть такие правильные мальчики, которые с девочками только дружат. Вот Джеймс был такой. Ни с кем из наших не встречался. Ну, говорили, с кем-то переспал, но я бы на Библии не поклялась – может, врут. Сам он ни в чём не признавался. – А как ты в него втрескалась? – Да я не втрескалась, – Сара вздохнула. – В этом-то и беда. Некрасиво вышло… Вот ты спросил, и теперь мне стыдно, – она пихнула Майкла кулаком. – А чё стыдно? – Да я развела его, как ребёнка. Ужасно хотелось проверить, правда ли он гей или просто скромничает. Как я его окручивала – ты себе не представляешь, – она закатила глаза. – Расскажи, – заинтересовался Майкл. – Обхаживала, как девственницу. В Канны на кинофестиваль, в Уэмбли на концерт Мадонны, в Британский музей на выставку импрессионистов, в Альберт-холл на концерт классической музыки. Если решишь за ним приударить, учти – он сам не свой до искусства, – она хихикнула. – Да нужен он мне, – Майкл постарался непринуждённо улыбнуться. – Он решился меня поцеловать только на третьем свидании. Господи, я думала, он вообще безнадёжен! Но знаешь – это уже был вопрос принципа: либо он меня отошьёт, либо я его завалю. Я даже ни с кем другим не встречалась, чтобы он не сорвался. – А потом что? – А потом мы месяц гуляли за ручку и целомудренно целовались. Я себя чувствовала прямо растлительницей малолетних. Пока его обхаживала, сама к нему привязалась. Он же хороший парень на самом деле. Сара вздохнула, замедлила шаг. – Вот зачем ты спросил, а? Теперь я чувствую себя дурой. – А ты давно его знаешь? – спросил Майкл, чтобы сменить тему. – Мы в одной школе учились. И родители знакомы. У его отца с моей тётей Агатой длинная дружба, она же вечно то разводится, то опять замуж собирается. Семьдесят лет бабке, а она всё из постели в постель прыгает. Мне бы так в её возрасте, – Сара засмеялась. – А его отец тут при чём? – Он адвокат. Разводами занимается. – Понятно, – протянул Майкл. – На самом деле мне с ним было очень хорошо, – грустно сказала Сара. – Он просто долго раскрывается, знаешь, как лотос – пока один лепесток развернётся, пока второй – а их там у него тысячи. Он очень умный, с ним… с ним было здорово. Мы дружили близко лет десять, наверное. А я с ним так грубо… Майкл промолчал, не зная, что на это сказать. – Понимаешь, потом всё стало страшно серьёзно, – виновато заговорила она. – Ну какие наши годы, какие серьёзные отношения?.. Я просто развлечься хотела! А у него трагедия, как будто я теперь жениться на нём должна. Она замолчала, потом грустно добавила: – Я по нему скучаю. Понимаешь, он ведь в самом деле хороший друг был. Надёжный, отзывчивый. А я этого как-то не замечала. Не привыкла, что кто-то может мне в глаза смотреть, а не на сиськи пялиться. Теперь он пропал – а без него уже всё не так. Остальные – они… не то. – Сара вздохнула. – Так, можа, поговоришь с ним? – предложил Майкл. – И что я ему скажу? «Извини, Джеймс, мне хотелось проверить, гей ты или нет?» – Не, это лучше придержи. – Ну, дай мне совет. – Сара покрепче уцепилась за его локоть. – Ты-то сам меня понимаешь? По тебе видно, что западаешь на всё, что движется. Что ты с бывшими делаешь? – Да я просто никому ничего не обещаю, – Майкл пожал плечами. – У меня и отношений-то дольше трёх дней не было. – Везёт, – буркнула Сара. – А чё ты от него хочешь? Снова сойтись? – Да нет же, – Сара глубоко вздохнула. – Я хочу, чтобы он не убивался. Он мне нравится, понимаешь? Он милый. Я и правда хочу с ним дружить, – печально сказала она. – Только он меня наверняка теперь не простит, тем более после той вечеринки. Я не хотела его выставлять дураком, – беспомощно призналась она. – Как-то всё само получилось. – Ну поговори с ним, – сказал Майкл. – Пригласи домой, расскажи вот это вот всё… про чувства. Что скучаешь. – Ты тоже приходи, – велела она. – Будешь держать меня за руку. – А вот это херовая идея. – Ладно, будешь держать меня за руку потом, когда он меня пошлёт на хрен. – Давай я тя прям щас за чё-нить подержу, – предложил Майкл, приобняв её за пояс. – Задница ниже, – она сдвинула его руку и улыбнулась. От Хэмпстед-Лейн к дому Сары вела подъездная дорога, перегороженная шлагбаумом. В зелёной будке круглосуточно сидела охрана и каждый раз проверяла номер мотоцикла, прежде чем пропустить внутрь. Майкл никогда не задавался вопросом, зачем её семье такие предосторожности: у богатых свои причуды. Дом был старинный, в три этажа, понизу увитый ярко-зелёным плющом. И огромный: чтобы попасть из левого крыла в правое, приходилось идти три минуты – Майкл как-то засёк из интереса. Вечером съезжались гости, хаотично расползались по дому – кто плескался в бассейне, кто слонялся по парку, кто сидел и трепался в одной из гостиных с бокалом в руке. Шампанское тут, похоже, никогда не кончалось. Майкл приезжал пару раз в неделю. Его роман с Сарой, строго говоря, романом назвать было нельзя. Они сошлись, как два многоопытных бойца шаолиньской школы Копья, Щита и Зеркала: посмотрели друг на друга, осознали равный уровень мастерства, уважительно присвистнули и отправились трахаться. Никакие искры между ними не пробегали, голову ничего не туманило, а классный секс – это ещё не повод давать друг другу какие-то обещания. Самые долгие отношения в жизни Майкла перевалили за две недели, а с Сарой по-прежнему было легко. – Майк, сегодня ты развлекаешь себя сам. – Сара поправила вырез блузки, чтобы в нём виднелся краешек кружевного бюстгальтера. – Я собираюсь зажать в углу Кэти, а то от твоей брутальности у меня скоро щетина полезет и член отрастёт. Как я выгляжу? – требовательно спросила она. – Как чума, – одобрительно сказал Майкл, отсалютовав бутылкой безалкогольного «Будвайзера». – Сам ты чума, – она беззлобно стукнула его по плечу. – И холера в придачу. – Губы намажь, – посоветовал он. – У тебя пунктик на помаде? – Яркие губы – это сексуально. – Не учи меня совращать девочек, – снисходительно фыркнула Сара. – У меня первая была в тринадцать. – А у меня в четырнадцать. – Неудачник, – она наклонилась, коротко поцеловала его в губы. Кэти, зеленоглазая шатенка с личиком тихой домашней девочки, тоненько взвизгнула и захихикала, когда Сара с размаху шлёпнула её по заду. Майкл проводил их взглядом до дверей и глотнул пива. В здешнюю компанию он так и не вписался: кроме Сары, никто тут не относился к нему всерьёз. Никакой враждебности, понятное дело, не было, но зато снисходительных взглядов, поджатых губ и закатывающихся глаз было в избытке. Особо талантливые разговаривали с ним, как с глухим или иностранцем: громко, медленно и предельно внятно. Наверное, думали, что иначе не врубится. Девчонки не шарахались, когда он подходил и спрашивал, как дела, но вежливо улыбались, извинялись и съёбывали в другой угол комнаты. Парни на попытку заговорить ухмылялись и совали в руку пустые стаканы. Помня просьбу Сары не устраивать драк, Майкл широко улыбался в ответ, что уже вызывало определённое замешательство, и спрашивал: «Тебе сюда нассать как обычно или двойной будешь?» В общем, зоопарк тут был тот ещё. Майкл допил пиво, поднялся, чтобы отнести бутылку к бару, но заметил стоящего в дверях Джеймса. Купидончик был в белой футболке и синих брюках – прям расписная китайская вазочка с каминной полки. – Здаров, – обрадовался Майкл. Подошёл, стараясь не скалиться во все зубы, протянул руку. Он не видел его с того самого дня на аэродроме. Много раз пытался выдумать предлог, чтобы позвонить, но ни одного не нашёл. Да и куда бы он его пригласил – в «Макдоналдс»? – Привет, – Джеймс дружелюбно улыбнулся, руку пожал крепко и коротко. Обежал глазами гостиную. – Сара – это… занята, – тактично сказал Майкл. Джеймс хмыкнул, заправил волосы за ухо. – Что, ты теперь тоже во френдзоне? Майкл ухмыльнулся: – А я не ревнивый. Те сообразить чё? – спохватился он. – Что?.. – Выпить будешь, говорю? – Я за рулём. – Так и я. – Майкл качнул пустой бутылкой, демонстрируя этикетку. – Хошь, по лимонаду вмажем? – Давай, – после паузы согласился Джеймс. – Я бы сел куда-нибудь, сегодня весь день на ногах. – Приземляйся, я принесу, – Майкл махнул рукой на диваны. Джеймс посмотрел на него удивлённо. За барной стойкой маячил Фредди – тонколицый кареглазый португалец из местного персонала. Майкл передал ему пустую бутылку. – Ты знаешь, чё он обычно пьёт? – негромко спросил он и кивнул на Джеймса. – Вот будь другом, сделай два раза. Купидончик устроился на широком диване у высокого арочного окна. Поджал под себя одну ногу, положил руку на спинку. Кому-то вяло махнул. – Ну чё, где бегал? – спросил Майкл, возвращаясь к нему с двумя холодными стаканами, скользкими от конденсата. Вблизи Купидончик выглядел уставшим: глаза запали, губы потрескались. Но поблагодарить не забыл. Майкл пристроился рядом, но не вплотную, чтоб вышло повежливей. В стакане был лёд, гранатовый сироп, содовая и немного свежей мяты. Оказалось – вкусно. – Тебе правда интересно, что я сегодня делал? – спросил Джеймс. – Не, ну если секрет, пытать не буду, – сказал Майкл. – Не секрет. Джеймс поболтал трубочкой в стакане, попытался поймать её губами, не глядя, – сумел, но не сразу. – С утра был на занятиях, – сказал он. – Если заметишь, что у меня что-то лезет из ушей, не пугайся, это английская литература. По большей части – Шекспир. – Это который про Ариэль написал? – уточнил Майкл, радуясь, что может поддержать тему. Джеймс терпеливо улыбнулся. – Да. Кстати, как она? – Кто? – Ариэль. Та девушка, с которой ты познакомился у доктора Шермана. – А, эта!.. Не знаю, – Майкл пожал плечами. – Её Бран увёл. У меня девчонки надолго не задерживаются. – Ты хочешь сказать… – Джеймс недоверчиво поднял брови, – что у тебя их было много?.. – Порядочно, – уклончиво ответил Майкл. – Так чё, это у тебя от Шекспира бледность лица образовалась? – Отчасти, – тот кивнул. – После университета у меня был урок тенниса. Потом я заехал в театр, забрал маму с репетиции. Потом мы с ней немного повздорили, поужинали, я съездил увидеться с Бобби – и сюда. – Насыщенный день, – признал Майкл. – А кто такой Бобби? Джеймс вдруг радостно и светло улыбнулся. – Мой лучший друг. Купидончик достался в друзья какому-то непонятному Бобби – вот же повезло подлецу. Наверняка ходят вдвоём такие, треплются про Шекспира без остановки. – Ну а ты чем занимался? – спросил Джеймс, посасывая коктейльную трубочку. Майкл невольно загляделся, не сразу отвёл взгляд. – Да я работал. Ничё интересного… – Слушай, Майкл. Я всё хотел тебя поблагодарить за ту поездку. Это было очень здорово, – серьёзно сказал Джеймс. – Помогло отвлечься от всех этих событий. – О, ты вернулся!.. – На диван между ними упал молодой человек в форменном пиджаке с гербом университета, развернулся к Джеймсу: – Он тебя не достаёт?.. Майклу пришлось отодвинуться, чтобы не упираться в него коленями. – Честер, мы разговариваем, – хмуро сказал Купидончик. – Ай, не занимайся благотворительностью, – отозвался Честер, даже не повернув головы в сторону Майкла. – Ты новую книгу Акройда читал? Что там у него за теория? – Там фантазия, а не теория, – отозвался Джеймс, коротко глянув на Майкла. – Он сам говорит, что ему предположения важнее доказательств. Давай обсудим позже. – А вы трепитесь, мне интересно, – живо отозвался Майкл. – Хоть послушаю. Джеймс встретился с ним взглядом: – Правда?.. – Да какая тебе разница? – Честер пожал плечами. – Пусть сидит, только молча. Возле Джеймса организовался кружок любителей говорить не по-человечески. Майкл слушал и пытался вникнуть, но незнакомые имена сливались в одну сплошную кашу, а от фраз, которыми сыпали Джеймс с приятелями, уши и вовсе сворачивались в трубочку. Они уже давно оставили новую книгу, с которой всё началось, и забрались в непролазные дебри. – Рассматривать историю как божественную творческую силу – это антинаучно… – Экспансия западно-христианского общества была гораздо масштабнее… – Тойнби просто компилятор, он не сказал ничего нового, все это писали и до него, почитай хотя бы де Шардена… – Ну ты ещё вспомни Макиавелли!.. Кем бы он был без Борджа? Майкл тихо поставил стакан с растаявшим льдом на столик и поднялся на ноги. Момент, когда пора сваливать, он обычно чувствовал хорошо. 05 В библиотеке было тихо, как на кладбище. В косых солнечных лучах плавала пыль, будто планктон у поверхности океана. Майкл видел передачу по ВВС про китов – как они рассекают там в голубоватой воде, покачивая хвостами, разевают пасть, в которую грузовик влезет, и глотают эту мельтешащую мелюзгу. Майкл подул на солнечный луч – и пыль взметнулась, заплясала вокруг золотыми точками. Он улыбнулся. За конторкой сидела девушка в сизом кардигане, машинально жевала тощую рыжую косичку, от руки заполняла каталожные карточки. – Здрассте, – сказал Майкл, подкравшись поближе. Он очень старался не шуметь, так что даже говорил почти шёпотом. Девушка ойкнула, вздрогнула, прижала кулачок к груди. Глаза у неё были огромные, зелёные с золотыми искрами. – Что… что вы хотели?.. – испуганно спросила она. Майкл переложил шлем в другую руку, облокотился о стойку. Вот никогда не любил пугать девчонок, даже в школе терпеть не мог, когда они визжали – особенно если хором, двое-трое сразу, так, что уши закладывало. – Я за книжкой, – сказал Майкл. Девушка опустила руки, одёрнула кардиган. Майкл тут же метнулся взглядом к бейджику: Гвиневра. Имя нездешнее, таким обычно называют принцесс или герцогинь, а никак не девчонок, закопанных в старые книжки. Гвиневра кашлянула, стянула рукой ворот рубашки у самого горла, покраснела. Понятно – решила, что он на сиськи пялится. Честно говоря, пялиться было не на что – грудь там если и была, то размером с пару некрупных яблочек. В вороте даже намёка на неё не просматривалось. Майкл отвернулся, глянул на стеллажи, уходящие в глубину зала. Пахло сладкой бумажной пылью, деревом и пересушенной землёй из кадки с разлапистым фикусом. – Так… что вы хотели? – спросила Гвиневра, робко кашлянув. Майкл замялся, не зная, как бы половчее выразить мысль. – Я бы книжку взял, – сказал он. – Про историю. – Исторический роман? – Можно роман. Тока не длинный. Прозвучало так, будто он с трудом читает по слогам. Майкл быстро добавил: – Это потому что у меня времени мало. На чтение. Гвиневра поправила косички, стянутые на концах резинками с лисьими мордочками, и спросила смелее: – Какая эпоха вас интересует? – А какие есть? – растерялся Майкл. – Любые. – Она изумлённо хлопнула глазами, прямо как в мультике. Майкл быстро глянул на бейджик, повторил про себя заковыристое имя. – Слушайте… Гвиневра. Давайте что-нибудь не очень древнее. Вот, например, – он порылся в кармане, достал салфетку с нацарапанной карандашом фамилией, – про Борджию. Девушка понятливо кивнула, встала из-за стола. Майкл пошёл за ней, стараясь не задевать плечами книги на полках. – Отдел истории, – она остановилась у окна, повела рукой. – Здесь художественная литература, там – публицистика. Гвиневра скользнула пальцем по корешкам, чуть склонив голову и беззвучно шевеля губами, выхватила пухлый томик: – Александр Дюма, «Семейство Борджа». А вот Марио Пьюзо, «Семья». – Их там целый выводок был, что ли? – недоверчиво уточнил Майкл. – Ну да, – она неловко прижала книги к груди. – Например, Чезаре Борджа – про него писал Макиавелли, у нас есть новое переиздание. Макиавелли упоминал то ли Честер, то ли Робин – деталей Майкл не понял, уловил только, что это был лох. – Не, шотландец не нужен, – решил он. – А ещё кто-нить есть? – «Лукреция Борджа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы», – Гвиневра сняла с полки книгу в глянцевом переплёте. С обложки пристально глядела полуголая блондинка в простыне. – Во! То, что нужно, – обрадовался Майкл и достал шуршащий бумажный пакет из кармана. – Я эту возьму. Книги Майкл не любил с детства. Говорят, некоторые люди, когда читают, так увлекаются, что перед глазами видят кино. Майкл видел только буквы, и ничего, кроме них. Зато когда слушал – фантазия включалась на полную катушку. Когда Эван читал ему вслух, Майкл даже с открытыми глазами видел и паруса, и мачты, чуял солёный ветер, слышал звон шпаг, глухие удары копыт. Дома он продирался сквозь нелёгкую жизнь Лукреции с упорством человека, вылезающего из-под обвала. Из тяжеловесных фраз можно было бы дом построить, ей-богу. «Родриго Борджа ещё раз исподволь, упрямо приступил к реализации намеченных планов». Вот нет чтоб сказать прямо – пацан пошёл и втихаря сделал по-своему! Приступил он, бля, к реализации планов. А вот это что за муть: «День и ночь Родриго Борджа следовал своей недоступной для понимания других стратегии». Майкл аж вспотел, пока перевёл: мужик упёрся как баран, пока остальные хлебалом щёлкали. Он останавливался, возвращался назад, пыхтел, проговаривал про себя имена и даты. История оказалась реально трудной наукой, так что у него заметно прибавилось уважения к Купидончику, который рассекал в ней, как рыба в воде. Майкл осилил книгу за неделю. Переворачивая последнюю страницу, он чувствовал себя измотанным, словно дополз до финиша ралли «Дакар» с пустым бензобаком. Но оно того стоило: теперь, если у Купидончика опять завяжется разговор про средневековые разборки, он сможет невзначай вклиниться и показать, что тоже кой-чего соображает. – …и всё-таки Флоренция под Медичи оставалась демократической республикой, – говорил Джеймс. – Хотя на неё косо смотрели и из Рима, и из Неаполя. Когда Купидончик пиздел об умном, смотреть на него можно было часами. У него загорались глаза, он расцветал, становился нормальным живым пацаном с заразительной улыбкой и неловкими жестами. Заслышав его голос в оживлённом споре, Майкл каждый раз навострял уши и подбирался поближе. – Они выбирали власть жребием, какая же это демократия, – мимоходом бросил Честер. Этот дятел учился в Кембридже и постоянно таскал форменный пиджак, демонстрируя свою элитарную охуенность. Его брат Робин был точно такой же: конопатый, щекастый и с гонором. – Не путай современную демократию с политической системой тринадцатого века, – отозвался Джеймс. – Во Флоренции была конституция, профсоюзы, сменяемая власть. В отличие от Венеции и Милана, где у одних правил дож, а у других – герцоги Сфорца… – Вот, кстати, зря они начали залупаться на Борджиев, – вставил Майкл, дождавшись паузы. – Может, герцогствовали б до сих пор, если б умнее были. Джеймс замолк, уставился на Майкла. У Честера челюсть отвисла аж до пола – залюбуешься. – Сочувствую я мужику, – сказал Майкл, закрепляя успех. – Связался с гадюшником, нет чтоб нормальную бабу себе найти вместо козы этой. – Ты о ком? – озадаченно спросил Честер. – Так о Сфорце. Ну, который на Лукреции женился. Она потом ещё всю свою семью перетрахала, не слышали, что ли?.. – Откуда ты это взял?.. – тихо спросил Джеймс. – Прочитал, – небрежно ухмыльнулся Майкл, будто для него было в порядке вещей читать светскую хронику про средневековых знаменитостей. Купидончик, опустив глаза, пошуровал трубочкой в лимонаде. Майкл решил поднажать: – А на портретах она ничё так, симпотная. И не скажешь, что на братьев вешалась. – Портретов Лукреции не существует, – фыркнул Честер. – Да не заливай, я же видел, – хмыкнул Майкл. – Прям на обложке был. В полотенце такая, с сиськой и букетиком. – В полотенце? – заулыбался Робин. – Ну да, на башке такое намотано, – кивнул Майкл. – Это предполагаемый портрет, – тихо сказал Джеймс, мешая льдинки в стакане. – Ещё не удалось доказать, что это Лукреция. – А ты давно историей интересуешься? – спросил Честер, переглядываясь с братом. – Недавно, – признался Майкл. – Зря раньше не вникал, оказывается – офигенно интересно. Я вот не знал, что Борджии такие кровожадные были. Прям детектив, особенно про кольца с ядами. – А ты знаешь, – сдержанно улыбаясь, начал Робин, – что эти кольца были выкованы в жерле вулкана? Майкл заинтересованно поднял брови: – Чё, правда? – Три кольца – премудрым Сфорца, для добра их гордого, – подхватил Честер. – Семь колец – великим Борджа, для труда их доброго. Джеймс шумно выдохнул, напряжённо посмотрел на Майкла. Тот оскалился в ответ: ну а чё, ну кольца, ну вулкан, всё понятно. – У Лукреции было очень особенное кольцо. Только она его не на пальце носила, а вставляла, – Честер поиграл бровями, – ну, ты понимаешь, куда. Внутрь. – Да ладно, – усомнился Майкл. – Когда ей надо было отправить кого-нибудь на тот свет, она звала его в спальню, а оттуда его выносили ногами вперёд. Джеймс хмурился всё сильнее, барабаня пальцами по стакану. – Вот ты думаешь, почему случилось извержение Везувия сто лет назад?.. – Ну, хватит, – тихо и твёрдо сказал Джеймс. – Не, ты чё, пусть говорит! – Майкл порывисто подался вперёд. Тока бы Купидончик не решил, что у Майкла соображалки не хватит – хрен тебе тогда с маслом, а не разговорчики с ним про древность. – Мне реально интересно! Если я чё не пойму, так я потом другую книжку возьму. – Не будь снобом. – Честер толкнул Джеймса плечом. – Видишь, человек тянется к знаниям. – Ну чё там с Везувием, чё он бахнул? – торопливо спросил Майкл, пользуясь внезапной поддержкой. – Слушай сюда, – Честер наклонился ближе, поставил локти на колени. – Три кольца было у Сфорца, семь – у Борджа, девять – у Медичи. А одно, которому должны были подчиняться все двадцать… – Девятнадцать, – быстро поправил Майкл. – Чего? – Три, семь и девять – девятнадцать. – Точно, молодец. Следишь за мыслью. Это я тебя так проверял, – он ухмыльнулся. – В общем, последнее кольцо было у папы римского… – Хватит! – Купидончик вскочил на ноги. – Это не смешно! – Да я не ради смеха спросил, – сказал Майкл, – любопытно же, правда… Честер заржал. – Вы, два придурка. – Купидончик от гнева весь как-то вытянулся, чуть ли не выше стал. – Нашли себе развлечение! – Да остынь, – Робин широко улыбался. – Бесплатный цирк же. – Не думал, что ты такой мудак. – Купидончик сжал кулаки, вспыхнул румянцем. – Нашёл себе партнёра по силам! Эрудит, – он скривил губы. – Давай, расскажи мне что-нибудь про советы Двенадцати Добрых мужей и Шестнадцати знаменосцев. Нечего сказать? Кишка тонка? – Я не заметил, а когда ты успел стать адвокатом для малограмотных? – Честер продолжал хихикать. – Так чё, это всё пиздёж был? – догадался Майкл. – Они над тобой издевались. – Купидончик поднял яростный взгляд. – Ну бля, – разочарованно протянул Майкл. – Жалко. Так всё зажигательно пёрло… Во я лопух, да? – Он широко улыбнулся, глядя на Джеймса. – Не бери в голову, а то умный станешь – шлем не налезет, – хмыкнул Честер. – Многие знания – многие печали, – многозначительно добавил Робин. – Да? – усмехнулся Майкл. – А чё вы тогда такие весёлые? – Очевидно, потому, что они идиоты, – процедил Джеймс и выпрямился. – Пойдём, Майкл. Джеймс почти выбежал из гостиной через распахнутые стеклянные двери, затормозил под облетающим клёном, развернулся на каблуках. Майкл вышел за ним, догнал. В парке за особняком пахло осенью: сырой землёй, туманом, горечью жёлтых листьев. – Извини. Они полные кретины. – Да не злись, – Майкл пожал плечами. – Сам знаю, что неуч. Надо было в школе учиться, а не херней страдать. Но всё равно… спасибо. Джеймс подобрал из-под ног растопыренный лист, покрутил за черенок. – Это было мерзко, – сказал он и сжал губы. – Ты этого не заслуживаешь. Наверняка у тебя были… обстоятельства, которые тебе помешали учиться. – Ага, – сказал Майкл. – Были. Одно называлось «дурость», а второе – «похуизм». Джеймс посмотрел на него, неуверенно улыбнулся. – Пройдёмся? – спросил Майкл. – Давай. Фонари на дорожках светили ровно, как нарисованные. Вечерний воздух был ещё тёплым, только иногда просыпался вдруг сентябрьский ветерок, холодком целовал в затылок. – Слушай, а чё там на самом деле-то было, с этой семейкой? – спросил Майкл. – Тебе правда интересно? – Джеймс поднял брови. – Ну. Они шли по широкой дорожке, задевая друг друга плечами. – А почему именно Борджа? – Да просто взял в библиотеке первое, что под руку попалось. – Как это? Зачем? – Ну, чтоб с тобой общий интерес был, – хмыкнул Майкл. – В каком смысле? Майкл вздохнул. – Ты понимаешь, мои друганы – они как я. У нас все разговоры про тачки, девчонок и кто кому рыло начистил. А ты как с другой планеты. Один в этой тусне нормальный, кроме Сары. Хотелось, типа, узнать поближе. – Ясно, – выдохнул Джеймс. – Ты вот тогда сказал, тебе история и музыка нравятся. В музыке я вообще ни ухом ни рылом. Главное – чтобы погромче было, вот как «Апокалиптика». История вроде попроще показалась. – Тебе нравится симфонический рок? – Джеймс взглянул с интересом. – Чего? – У «Апокалиптики» структурно сложные композиции, живые инструменты – виолончели, по-моему. Плотный звук, много ритмических переходов. А ты говоришь, в музыке не разбираешься. – Ага. Я вот щас ни хрена не разобрал, о чем ты. Джеймс запнулся, чуть не полетел носом вперёд – Майкл еле успел подхватить за локоть. Пальцы будто ужалило, как если в розетку сунуться. Он убрал руку, потёр кончики пальцев о бедро. Джеймс нервно улыбнулся. – То, что Лукреция Борджа спала со своими братьями и тем более с отцом – это миф, – сказал Джеймс. – Считается, что этот слух распустил её первый муж, Джованни Сфорца. – Вот говнюк. – У него был повод. Его вынудили расторгнуть брак и публично признать, что он не был консумирован. – Чего?.. Консервирован? – Что Джованни не спал с Лукрецией, потому что был импотентом, – пояснил Джеймс. – А, ну тогда понятно, чё он так обиделся. – Он был в бешенстве, что его отодвинули в сторону ради более выгодного для Борджа союза, и начал распускать сплетни, что отец Лукреции, папа римский Александр VI, хотел положить её к себе в постель. А потом это уже обросло подробностями. Дело в том, что Борджа происходили из Испании, и до их появления папы римские были итальянцами. Так что все были рады про них позлословить. Джеймс покосился на Майкла, будто проверял, всё ли понятно. – Почти в то же время Медичи развлекались ничуть не меньше, но они были своими, поэтому им всё прощалось. Современники писали о них чуть ли не с благоговейным трепетом. А к Борджа, как к чужеземцам и узурпаторам, относились с предубеждением. – Тебе бы книжки писать, – сказал Майкл. – Я пока про Лукрецию читал, чуть не двинулся. А ты так ровно излагаешь… Джеймс польщённо улыбнулся, свернул к скамейке под старым дубом. Майкл сел рядом, положил руку на спинку. Джеймс глубоко вздохнул, запрокинул голову. Его волосы щекотно легли на запястье. – Если ты хочешь всерьёз заняться историей, начни с чего-нибудь попроще. – Типа, с детской энциклопедии? – Нет, зачем же. Есть научно-популярная литература, она даст общее представление. Какая эпоха тебя больше всего интересует? На эту удочку Майкл не собирался попадаться дважды. – А тебя? Чё я буду, как дебил, читать про ту, которая тебе до лампочки? Поговорить даже будет не о чем. – Я люблю Возрождение. Джеймс ещё раз вздохнул и поёжился от вечерней прохлады. – Расскажи что-нибудь о себе, – попросил он. – Я хочу в кино сниматься, – признался Майкл. – Хочешь стать актёром? – Ты морду мою видел? – Он засмеялся, обнажив зубы аж до коренных. – Из меня Ди Каприо не выйдет. Не, я хочу каскадёром стать. – А как ими становятся? Ты учиться пойдёшь? – Ну, вообще каскадёрского факультета нигде нет, это я уже провентилировал. Но есть американская школа, они здесь вместе с «Уорнер Бразерс» делают летнюю программу. Экстремальное вождение, трюки, драки, даже фехтование есть. Подкоплю ещё годик – и пойду к ним. – Значит, это твоя мечта? – Джеймс смотрел на него с улыбкой. – Какая ж это мечта? Это план. Через год я пойду учиться, – сказал Майкл. – Потом разошлю резюме по студиям. У меня есть награды за мотокросс, это офигенный бонус. Три года уйдёт на то, чтоб набраться опыта. Значит, лет через пять попробую сунуться в Голливуд. Я упрямый, – он пожал плечами. – Должно выгореть. – С таким планом у тебя точно всё получится, – искренне отозвался Джеймс. – Станешь звездой, буду ходить на твои фильмы и вспоминать, как мы это обсуждали одним осенним вечером… Майкл смотрел на него, и сердце стучало в горле. У Джеймса в темноте блестели глаза, ключицы светились в распахнутом вороте светлой рубашки. Когда ему на лицо падали волосы, он машинально встряхивал головой. Джеймс нервно провёл языком по губам, опустил глаза. Сцепил пальцы на коленях. – Прохладно уже… – пробормотал он. – Давай вернёмся. – А чё нам там делать? – спросил Майкл. – Если замёрз, я те куртку дам. Расскажи лучше, кого в следующий раз в библиотеке просить. 06 Майкл зевнул во весь рот и уткнулся лбом в руки. Страшно хотелось спать, голова была тяжеленная, как литой колёсный диск дюймов на двадцать, и такая же звонкая: щёлкни по макушке – загудит. Начиная с прошлого понедельника в мастерской было ни присесть, ни разогнуться: клиенты шли один за другим, и половине нужно было срочно, а половине – прямо сейчас. Отец уходил домой в десять вечера, Майкл оставался почти до полуночи. Сегодня был другой понедельник, но Майкл лежал головой на кухонном столе безо всякой надежды, что эта неделя окажется легче. Надо было разлепить глаза и поднять голову, но без домкрата это было ваще нереально. Кристофер провёл ему рукой по затылку, взъерошив короткие волосы. – Я не сплю, – пробубнил Майкл. – Ещё пять минут. – Знаешь, что, – сказал тот. – Ммммм. – Давай откроемся в среду. – Давай, – хрипло отозвался Майкл, глянув из-под руки одним глазом. – Ты вчера с «Пежо» возился – его забрали? – Да. Вечером. – Значит, сегодня никто не приедет, – сказал Кристофер. – А раз так, отдохнём пару дней. – Класс, – выдохнул Майкл, опуская плечи. Гвиневра, конечно, страшно удивилась, увидев его снова. Но и обрадовалась тоже. Она была некрасивой – с этими мышиными косичками, круглыми мультяшными глазами, с нескладной фигурой, завёрнутой в кардиган. Но у неё были чудесные ямочки на щеках, пахнущие сандалом волосы и милая манера краснеть, стоило Майклу задержать на ней взгляд дольше двух секунд. Не будь он затрахан работой по пятнадцать часов в сутки, он бы в два счета обаял её у этих самых книжных полок, в закутке между иностранной литературой и справочниками по физике. Всё равно в библиотеке с утра никого, кроме них, не было. Но в штанах ничего даже не шевельнулось. Неудивительно после такой недельки. Ну и ладно – значит, в другой раз. – Понравилась книга? – спросила Гвиневра, нежно розовея под его взглядом. – Красиво, – ответил Майкл. – Тока врут много. Пишут, что она со своим отцом крутила, а на самом деле это её бывший слухи распустил. А все и повелись, потому что на заграничных чурок готовы любых собак вешать. Вот ни хера не поменялось за пятьсот лет, – сказал Майкл и побарабанил пальцами по конторке. – Подобрать вам что-то ещё? – Ага. – Майкл вытащил из кармана сложенный тетрадный листок, разгладил его ладонью. – Про Возрождение. Научно-популярное, тока не сильно заковыристое. Гвиневра отодвинула стул, прошлась между стеллажами. – «Сто великих загадок Ренессанса». Подойдёт? – Ренессанс – это итальянец какой-то? Девушка смутилась. – Это «Возрождение» по-французски. – Да я по-английски-то не все слова знаю, – улыбнулся Майкл. – А по-французски вообще только «прошу пардону» и «мамзель». – Книга на английском, – Гвиневра застенчиво улыбнулась в ответ. – Это сборник коротких рассказов. – Да? Значит, пойдёт. «Привет», – написал Майкл и тут же стёр. Отложил телефон, уставился в потолок. Скрипучий диван давным-давно прогнулся бы под его весом, если бы много лет назад они с отцом не укрепили каркас и не переложили поролон тонкой фанерой для жёсткости. Был уже полдень, но Майкл всё ещё валялся у себя в комнате. Чтение оказалось не в пример легче прошлого – а может быть, он уже приноровился, и страницы шелестели под пальцами куда быстрее. «Привет», – написал он ещё раз и остановился. Запустил пятерню в волосы, подёргал, чтобы расшевелить мозги. Как бы так ненавязчиво подкатить к Купидончику, чтобы это выглядело нормально? Нельзя же просто взять и сказать: ты мне нравишься. «Как дела?» Майкл вздохнул и стёр сообщение. «Чё делаешь?» Да блин. Ещё в кино его позови. Или в музей. Вот почему в детстве всё было так просто? Если тебе кто-то нравится, просто подходишь к нему и говоришь: «Привет. Тебя как зовут? Эван? А я Майкл. Буду с тобой дружить». С Браном вот тоже всё сразу было понятно. Отмутузили друг друга на школьном дворе в первый же день, потом оба насупленно молчали и зыркали друг на друга, пока сестра Мэри выясняла, что они не поделили. Всё они прекрасно поделили. Майклу – роль лидера, Брану – роль того, кто стоит рядом. Эвану – роль того, кто стоит за спиной. Четвёртым был Томми – тот, кто треплется больше всех и никому не даёт перессориться. «Ты знал, что у Медичи был жираф?» – написал Майкл. Наверняка Купидончик знал – он же этого Медичи насквозь видел до седьмого колена. Ладно, хуже уже ничего нельзя было придумать. Только в зоопарк позвать. Майкл отправил СМС, сцепил похолодевшие от волнения пальцы, положил телефон на грудь. Ответа не было целых десять минут. Майкл уже решил, что Купидончик поржал и забил. Наверное, не надо было его доставать, можно же было снова пересечься у Сары… Телефон встрепенулся от входящего сообщения, Майкл вздрогнул вместе с ним. «Привет, Майкл. Какая у тебя фамилия?» «А тебе зачем?» – отбил он. «У меня в контактах пять Майклов. Надо вас различать». «Придумай кличку и не парься». «Будешь Майкл из Хакни», – написал Купидончик. «Добавь, что из гаража, чтоб точно не спутать». «И без фамилии». «Зато с зубами», – хмыкнул Майкл. «И с байком». «А ты у меня в контактах один Купидончик». «Купидончик?..» Майкл бросил телефон и со стоном закрыл лицо руками. Ну, приплыли. Надо было язык за зубами держать, вот за этими самыми, которые в три ряда. Ты ещё скажи, что подрочил на него случайно, вообще отпад будет. «Извини. Я помню, что ты Джеймс». «Ничего. Это даже мило». Майкл отправил в ответ раскаивающийся смайлик. «Ты давно меня так называешь?» – спросил Купидончик. «С первого дня», – признался Майкл. Ну а чего, терять-то было уже нечего. Телефон затих минут на пятнадцать. Потом Джеймс прислал смайлик. Не рассердился?.. «Встретимся у Сары сегодня?» – торопливо написал Майкл. «Сегодня я занят. После учёбы еду в сервис». «Что с твоей девочкой?» «Я про машину». «Так и я. Чё случилось?» «Не знаю. Что-то капает снизу. Я в этом не разбираюсь». «Заезжай ко мне, я посмотрю, – взволнованно предложил Майкл. – Я не занят». «Хорошо, – ответил Джеймс через двадцать минут. – В четыре?» Майкл послал ему адрес и растянулся на диване, боясь пошевелиться. Потом перевернулся на живот, прижался к матрасу, спрятал идиотскую счастливую улыбку в подушке. К встрече он подготовился основательно – вымыл голову, надел свежую футболку и джинсы. В половину четвёртого открыл мастерскую, но табличку «Закрыто» не снял. В гараже остро пахло резиновыми покрышками, бензином, ацетоном, промасленной ветошью. Майкл пошатался от стены к стене, поколупал краску на верстаке, разложил гаечные ключи по размеру, смахнул пыль со стеллажа, пощупал колёса спортивного байка, который стоял у задней стены рядом с круизером. Джеймс приехал в десять минут пятого с двумя стаканчиками кофе. – Я не знаю, какой ты любишь, так что взял, что пришло в голову, – сказал он. Майкл покрутил стаканчик в руках, заметил своё имя, небрежно выведенное чёрным маркером. – Это ты сам подписал, чтоб не перепутать? Джеймс улыбнулся. – В «Старбаксе» всегда спрашивают имя, когда делаешь заказ. Майкл невольно представил, как Купидончик заказывает кофе «для Джеймса и Майкла», и кончики ушей вспыхнули. Хоть и мелкий, а всё равно подарок. Что бы ему такое в ответ сделать? Ну кроме как спасибо сказать? – Попробуй, – предложил Джеймс. – Тебе нравится? Майкл сделал глоток, прищурился: – С бухлом, что ли? – Там немного виски, это кофе по-ирландски. – Ты гляди, осторожней, а то я буйный, когда пьяный. – Майкл почесал нос запястьем, всё ещё улыбаясь. – А сам чё пьёшь? – Латте с корицей. Хочешь попробовать? – Джеймс подал ему свой стаканчик. – Давай, – хрипло ответил Майкл. Протянул руку, даже не вздрогнул, когда пальцы соприкоснулись – а чё вздрагивать, подумаешь, событие какое. Прижался губами к белой пластиковой крышке. Джеймс стоял, прислонившись задом к своей машинке, смотрел с любопытством. – Вкусно, – вежливо сказал Майкл и машинально слизал каплю с губ. Честно говоря, вкуса он не запомнил. Не керосин, и ладно. – Окей, давай посмотрим, что с твоей красотулей. Я только переоденусь. Он зашёл в мастерскую, достал из шкафчика драные рабочие джинсы и майку. Повернулся к Джеймсу спиной, спустил штаны. Ну ёбаный в рот – в трусах стояло колом. Нашёл время!.. Нет чтоб на пару часов раньше проснуться, когда ещё Гвиневра под рукой была. Майкл переложил член так, чтоб тот не сильно топорщился, надеясь, что Купидончик не заметит. Сложив чистое на полку, вернулся к машине, заглянул под днище. Посветил фонариком. Под капотом образовалась маленькая лужица масла. Просвет у кабриолета был низкий, так что пришлось лезть под него без роликовой доски. В передней части обнаружилась небольшая трещина, сквозь которую тягучими каплями сочилось вязкое масло. – Бордюр передком словил? – спросил Майкл, выглядывая между колёсами. – Кажется, да. – Джеймс присел на корточки рядом с его головой. – Что-то серьёзное? – По-хорошему, тебе надо картер менять, там дырка. Но у меня для твоего движка нового не найдётся. Могу заварить или заклеить. – Ты специалист, тебе решать, – Джеймс улыбнулся. – Сколько это стоит? – Нисколько, – буркнул Майкл. – Я ж по дружбе. – Хорошо. Майкл выполз из-под капота и занялся делом. Притащил домкраты, приподнял переднюю часть машины, снял кожух. Джеймс крутился рядом, трепался, рассказывал анекдоты. Майкл хохотал, отплёвываясь от сыпавшихся на лицо чешуек грязи из-под двигателя. – …он на самом деле был горбуном, но Микеланджело изваял его настоящим красавцем. И говорил, мол, да кто вспомнит об этом через пятьсот лет!.. – …испанцы в своих отчётах с ума сходили: «О, ужас! Разорены! Мерзавец Дрейк напал на наши колонии, награбил серебра на двести тонн!» А у Дрейка «Пеликан» поднимал всего восемьдесят, ну, максимум – сто тонн, и то если всё остальное из трюма выкинуть. Если бы на него загрузили двести тонн серебра, он бы затонул прямо в разграбленном порту. – … а они приняли это за останки ангелов, восставших против бога и низвергнутых с небес. Заказали художнику фантастическую картину, изображавшую исполинских существ, поместили её в общественном месте в назидание, дабы пробуждать в людях набожные мысли и чувство сострадания. Собрали всё по косточкам, с огромными почестями пронесли по всему городу и торжественно похоронили. А это был просто скелет мамонта… Майкл ржал как ненормальный, аж живот сводило. В ответ сыпал бесконечными шутками про англичан, ирландцев, шотландцев, монахинь, проституток, виски и святого Патрика. На то, чтобы снять пробитый картер, обезжирить, зашкурить, залатать и вернуть всё на место, ушло несколько часов. К финалу Майкл был чумазым, потным и таким счастливым, будто поимел лучший секс в своей жизни. От него несло машинным маслом и горячим железом. А Купидончик был весёлым и азартным, как шампанское – встряхивал головой так, что волосы взлетали вокруг лица, облизывал красные губы, морщил лоб, хохотал, складываясь пополам, смотрел в упор, а когда потягивался, закидывая руки за голову, под тонкой рубашкой проступали торчащие соски. Майклу то и дело приходилось одёргивать себя, чтобы не пялиться на него, открыв рот. Ну не виноват же был парень, что такой красоткой родился. Майклу вот тоже с физиономией не свезло, только в другую сторону. – Готово. – Майкл опёрся бедром о машину, достал из кармана зубочистку, чтобы вычистить грязь из-под коротких ногтей. – Года два гарантированно продержится, а потом лучше поменяй картер. – Спасибо тебе. – Джеймс достал бумажник из заднего кармана и протянул Майклу три сотенные купюры. – Это ещё что? – тот нахмурился. – Ты провозился со мной весь день. У тебя же выходной, – он кивнул на табличку «Закрыто». – Я не могу не заплатить за работу. – Да не надо мне платить, я сам предложил помочь, – заупрямился Майкл. – И вообще, мы никогда за такое больше сотни не брали. – Я позвонил в свой салон, и они сказали, что такой ремонт стоит триста фунтов. Майкл пренебрежительно фыркнул. – Возьми. – Не возьму, – Майкл набычился. Джеймс шагнул к нему вплотную, свернул деньги и сунул в передний карман джинсов. Их лица оказались совсем рядом. Майкла бросило в жар. Он замер, растерянно окунувшись в голубой взгляд. Купидончик одним пальцем протолкнул деньги глубже и вытянул руку из кармана, убрал за спину. – Майкл? – позвали откуда-то сзади. Он очнулся, шатнулся назад. К мастерской от дома шла мать с пластиковым контейнером в руках. – Я тебе поесть принесла. – Она подошла к ним, настороженно улыбнулась Джеймсу: – Здравствуйте. – Спасибо. – Майкл забрал ужин, хмуро поцеловал её в щеку. – Это моя мама. Это Джаймс. – Очень приятно. Я Эмма, – она протянула руку. Она в любое время суток выглядела так, словно вела урок в начальной школе: светлые волосы собраны на затылке, глаза ищут, кто же поднимет руку и ответит на вопрос, возле рта даже первые тонкие морщинки складываются в улыбку. – Как тут у вас дела? Майкл, я думала, ты сегодня отдыхаешь. – Я и отдыхаю. – Майкл пожал плечами, привалился к столбу у железных рольставней, скрестил руки на груди. – Ща к Томми пойду. У Эммы как-то посветлело лицо, она радостно улыбнулась. – Вот и хорошо. Не буду мешать. – Ты никогда не мешаешь, – сдержанно сказал Майкл. Когда она ушла, спрятал ужин в верстак. – Может, и правда к Томми? – спросил он, глядя на Джеймса. – Это рядом. 07 Томми держал паб на углу Виктория Парк-роуд, в трёх шагах от дома Майкла. Изначально «Корова, корона, ворона» принадлежала его родителям, но, когда Томми было восемь, они разбились в пьяной аварии. Его вырастила бабушка, несгибаемая шотландская ведьма из тех, что умрут, но не выдадут рецепт верескового мёда. Она стояла за стойкой до тех пор, пока не отдала богу душу. Теперь Томми сам разливал пиво, платил налоги и держал в меню удивительно обширный для паба раздел десертов. Томми был улыбчивым, ясноглазым и таким губастым, будто его мамаша согрешила с каким-нибудь эфиопом. Хотя Майкл, честно говоря, поставил бы не на мать, а на бабку. Коренастый от природы, Томми всё время стремился раздаться вширь, и даже тягание железа не помогало ему избавиться от лёгкого жирка под кожей. Он бредил высокой кухней, Провансом и Тосканой. Они с Майклом были похожи в своём упрямом стремлении вырваться из трущоб. Паб был маленьким, только для своих. Стены до середины закрывали чёрные деревянные панели, поверх, в рамках под стеклом, вразнобой висели фотографии, картинки, журнальные обложки, открытки и прочая дребедень, которая была мила сердцу Томми. Самую длинную стену, напротив окон, забранных частым переплётом, занимала барная стойка. – Садись, – Майкл взял Купидончика за плечо. – «Зарезервировано», – тот тронул пальцем табличку, намертво прикрученную к столу. – Ага, – кивнул Майкл. – Для меня. Садись, я ща. Он зашёл к Томми за стойку, обнял, хлопнул по затылку. – Накормишь нас? – Ну, – тот кивнул, с любопытством глянул на Джеймса. – Это кто? – Приятель Сарин. Заехал машину проверить. – Вы ж сёдня закрыты, – удивился Томми. – У него «Ауди А3», – тихо, со значением сказал Майкл. – Не удержался. Томми картинно закатил глаза, мол, ну ты ещё чужие тачки трахать начни, – и скрылся за дверью кухни. Оттуда на мгновение пахнуло ванилью и апельсинами. Майкл повёл носом в ту сторону, заколебался. Томми любую съедобную вещь преображал до неузнаваемости, прям как Питер Пэн, который собирал беспризорников и делал из них пиратов, индейцев и мушкетёров. Майкл давно подозревал, что Томми втихаря пользует волшебную пыльцу – и не ту, которую продавал Зак Ублюдок в трёх кварталах отсюда, у канала Хертфорд Юнион. Его перловый суп с бараниной мог воскрешать мёртвых. Овсяное печенье изгоняло злых духов и лечило депрессию. Мармелад был таким нежным, что к нему стыдно было подойти с ножом и всё время хотелось просить прощения за беспокойство. Элли помахала ему от дальнего столика у окна, Майкл подошёл поздороваться, получил звонкий поцелуй в щёку. – Ну что, поступила? – спросил он. – А то. – Элли взмахнула крашеной чёлкой, кивнула на подругу: – Это Тиса, мы с ней в общаге вместе живём. Не вздумай её обижать, – она ткнула его пальцем в живот. – Ваще не собираюсь, – ответил Майкл. Купидончик сидел на прежнем месте, сложив руки перед собой, и разглядывал фотографии на стенах. – Здесь очень уютно, – улыбнулся он. – Ты тут часто бываешь? – Не каждый день. – Майкл опёрся руками о стол, протискиваясь на диванчик, затянутый грубой порыжевшей кожей. Устроился напротив, положил локти на край. – Иногда с отцом играем, – он кивнул на бильярдный стол. – Иногда просто сидим. – Тебя тут все знают? – А ты как думаешь, – Майкл улыбнулся. – Машины-то у всех есть. – И правда, – тот смущённо зарделся, опустил глаза. – Я не подумал… Хлопнула дверь – Бран всегда влетал в паб, как пушечное ядро. – Ты задрал! – крикнул Майкл с места. – Дверь с петель снимешь. Бран брил круглую голову налысо и ходил в чёрной коже, увешанный цепями, как привидение из дешёвого фильма ужасов. Его затылок и макушку покрывали шрамы различной свежести. При одном взгляде на них ему сразу хотелось отдать часы, бумажник и выгрести всю мелочь из карманов. – Я сниму – я и назад повешу. – Бран оказался рядом, навис над столом, прошёлся по Джеймсу цепким взглядом. – Это твоя новенькая? Как зовут? – Сегодня её зовут Бранвен, – невозмутимо сказал Майкл, глядя на него исподлобья. – Иди запишись у Томми на через полчаса. Пусть он тебе номерок на лбу нарисует, чтоб я не спутал. – Да ты берега потерял, – враждебно отозвался Бран. – Хули тут делает эта кудрявая бабочка? – Ты, энтомолог херов, а ну достань свою булавку, я посмеюсь. Джеймс медленно опустил руку с телефоном под стол. Майкл поймал его взгляд, качнул головой: не надо. Бран ухмыльнулся Купидончику: – Так это твоя тачила у его гаража светится, как Вифлеемская звезда? Майкл схватил Брана за ворот, развернул лицом к себе. – Тока тронь тачку, – внятно выговорил он, – я тя на ней перееду сначала передом, потом задом. Будешь лежать посередь дороги, пробуждать в людях набожные мысли и чувство сострадания. Купидончик раскрыл глаза ещё шире. – Я у тя вот какую мысль хочу пробудить, – хмыкнул Бран, – плохая примета – с мажорами тусить. Джеймс хотел что-то сказать, но Майкл под столом наступил ему на ногу, призывая к молчанию. – Плохая примета – зубы с пола собирать, – сказал он. – Оцени ракурс: я разговариваю – а ты мне мешаешь. – Те на разговор товар ебённого потребления одолжить? – спросил Бран. – Да тебя, гондона, тут и одного хватит. Бран не выдержал, фыркнул, заржал, показывая зубы. – Ну ты сволочь, Штопор, – он упал на диванчик рядом с Майклом, утёр повлажневшие от смеха глаза. – Ты дождёшься, я тя сделаю однажды. Майкл широко улыбнулся и убрал ботинок с ноги Купидончика. Тот медленно выдохнул, неуверенно вернул телефон на стол. – Извиняйся давай, – Майкл толкнул плечом Брана. – За что?.. – удивился тот. – За то, что нехер людей пугать, – серьёзно сказал Майкл. – Остряк хуев. – Да я ж в шутку! – возмутился Бран. Майкл молча смотрел на него, прищурившись, и постукивал пальцами по столу. – Ладно, ладно, – тот виновато глянул на Джеймса. – В общем, это… мы тут люди грубые. – Я заметил, – выдохнул Джеймс. – И всё? – терпеливо спросил Майкл. – Извиняй, – добавил тот. – Я Бран. Или Ядро. – Джеймс, – тот пожал протянутую руку. Майкл кивнул и беззлобно пихнул Брана локтем: – А теперь вали. Я занят. Народу в пабе было немного: несколько работяг в форменных спецовках, пара броско заштукатуренных девчонок в коротких юбках и высоких сапогах с каблучищами, три пацана в спортивных куртках с логотипом футбольного клуба «Тоттенхэм». Бран прошёлся по столикам, раздавая рукопожатия, поцелуи и шлепки по заду. Мужчины привставали, когда он подходил, девчонки висли на шее и хихикали. – Значит, у вас так доброго вечера желают? – спросил Джеймс. К нему постепенно возвращался обычный цвет лица. – Бран жить не может, если ни на кого не залупается, – сказал Майкл. – Но не злой. Это он в искусственном интеллекте шарит. Его в детстве током шарахнуло, с тех пор электроникой увлекается. Томми ударил ладонью по звонку и поставил на стойку две тарелки. – Это нам, – Майкл поднялся. – Не знаю, что там, но должно быть вкусно. Джеймс качнулся на запах, вытянул шею. – Я угощаю, – предупредил Майкл и поставил перед ним тарелку. Стейк выглядел, как на фотографии из ресторанного буклета: сочный, нежный, красиво уложен рядом с ломтиками запечённой картошки, украшен пучком травы, по кругу обведён тонкой струйкой соуса. Майкл принёс приборы, поставил на стол салфетницу, глянул на Купидончика и взял нож в правую руку. – Откуда у тебя столько шрамов? – спросил Джеймс, нарезая мясо тонкими ломтиками. – Бился часто, – коротко ответил Майкл, пальцем собирая соус с края тарелки. – То есть это из-за драк? – Нет. Из-за драк всего два или три. Остальные с соревнований привёз. Думаешь, почему я такой неуч? – он лизнул палец. – В гипсе много валялся. – И совсем нельзя было договориться, чтобы с тобой отдельно занимались? – Джеймс, кому я на хрен сдался, – неожиданно резко и ясно, как диктор новостей, выговорил Майкл. – Обычный чав с улицы. У таких, как мы, выбор карьеры маленький: наркота, грабежи, угоны. – Но ты же не такой… – Да ну, – буркнул Майкл, возвращаясь к своему обычному выговору. – Ты можешь говорить без акцента? – запоздало удивился тот. – Нет, – мрачно сказал Майкл. – Просто тебя наслушался и повторил. Джеймс смотрел на него во все глаза. – Майкл, ты не обычный чав с улицы. Ты же мечтаешь о кино… – Я мечтаю о славе, – поправил Майкл. – И чтоб ради неё не пришлось полжизни провести за решёткой. Если я в банду сунусь – меня возьмут. Хоть завтра. Авторитет подниму, бабло заведётся. Тока потратить не успею, потому что внезапно присяду на двадцать лет. Или меня грохнут в чужой разборке. А я хочу жить. Хочу мир посмотреть. Хочу уехать отсюда. А пока я – никто. Лох педальный. Майкл бросил нож и вилку, потёр лоб пальцами. – У тебя есть мечта, – тихо сказал Джеймс, не поднимая глаз. – План. Друзья, любимое дело. А у меня – только деньги, и те отцовские. Я даже не знаю, где учиться хочу. Что в жизни делать. Езжу к Саре, чтобы дома не оставаться. Отец всё время в работе, я его последний раз видел неделю назад. Мать шампанское пьёт, как воду, а потом скандалит. У меня ничего своего нет, даже планов на будущее. Он помолчал немного, добавил: – Ты, наверное, думаешь, что я просто с жиру бешусь. – Есть чуток, – признался Майкл. Вздохнул: – Мне жаль, что у тебя так невесело. Если хочешь, приезжай к нам. Тебя тут никто не тронет. – Спасибо, – Джеймс улыбнулся одними глазами. – А почему у тебя такое прозвище – Штопор? – Много девок перепортил, – хмыкнул Майкл. – Ну чё, вкусно? – Очень!.. Как в мишленовском ресторане. Майкл довольно улыбнулся, будто сам жарил стейк. Развернулся к стойке, сунул два пальца в рот, свистнул. – Томми! Поди сюда. Тот пригладил волосы, подошёл. Майкл дёрнул его за ремень, чтоб сел рядом. – Понравилось?.. – с робкой улыбкой спросил Томми, глядя на Джеймса. – Джаймс говорит – охуенно, как у твоего блядского Гордона Рамзи, – сказал Майкл, обнимая его за плечи. – Правда?.. – У Томми зажглись глаза. – Я не… – Джеймс оборвал себя, перевёл вопросительный взгляд на Майкла, вернулся к Томми. – Изумительно вкусно. Лучший стейк, что я пробовал. – Всё дело в прожарке, – торопливо заговорил Томми, – чтобы мясо запеклось снаружи, но осталось внутри нежным, Гордон Рамзи… Майкл двумя пальцами вытащил чистую салфетку из стопки, свернул и сунул ему в рот. – Томми, – ласково сказал он, – остановись. Не ломай интригу. Ты охеренный повар, а остальное неважно. Я вот не ебу тебе мозг, что за байк надо держаться не жопой, а коленями. Ты просто смотришь, как я езжу, и радуешься. Вот и я хочу просто есть то, что ты жаришь, и радоваться. Томми виновато моргнул, но тут Джеймс потянулся через стол, тронул Майкла за руку. – Не надо… Мне это интересно! – Через две минуты ты пожалеешь, – предупредил Майкл. Джеймс поднял брови: – Пожалуйста… Томми смотрел на Майкла с немой мольбой. Тот обречённо вздохнул. – Валяй. Я пошёл за пивом. Томми торопливо вытащил салфетку изо рта и пересел к Джеймсу. Майкл встал из-за стола. Подождал секунду. – Я тащусь от Гордона Рамзи, – сказал он с Томми голос в голос. Он знал эту песню наизусть со всеми припевами. Гордон Рамзи был для Томми вместо Девы Марии. Он мечтал работать в его ресторане, знал наизусть каждый эпизод «Точки кипения», «Кошмаров на кухне» и, конечно же, «Адской кухни». Половина любых разговоров Томми сводилась к Гордону Рамзи. Он достал всех своим Гордоном Рамзи настолько, что даже шутить про это уже давно стало дурным тоном – всё равно что рассказывать один и тот же анекдот про ирландца и девственницу. – Джаймс, налить? – спросил Майкл. Тот кивнул, развернулся к Томми: – Я сам иногда люблю готовить. В прошлом году хотел приготовить стейк родителям на годовщину, но всё перепутал и сжёг до угольков. Томми болезненно поморщился, будто сгоревшее мясо причиняло ему невыносимые страдания. – Вот у моей мамы было примерно такое же лицо, – сказал Джеймс. – Отец всё равно съел и похвалил, а она ужасно расстроилась. Так неловко вышло… Может, ты расскажешь, как всё правильно сделать? – Значит, берёшь кусок не тоньше дюйма, комнатной температуры, – начал Томми. – Рибай на косточке самый простой, хоть на сковороде жарь. Мешаешь соль и розмарин, капаешь туда лимонный сок… Майкл нацедил себе «Гиннесс» в высокий стакан, взялся за второй – для Купидончика. Бран уселся за стойку, потянулся к пиву, но получил по пальцам: Майкл был начеку. Бран всегда проверял мир на прочность и иногда вёл себя, как трёхлетка, хватая всё, на что падал глаз. Если ему уступали, он тут же терял интерес. С Майклом это не прокатывало. Они никогда не сцеплялись всерьёз, хотя со стороны часто выглядело так, что ещё немного – и об чью-то голову разобьётся бутылка. Хлопнула дверь, впуская нового посетителя. Томми привстал было, но Майкл махнул ему рукой – сиди, мол, я займусь. Не первый раз. – Сообрази и мне, – попросил Бран. Майкл взял ещё один стакан: – Сразу бы так. Купидончик с Томми, похоже, нашли общий язык. Майкл не вслушивался, но краем глаза следил. – Не ревнуешь подружку? – ухмыльнулся Бран. – Томми ща его быстро окрутит. Путь к сердцу женщины лежит через желудок, слыхал? Он тебя уделает на этой дистанции, как младенца. – Чтоб Томми Гордону изменил? – Майкл добродушно усмехнулся в ответ. – Не поверю. – А если я подкачу, приревнуешь? Подвинув ему пиво, Майкл всё ещё улыбался. А в груди всё вспыхнуло так, будто там открылся портал в преисподнюю и оттуда через горло сейчас полезут все демоны ада. – А ты проверь, – тихо предложил Майкл, и Бран заткнулся. Томми вещал про специи, Купидончик явно слушал и мотал на ус. По крайней мере, глаза у него были не стеклянные. Майкл поставил ему «Гиннесс», забрал грязные тарелки и отнёс на кухню, сунул в раковину. В пабе было не шумно: начало недели, по телику шли только повторы прошлых матчей. Народ заглядывал пропустить пинту после работы и отчалить домой. Майкл вернулся за стойку к Брану. – Ну а серьёзно, чё он тут делает? – Вот чё ты ко мне приебался? – спокойно спросил Майкл. – Других дел нет? Я с ним не трахаюсь. Всё? Доволен? Успокоился? – Да чё ты завёлся, – виновато буркнул Бран. – Я вообще не в этом смысле. – У тебя всё в этом смысле, придурок. – Майкл даже не улыбнулся. – А то я тебя не знаю. Майкл, конечно же, знал. Бран всегда завидовал тому, с какой лёгкостью Майкл находил себе новых подружек. И шутки у него всегда были – кто, кому, когда и сколько раз. И ведь не сказать, что девки Брана не любили – нет, вешались ему на шею, как гирлянды. Да и мордой он был покраше, и наглым был, и напористым. Но чего-то всё равно не хватало. Может, простодушной Майкловой непосредственности. Может, лёгкости. Бран за ним ходил, как Гретель за Гензелем по следу из хлебных крошек. Едва успел отбить одну девчонку – а у Майкла уже вторая, третья, четвертая. То ли репутация работала, то ли черт знает что – какой-то флёр загадочности, который вдруг сам по себе иногда проступал в Майкловых глазах. Бывает такое в старых домах – стены хлипкие, деревянные, источены жучком в труху. Нажмёшь пальцем – оставишь вмятину. Весь дом только на десяти слоях обоев и держится. Потянешь за угол, отдерёшь от стены – а там вдруг видишь свежую кирпичную кладку и вмурованный в неё сейф. И хоть головой с разбега бейся – ключа к нему у тебя нет. Впрочем, у Майкла этого ключа тоже не было. Он и про сейф-то не знал. Ему просто было всё равно, с кем приятно провести полчаса. Мэгги, Лиза, Кортни, Лора, Эбби, Дина, Сьюзан, Черри, Ойра, Глэдис, Винни, Дебора, Милли, Мэри, Августа, Барбара, Мод, Надин, Николь, Ивонн, Даниэла, Таня, Саша, Урсула, Бекки, Роуз, Кэти, Кристин, Ровена, Агнес, Ева… Майкл вернулся за стол, толкнулся ногой в замшевые туфли Купидончика: – Томми тебя ещё не усыпил? Сонным Джеймс точно не выглядел. У него блестели глаза, над губой на юношеском пушке собрались бисеринки пота. – Заскакивай в любое время, – сказал Томми, выбираясь из-за стола. – В любое время, слышишь? – Конечно, – Купидончик мотнул головой. Его слегка развезло, но говорил он внятно. Бран втиснулся рядом с Майклом, пихнул бедром, чтобы тот подвинулся, перегнулся через стол. – Ну, как вы с ним вообще познакомились, кудряшка? – Он сбил мою девушку. – Это ту, которая теперь с ним спит? – Ты такой тактичный, это пиздец, – сказал Майкл. Он всё ещё касался ноги Купидончика, и ему казалось, что он чувствует тонкую бархатистую замшу даже сквозь грубую кожу ботинка. – Никогда не знакомь с ним своих баб, – серьёзно посоветовал Бран. – Никогда, ни при каких обстоятельствах. Он их кадрит со скоростью света. – Я учту, – кивнул Купидончик. – А вы давно знакомы? – Вместе пешком под стол ходили, – сказал Бран. – Вот под этот самый, – он постучал по крышке стола, – когда ещё предки Томми были живы. – Мне очень жаль… – Нечего жалеть, – Бран махнул рукой. – У него папаша был алкоголик, та ещё сволочь. Если не пил – или орал на Томми, или гонялся за ним с кочергой. И мать такая же была. Когда оба в запой уходили, Томми, считай, жил то у меня, то у этого обалдуя, – он пихнул Майкла локтем. – Все только вздохнули спокойно, когда они под фуру нырнули, чтоб им пусто было. – Майкл мне про тебя рассказывал, – сказал Купидончик. – Ты в электронике разбираешься? – Держу полигон с боевыми роботами, – небрежно сказал Бран и откинулся назад, чтобы выдержать драматическую паузу. Купидончик перевёл потрясённый взгляд на Майкла. – Правда? – Правда, – кивнул тот. – Собирает из говна, кирпичей и зажигалок. – У меня есть кореш в Китае, – заговорил Бран, – он мне шлёт всякий шлак – то, что даже китайцы продать не могут. Я беру на вес, десять фунтов за центнер. Утюги, телефоны, мониторы, битые платы, однажды пришла целая партия фенов для волос – я из неё блядского Оптимуса Прайма с турбонаддувом сделал. – Не шутишь? – переспросил Купидончик, видимо, памятуя разговор про кольца Борджа. Майкл поднялся на ноги, перелез через высокую спинку сиденья, снял со стены фотографию и протянул Купидончику. На фото молоденький Бран держал в руках зелёное чудовище, похожее на помесь бульдозера с бензопилой и вертолётом. – Я застолбил участок на пустыре в паре кварталов отсюда, – сказал Бран. – Устраиваю там соревнования. Взнос за участие – сотня фунтов. Ставки хорошие – люди любят азарт, – он гордо ухмыльнулся. – Потрясающе… Бран, это – потрясающе. Можно мне как-нибудь посмотреть? Я бы… – у Купидончика пиликнул телефон. – Чёрт! Мой шофёр уже здесь. Мне надо идти. – У тебя шофёр есть? – спросил Майкл. – У отца. Я попросил забрать меня, я же выпил. – Ну и вали, кудряшка, – благосклонно кивнул Бран. – Я тебя провожу, – сказал Майкл. – Слушай, – Купидончик остановился возле машины. За рулём сидел невозмутимый мужик в костюме и галстуке, похожий на телохранителя. – У Сары завтра будет много гостей. Её друг снял дебютный фильм, она устраивает первый показ. Ты придёшь? – А ты? – негромко спросил Майкл. – Конечно. – Тогда до завтра? – Майкл протянул руку. Купидончик вложил в неё ладонь, сжал пальцы. По руке к плечу пробежал ток, ударил в солнечное сплетение. Майкл едва удержался, чтобы не дёрнуть парня к себе и не облапить на прощание. – До завтра. – Купидончик, кажется, скользнул подушечками пальцев по его ладони, когда убирал руку. – До завтра. Когда он уехал, Майкл почти бегом вернулся в паб, глазами выцепил Элли. – Есть планы на вечер?.. – спросил он, коротко улыбнувшись. Та отсалютовала стаканом: – Ради тебя – никаких. 08 Показ устроили в одном из залов – в доме Сары их было по сто штук на каждом этаже. Почти всех гостей Майкл уже знал в лицо и по именам. Тут была Глория, та самая, что любила ввернуть невпопад: «Он умолял меня, но я отказала». Она каждый раз отказывала разным людям: режиссёрам, продюсерам, музыкантам. Майкл гадал, дойдёт ли когда-нибудь до отказа разносчику пиццы. Тут была зеленоглазая Кэти, которая не отстёгивалась от Сары и дышала ей в вырез блузки. Мулатка Нтомбе с копной выбеленных пружинистых волос, тихая и злая, как килограмм пластита. Гарри и Эндрю, которые вечно ходили парой и выглядели совершенно обыкновенными студентами до тех пор, пока Майкл не увидел, как они небрежно обмениваются поцелуями. Геев вблизи Майкл никогда раньше не видел. Естественно, он знал и про Фредди Меркьюри, и про Элтона Джона, но вот так, чтоб в обычной жизни, прямо перед собой, – это был сюрприз. Бран, наверное, увидев такое, пулей вылетел бы из этого дома. Майкл остался. Нервы у него были не в пример крепче. Тогда он впервые почувствовал любопытство. Удивился ему, будто вместо пары фунтов нашёл в кармане австралийские баксы: непонятно, откуда они взялись и что с ними делать. Выкинул любопытство из головы, но оно вернулось, как бумеранг, и хрястнуло по затылку. Как это бывает, если целуешь не девчонку, а такого же, как ты сам? Когда гладишь не мягкую грудь, а плотные мышцы?.. Когда узкие бёдра, твёрдые губы, когда, в конце концов, чужой член под рукой?.. Умозрительное заключение было коротким: херня какая-то. Зал был почти как в кинотеатре, разве что билетов на входе не требовали. От стены до стены по широкой дуге рядами стояли диванчики. Сара рассаживала гостей – оказалось, была целая морока с тем, что кто-то предпочитал сидеть дальше к экрану, кто-то ближе, а кто-то друг друга на дух не выносил. – Майк, слушай, – Сара схватила его за рукав. – Я хотела посадить тебя с собой, но тогда Гарольд окажется рядом с Памелой, и они подерутся, как только погасят свет. Я перетасовала кое-что, тебе придётся сидеть на заднем ряду с Джеймсом. Обещаешь вести себя прилично? – В каком смысле? – удивился Майкл. – В смысле не бей его по лицу, – она загнанно посмотрела на него. – В каком же ещё? Иди, – Сара подтолкнула его к заднему ряду. Купидончик выглядел, как всегда – будто ещё не остыла та швейная машинка, на которой ему отстрочили рубашку и брюки. По случаю премьеры Майкл тоже постарался приодеться и даже сменил джинсы на тёмно-синие слаксы. – Привет, – вполголоса сказал он, усаживаясь рядом. – Привет, – Джеймс улыбнулся, будто присутствие Майкла должно было скрасить ему скучный вечер. Диван был широким, их разделяло фута полтора, если не больше. Майкл снял мотоциклетку, бросил на сиденье. С потолка развернули экран. Арджун – молодой режиссёр-индус, обаятельный, даже несмотря на шнобель в пол-лица – толкнул короткую речь про современное искусство, про визуальный язык образов, про что-то ещё такими словами, которых Майкл и не слышал ни разу – экстраполяция гуманистических идей, превалирование формы над содержанием, экзистенци… блядь. – Так чё мы смотрим-то? – хотя фильм ещё не начался, Майкл по привычке говорил негромко. Он ненавидел, когда в кинотеатре кто-то мешает своим вяканьем, и сам старался не портить другим просмотр. – Можешь перевести, чё он говорит? Джеймсу пришлось наклониться ближе, чтобы ответить. – Какой-то артхаус. – Ясно. Если вдруг это ужасы, можешь хватать меня за руку. – Если это ужасы, я не стану смотреть и уйду, – улыбнулся Джеймс. – Но спасибо. Из проектора над головами в экран ударил луч света, люстры медленно угасли, прямо как в настоящем кинотеатре. Майкл уселся поудобнее. Нащупал телефон в кармане, проверил, выключил ли звук. Переложил куртку между собой и Купидончиком, чтобы та была под рукой на случай, если тот решит сбежать и придётся быстро и тихо валить за ним. Начало было занудным. Кто-то куда-то шёл. Видны были только ноги в ярко-оранжевых ботинках и булыжная мостовая. Первые полминуты Майкл был даже заинтригован, но потом ноги внезапно исчезли и появился рыжий кот. Он смотрел с экрана прямо в глаза и хрипло мяукал. Потом появился аквариум с золотой рыбкой. На моменте с доменной печью Майкл потерял ход мысли. Он продолжал пялиться на экран, как на скринсейвер. У Томми в пабе был компьютер, где тот вёл свою бухгалтерию. Он откуда-то достал себе неземной красоты заставку: ручей с каменистым дном, где лежали раскрытые карманные часы. На циферблате были точёные римские цифры. Вокруг по воде медленно плавали осенние листочки. И музычка там была ужасно успокаивающая. Этот фильм, видать, был того же типа, что и скринсейвер у Томми – смысла нет, но красиво. Майкл откинулся на спинку дивана. Поискал, куда бы пристроить руку, сунул под куртку. Краем глаза заметил движение рядом с собой. Боковое зрение у него было отличным – когда всерьёз увлекаешься мотоциклами, иначе и быть не может. Либо учишься видеть каждую мелочь, либо однажды влетаешь под чужие колёса. Майкл покосился на Купидончика. Тот сидел в расслабленной позе, нога на ногу, одна рука – на колене, вторая… Вторая тихо скользнула в сторону и коснулась его пальцев под курткой. Майкл мгновенно вспотел. Так, бля. Вот это что сейчас было? Случайность?.. Может быть, и случайность. Бывает, люди иногда сталкиваются плечами, коленями, руками – без умысла, просто так. А если нет?.. Он тихо выдохнул. Обежал глазами головы сидящих впереди – никому не было до них дела. Сбоку в темноте кто-то еле слышно целовался. Рука Джеймса лежала рядом, спокойная, тёплая. «А давай, – шепнуло вдруг любопытство. – Никто не узнает». В животе завязался холодный узел. Чего давай?.. Чего не узнает?.. Осторожным Майкл не был никогда. Ни осторожным, сука, ни умным. Был бы осторожным – собирал бы пазлы, а не ломал ноги на мотокроссе. Был бы умным – сидел бы сейчас ровно, держа мимику. Майкл прошёлся большим пальцем по коротким ногтям – гладкие, как зеркало, полирует он их, что ли?.. Ни зазубрин, ни заусенцев. Нежные, как у девчонки. Пальцы вздрогнули, шевельнулись в ответ. Майкл замер. Слинять хочет?.. А вдруг… Вдруг всё же случайность?.. Вдруг он всё не так понял?.. Вот позорище будет, а… Он прошёлся пальцем по краю ладони Джеймса, мол, не бойся, я не кусаюсь. Я ж не обижу. Нравишься ты мне, кудряшка. Джеймс приподнял ладонь, подставляясь под ласку: и ты мне. Майкл погладил смелее, разом дурея от того, как тот выгнул запястье навстречу. Накрыл его ладонь, надавил, прижимая к сиденью – чужие пальцы тут же сжались в кулак, подобрались, будто улитка спрятала рожки. Твою мать!.. Тихо… Спокойно… Майкл разжал хватку, снова коснулся, нежно пересчитал костяшки пальцев: ну прости, я сглупил. Я всё понял, видишь? Я быстро учусь. Ну поспешил, не сердись, давай ещё раз… Он погладил мизинец, подцепил, потянул на себя – и пальцы раскрылись. Джеймс повернул руку ладонью вверх, прижался ответной лаской. Волоски на руках встали дыбом, Майкл проглотил стон. Ладонь у самого была широкая, горячая, в мозолях от работы. А у Джеймса кожа – нежная, чуть ли не шёлковая. Не поцарапать бы своими лапищами. Сердце колотилось так, что казалось – сейчас все услышат. Майкл сидел, боясь повернуть голову. Джеймс тоже не двигался. Отсветы от экрана ложились на лицо, но что там происходило на нём, Майкл не видел. Он сплёл пальцы в замок, сжал, отпустил. Джеймс поймал его руку в обратном движении, прильнул к ней, влился в горсть, царапнул ногтями. Майкл дышал через рот, от необходимости молчать в лёгких горело, как от дыма. Он всегда любил секс погромче, но тут чёрта с два даже пискнешь, и он сидел, глотая воздух, как та золотая рыбка с экрана. Джеймс тёрся о его пальцы, переплетался с ними, прижимаясь ладонью к ладони. Захватил его большой палец в кулак, будто член, прошёлся по нему вверх-вниз от основания до самого ногтя. От прилива крови у Майкла заложило уши и потемнело в глазах. Если б не сидел – упал бы. Резко двинулся в твёрдом кольце тонких пальцев, Джеймс ещё теснее сжал их, потёр подушечку большого пальца на самой верхушке. Майкл незаметно переложил свободную руку, накрыл через штанину свой член – тот был как каменный. Прижал руку Джеймса к дивану всей пятернёй, пригладил, прошёлся по всей длине пальцев, раздвинул указательный и средний, будто ноги, прикоснулся к нежной перепонке между пальцами. Джеймс еле слышно всхлипнул. Майкл покосился на его лицо – тот сидел с закрытыми глазами, кусая губы. Майкл надавил костяшкой пальца на перепонку – Джеймс беззвучно раскрыл рот, запрокинул голову. Ёбнуться можно было. Майкл отвернулся. Он гладил податливые пальцы, льнувшие к руке, и горел от неведомого желания взять их в рот. Облизать. Провести языком по каждому, пощекотать между ними, прикусить подушечку пальца, всосать сразу два до самой последней фаланги. Хрена с два это была игра или невинная ласка, Майкл ритмично, сильно тёрся о его руку, Джеймс до боли сжимал его пальцы, хватал за запястье, царапался в ладонь. Майкл держался за свой член, как за опору. Дышал так тихо, что сам не слышал себя. Лицо горело. А рядом – рядом сидели люди. Смотрели в экран. Шептались. Ничего не знали. Ничего не видели. Майкл уже сам почти ничего не видел. Джеймс вдруг резко вдохнул, его пальцы растопырились в судороге, он схватился за Майкла, быстро, коротко сжал несколько раз. Напряжённая ладонь стала горячей и влажной, обмякла. Он кончил. Твою мать. Твою мать, он кончил. Джеймс жарко, расслабленно накрыл его пальцы. Майкл рефлекторно сдавил член сквозь штанину. От резкой судороги в животе качнулся вперёд, сцепил зубы. Выдохнуть смог, а вдохнуть – не получилось. Переглянулись. У Джеймса в темноте блестели глаза, искусанные губы припухли. Майкл погладил запястье: я тоже, слышишь?.. Я тоже. Тот застенчиво улыбнулся, опустил взгляд: я понял… До самых титров они сидели, не шевелясь, в обморочной темноте, поглаживая друг друга по пальцам. Когда начал зажигаться свет, переглянулись, разжали руки. Стало шумно, все разом заговорили, обмениваясь впечатлениями. Майкл встал первым, вышел на балкон. Стрельнул у кого-то сигарету, затянулся во всю глубину лёгких. В чёрном небе, таком же пустом и сияющем, как он сам, пылали звёзды. Всё, что он знал о себе, только что рухнуло в бездну. Он курил, выпуская дым в холодный сентябрьский вечер. Лицо горело от ужаса. 09 Томми притащил в гараж коробку маффинов. – Попробуй новые, а? – жалобно попросил он. – Бран меня на хер послал. Говорит, я его раскармливаю. – У меня руки в масле, – сказал Майкл, локтем вытирая лоб. В мастерской он сегодня работал один – Кристофер слёг с простудой. Он, конечно, порывался закинуться таблетками и начхать (в буквальном смысле) на болезнь, тем более что простуда-то была так, ерунда, но Майкл убедил остаться дома. Не только чтоб дать отцу отлежаться. Но и чтобы самому побыть в одиночестве и подумать над сложившейся ёбаной хернёй. Впрочем, думалка у Майкла с ёбаной хернёй дела иметь не желала. Типа – где там у тебя мозги были, когда парня за руки хватал?.. Вот туда и иди теперь. В груди всё время щемилось странное чувство, похожее на голод. Хотелось скулить и бегать кругами, как шальная дворовая псина, гоняющаяся за своим хвостом – вот он совсем близко, машет и дразнится перед самым носом, но зубы все время клацают мимо, и чем быстрее ты за ним гонишься, тем быстрее он ускользает. От бардака в голове бросало то в жар, то в холод. А виноват во всём был чёртов Купидончик со своими кудряшками, со своим грёбаным личиком, со своей манерой задумчиво облизывать нижнюю губу – он был виноват всем долбаным собой в том, что Майкл не мог перестать думать о нём. – Я тебе отщипну. – Томми раскрыл коробку, достал ещё тёплый маффин, разломил его пополам. – Этот с абрикосом и грушей. – Давай. – Майкл откусил из его руки, прожевал, показал большой палец: – Класс. Любопытно ему, блядь, стало. Попробовать, блядь, решил. Попробовал?.. Понравилось?.. Самый ужас был в том, что – да. Понравилось. Так понравилось, что до сих пор ладони чесались и в груди всё вздрагивало при воспоминании о тонких горячих пальцах. – Чё не заглядывал? – Томми уселся на верстак, который жалобно скрипнул под его весом, поболтал ногами. – Вишь, работы сколько, – Майкл кивнул на открытый капот. – Поссать сходить некогда. Дай ещё. Томми разломил пополам следующий маффин, скормил Майклу. – Этот с крыжовником и ревенём. Ты как вообще? Правильный ответ был – ёбнулся на всю голову. Всю грёбаную неделю Майкл не знал, куда себя деть. Что теперь делать. У Сары с тех пор не появлялся, отговаривался работой – боялся, что, если столкнётся с Купидончиком – либо сквозь землю провалится, либо в рожу ему засветит, либо что похуже выкинет. – Слушай, тебе когда-нибудь нравился кто-то странный? – спросил Майкл. – Да-а… – мечтательно протянул Томми. – Соус айоли и арманьяк… – Томми, бля. – Майкл чуть не запустил в него промасленной тряпкой. – Все и так знают, что ты дрочишь на еду. Я про людей. – Гордон Рамзи, – тот улыбнулся смущённо и глуповато. – Если б мне надо было ему отсосать, чтобы получить работу, я б только спросил, как глубоко заглатывать. – Ты заебал со своим Гордоном Рамзи. – Майкл выронил гаечный ключ, полез за ним в недра развороченного капота. Пальцы вдруг ослабели, и он минуты три пыхтел, пытаясь его подцепить, пока не догадался подлезть снизу. Майкл вытер горячий лоб и посмотрел на часы. Было одиннадцать вечера. У Сары сейчас, наверное… Да ну на хер. Закрыл капот, отмыл руки специальной едкой сволочью, по локоть намазал их защитным кремом и сел на верстак рядом с Томми. Тот уже держал в руке половинку маффина: – Кусай. Здесь малина и клюква. – Вот у тебя так было, – спросил Майкл, облизав крошки с губ, – что ты взял и случайно втрескался в кого-нить?.. – В Го… – Томми не договорил, Майкл рукой зажал ему рот. – Я те клянусь, ещё раз услышу сёдня про твоего Гордона – шею сверну. У тебя был вот здесь кто-нибудь, кроме твоего Г. Р.? – Майкл убрал руку и постучал Томми в грудную клетку. – Чё, в богатую свою врезался? – Да если бы. – Майкл вздохнул и сунул пальцы в коробку, доставая маффин. – Ну у тебя ж на неё стоит? – Да у меня, бля, стоит на всё, что вижу! – разозлился Майкл. – Мне двадцать лет! Меня дырка в стене завести может! – Чё ты разошёлся? – удивился Томми. – Не знаю, – тихо сказал Майкл, глядя в пол. – Бред какой-то. – Ну мне-то можно, – Томми толкнул его плечом. – Мы ж друзья. Я – могила, даже если ей пятнадцать. – Иди на хер, – беспомощно отозвался Майкл. Не было бы таких проблем, если бы ей было пятнадцать. Если б это вообще была «она». – Тринадцать?.. – с ноткой ужаса спросил Томми, заглядывая ему в лицо. – Отвали, блядь! Я на идиота похож? Восемнадцать ем… – Майкл прикусил язык. – Ей. Ей восемнадцать. – Дева Мария и ангелы, ты меня, блядь, реально напугал. – Томми глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Чё может быть хуже, чем трахнуть малолетку? Майкл знал, что. Поэтому промолчал. – Слушай, если ей восемнадцать, в чём проблема? – спросил Томми. – Она чёрная? – Нет. – Узкоглазая? – Нет. – Из этих, что ли, – «Аллах акбар»? – Да нет, бля. Мне похер, кто какого цвета и куда молится. – Страшная тогда? Типа, мымра? – Нет. – Резиновая? – Блядь, Томми! – Что – Томми? Я каждое слово из тебя должен вытягивать? – Ни хера ты не должен! Я же сказал, сам ничего не знаю! – Майкл чувствовал, что ещё немного – и сорвётся. Наорёт на друга, который просто подвернулся под руку, наверняка врежет ему, хотя тот никак не причастен к тому, что у Майкла вставало при мыслях о Купидончике. Это была какая-то ошибка. Этого не должно было происходить. Этого точно не могло происходить с ним, он же всегда был нормальным – и пара сотен девчонок подтвердили бы это под присягой. И ведь даже не пьян был! На трезвую, блядь, голову!.. – Я не знаю, что делать, – признался Майкл. – Съешь маффин, – Томми протянул ему коробку. – Хочешь, завтра ещё принесу? В конце концов Майкл решил позвонить и объясниться. Что, мол, не имел в виду. Что давай замнём. Что всякое бывает, но один раз не это самое – да и не было ничего. Что ты, мол, на девку слишком похож, вот и… хотя нет, этого говорить не стоило. Обидится же. – Алло, – голос у Купидончика был ровный, как гладильная доска. – Привет, – хрипло сказал Майкл. – Какие планы на сегодня? Поговорить надо. Может, пересечёмся? – Я ужинаю с родителями, – после долгой паузы ответил тот. – Я бы перехватил тебя после, – предложил Майкл. Он не привык быстро сдаваться. Джеймс хмыкнул: – Только если ты тоже будешь в Париже. – Ты в Париже? – В Хитроу, посадка через десять минут. – Надолго? – Майкл почувствовал, что в груди засвербило. Блин, это была подстава. Он и так весь день собирался с духом, чтобы набрать номер и позвать встретиться. Ну не по телефону же всё обсуждать, да? Надо лично. – На выходные, – коротко ответил Джеймс, будто разговор был ему неинтересен. – Может быть, задержусь дольше. Соскучился по настоящим круассанам. По круассанам, блядь, он соскучился. Майкл разозлился. Он тут, значит, изводится весь, голову ломает, как бы не обидеть, – а этому хоть бы хны. Типа, всё в порядке вещей. Подумаешь, за руки подержались. Вот сучка. Конечно, в компании Сары почти все переспали друг с другом, но Майклу казалось, что Джеймс как раз не такой. Что между ними какая-то дружба возникла, что ли… Щас, разбежался. Дружба, блядь. Перепихнулся и дальше пошёл. Сара и то честнее, она хоть целку из себя не корчит. – А по мне не соскучился? – мрачно спросил Майкл. – Если ты хочешь встретиться, позвони на неделе, – спокойно сказал тот. – Я ещё не знаю, какие у меня планы. – Буду ждать, – процедил Майкл. – Хорошо, – равнодушно отозвался Джеймс. – Ты какой-то странный, – сказала Сара, целуя его в скулу. – Чем-то расстроен? – Ничем, – буркнул Майкл. Он не был расстроен. Он был зол как чёрт. Сначала напуган, потом обижен, а теперь – зол. Так его ещё никто не динамил. Мысли метались по черепной коробке от «зарядить в рожу при встрече» до «выебать сучку». Джеймс отвечал на СМС через раз, а то и вообще не отвечал. Майкл пытался его расшевелить, но тот шевелился, как улитка, которую тыкают веточкой – прятался в раковину от любого намёка на флирт. И это бесило до белых глаз. Майкл решил трахнуть его просто из принципа, чтоб неповадно было так издеваться. Сначала, значит, в глаза смотрит, в лицо дышит, пальцы в карманы суёт – а теперь типа гордый стал?.. «Как там Эйфелева башня? Ещё не упала?» – спрашивал Майкл. «Стоит», – отвечал Джеймс. «Вот она меня понимает», – писал Майкл. Джеймс молчал десять минут, полчаса, час – пока Майкл не осознавал, что никакого ответа не будет. «Ты знаешь французский?» – снова спрашивал Майкл. «Да», – отвечал Джеймс. «Как перевести: вуле-ву куше авек муа?»[1 - Voulez-vous coucher avec moi? (фр.) – Вы хотите переспать со мной?] И снова молчание. В конце концов Майкл решил забить. Бегать за Джеймсом и уговаривать его не воротить морду он не собирался. У него и так была компания на потрахаться, а наваждение пройдёт само, нужно просто переждать. – Майкл, – Сара повернула к себе его голову. – Можешь мне рассказать, мы же друзья. – Какие друзья? – резко спросил он. – Мы трахаемся, а не дружим. Улыбка у неё угасла. – Ты чего? Что случилось? – Слушай, я всё прекрасно понимаю, – с обидой ответил он. – Если у меня нет денег, это не значит, что я идиот. Я знаю, зачем я здесь. И меня всё устраивает. Она внимательно посмотрела на него, отодвинулась. – А я думала, это только у нас ПМС бывает, – озадаченно сказала она и пихнула его голой коленкой: – Иди сделай мне кофе. И налей себе чего-нибудь. Майкл поднялся с постели, натянул джинсы, босиком вышел из спальни. Настроение было – гаже некуда. Чтобы добраться до кофемашины, нужно было пройти по коридору, застеленному ковровой дорожкой, мимо тёмных дубовых дверей с заковыристыми старинными ручками, спуститься по широкой деревянной лестнице на первый этаж, миновать гостиную, столовую, просторный холл, в котором целиком поместился бы дом Майкла, завернуть за центральную лестницу, пересечь всё левое крыло по заднему коридору для прислуги и наконец спуститься по каменным ступеням в полуподвальную кухню. Здесь на решётке под потолком висели сковороды с длинными ручками, а весь центр занимал древний стол, исполосованный ножами. За ним сидел Этьен – шеф-повар или кто-то вроде – и составлял меню на неделю в толстенной тетради. – Здрасте, – сказал Майкл, когда тот поднял голову. – Сара хочет кофе. Я сам сделаю. Тот кивнул, возвращаясь к списку. Майкл достал кружку, выбрал режим – кофемашина заревела, дробя зёрна. Майкл подтянулся на руках и сел на столешницу. Этьен мгновенно поднял голову: – Пожалуйста, не садитесь туда. – Извиняйте, – Майкл спрыгнул. Пришлось постоять на холодном каменном полу, поджимая пальцы и дожидаясь, пока машинка выплюнет кофе. Местные ребята – Майкл даже про себя не мог называть их прислугой – относились к нему с хорошо скрываемым раздражением. Судя по их шепоткам – предполагали, что он собирается окрутить Сару и утащить её замуж. Больно надо. То есть, конечно, Сара была хороша и в постели, и вне её, но планов на женитьбу у Майкла не было точно. Завернувшись в одну простыню, Сара ждала его в маленькой чайной комнате, сидя на крошечном диванчике. Заметив Майкла, подвинулась, чтобы он сел рядом. Простыня сползла вниз, обнажая крупную круглую грудь. Майкл уже привык к её телу, привязался к её родинке внизу живота на кромке волос, к едва заметным веснушкам на плечах, к мягким полноватым бёдрам и едва уловимому запаху увлажняющих лосьонов. Но всё это чудесное, красивое и гладкое его больше не возбуждало. – Не дрейфь. – Она забрала чашку и ласково взъерошила короткие волосы у него на затылке, когда он сел рядом. – У всех бывают осечки. Майкл опять начал злиться. Проблема была не в том, что у него не стояло на Сару, – проблема была в том, из-за кого. Из-за того, кто вообще не стоил таких переживаний. – А себе ничего не принёс для душевного равновесия? – Всё у меня в равновесии, – мрачно отозвался Майкл. – Да? Вот вообще не заметно, – отозвалась она, прикладываясь к кофе. – Выпил бы для разнообразия, а то ты такой приличный, аж мурашки бегут. – Я приличный? – Не пьёшь, не куришь, не нюхаешь, не ширяешься, – сказала она. – Даже денег у меня не просишь. – На хрена мне они, – буркнул он. Сара весело рассмеялась. – Ещё и наивный, как витраж с ангелами. Знаешь, ребята тут поспорили, когда ты у меня начнёшь подарки просить. Ставки уже один к двадцати. – Она игриво пихнула его локтем. – Ты меня ни с кем не путаешь? – зло спросил Майкл. – Я не из бюро добрых сексуальных услуг. Я с тобой сплю только потому, что ты мне нравишься. – Не обижайся, – она похлопала его по голому плечу. – Лично я ставлю на тебя. – Я поеду. – Он встал, Сара ухватила его за руку. – Майк, ты что? Это же забавно, разве нет? Все думают, что ты обычный придурок, а ты… – А я – необычный, – он выдернул руку. – Сядь обратно, – попросила она. – А то я и правда решу, что ты придурок. Не заводись на пустом месте. У меня только вы двое нормальные – ты и Джеймс, так что не смей никуда убегать. При упоминании Купидончика Майкл вспыхнул. – Это он-то нормальный? По-моему, точно такой же, как и все. – Ты его просто плохо знаешь. – Сара подобрала ноги, устраиваясь поудобнее. – Это у тебя предубеждение из-за того, что он тебе врезал. На самом деле он очень славный, просто чуть-чуть заносчивый. – Чуть-чуть? Да он грёбаная Снежная королева! Сара расхохоталась и протянула к нему руки: – Иди сюда, мой маленький Кай, я тебя спасу от его ледяного сердца! Майкл разжал кулаки, сел рядом с ней. – Тебя взбесило, что я посадила вас рядом? Ну, извини. – Она дотянулась и поцеловала его в горячую скулу. – Я оценила, что ты его даже пальцем не тронул. Майкл непроизвольно фыркнул. Он бы сейчас потрогал Купидончика не только пальцем, он бы перекинул его грудью через широкий подоконник и выдрал бы так, чтобы тот верещал на весь дом. Сара поставила пустую чашку на пол, села верхом ему на колени, провела пальцами по губам. Майкл машинально подхватил её под задницу. Если бы это был Купидончик, он бы повалил его на пол, прямо на этот узорчатый ковёр, задрал ему ноги за уши и вставил бы без всякой подготовки, с разбегу. Сара потянулась поцеловать его, он цапнул её зубами за нижнюю губу. – Эй, не так быстро! – Она отодвинулась, уперевшись ладонью в его грудь, встретила затуманенный взгляд и горячо выдохнула: – Забудь. Давай быстро. Давай прямо сейчас. От злых мыслей Майкл завёлся мгновенно. Даже то, что пришлось вернуться в спальню, где остались презервативы, не помогло остыть. Перевернул Сару на живот, вошёл сзади. Закрыв глаза, представлял себе растрёпанные по подушке тёмные вихры, светлокожую юношескую спину, твёрдые бёдра с тёмным пушком, представлял чужие резкие вскрики от быстрых толчков, чужую шею под пальцами. Представил Купидончика так хорошо, что кончил куда быстрее, чем Сара, звонко и яростно врезаясь в её ягодицы. – Ещё, – срывающимся голосом велела она, – ещё, Майк! Он довёл её пальцами, упал рядом, загнанный, с трудом хватая воздух сухим горлом. – Не знаю, что на тебя нашло… – Сара с довольным долгим стоном перевернулась на спину, убрала волосы с лица, – или о ком ты думал… но в следующий раз я хочу так же. Майкл отвернулся, пряча пылающее лицо, снял резинку и выкинул в ведёрко под туалетным столиком. У Сары всегда были рискованные шуточки, и сейчас она ходила по самому краю. 10 Букет Майкл выбирал минут пятнадцать. Стоял у цветочной тележки и разглядывал розы: белые, рыжие, красные, фиолетовые. Какой у Сары любимый цвет, он не знал. И спросить было не у кого. Не Купидончику же звонить. Тот вообще неизвестно, вернулся из своего Парижа или нет. Может, так там и остался. Может, жить туда переехал. Вот хорошо было бы. Может, розовые? Или вообще… Майкл покосился на белые лилии. Те стояли совсем рядом и вызывающе пахли так, что хотелось въебать с ноги по жестяному ведру. Нет уж. Лучше розы. От целлофановой обёртки Майкл отказался – во-первых, не любил, как они хрустят, во-вторых, не видел смысла тратиться на то, что снимут и выкинут, не взглянув. Букет получился красивый: розы тёмно-красные, почти вишнёвые. И крупные, каждая с кулак. Ну, не с Майкловский, конечно, а вот с Сарин – вполне. Вокруг веточки с крошечными белыми брызгами понатыканы, и всё это в широкие зелёные листья обёрнуто. Ну загляденье, а не букет. На входе Майкла остановили. Сара предупредила, что могут прикопаться, и посоветовала в случае чего звонить ей без промедления – придёт и развесит пиздюлей кому надо и кому не надо. Вот прав был Купидончик – в приличное место с такими рожами не пускают. Майкл показал пригласительный. Потом водительские права, чтобы имя сверили и с билетом, и со списком. Амбалы у входа носили свои чёрные костюмы, как камуфляж. Их было трое, в ухе у каждого была рация, от которой тянулся проводочек внутрь, за ворот рубашки. – Пожалуйста, выложите всё из карманов, – сказал амбал повыше, пока главный переговаривался с кем-то: «Альфа, я Чарли один. Проверь Винтерхальтера». Майкл огляделся – букет положить было некуда. В зубы не возьмёшь, на землю не положишь. – Подержишь?.. – Он протянул розы второму амбалу, такому же, как и первый, только с татуировкой на шее. Тот покачал головой. В глазах даже искра смеха не мелькнула. Пришлось сунуть цветы между коленями. Майкл снял куртку, вывернул карманы. Ничего интересного там не нашлось: мятая десятка фунтов, горсть мелочи, проездной, чек за букет, зажигалка с полустёртой картинкой, ключи от дома на брелоке с маленьким автомобильным колесом. Майкл передал куртку второму амбалу, тот тщательно ощупал рукава и подкладку. Ничего не нашёл. Просканировал Майкла взглядом на предмет и самого тоже пощупать. Майкл хмыкнул – в джинсах, кроме члена, ничего не спрячешь, да и футболка была новая, в облипку. – Букет потрошить не дам, – предупредил он. Амбал тут же протянул руку: – Передайте, пожалуйста. Ощупали и букет – аккуратно, чтобы не повредить. Даже лепестки роз раздвинули. Помахали металлоискателем. Наконец первый, который повыше, мотнул головой: – Всё в порядке. Проходите, пожалуйста. Букет – самое удачное решение, если ты приглашён на день рождения к девушке, у которой есть всё. Сара была в восторге – сказала, что даже самая древняя классика от неожиданного прочтения только выигрывает. Что это значит, Майкл понял не до конца, точнее, вообще не понял, зато он понял, что, если не получил своими розами в морду, значит, всё сделал правильно. Вечеринку устроили масштабно. Организаторы сняли целое здание ночного клуба в Ноттинг-Хилл – три этажа дымного полумрака, голых кирпичных стен, мягких плюшевых кресел и стальных балок под потолком. Танцпол развернули на подземной парковке, где было просторнее. Между бетонными опорами светились приплюснутые спортивные тачки, везде мелькали голые ноги, голые руки, голые спины и почти голые задницы. Музыка бодро ухала со всех сторон. – Прям как внутри «Форсажа», – сказал Майкл. Он смотрел летом «Токийский дрифт» раза четыре, так что впечатления были ещё довольно свежи. Ему показалось, что где-то среди гостей он заметил лысую башку Вина Дизеля. Не поверил. – А зря! – Сара привалилась ему на плечо. Она была в сером платье размером со среднее полотенце – сплошные блёстки, как гладкая серебряная чешуя. Сара уже хлопнула пару коктейлей, но это её совершенно не портило. – Обожаю «Форсаж»! Ни смысла, ни сюжета, сплошной голый адреналин! Дынц-дынц, тачки, пушки, сиськи, письки и много классных мужиков. Размягчает мозг в два счёта. Что может быть лучше? – она мечтательно вздохнула. Дынц-дынц доносился из-под потолка, блестящая в прямом смысле толпа перетекала с места на место, жужжа, как мухи в банке, танцуя, целуясь, хохоча, опрокидывая коктейли. Майкл с любопытством вертел головой. Толпа была необычно мирной. На боях у Брана народу тоже собиралось порядком, но там по любому поводу начинался ор, галдёж и махание кулаками. А эти – толклись друг с другом, как овцы в загоне, да и всё. – Хочу мохито, – сказала Сара и развернула Майкла лицом к бару, устроенному у дальней стены. – И льда побольше. На обратном пути, пока он раздвигал плечами нетрезвых гостей, кто-то вылетел ему под ноги. Майкл машинально выбросил руку, хватая падающего за локоть, подставился грудью, поймал кудряво-летящее нечто, спружинил на ногах, гася удар. Парень охнул, развернулся. Купидончик, ну кто ж, бля, ещё. Майклу очень захотелось отшвырнуть его туда же, откуда тот прилетел, да ещё и пинка наподдать для скорости и дальности. – Привет, – дружелюбно сказал тот. – Спасибо, это было вовремя. Блядский Купидончик смотрел так, что хотелось вылить ему коктейль на голову, чтоб перестал улыбаться. – А я думал, ты всё с круассанами обнимаешься, – буркнул Майкл. Вот сам не знал, на что обижается, а обидно было – ужас. И неловко. Будто пообещал жениться, а на самом деле трахнул и сбежал через окно. – Я вернулся два дня назад, – сказал Джеймс. – Ну, – ответил Майкл. – А чё не звякнул? Тот пожал плечами, убежал взглядом куда-то в сторону, качнулся на каблуках. – Дела были. Дела у него были!.. Вот не зря все говорят – не надо трахать друзей. Дружить – отдельно, трахаться – отдельно. До грёбаной премьеры всё так гладко шло – но нет, засвербило в одном месте, экспериментатор хуев. А этот, вместо чтоб отшить по-человечески, смотрит, будто ждёт чего, и на каблуках качается. И губы кусает, блядь. Майкл пялился на них, хотя надо было уже развернуться и пойти своей дорогой. Сара вот там заждалась уже, наверное. Майкл стоял. И Купидончик стоял. – Ты… – хором начали оба и осеклись. – Давай говори, – сказал Майкл. Купидончик мотнул головой: – Давай ты первый. Точно, поговорить же хотел. Ещё когда собирался сказать, мол, давай не будем. Потом передумал, а теперь – теперь сам не знал. Пока не видел лица, не смотрел в глаза, легко было думать: ничего мне не нужно, я не такой вообще, у меня вон Сара и любых других паровоз целый. – Давай потом, – сказал Майкл. – Я щас не могу. Получилось как-то жалобно. Сара трепалась с каким-то мужиком, присев на капот ярко-оранжевого кабриолета. Майкл присел рядом, пальцами вытащил из стакана кубик льда и потёр о горячую щеку. Купидончик мелькнул неподалёку, растворился в толпе, мелькнул снова. Майкл следил за ним, но как только встречался глазами – отворачивался. – Ты кого там разглядываешь? – Сара обняла за пояс, пристроила подбородок на плечо. – А, Джеймс! Что, боишься, он опять на тебя напрыгнет? – Точно, – скривился Майкл. – Он же у тебя борзый, чуть что – сразу в зубы. А дантисты цены дерут, как звери. – За зубы на твоём месте я бы точно не переживала, – она отобрала у него коктейль. – У тебя их там наверняка семь рядов. Веришь – я тебя с таким арсеналом боялась между ног пускать, думала, искусаешь ненароком. – В следующий раз обязательно укушу, – пообещал он. – За жопу. Сара расхохоталась, прижалась к виску мокрыми холодными губами. – Я тебя сама укушу, – пригрозила она. – Не боишься? – Зубов бояться – в рот не давать. – Рисковый ты парень, – она хлопнула его по колену. – Я пойду пообжимаюсь с девчонками. Развлекайся. Она влетела в хоровод полуголых девиц на танцполе, как акула в косяк сельди. Пощупала одну, поцеловала другую, потёрлась об третью. Из первых рядов одобрительно засвистели. Майкл поглазел немного, но скорее от безделья, чем из интереса. Обежал глазами зрителей, опять наткнулся на Купидончика. Тот девчонками не интересовался – смотрел на Майкла. Вот чё те нужно? Чё хочешь? Понял я всё, понял уже. Побаловались, и хватит. Лицо у Купидончика было замкнутое, поди разберись, о чём думает и зачем смотрит. Майкл первый отвёл глаза. Сара разошлась не на шутку, они с мулаткой Нтомбе целовались уже взасос, лапая друг друга за все места. Остальные не отставали, того и гляди – сейчас прямо посреди толпы начнётся откровенная групповуха. Разгорячённые парни орали и пытались невзначай пристроиться сзади, но девки пихали их назад с гневными воплями. Майкл пялился в бетонный пол под ногами. Кончики пальцев щекотали воспоминания. В отсветах с экрана глаза у Купидончика были влажные, удивлённо распахнутые. На хер. На хер это всё. – Слабаки-и! – донеслось с танцпола. – Всё с вами ясно! Майкл поднял голову. Девчонки расступались, освобождая пространство в центре. – На девок дрочить – все орлы, а сами что? По кустам? – Сару было не видно, зато слышно. Круг быстро расширялся, парни пятились назад. Неожиданно для себя Майкл оказался на виду. И тут в центр вышел Купидончик. Встряхнул головой, улыбнулся в ответ на свист и аплодисменты, развернулся на каблуках. Весь, как одна изящная линия углём и мелом: чёрные волосы, белое лицо, белая рубашка, чёрные брюки. – Я бы мог… Если ещё один смелый найдётся. Повернул голову, через плечо посмотрел Майклу прямо в глаза. От этого взгляда дыбом встало всё, включая волоски на руках. Кто-то сунулся в круг – Майкл оказался на ногах, будто его подбросило. – Присядь, – он упёрся рукой в грудь Гарри. – Про тебя и так все всё знают. Это только для натуралов. Тот отступил назад под тяжёлым взглядом. Попробовал бы не отступить, хоть пальцем тронуть Купидончика – Майкл бы ему руку через колено сломал. – Ты хоть танцевать-то умеешь? – с вызовом спросил Джеймс, блестя глазами. Майкл встал рядом. – Щас научишь, – мрачно сказал он. Взбудораженные вопли неслись со всех сторон, громче всех, кажется, кричала и прыгала Сара. Из динамиков по грудной клетке бил мягкий, сочный ритм R&B. Джеймс закинул одну руку Майклу на шею, и того повело, как быка на красный плащ матадора. Он никого больше не видел. Кровь бухала в ушах вместе с ударными. Джеймс прильнул к нему, как наэлектризованный, смазанно улыбнулся, потёрся о бедро. Он будто дёрнул чего покрепче для храбрости и промахнулся. Спиной сползал по Майклу вниз, как по стене, гнулся в руках, текучий, горячий. Майкл ловил его за бёдра, придерживая возле себя. Кажется, кто-то кричал им «давай-давай!». Когда Джеймс пригнул к себе его голову и лизнул в губы, Майкла шарахнуло аж до пяток. Ебал он такие танцы. Дёрнул к себе за ремень, обхватил за пояс, сжал задницу. Музыку Майкл давно не слышал, собственный пульс перекрывал. У Джеймса в штанах всё тоже стояло колом. Майкл мял ему рубашку на спине, губами ловил пальцы у самого лица, а тот крутил бёдрами и прижимался ещё теснее. – Трахни его! Трахни его! Толпа орала, будто двум гладиаторам на арене. Будто кто-то должен был умереть, а они решали, кто именно. Глаза у Джеймса были пьяные и шальные. Толпа ревела. Уединённых мест в клубе, считай, не было. Майкл втолкнул Джеймса в туалетную кабинку, швырнул на тонкую перегородку и прижал к ней всем весом. Коленом раздвинул ноги, выдернул рубашку из брюк. Джеймс тёрся лопатками о маркерные телефоны, едва удерживаясь на ногах, подставлялся под грубые поцелуи весь – шеей, подбородком, ухом, запястьем. Не осторожничал – он тоже съехал с катушек, стремительно и мощно. Майкл поймал ртом два его пальца, у самого чуть сердце не выпрыгнуло. Накрыл ладонью его член – и Джеймс заскулил, закатив глаза. Допрыгался. Додразнился. Задрав ему рубашку до самой шеи, Майкл облизывал его грудь, на языке было солоно и горько. Вкус пота мешался с лилиями. От груди и рёбер сполз ниже, Джеймс всхлипнул, судорожно вцепился в плечи. Майкл целовал живот, оставляя багровые следы прямо над кромкой ремня. Пряжка острым краем царапала подбородок. Если бы Майкл мог расстегнуть ему брюки ртом – он бы это сделал. Лицом потёрся о пах сквозь брюки, торопливо дёрнул вниз молнию, спустил их на бёдра. Оголённый член качнулся перед глазами, плотный, бесстыжий. Майкл хищно поймал губами головку, придержал ствол рукой, широко прошёлся по нему языком. Встал на колени. Где-то над головой Джеймс бессвязно повторял его имя, от этого шёпота Майкл дурел, будто и так недостаточно отъехал крышей. Захватил член ртом, глубоко вдохнул, когда тот упёрся в свод нёба, переждал рефлекс и взял глубже. На языке остался чужой вкус. Джеймс беспомощно всхлипывал, тяжело упираясь ладонями в плечи. Майкл сам не знал, откуда что берётся. В первый раз же, а казалось – умел всю жизнь, и непонятно, как жил без этого раньше. Мысли исчезли, остались одни ощущения. Угол белой рубашки перед глазами дрожал, прильнув к загорелому животу. Стон заполнял горло. Ладони горели, пятки упирались в стену, Джеймс на вкус был такой… Джеймс. И стонал, стонал без перерыва. Майкл упирался носом в жёсткие курчавые волосы на лобке, жадно выдыхал в них, закрывая глаза. Вцепившись в бёдра, тянул Джеймса на себя, чтоб взять глубже, чтоб почти задохнуться. Запустил ему мокрые пальцы между ягодицами, нашёл, втиснулся кончиком пальца. Узко и горячо, почти обжигает. Джеймс заскулил, оседая, дёрнул задом – то ли понравилось, то ли нет. Майкл едва успевал понимать, что делает. Всё было быстро. Джеймс, задыхаясь, пытался что-то сказать, но Майкл и так знал, что тот сейчас кончит – пусть только посмеет не кончить, маленькая сучка, пусть только посмеет сдержаться. Джеймс слабо вскрикнул, вцепился ему в волосы. По животу прошла дрожь. Майкл инстинктивно задержал дыхание, на язык брызнула сперма. Он быстро сглотнул. Выпустил член, победно оскалился. По-хозяйски куснул за бедро. Вскочив на ноги, торопливо расстегнул джинсы, вложил свой член в руку Джеймса. Тот едва мог его сжать, Майкл накрыл его ладонью, двинул вверх-вниз. Джеймс поднял мутный рассеянный взгляд. – Быстрее, – глухо шепнул Майкл, проехался головкой по голому животу. – Хочу кончить на тебя. Джеймс запрокинул голову, врезавшись затылком. Пульсация билась в ладони, как припадочная. Джеймс сухо дышал через рот, глядя в глаза. Дёргал рукой нервно, невпопад, будто дрочить не умел. И ладно – Майклу много было не нужно. Теснее сжал его пальцы, свёл брови, ещё немного, ещё… Майкл накрыл Джеймса всем телом, до боли сжал за запястье. Сперма плеснулась на кожу, размазалась по рукам и футболке. Джеймс со стоном закатил глаза, когда Майкл облизал ему пальцы: – Ненормальный… По Джеймсу было не понять, хорошо ему или плохо. Он отдышался, провёл руками по лицу. Нагнулся, чтобы подтянуть брюки, пошатнулся. Майкл подпёр его плечом, чтоб не завалился. С самодовольной ухмылкой оценил пятна на своей футболке. В дверь раздался нетерпеливый стук: – Вы закончили? Можно теперь поссать? Переглянувшись, оба нервно рассмеялись. Дождавшись, пока Джеймс застегнётся, Майкл откинул защёлку – перед дверью стоял Гарри, переминаясь с ноги на ногу. Увидев Майкла, поднял брови. Заглянув через его плечо, посмотрел на встрёпанного Джеймса в расстёгнутой рубашке. – Натура-ал, – протянул он Майклу в спину, пропустив их мимо себя. – Сексопатологу расскажешь, ага? Джеймс едва стоял на ногах и глупо улыбался. Майкл взял пару бумажных салфеток, намочил в раковине, протёр ему живот, пока следы не засохли. В соседних кабинках в темпе стонали и вскрикивали, в проёме под одной из дверей виднелось аж три пары ног. Майкл снял футболку, целиком намочил в раковине, выжал, мокрую натянул обратно. Она облепила торс, как латексная. Джеймс пытался застегнуться, но одолел только половину пуговиц. – Оставь так, – сказал Майкл и расправил ему воротник, открывая грудь и ключицы. – Мне нравится. Сара сидела у барной стойки, когда они подошли взять что-нибудь похолоднее. – Та-ак, – она без слов поняла всё по их виду. – Джеймс, у тебя совесть есть?.. Это я с ним сплю. У Купидончика по лицу пробежала гримаса, он вздёрнул подбородок и холодно улыбнулся: – Теперь – я. Блядь. Майкл терпеть не мог всех этих выяснений, потому и не ввязывался ни в какие отношения. Херово вышло, с какой стороны ни глянь. – Знаешь, решил последовать твоему совету. – Джеймс сел за стойку, цапнул Майкла за руку и демонстративно подтянул к себе. Лицо у него вдруг стало злым и почти неприятным. – Я тебе не советовала на него вешаться! – Я просто подумал – ты права, нужно легче относиться к жизни, – Джеймс небрежно повёл плечом. По губам скользнула кривая усмешка и пропала. – Брать то, что хочется, и ни о чём не думать. Сара упёрла руку в бок, сурово посмотрела на Майкла. – Ты, кобелина, когда я предложила тебе развлекаться, я не имела в виду – иди трахни моего бывшего. – А почему нет? – Майкл пожал плечами, просто чтобы что-то сказать. – Нельзя было? – Почему нет! Нормально, да? А меня позвать посмотреть? – Сара обиженно надула губы. – У меня сегодня день рождения или что? – Прости, я ещё недостаточно раскрепостился для публичного выступления. – Тон у Джеймса был вообще не виноватый. – Я знала, что в тебе черти водятся! – Сара с досадой хлопнула ладонью по стойке. – Жалко, не я их разбудила. – Ты и правда многое обо мне знала, – с горечью сказал тот. – Видишь, ты во всём оказалась права. Даже в том, что я гей. Надо было с самого начала с тобой соглашаться. У него опять дёрнулись губы. – Знаешь, вот так вот отбивать у меня мужика на моей собственной вечеринке – это хамство, – буркнула Сара. – Тебе не кажется, что это консервативная позиция? – тот небрежно поднял бровь, Майкл аж засмотрелся. – Я думал, мы современные люди. Уж ты-то должна меня понять – удержаться было невозможно, – он хлопнул Майкла по заднице. Тот сжал зубы, но промолчал. Сам нарвался. – Что со мной не так? – с наигранной грустью спросила она. – Уже третий уходит от меня к другому. – Третий из трёхсот? – рассеянно уточнил Джеймс. – Не очень печальная статистика. – Ты ужасно злой, – сердито сказала Сара. – А ты, Майк, запорол мне весь вечер. У меня были такие планы!.. Пойду рыдать к Вину Дизелю, говорят, он добрый. Когда она исчезла в толпе, Майкл развернул к себе Джеймса, встал у него между коленями. – Ну что, отомстил? – хмуро спросил он. – «Отомстил» – слишком громкое слово. Вернул любезность. Не переживай, Сара не будет долго злиться. Джеймс обеими руками прочесал волосы, встряхнул головой. – Тебе-то что? – вдруг горько спросил он. – Ты в любом случае своё получил. Майкл упёрся ладонями в его колени, навис. Тот поднял взгляд. Холодное и злое выражение растворилось, глаза стали растерянными, мутными, как синий глубоководный лёд. Джеймс качнулся к нему, Майкл встретил его губы. Измученные, шершавые. Взял лицо в ладони, поцеловал по-настоящему. Джеймс ответил не сразу, но ответил. Вот так – сначала трахнул, потом поцеловал. Обычно как-то наоборот складывалось. – Я ещё не всё получил, – сказал Майкл. Джеймс вздрогнул, испуганно опустил глаза. – Понятно… – пробормотал он. – Слушай, Майкл… – Пошли со мной на свидание, – перебил тот. Купидончик качнулся, чуть не съехал со стула – хорошо, Майкл держал за пояс. – Слушай, Майкл… – невнятно сказал он. – Давай не будем… – Нет. Давай будем, – твёрдо сказал тот. Они шли вниз по Портобелло-роуд, держась за руки. Это было странно и хорошо. Джеймс довольно быстро поник, когда они остались вдвоём. Сказал, что пойдёт домой – мол, никаких других дел у него здесь уже не осталось. Майкл вызвался проводить. Не то чтобы ночной Лондон был опасен – просто не хотелось расставаться. – Как твоя поездка в Париж? – Как обычно, – Джеймс устало вздохнул. – Мама ходила по магазинам, папа ходил за ней, а я старался им не мешать. У них сейчас сложный период. – В каком смысле – сложный? – Они думают развестись. – Должно быть, грустно. – Я иногда думаю, так будет лучше. Они всё время то ссорятся, то мирятся. Сколько себя помню. А я стараюсь не путаться под ногами. – Ну, это ж родители, – удивился Майкл. – Ты не можешь им мешать. Джеймс хмыкнул, пнул попавшую под ноги пивную пробку. Та ускакала в темноту. – Везёт тебе, если ты так думаешь, – сказал Джеймс. – А у тебя есть братья, сёстры? – Нет. Им и одного меня много. А у тебя? – Ребёнок – дорогое удовольствие, – ответил Майкл. – Я бы хотел сестру, но это не мне решать, – он хмыкнул. – Но у меня Томми и Бран есть. Мы с детства почти как братья. – Томми мне очень понравился. А Бран… он слегка пугает. – Дурной малёк, правда, но парень надёжный. В витринах было темно, даже пабы уже закрылись. Они шли нога за ногу. Фонари золотили листву в скверах и палисадниках, из проулков тянуло холодным осенним ветром. – А у тебя так уже когда-нибудь было? – спросил Джеймс. – С парнями? – спросил Майкл. – Нет. Джеймс посмотрел на него искоса. – С трудом верится. Мне показалось, опыт у тебя – ого-го. – Никаких ого-го, – прервал Майкл. – Просто… всё же понятно, – он небрежно пожал плечами. – Это не самолёт водить. – Мне бы твою уверенность, – пробормотал Джеймс. – Самолёт водить проще. – Пиздишь! – Майкл даже остановился. – Не умеешь ты водить самолёт. Джеймс загадочно улыбнулся. Они миновали Ноттинг-Хилл Гейт, замедлили шаг. Улицы были пусты. Мимо тянулись двухэтажные дома с тёмными окнами, иногда впереди мелькали габаритные огни, эхом доносилось шуршание колёс. Они прятались от фонарей в тени чужих домов и целовались. Джеймс был отзывчивым на ласку, трогательно смелым. Когда угар прошёл, для него забраться ладонями Майклу под футболку было целым событием. Последний квартал до дома номер шестнадцать шли почти час. – Я напишу тебе завтра, – Майкл стоял близко, но не вплотную. – Съездим куда-нибудь. Джеймс обнял его за пояс, Майкл попятился. – Эй, ты чего? А если увидят? – он кивнул на освещённые окна. – Ничего не будет, – тот не разжал руки. – Если я им скажу, что встречаюсь с парнем, мама наверняка воскликнет: «Я так и знала!», а папа спросит, из хорошей ли он семьи. – Они даже не расстроятся? – удивился Майкл. – Они толерантные люди. Им всё равно, встречаюсь я с девочкой или мальчиком, если… – Джеймс запнулся. – Если это мальчик или девочка типа тебя, – Майкл хмыкнул. – А не типа меня из «так себе» семьи. Джеймс вздохнул. – Слушай, мне от тебя нужно только одно, – сказал Майкл. – Всё остальное меня вообще не интересует, усёк? – Я помню. – Что ты помнишь? – Ты же сам сказал, что занимаешься сексом только по любви. – По любви к искусству трахаться, – усмехнулся Майкл. – Точно. А теперь вали, не расстраивай папу. Они целовались на прощание на перекрёстке, потом через дорогу, потом у железной калитки и разок даже через неё. Майкл подождал, пока Джеймс исчезнет за дверью, посмотрел, в каком окне загорится свет. Сунул руки в карманы и отправился ловить ночной автобус. 11 У Майкла было железное правило: не заводить отношений. Отношения – это то, что всегда заканчивается. Только что лежали голова к голове, строили планы, держались за руки – и вдруг всё. Пустота. Смяли и выкинули, как хрустящую обёртку от букета. А раз всё равно выкинут, надо сразу без неё обходиться. Секс – изумительная вещь сама по себе, не нужно портить его всем этим любит не любит, плюнет-поцелует. Майкл был кремень и гордился своей стойкостью перед любовными драмами. Сентиментальности в нём не было ни на полпенса. Дружеского участия – хоть завались, а вот романтика шла мимо. Он всегда был честен со всеми, с кем спал – никаких обещаний, никаких признаний и никаких претензий. Говорить с Купидончиком про любовь он тоже не собирался. Да тот и сам наверняка прекрасно всё понимал. Опасно, конечно. Если узнают… Но без рук на заднем колесе ездить тоже опасно. Сальто назад с трамплина делать – ещё опаснее. Или по тряской доске над обрывом лететь. А что опасно, то и заводит. Вот и завёлся. Нервы пощекотать захотелось, с девчонками-то уже всё попробовал, что можно и что нельзя. Купидончик сам почти как девчонка: невысокий, тонкий, губы яркие, щетина ещё не отросла. Вот и перемкнуло. А что член есть – тоже мне, невидаль. Майкл и с собственным членом управляться умел, и чужого не испугается. Ну какие ещё отношения? Натрахаются и разбегутся. Так всегда было. Купидончик потом найдёт себе кого-нибудь из своих, Майкл тоже пойдёт своей дорогой. Пара недель, от силы – месяц, со скидкой на любопытство. Это ничего не значит, повторял себе Майкл. Просто адреналин. – Куда мы поедем? – спросил Купидончик. Одет он был по-простому, без своего обычного выпендрёжа, даже джинсы надеть не побрезговал. – Есть одно местечко, тебе понравится, – Майкл протянул ему шлем. Кристофер вышел из гаража, посмотрел на их сборы. Ничего не сказал, привалился плечом к створке ворот, скрестив руки на груди. – Вернусь поздно, – сказал Майкл. – Да я уж понял, что ты далеко собрался, – тот коротко усмехнулся и почему-то вздохнул. Он не давал никаких советов и ни о чём не просил: «не гоняй», «будь осторожен», «вернись к ужину» – всего этого не было в его лексиконе. Наверное, именно поэтому Майкл доверял ему куда больше, чем матери. Та иногда всё ещё думала, что Майклу двенадцать и ему нужно напоминать о самых элементарных вещах. Не сказать, что Кристофер во всём поддерживал сына. Мог и обматерить, и отвесить затрещину, если было за что. Но всегда – по делу, прямо и без лирических отступлений. Никогда не молчал, если с чем-то был не согласен, но если Майклу хотелось самостоятельно ёбнуться головой даже после всех аргументов – отступал и ждал наготове с пузырьком йода. Он помог Майклу собрать его первого двухколёсного монстра Франкенштейна. Из подходящих обрезков труб они согнули раму и руль, подобрали старый мопедный двигатель, топливный бак, колёса. Чтобы достать все детали, пришлось как следует пошарить по автосвалкам, особенно по тем, куда пускали бесплатно или за символический шиллинг. Пока Майкл не выжимал из мопеда больше пятнадцати миль в час и не совался за пределы района, Кристофер не приседал ему на уши. Но первый серьёзный мотоцикл сопровождался серьёзной лекцией. – Если сомневаешься, надевать ли шлем, ебанись головой об столб с разбега и подумай, будет ли так же больно на скорости хрястнуться мордой об чужой капот, – говорил Кристофер. – Сомневаешься, надевать ли перчатки – представь, как будешь отращивать на руках новую кожу, когда сотрёшь об асфальт. Майкл представлял и невольно ёжился. – На дороге ты всегда отвечаешь за всё, что с тобой происходит, – говорил Кристофер. – Если ты мёртв, уже неважно, насколько виноват тот мудак. Всегда рассчитывай на то, что никто тебя не видит. Не считай себя быстрее всех. Будь внимателен. Не наглей. Никогда не садись за руль, если выпил. Последнее правило Майкл знал и без лекций. Родители Томми разбились в пьяной аварии. Это произошло в их квартале, он видел, что стало с машиной и как их вынимали из неё по частям. Впечатлений хватило на всю жизнь. Ещё одна лекция Кристофера тоже касалась защиты, правда, другого толка. Но принцип был тот же. Не надел шлем – не поехал кататься. Не надел резинку – не пошёл трахаться. Кристофер довольно подробно и ярко перечислил симптомы венерических заболеваний, особенно мрачно рассказал про СПИД. Первую упаковку презервативов Майкл получил от него в подарок, на следующие заработал сам. Даже в свои четырнадцать он был склонен прислушиваться к голосу разума. – Мне очень приятно было с вами познакомиться, – сказал Джеймс. – И я рад. Простите, что за руку не прощаюсь, – сказал Кристофер, демонстрируя ладонь в пятнах от густой жирной пыли. – Садись назад, – Майкл откинул пассажирскую подножку и придержал тяжёлый мотоцикл. Джеймс легко перебросил ногу через седло, устроился на сиденье. – А за что здесь держаться? – За меня. Майкл окинул его оценивающим взглядом, предупредил: – Три важные вещи. Первая – глушак очень горячий. Не убирай ногу с подножки, иначе попрощаешься со своими кедами, а я заебусь оттирать оттудова твою резиновую подошву. Джеймс глянул вниз, оценил угрозу и кивнул. – Вторая – на повороте заваливайся на бок вместе с байком. И не боись, не опрокинемся. Джеймс вдохнул и выдохнул, мотнул головой. – Ладно. А третья важная вещь? – Пока едем, я тебя не услышу. Если чё не так, хлопай меня по бедру, остановлюсь и разрулим. – Я даже не думал, что всё так сложно, – улыбнулся Джеймс. – Не сложно, привыкнешь, – сказал Майкл. Двигатель завёлся резво, будто сам соскучился по хорошей дороге. Майкл надел шлем, положил руки Джеймса себе на пояс. Тот послушно уцепился за широкий ремень, прижался к спине, для верности сжал коленями. Майкл довернул ручку газа и плавно тронулся с места. Он вёл ровно, не лихачил, не нырял между машинами без нужды. Только когда выбрались из города на трассу, прибавил скорости. Они пролетели несколько пригородов, окружённых голыми пустыми полями, по бокам начался лесок. Листья на обочине подхватывал воздушный поток, крутил по асфальту. Солнце скрывалось за облачной дымкой, тянулось соскользнуть за горизонт. На прямом участке трассы Майкл перестроился в крайний правый ряд, прибавил газу. Он физически чувствовал дрожь машины, шелест колёс, упругий встречный ветер. Джеймс прильнул к его спине, сильнее сжал пальцы. С трассы свернули на боковую дорогу, Майкл сбросил скорость. Золотистые листья испуганно сыпались с низких веток, потревоженные рёвом мотора. Дорога петляла, как драконий хвост, обвивающий груду сокровищ. Что Купидончик скажет, когда увидит?.. Ему понравится?.. Или он такое уже тыщу раз видел и только губы скривит?.. Между деревьями мелькнул просвет, резко вбок ушла заброшенная лесная дорога. Майкл плавно завалил мотоцикл, входя в поворот, колёса запрыгали по корням. Через пару минут впереди показалась осыпавшаяся каменная арка. Когда-то здесь было аббатство. Под покровом листьев и мха угадывались остатки фундамента, кое-где торчали осколки стен, выпирая из земли, как зубы великана. От главного зала осталась одна стена, пронизанная стрельчатыми арками. Винтовая лестница тянулась до самого верха. Дикий плющ карабкался по каменной кладке, выстилая величественные руины. Майкл оставил мотоцикл возле рухнувшей стены, застегнул на колесе цепь. Руины руинами, а благоразумие прежде всего – пешком до дома отсюда топать неблизко. – Как красиво! – Джеймс снял шлем, задрал голову. – Чёрт, если бы я знал, куда едем – взял бы фотоаппарат! – Да я как-то не подумал, что у тебя мыльница есть, – с досадой сказал Майкл. Джеймс прошёлся по опавшим листьям, протянул руки к стене и потрогал камни. Обогнул разрушенный зал по периметру, вернулся назад. Лицо у него светилось. – Майкл, я… Я не знаю, как тебя благодарить. Правда, у меня слов нет. – Да ты погодь благодарить, – тот улыбнулся. – Пошуруй тут. Джеймс подошёл ближе. У него не только лицо – он весь светился, будто его в розетку воткнули. Глаза раскрылись аж на пол-лица, веснушки на носу – и те позолотились. – Я не думал, что это будет такое место… Я… Как у тебя получилось?.. Мои приятели знают меня много лет, знают, чем я увлекаюсь… Но никто не возил меня к развалинам!.. Тут так красиво!.. Щас разрыдается, с лёгкой паникой подумал Майкл. Джеймс перевёл дух, взволнованно сплёл пальцы. – Я бы никогда не подумал, что ты так выберешь… Такое место… Что ты вообще будешь думать, что мне понравится!.. Что так угадаешь!.. – А чего бы не угадать-то? – удивился Майкл. Тот испуганно хлопнул глазами. – Майкл, ты только не думай, я не считаю тебя глупым или… или необразованным. Мне просто ещё никто не делал таких подарков. Я и не ждал, что ты… – он оборвал себя, переступил с ноги на ногу. – Мне очень, очень здесь нравится. Понимаешь? – спросил он, заглядывая в глаза, будто не был уверен в ответе. – А чего непонятного-то. Ясно как божий день. Зря боялся. Купидончик был в полном восторге. В таком, что аж неловко самому становилось. – Я ж хотел к тебе подлизаться, – объяснил Майкл. – Ты древности любишь, а на музей у меня бабок нет. А тут вход бесплатный, – он ухмыльнулся. – Майкл, ты… – Джеймс растерянно провёл по волосам, – ты поразительный человек. Кажешься таким простым, а на самом деле… – А на самом деле ещё проще, чем кажусь, – грубовато перебил тот. – Пошли, подсажу на стену. Джеймс облазил каждый уголок руин, чуть ли не облизал их. Нашёл какие-то огрызки росписи на уцелевшем своде потолка: «Это двенадцатый век, Майкл!» – «Угу», – говорил Майкл. Ему было всё едино, что двенадцатый, что любой другой. Нашёл выцарапанные под лестницей фразы на латыни. «Небось, матерщина какая-то?» – спрашивал Майкл. «Нет, это молитвы», – отвечал Джеймс. «Вот жалко, а то бы узнал, как по-латински «пошёл на хуй», – огорчался Майкл. «Futue te ipsum», – отвечал Джеймс и застенчиво улыбался. Джеймс щупал сваленные в кучу черепки, залезал в огромный прокопчённый камин, бегал вдоль замшелого фундамента: здесь была трапезная! а тут были кельи! тут держали скот! а это скрипторий!.. Майкл ходил за ним следом, как привязанный. – Можешь себе представить – здесь когда-то жили люди… – сказал Джеймс. Улыбка у него была мягкой, мечтательной. – Почти тысячу лет назад! В это самое время правил Ричард Львиное Сердце. – Это который из книжки? Я слыхал в детстве, там был замес одного парня с еврейкой. Мне из них только Робин Гуд и нравился. До земли было метра два. Они сидели в узком арочном проёме, который когда-то был окном. Серые камни заплыли пятнами лишайника, будто на них брызнули краской. Под ногами расстилался вереск. Лес шелестел тихо, нежно, будто кто-то молился шёпотом. – Ты про «Айвенго»? – спросил Джеймс. – Да чтоб я помнил, мне лет семь было. Майкл выдернул травинку, проросшую между камней, сунул в зубы. – Ричард Львиное Сердце – это реальная историческая личность. – Типа как король Артур? – уточнил Майкл. – А вот Артур, скорее всего, миф. Собирательный образ из кельтских легенд. Некоторые исследователи считают, что это вообще был римский военачальник. – Так Рим же в Италии! – Британия была римской колонией примерно четыреста лет. – Чума!.. И как у тебя всё это в голове держится?.. Джеймс подобрал колени, обхватил их руками. – В этом самом месте звучали хоралы… Представляю себе, как это было торжественно и красиво… Что там было с хоралами, тем более хренову тыщу лет назад, Майкл не знал. Он мог ответить лишь про настоящее: красивым в этом месте сейчас был только Джеймс. Таким, что оторваться было нельзя. Таким, что с него ангелов рисовать надо было. Только не таких, которые драконов воюют, а которые Деве Марии на скрипочке играют. Майкл таких видел в начальной школе – картинка висела в коридоре между классами. «Я тебя привёз сюда, чтобы выебать, – с тоской думал Майкл. – А ты пиздишь мне про королей и монахов. Ещё стихи прочитай, чтоб я точно в этот рот член сунуть не смог». У Сары на дне рождения Джеймс был развязным и смелым. Куда всё делось? Как обратно вернуть?.. Трахать восторженных щенят Майкл не подписывался. Он вообще не знал, что делать с таким Джеймсом. Наверное, как-то так чувствовали себя эти чумазые средневековые крестьяне, когда мимо случалось проехать благородному рыцарю – стояли и смотрели на неведомое чудо в блестящих доспехах, раззявив рты. – Давай слезать, – вздохнул Майкл. Секс явно уже обломался, пора было двигать обратно. Может, в другой раз повезёт больше. Если в другой раз Майклу хватит ума везти Купидончика в место попроще… Он спрыгнул вниз, встал по колено в вереске. Сухие фиолетовые цветы осыпались, примятые грубой подошвой. – Порхай сюда, подхвачу. – Ты уверен? – с опаской спросил Джеймс. – Прыгай, – велел Майкл, подставляя руки. Тот отряхнул ладони от каменной крошки, подобрал ноги, толкнулся от стены. Майкл пошатнулся, поймав его на руки, но устоял. Поставил на землю. Джеймс потянулся вверх и несмело поцеловал в губы. Робко, но решительно. Ишь ты, может, ещё не всё потеряно. – Майкл. Это самое удивительное свидание из всех, что у меня были, – сказал Джеймс, прижимаясь головой к его плечу. Он вообще старался весь прижаться к Майклу, свернуться в его руках, как котёнок. То щенок, то котёнок. То ангел. Бля. От таких мыслей всё, что привстало, тут же обратно упадёт. Ну хоть Купидончику приятное сделал. Классно же было – болтаться за ним туда-сюда, херню всякую спрашивать: а эт чё такое, а эт зачем. А тот не гордый – разъяснял, на тупые вопросы не злился. Майкл держал его обеими руками и дышал в кудрявую макушку. В груди всё трепетало, будто там стая колибри каких-нибудь металась. Аж дыхание перехватывало. Это что ещё за дела?.. – Как я могу тебя отблагодарить?.. – Джеймс вскинул голову, посмотрел в глаза так радостно, что у Майкла чуть ноги не подогнулись. Он кашлянул, выразительно показал взглядом вниз. Джеймс вспыхнул, смутился малёк. – Я… никогда этого не делал, – признался он. – Мне тебя нечем будет удивить. – Да плевать, – с чувством сказал Майкл. – Просто начни, а там посмотрим. Он привалился спиной к каменной стене, расставил ноги для устойчивости. Кто его знает, этого скромника – может, у него скрытый талант к минету. Целовался он вчера так, что дух захватывало, по логике вещей – и сосать может так же. Джеймс шумно выдохнул, опустился на колени и расстегнул ремень. Погладил пах сквозь плотные кожаные штаны, с трудом стянул их на бёдра. Майкл с нетерпеливым стоном оттянул резинку трусов и достал член. У Джеймса застыло лицо и слегка округлился рот, когда он увидел, с чем предстоит иметь дело. Природа была к Майклу щедра. Может, даже слишком. Джеймс моргнул пару раз, подняв брови. Похоже, он растерялся. Майкл знал, что в первый раз обычно все впечатляются, так что выждал немного, чтоб тот пообвык, но Джеймс словно застыл, только моргал и за коленку держался. – Будешь разглядывать или сосать? – поинтересовался Майкл. Джеймс очнулся, глянул на него снизу вверх. – Я такое только в порнухе видел, – севшим голосом признался он. – Ого! Не подумал бы, что ты её смотришь. – А я подумал бы, что ты в ней снимаешься, – нагло сказал Джеймс с пылающими щеками. – После того, что ты в клубе устроил… А теперь я почти уверен. С таким агрегатом… – Открой рот, – велел Майкл. Джеймс сглотнул, взялся рукой за ствол, обхватил его прохладными пальцами. Коснулся тёплым языком головки, лизнул, будто не был уверен, нравится ему или нет. Майкл решил не торопить. Всё-таки первый раз у человека, пусть приноровится, распробует. Джеймс оттянул тонкую кожу, обнажив головку, широко раскрыл рот, взял её в губы. Глянул вверх, будто хотел проверить, всё ли делает правильно. Спятить можно – глаза голубые-голубые и невинные, а с членом во рту выглядит, как первосортная блядь. – Давай, – сипло выдохнул Майкл, – жги дальше. До звезды минета Джеймсу, в общем, было далеко. Не соврал – неопытный был, как школьница, да и то не из старших классов. Но старался. Понемногу входил во вкус. Чувства ритма у него не было никакого: то быстро, то медленно, то не пойми как. И зубы, блядь, постоянно забывал про зубы. Майкл заёбся напоминать, только шипел на выдохе. Не, иногда, конечно, это было в тему, если легонечко, но иногда просто… бля! Мало-помалу оба входили в раж. Майкл подушечками пальцев цеплялся за стену. Сквозь ресницы глядел вниз, видел Джеймса и дышал через раз – чтоб не воткнуть целиком в этот красный рот, который целует, лижет, посасывает. – Возьми глубже, – хрипло велел Майкл. Опустил руку Джеймсу на голову, легонько подтолкнул вперёд. Тот отозвался послушно, скользнул по стволу мокрыми от слюны пальцами, приноровился к коротким толчкам. Начал постанывать сам, увлёкся. Майкл вжался затылком в камень, крошки посыпались за ворот, будто щекотка пробежала по позвоночнику. Он-то стонать никогда не стеснялся: если услышат – пусть завидуют. Пальцы скользили от макушки к виску. Он убыстрялся, жар со щёк перекинулся на шею. По крылу носа скатилась капелька пота, Майкл слизнул её с уголка губ. Повторял его имя, закрыв глаза, растягивал – Джа-аймс… В груди затлело. Он был так близко. Втянул воздух сквозь зубы, дёрнул голову Джеймса к себе – тот вдруг вырвался из-под руки: – Нет!.. Я не буду!.. Я не могу!.. – Твою!.. М-мать!.. Бля!.. Нашёл!.. Время… – Майкл сунул его лицом в пах, перехватил член рукой, стиснул в кулаке, кончая куда-то в траву через плечо Джеймса. Оргазм получился короткий, торопливый, какой-то смазанный. Майкл с почти болезненным стоном выдавил из себя последние капли, прерывисто вздохнул. – Не мог, блядь, раньше сказать?.. – Извини… – Джеймс выглядел смущённо и очень виновато. У него на щеке отпечатался след от пряжки. – У меня влажные салфетки есть. Дать? – Давать тебе ещё учиться и учиться, – раздражённо отозвался Майкл. Тёплая слабость разлилась по телу, а напряжение никуда не делось. Хрен бы с ним, что Джеймс был неопытным – тут он честно предупредил, и Майкл был без претензий. Но вот что он оказался внезапно брезгливым и вспомнил об этом в самый неподходящий момент – это обломало на хрен всё, вообще всё. А ведь так хорошо под конец пошло… И так обидно… Майкл застегнул ширинку. Определённо худший минет в его жизни. Джеймс поднялся на ноги, неловко отряхнул колени. Достал из кармана маленькую упаковку салфеток – чистюля, блин. Майкл вытер руку, испачканную спермой, сунул салфетку в задний карман – не разбрасывать же. – Ну что… поедем?.. – Джеймс поник, занавесил лицо волосами. В глаза не смотрел. – Чё загрустил? – спросил Майкл. – Не понравилось? Тот нахохлился, спрятал руки в карманы. – Мне кажется, это тебе… не понравилось. Майкл терпеливо вздохнул, взял его за руку. Притянул к себе, молча обнял. Джеймс привалился головой к груди, почесал нос. – Всё было совсем плохо, да? – спросил он. – Ну… – сказал Майкл после долгой паузы, – есть куда расти. – Ты меня ещё и утешаешь, – хмыкнул тот. – Значит, всё было просто ужасно. – Только последние три секунды. – Я… я не смог. Прости. Я всё испортил. – Да уймись ты, – Майкл сунул руку ему в волосы, погладил затылок. – Тоже мне, драма. Просто… – он опять вздохнул. – Сказал бы заранее. Я как-то не готов был к такому повороту. – Я не подумал… – прошептал Джеймс. – А ты ещё так разошёлся под конец, я думал, на ногах не устою. И тут такая подстава. Джеймс застенчиво улыбнулся. Опять стало страшно неловко. – Страшно хочется пить, – сказал Майкл. Отодвинул Джеймса, вернулся к мотоциклу, достал из багажной сумки термос с чаем. Рядом лежали сэндвичи в фольге. Майкл взвесил их на ладони. Уселся на ближайший валун, посмотрел на Джеймса, который неловко топтался под стеной, делая вид, что разглядывает там какую-то ерунду. – Иди сюда. Тот подошёл и встал столбом, поглядел на свои пальцы. Будто там тоже какая-нибудь древность нарисовалась. Пришлось дёрнуть его за пояс, чтобы усадить себе на колено. – Слушай, – Джеймс нервно заправил волосы за ухо. Этот жест Майклу уже очень нравился. – То, что было в клубе… Я не всегда такой. То есть я вообще не такой. Мне просто нельзя пить, меня развозит с одного коктейля. Не думай, что я такой прямо умелый и раскованный. Это не так. Мне правда нечем тебя удивить. Если ты ищешь чего-то особенного… во мне не найдёшь. Я мнительный, нервный и скучный. – А я упрямый, грубый и приставучий, – сказал Майкл, обнимая его за пояс и придвигая ближе к себе. – Вот и посмотрим, кто кого. Хочешь сэндвич? Он развернул фольгу. Хлеб насквозь пропитался соусом и помидорным соком, так что сэндвичи превратились в кашу. – Мятый салат «Херовое свидание», – сказал Майкл, пошевелив их пальцем. – Прям то, что нужно. Будешь? Джеймс с сомнением посмотрел на хлеб и вздохнул. – Знаю, выглядит хуёво. – Майкл отложил свёрток на валун рядом с собой. Облизал палец, сцепил руки у Джеймса на поясе, прислонился лбом к его плечу. – Ну, хорош вздыхать. У всех бывают обломы. – У всех? – с еле заметным любопытством спросил тот. – У меня были такие обломы, что тебе и не снились, – сказал Майкл. – Как ты там говорил – печальная стратеистика? – выговорил он. – Статистика. У тебя-то? Не верю, – Джеймс немного повеселел. – Короче. – Майкл незаметно пробрался пальцами ему под футболку, погладил голую поясницу. – Была одна девчонка. Фанатка всякой азиатской муйни. Знаешь, мультики есть такие, только не Дисней. Вот она от них тащилась. Джеймс слегка прогнулся, подставляясь под ласку, тихонько выдохнул. – И что она?.. – Ну, я решил, что раз она такое любит, надо её в китайский квартал сводить. Есть там одна лавка, продают еду в коробочках: лапша с мясом, рис – знаешь такие штуки? Джеймс выглядел заинтригованным. – Кстати, было норм, хотя по мне – слишком много перца. Вообще не могу есть острое. А ей понравилось, она ещё какой-то кошмарный соус попросила добавить, у меня от одного взгляда на него глаза слезились. Я ещё подумал – говорят, перец возбуждает, вот и проверю. Он глубоко вздохнул и поморщился. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68255213&lfrom=196351992) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Voulez-vous coucher avec moi? (фр.) – Вы хотите переспать со мной?