Жуткое Джордан Крауч Блейк Крауч Сила в Мысли. Как исполнить заветное желание за 30 дней «Автор легендарной трилогии «Сосны» объединился со своим младшим братом. Вместе они создали этот пронизывающий готический триллер в лучших традициях «Сияния» и «Шестого чувства». ПЛЕННИКИ ОСОБНЯКА Осенью 1980 года семилетний Грант и его пятилетняя сестра Пейдж чуть не погибли в жуткой аварии, причины которой так и не выяснены. Не погибли, но остались сиротами… КОТОРЫЙ ЗАВЛАДЕВАЕТ КАЖДЫМ Прошло тридцать с лишним лет. Теперь Грант – детектив полицейского управления Сиэтла. Расследуя пропажу клиентов элитной проститутки, он выясняет, что эта проститутка – Пейдж. Собираясь к сестре домой, брат не подозревает, какой кошмар ожидает его там… КТО ПЕРЕСТУПИТ ПОРОГ Им придется вместе противостоять сверхъестественному ужасу. И открыть тайну из своего прошлого, этот ужас породившую… Блейк Крауч, Джордан Крауч Жуткое Blake Crouch, Jordan Crouch EERIE Eerie copyright © 2012 by Blake Crouch & Jordan Crouch. This edition published by arrangement with InkWell Management LLC and Synopsis Literary Agency © Петухов А. С., перевод на русский язык, 2018 © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2019 * * * Ты не имеешь души. Ты и есть душа. И имеешь тело.     К.С. Льюис[1 - Клайв Степлз Льюис (1898–1963) – ирландский писатель и богослов, автор «Хроник Нарнии».] Октябрь 1980 года – Сколько еще, папочка? – спрашивает Грант Мортон с заднего сиденья «Шевроле Импалы» 1974 года выпуска. В зеркале заднего вида мальчик замечает взгляд, брошенный на него отцом. Взгляд не сердитый и даже не строгий. Просто усталый и печальный – такой, каким он стал в последний год. – Мы сейчас на пять минут ближе, чем когда ты спрашивал последний раз. А ты помнишь, сколько я сказал тебе тогда? – Двадцать минут? – Правильно. Так сколько будет двадцать минус пять? Грант бросает взгляд на девочку с заплетенными косичками, сидящую рядом с ним. Он на два года старше Пейдж, но его пяти-или-почти-шестилетняя сестра разбирается в математике так, как ему и не снилось. – Сколько? – шепчет он. – Какой ответ? – Без жульничества, – предупреждает их отец. – Твоя сестра и так достаточно помогает тебе с домашними заданиями. Пытаясь сосчитать в уме, мальчик смотрит в окно. За ним горы, но в такую ночь ничего не видно, кроме случайного отражения фар от окна в доме или проезжающей машины. По радио передают шестую игру Мировой серии[2 - Мировая серия – Финальный турнир Главной лиги бейсбола.]. «Филадельфия Филлис» должны вот-вот выиграть у «Канзас Сити Ройалс», и рев трибун ровным потоком льется из динамиков. Грант чувствует легкий удар по ноге. Он отворачивается от окна. – Пятнадцать, – шепчет, наклонившись, Пейдж. Мальчик смотрит в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что отец не заметил их хитрости. – Пятнадцать, – произносит он. – Ты в этом уверен? Грант искоса смотрит на сестру. Она отвечает ему практически неуловимым кивком. – Уверен. – Правильно. Отлично, Пейдж. От смущения мальчик краснеет, но глаза отца в зеркале остаются добрыми. – Не волнуйся, малыш. Сестры для этого и нужны. Джим Мортон опускает стекло и выбрасывает окурок. Грант взглядом провожает его и видит, как он падает на шоссе в фонтане искр. В машину врывается холодный воздух, полный аромата пихты. Они едут в полном молчании, слушая игру. Через ветровое стекло видно, как дорога перед ними, извиваясь, медленно взбирается вверх, и из ниоткуда в свете фар возникают двойные желтые полосы. Мальчик прислоняется головой к стеклу. Он зажмуривает глаза и достает из кармана квадратный кусок ткани. Подносит его к носу. И вдыхает аромат ночной рубашки матери. Когда он закрывает глаза, то почти вспоминает, как все должно было бы быть: мама на переднем сиденье, а вытянутая рука отца лежит на спинке ее кресла. В последнее время Гранту становится все труднее вспоминать лицо матери без ее фото, в то время как ее голос звучит в его ушах четче и достовернее, чем когда-либо. Если бы она была сейчас в машине, то говорила бы, заглушая звуки игры. Она бы шутливо спорила с Джимом по поводу громкости радио, скорости, с которой он ведет машину, и той неуклюжести, с которой он преодолевает крутые повороты. Грант открывает глаза и, хотя и знает, что ее там не будет, все равно испытывает шок от пустоты на переднем сиденье. «Ехать еще пятнадцать минут». С их последнего посещения хижины прошло больше года, и за это время так много всего изменилось, что ребенку кажется, будто воспоминания о той поездке принадлежат кому-то другому. В Каскадные горы[3 - Каскадные горы – хребет на западе Северной Америки.] они приезжали каждое лето. Хижина их семьи стояла на берегу небольшого пруда, который не прогревался даже в июле. Здесь они проводили месяц. Дни были наполнены плаванием и рыбалкой. Они играли в прятки среди зарослей пихты, окружавших участок, а прохладные вечера проводили за книгами или играми возле камина. Обязанностью детей было ежедневно собирать ветки и шишки для розжига. Он ясно помнит все, что было тем летом. Все, кроме маленького мальчика, потому что у того была мама, а у Гранта ее нет, и вспоминать о ней ему тяжело. – Ну, наконец-то! – произносит Джим, делая звук громче, и шум толпы нарастает. – Все базы заняты. Давайте же, «Филлис», у Уилли против вас ничего нет! Грант не имеет представления, о чем говорит его отец, – он просто знает, что этот последний, кошмарный, год он практически ничего не делал, кроме как смотрел бейсбол. – У меня уши болят, папа, – говорит мальчик. – И у меня тоже, – присоединяется к нему Пейдж. Отец открывает бардачок и, порывшись в его содержимом, выуживает из него старую пачку мятной жвачки. – Пожуйте. Это поможет. Он передает две пластинки на заднее сиденье детям. А через мгновение подавляет зевок и разворачивает пластинку для себя. – Слушайте внимательно, ребята, – говорит он, разжевывая жвачку, – в один прекрасный день вы вспомните эту игру. Став взрослым, Грант узнает все что только можно об этой игре. Для него она превратится в нечто эпическое, особенно эти последние секунды, этот последний удар – Таг МакГроу подает на Уилли Уилсона, «Канзас Сити» в одном шаге от полного разгрома или от величайшей победы столетия. Спустя многие годы Грант посмотрит запись этого последнего мига. Он увидит Уилсона, который покачивается перед ударом и мажет, и подумает, как странно знать, что в это самое мгновение происходило в «Импале» 1974 года выпуска с его отцом, сестрой и с ним самим на том далеком шоссе в штате Вашингтон. Происходило в тот самый момент, когда Таг вскидывал руки вверх и, приплясывая, покидал позицию уже чемпионом. Находясь на заднем сиденье машины в тот миг, когда мир ждет последней подачи, Грант видит, как в свете фар вспыхивает знак на обочине дороги: СТИВЕНЗ ПАСС 4601 М НАД УРОВНЕМ МОРЯ Но подачи так и не происходит. У этой игры нет конца. Грант пытается спрятать кусок материи от ночной рубашки матери назад в карман, когда Пейдж внезапно визжит. Он поднимает глаза и видит перед ветровым стеклом стену слепящего света. Раздается визг тормозов, и его с силой бросает на сестру, а та врезается в дверь. Последнее, что он видит – дорожный барьер, который стремительно несется им навстречу, с каждым мгновением становясь все ярче и ярче в свете фар. Сила, с которой бампер машины врезается в него, совершенно безжалостна, и в этот момент наступает абсолютная тишина. Никаких звуков, кроме звука двигателя. Колеса, как сумасшедшие, вращаются в воздухе. Желудок Гранта оказывается у него в горле, так же как это бывает во время катания на американских горках. Радио продолжает работать, хотя звук искажают атмосферные помехи. Комментатор, которого, как узнает потом Грант, зовут Джо Гараджиола, объявляет: – По реакции публики вы можете понять, что произошло. – Папочка? – голос Пейдж. – Черт, – произносит их отец. * * * Грант открывает глаза. Двигатель издает шипящий шум, а колеса продолжают вращаться – у него над головой. «Импала» перевернулась. Радио замолчало. Одна фара разбита, вторая периодически мигает. Через разбитое ветровое стекло мальчик видит, как ее луч освещает лес, как бы растущий вверх ногами, где легкий туман плавает между высокими, прямыми стволами. Эта сцена будет преследовать его до конца дней. Он зовет отца. Джим ничего не отвечает. Он висит на рулевой колонке, а его лицо блестит от крови и от осколков стекла. Он пугающе неподвижен. Грант оглядывается на сестру. Как и он сам, девочка висит на ремне безопасности. Опустив руку вниз, мальчик отстегивает свой ремень и падает на потолок. При этом он вскрикивает от боли, которая пронзает его левую ногу. Слезы текут по лицу. Голова раскалывается. – Пейдж? Сестра стонет. Теперь он лежит под ней. Подняв руку вверх, он находит ее руку и сжимает. – Пейдж, ты меня слышишь? Вокруг слишком темно, чтобы понять, открыты ли у нее глаза. – Что случилось? – негромко спрашивает девочка. На лицо брата капает что-то мокрое. – Мы разбились. – У меня грудь болит. – Все в порядке, Пейдж. – Она здорово болит. А почему мы вверх ногами? Папочка? Нет ответа. – Папочка? – Он ранен, – говорит Грант. – Папочка?! – голос его сестры становится на октаву выше. – Все будет в порядке, – повторяет мальчик, хотя не имеет ни малейшего понятия, есть ли в его словах хоть крупица правды. – Где мой папочка? – Он сейчас тебя не слышит, Пейдж. – Он что, умер? Такая возможность еще не приходила Гранту в голову. – Дотронься же до него! – плачет сестра. – Пусть он мне ответит! Грант поворачивается к переднему сиденью. Отец тоже висит вниз головой, пристегнутый ремнем, и кровь сочится из угла его рта прямо на крышу. Протянув руку, мальчик дотрагивается до его плеча. – Пап? Отец ничего не отвечает. Грант напрягается, чтобы услышать, дышит ли он, но это невозможно из-за звука все еще вращающихся колес и шипения издыхающего двигателя. – Пап, – шепчет ребенок, – очнись! – Он жив? – в голосе Пейдж слышится мольба. – Не знаю. Девочка начинает плакать. Она на грани истерики. Грант наклоняется ближе к отцу. Теперь он уже никогда не забудет запах крови. – Па, – шепчет он, – это я, Грант. Руки его отца все еще сжимают рулевое колесо. – Прошу тебя, сделай хоть что-то, если… если с тобой все в порядке. Если ты меня слышишь. Издай хоть какой-то звук. Он так никогда и не отойдет от этого молчания. – Что случилось, Грант? – снова подает голос Пейдж. – Я не знаю. – А с папочкой все в порядке? Глаза мальчика наполняются слезами. Он пытается подавить всхлипывания, но ему это не удается. И он долго рыдает, лежа рядом с сестрой на покрытой разбитым стеклом крыше. * * * Мотор, наконец, замолкает. Последнее колесо со скрипом замирает. В разбитые стекла задувает холодный горный воздух. Грант расстегнул ремень безопасности сестры и помог ей выбраться из сиденья, и теперь они лежат на потолке автомобиля рядом, обнявшись и дрожа. Воздух наполнен ароматом влажных хвойных деревьев. Идет дождь, и капли барабанят по слою иголок в лесу и по дну «Импалы». Передняя фара тускнеет и превращается в едва заметную точку света. Мальчик не представляет, сколько времени они лежат в перевернутой вверх колесами машине. – Можешь еще раз проверить папу? – спрашивает Пейдж. – Я ногой не могу двигать. – Почему? – Она болит и онемела. В темноте мальчик находит руку сестры и сжимает ее. – Ты думаешь, папочка умер? – Не знаю. – А мы тоже умрем? – Нас кто-нибудь найдет. – А если нет? – Тогда я взберусь на гору и сам найду кого-нибудь. – Но у тебя же болит нога. – Если будет надо, то я сделаю. – А как называется, – спрашивает девочка, – когда у тебя нет ни мамы, ни папы? – Сирота. Гранта охватывает целая куча вызванных страхом эмоций. У него возникает столько вопросов, что ему кажется, будто он в них сейчас утонет. Где они будут жить? Кто будет покупать еду? Одежду? Ему что, надо будет искать работу? Кто будет укладывать их в постель? Кто будет готовить? Кто будет заставлять их есть правильную пищу? Кто будет отправлять их в школу? – Так мы теперь такие, Грант? – спрашивает Пейдж. – Мы что, теперь сироты? – Нет, Пейдж, мы брат и сестра. – А что если?.. – Что бы ни случилось, я о тебе позабочусь. – Но тебе только семь лет. – И что? – Ты даже складывать не умеешь. – Зато ты умеешь. А я другое умею. Мы сможем помогать друг другу. Как мама и папа раньше. Грант поворачивается в темноте – сейчас его лицо всего в нескольких дюймах[4 - Дюйм – ок. 2,5 см.] от лица сестры. Ее дыхание слегка пахнет мятной жвачкой. Оно приятно согревает ему щеку. – Не надо бояться, Пейдж. – А я боюсь, – голос девочки прерывается. – Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. – Обещаешь? – Обещаю. – Поклянись. – Клянусь тебе, Пейдж. Я буду тебя защищать. – А мы будем жить в нашем доме? – Конечно. А где же еще? Все будет по-старому, только заботиться о тебе буду я. Девочка с хрипом вздыхает: – Мне больно дышать. – Тогда не дыши слишком глубоко. Гранту хочется еще раз позвать отца, но он боится расстроить сестру. – Мне холодно, Грант, – говорит она. – Мне тоже. – А сколько еще ждать, пока нас найдут? – Теперь уже скоро. Хочешь пока послушать сказку? – Нет. – Даже свою любимую? – Это ты про какую? – Которая про сумасшедшего ученого, живущего на вершине холма. – Она слишком страшная. – Ты так всегда говоришь. Но сейчас все будет по-другому. Сквозь ветровое стекло видно, что луч света от фары совсем ослаб – теперь он освещает только ближайшее дерево. – А как по-другому? – спрашивает девочка. – Не могу сказать, а то сюрприза не получится. – Ладно. – Пейдж придвигается поближе. Фара, наконец, гаснет окончательно. В машине становится темно, как в могиле. Дождь идет сильнее, и Грант на мгновение замирает от ужаса всего происходящего. – Ну, давай же! – говорит его сестра. В темноте она толкает его в бок. – Однажды жила-была маленькая девочка, которую звали Пейдж, – начинает Грант срывающимся голосом. – Как меня? – Как тебя. И у нее был старший брат, которого звали Грант. – Как тебя. Мальчик моргает – на глаза вновь наворачиваются слезы. Он пытается справиться с дрожью в голосе. «Только не плакать». Эта мантра останется с ним на всю жизнь. – Да, как меня. – А у них были родители? В машине все ужасающе мертво, а вот лес вокруг них оживает в этой тишине. Дождь поливает ковер из опавших листьев в лесу. Что-то ломается в темноте. Уханье одинокого филина остается безответным. Мир за окнами разбитой машины огромен – в нем масса вещей, которые могут испугать маленького мальчика. – Нет. Пейдж и Грант жили в красивом доме совсем одни, и они были очень храбрыми. Спустя тридцать один год Глава 1 – А ты где ешь? – спросила Софи. Грант Мортон покачал головой. Он как раз вбивал слова «Бенджамин Сеймур» и «Сиэтл» в поисковую строку Гугла. – Я в эти игры не играю. – Да ладно тебе! Не заставляй меня рыться в твоих отчетах. – Если я отвечу, ты замолчишь быстрее? – «Панда Экспресс» в Нортгейте? – Не-а. – «Сабвэй»? Грант нахмурился, взглянув на свою напарницу, сидящую за решеткой, которая разделяла стол на две равные квадратные поверхности с двумя захламленными лотками для входящей почты, пачками файлов, пустыми бланками допросов, отчетами о расходах и одной на двоих миниатюрной искусственной рождественской елкой. – Значит, «Сабвэй». – Софи сделала пометку в блокноте. Сегодня она классно выглядела – угольно-черный брючный костюм с блузкой цвета лаванды и соответствующим черепаховым ожерельем с серебряной окантовкой. В ней текла кровь негритянских и индейских предков. Иногда Гранту казалось, что он видит черты индейцев чероки в ее темных миндалевидных глазах, а ее волосы были абсолютно прямыми и блестели, как вороненая сталь его служебного оружия. Они работали вместе с того самого момента, как Бенингтон перевели в Северный полицейский участок два года назад. – Что ты там пишешь? – поинтересовался Мортон. – Имей в виду, я еще не установила, где ты питаешься по выходным дням, но с начала этого года в моем распоряжении данные о семидесяти девяти задокументированных визитах в «Сабвэй». – Бенингтон, лучшего расследования я в жизни не видел. – И у меня есть для тебя еще несколько цифр. Грант, наконец, сдался и отложил работу. – Отлично. Говори. – Сорок. Триста шестнадцать. И, боже, тысяча пятьсот восемьдесят. – Можешь не продолжать. Меня это не интересует. – Сорок – общее время ожидания сэндвича, триста шестнадцать – количество ломтиков сыра, которые ты съел в этом году, и, наконец, тысяча пятьсот восемьдесят – это количество тефтель, расставшихся с жизнью за время твоего геноцида блюд псевдоитальянской кухни в две тысячи одиннадцатом. – Откуда у тебя эти цифры? – Гугл и основы арифметики. «Сабвэй» тебя что, спонсирует? – Хороший ресторан, – ответил Грант, возвращаясь к своему компьютеру. – Это не ресторан, а фастфуд. Мортон слышал, как в дальнем конце комнаты выносил кому-то мозг по телефону сержант. В остальном столы и стулья в помещении были практически пусты. Единственным, помимо них с Софи, детективом на этаже был Арт Доббс, который вел по телефону негромкий и вполне цивилизованный разговор. Грант пробежал глазами результаты поиска, которые насчитывали больше ста тысяч попаданий. – Чтоб тебя! – произнес он. – В чем дело? – Не нравятся мне эти результаты поиска. Парень вел себя на удивление тихо для человека, любящего швырять деньгами. Мортон добавил «адвокат» к ключевым словам и попробовал еще раз. На этот раз он получил двадцать восемь сотен результатов, причем первая страница была практически полностью занята страницами адвокатских контор. – Вел? – переспросила Софи. – А ты не торопишься? – Он числится в пропавших вот уже… – Грант взглянул на часы, – сорок девять часов. – И все равно существует вероятность, что он уехал из города и никого не поставил в известность. – Нет, я с утра переговорил с людьми, которые его знали. Они характеризуют его как человека, который любил погулять, но и работать тоже умел. На утро у него назначен суд, и меня заверили, что Сеймур никогда не позволял своим «шалостям» вмешиваться в работу. Он один из лучших судебных адвокатов в Сиэтле. – Я о нем никогда не слыхала. – Это потому, что он ведет гражданские дела. – И все равно он мог уйти в загул. А сейчас зализывает раны в какой-нибудь выпендрежной гостинице. – И все-таки любопытно… – заметил Грант. – Что именно? – Что твой потеряшка – как его там зовут? – Тальберт. – Что этот Тальберт был таким же любителем кутить и трудиться. Застройщик. Богач. Душа компании. Сколько он уже не выходит на связь? – Три дня. – И ты что, считаешь, что он тоже где-то приходит в себя? – Он пропустил несколько встреч, – покачала головой Софи. – Важных встреч. А эти парни точно не знают друг друга? Не рванули ли они в Вегас, например? – На это ничто не указывает, – покачал головой напарник, – но вдруг мы упустили связь, которая между ними существует? Из комнаты отдыха пахнуло крепким ароматом жареных кофейных зерен. В дальнем углу запыхтел копир. – О чем думаешь? – спросила Бенингтон. – Просто в порядке бреда – а в какую заморочку могут вляпаться два состоятельных плейбоя-трудоголика? – Наркотики. – Верно, но у меня нет ощущения, что Сеймур сидел на чем-то, кроме качественного алкоголя и время от времени травки. В этом городе от такого не умирают. – Женщины. – Ага. Софи улыбнулась. Улыбка была ей к лицу. – То есть ты считаешь, что наших мальчиков убила серийная убийца-проститутка? – Ну, до этого я еще не дошел. Просто предлагаю поработать в этом направлении. – И эта догадка основывается… – Вообще ни на чем. – Рада, что твоя профессиональная подготовка и работа – вещи, никак не связанные. – Софи, интуиции научить нельзя. Ты же сидишь в Фейсбуке, да? – И? – А как у вас называется, когда кто-то навязывается кому-то в друзья? Ну, помимо позора. – Это называется «запрос на добавление в друзья», – закатила глаза Бенингтон. – Ну так вот, пошли его Тальберту и Сеймуру. Я позвоню своему человеку в конторе Сеймура и проверю, могут ли они зайти в его аккаунт и ответить на твой запрос. А ты поговори с людьми Тальберта. – Ты хочешь, чтобы я сравнила списки их друзей? – Может быть, нам повезет, и у них найдутся общие знакомые женского пола. Ведь этот Фейсбук – не что иное, как новомодное место для свиданий. – Грант еще раз взглянул на часы. – Ну а мне пора сматывать удочки. Он встал и взял куртку. – И ты что, вот так бросишь все на меня? – удивилась его коллега. – Прости, но мне надо съездить в Киркленд. Не был там уже шесть недель. Взгляд Софи стал мягче. – Без проблем. Я займусь. Глава 2 Украшения из цветной бумаги гирляндами висели вдоль стены пустой комнаты для свиданий, в которой сидел Грант. Каждую зиму пациенты отделения острых психических расстройств, которые могли держать в руках ножницы без того, чтобы нанести рану себе или соседу, делали эти рождественские поделки для последующей раскраски более нестабильными больными. Результаты были налицо. Некоторые – расплывчатой формы с цветными пятнами. Детали других настолько проработаны, что они напоминали алтарь во францисканском монастыре. Мортон закрыл журнал. Он уже потерял счет тому, сколько раз просматривал его за последний год. Судя по датам на стопке «National Geographic», лежащих перед ним, эта традиция сохранится на ближайшее обозримое будущее. – Статья о боевых самолетах русских становится раз от разу все лучше и лучше. Грант поднял глаза и увидел симпатичную медсестру его возраста, которая только что доставила в комнату пожилого мужчину в инвалидном кресле. – Хорошие журналы в комнате ожидания как хорошее вино: чем старше, тем лучше – ответил он, взглянув на пачку. – Как у него дела, Анжела? – Вел себя как настоящий джентльмен. Мужчина в кресле выглядел очень костлявым и совсем старым, хотя, может быть, Мортону это просто показалось. Его заросли седых волос вполне можно было бы подстричь. Грант заметил под рукавом сестры полоску бинта. – Это ведь не он, правда? – поинтересовался он. – Нет. Теперь мы стрижем ему ногти. Это сделал пациент, у которого прошлой ночью было обострение. Медичка установила кресло прямо перед посетителем. Пациент попытался сфокусировать свой взгляд, но глаза отказывались ему подчиняться. – Привет, па. – Ему дали чуть больше успокоительного, чем обычно, – виновато улыбнулась Анжела. По правилам Грант должен был заранее предупредить о своем приезде с тем, чтобы персонал мог соответствующим образом подготовить отца. Без коктейля из успокоительного, нейролептиков и миорелаксантов[5 - Нейролептики и миорелаксанты – средства для снижения двигательной активности.] приступы Джима представляли опасность для окружающих. Даже сейчас, когда его голова безвольно качалась из стороны в сторону, кисти его рук были крепко привязаны к рукояткам инвалидного кресла. – Сейчас время еды. Если хотите, я могу принести еду сюда и буду кормить его, пока вы с ним сидите, – предложила Анжела. – Неужели уже четыре часа? – Это для ранних пташек. Похлебка по-бостонски. Они уже привыкли к своему расписанию. – Вы просто принесите еду. Я сам его покормлю. Спасибо, Анжела. Сестра улыбнулась и вышла. Грант придвинул стул поближе и внимательно осмотрел отца. Десятилетия тяжелых потрясений разрушили его здоровье: суставы постепенно утратили подвижность, мускулы превратились в подобие веревок, и вот теперь мужчина, которому было всего пятьдесят девять лет, выглядел так, как будто его только что извлекли из гробницы. Когда-то Грант больше всего боялся, что отец к нему так никогда и не вернется, но через несколько лет после катастрофы он перестал надеяться. Теперь он боялся этого скрюченного тела. Боялся, что оно может быть тюрьмой для ясного сознания. Анжела вернулась со столиком на колесиках, и Грант подождал, пока она выйдет из комнаты, прежде чем исследовать суп. Оказалось, что это был вовсе не рыбный суп, а похлебка из кукурузы. Совсем не по-бостонски. – Ну что ж, давай посмотрим, каково оно на вкус, – предложил Мортон-младший. Он сделал глоток. – Неплохо. Теперь твоя очередь. Отец взглядом проводил ложку до самой миски. Грант окунул ее в суп и осторожно поднял: – Осторожно, горячо. Джим слегка наклонился вперед, навстречу ложке. – И как тебе? Из уголка отцовского рта вытекла слюна. Грант вытер его подбородок салфеткой. – На этот раз они тебя здорово закололи, а? Взгляд пациента оставался пустым и тяжелым. Так все и продолжалось. Сын кормил отца, медленно поднося ложку к его губам. Когда миска опустела, он отодвинул столик в сторону. Сквозь забранные решеткой окна комнаты для свиданий было видно, как за окном быстро темнеет. Грант с трудом мог рассмотреть аллею вечнозеленых деревьев на южной стороне участка. Он говорил о погоде. О том, что снега еще не было. И о пробке в центре города накануне Рождества, в которую, он это знал наверняка, он попадет, возвращаясь домой. Он рассказал о своей работе. И о Софи. И о фильме, который видел в прошлом месяце. С его последнего визита прошел целый сезон Мировой серии, и Грант удар за ударом описал, как «Сент-Луис Кардиналз», будучи абсолютно темной лошадкой, смогли совершить невероятное в игре против «Атланта Брэйвз», а потом достигли вершины в игре против «Техас Рейнджерс». – Ты бы просто рыдал, – добавил сын. И все это время Джим наблюдал за ним стеклянным взором, который можно было принять за подтверждение того, что он внимательно слушает. Наконец Грант встал. И неизбежно, как это всегда случалось в моменты расставания, ощутил боль потери. Он знал, что это случится, знал каждый раз, но подготовиться к этому было невозможно. Его отец был великим человеком – добрым, смелым, настоящей опорой для своих детей, даже когда умерла их мать – его жена и даже перед лицом своего личного ада. Иногда Грант задавал себе вопрос: кем бы он стал, если бы его отец не имел возможности смотреть ему в глаза и делиться с ним своей мудростью? А еще он никак не мог найти ответ на вопрос, который мучил его с самого дня аварии и который продолжал задавать семилетний мальчик, живущий в его душе, любит ли его все еще то, что осталось в этой оболочке? – С Рождеством, пап. – Он поцеловал старика в лоб. И уже через десять минут в ранних декабрьских сумерках младший Мортон, как и тысячи других людей вокруг него, двигался по забитому мосту 520 в сторону дома. Глава 3 «Космическая игла»[6 - «Космическая игла» – ретро-футуристическая башня, символ Сиэтла.] и конус рождественских огней на ее вершине то появлялись, то исчезали между зданиями, по мере того как Грант продвигался в сторону дома в еле ползущем праздничном потоке транспорта. Первая авеню превратилась в одну сплошную парковку. То же самое будет и с Аврора-бридж, который отделял его от кухни, где Мортона ждала бутылка дорогого скотча – подарок тайного Санты из участка. Грант выключил радио и прислонился головой к стеклу. Надо было раньше сваливать с работы. В больнице всегда задерживаешься надолго. Когда поток транспорта переползал через Пайн-стрит, он заметил звезду на универмаге Мэйсис, высотой в сорок футов[7 - Фут – ок. 30,5 см.], подсвеченную белым светом. Еще дальше, вверх по улице, располагалась рождественская елка возле Вестлейк-Сентер, окруженная мрачными покупателями, вконец измученными бесконечными покупками, непрекращающимся мелким дождем, навязчивыми рождественскими мелодиями, шумом транспорта, колокольчиками Армии спасения и просьбами нищих поделиться мелочью. Дом детектива Мортона располагался во Фримонте. Потому что его дом должен был быть именно там, и нигде больше. Через несколько минут он переберется через облюбованный самоубийцами Аврора-бридж с его высокими железными ограждениями и спустится по склону холма в этот знаменитый, претендующий на богемность район на берегах канала озера Юнион. Весь остальной город был жуткой смесью архитектурных стилей – старых и новых. Что придавало ему некое очарование. Но Фримонту удавалось каким-то образом сопротивляться хаотичной застройке все последние тридцать лет. В районе было что-то вневременное, чем Грант никогда не уставал восхищаться. Он нашел приличное место для парковки всего в квартале от дома и трусцой добрался до подъезда под непрекращающимся дождем. Квартира была одной из десяти, размещенных в модернизированном доме двадцатых годов. Как и множество других старых домов в городе, за последние сто лет его много раз расширяли, и теперь его границы проходили практически по границам участка, оставив только узкие проходы по обеим сторонам, отделявшие его от соседних зданий. «Да здесь у тебя просто повернуться негде!» Это были слова, произнесенные Софи во время одного из редких визитов в спартанское жилище Гранта с одной спальней. «Ты живешь, как монах». И это было правдой. В доме не было вещей, которые не были бы ему нужны. В квартире находилось кресло на двоих, доставшееся от предыдущих владельцев. В углу стоял торшер. Ковер – шикарный и явно неуместный в таком окружении – был подарком Софи, которая таким образом попыталась успокоить свой оскорбленный материнский инстинкт. Помимо этого в квартире находился только громадных размеров обеденный стол, расположившийся между кухней и столовой. За ним Грант ел и работал, а в насквозь вымоченные дождем вечера, подобные сегодняшнему, вешал на один из стульев свою куртку «Норт Фэйс», направляясь на кухню, чтобы приготовить себе выпивку. Несмотря на свое пристрастие к сэндвичам в багете и к дешевой китайской еде, Мортон неплохо готовил и иногда весь вечер проводил у плиты, ожидая, пока подействует выпитое виски. Но сегодня готовить ему не хотелось. Обычное состояние после посещения отца. Так что он выбрал замороженную лазанью, вылил в стакан на два пальца оставшегося виски из бутылки – боже, неужели прикончил ее всего за три дня? – и уселся за стол перед компьютером. Обед вращался в параллелепипеде света за спиной. Семь новых писем. Все, за исключением одного, – обычный спам. И ожидаемое послание от Софи: Тема: «НАШИ НОВЫЕ ДРУЗЬЯ В ФЕЙСБУКЕ». «Представляешь? У Тальберта и Сеймура пять общих «знакомых женского пола». Две из них, оказывается, – представительницы высших слоев общества, вращающиеся в пересекающихся социальных кругах. Остальные три меня заинтриговали – специфические фото в аккаунтах и агрессивное желание защитить свою частную жизнь, которое привело к подозрительному отсутствию каких-либо личных данных. Не так много, но это хоть какое-то начало. Думаю, что дальше нам надо будет получить прямой доступ к аккаунтам Тальберта и Сеймура в Фейсбуке и поискать там что-то более конкретное, например, их переписку с этими женщинами. Надеюсь, что у тебя все прошло нормально. Софи». Грант кликнул на три ссылки в письме напарницы и стал изучать первый аккаунт. Она оказалась права. Здесь практически не за что уцепиться. Никаких постов на стене, и задействованы практически все настройки конфиденциальности, так что вся информация ограничивается только именем (наверняка выдуманным), полом, городом и фривольной аватаркой – ничем не хуже фотки, которую могла бы поместить беспутная студентка колледжа на следующее утро после шумной вечеринки. Во втором аккаунте также отсутствовали все персональные данные, а связываться с ним можно было только «друзьям». Мортон хлебнул скотча и открыл последнюю ссылку. Выброс адреналина в кровь притормозил наступление вечернего опьянения. На аватарке была только пара глаз – больших и темных, оттененных ресницами такой длины, что они казались чужеродными, – но подступившая к горлу тошнота подтвердила, что он не ошибается. Он кликнул на альбом с фотографиями, и каждая из них заставила его мир все быстрее вращаться вокруг этого вновь обретенного знания. Схватив куртку, висевшую напротив него, Грант стал рыться в карманах, пока не разыскал телефон. Как обезумевший, он провел пальцем по списку своих контактов. Имена слились у него перед глазами. Этим номером он не пользовался вот уже почти год. И испугался, что удалил его. Должен был удалить. Вот он. Набрал номер. После пяти гудков он переключился на голосовую почту, которую слышал уже много раз. – Привет, Эрик. Это Грант. Мне нужно срочно переговорить с тобой. Ты можешь позвонить мне по этому номеру. Мортон бросил телефон на стол. Дождь за окном только усилился. Теперь это была уже не просто морось. Грант допил последние капли скотча и отодвинул стакан в сторону. В этот момент экран его телефона осветился. Новое послание: «Работаю до полуночи». Куртка еще даже не начала сохнуть. Глава 4 Грант протиснулся на своей «Форде Краун Вик» мимо двух скучающих такси и припарковался возле входа в отель «Four Seasons»[8 - Сеть гостиниц класса «люкс».]. – Если вы оставите машину здесь, то ее увезут, – предупредил посыльный с жуткими следами акне на щеках. Мортон уже доставал свой бумажник. Он поднял его, проходя мимо парнишки, бумажник раскрылся, и свет отразился от полицейского значка. – Прошу прощения, сэр! Все нормально, – крикнул ему вслед посыльный. Детектив прошел сквозь вращающиеся двери в лобби – прилизанное, модерновое и с минимальным количеством украшений к Рождеству. На стенах висело всего несколько венков из вечнозеленых растений. Камень с деревом, отличная коллекция произведений современного искусства и длинный камин возле входа в соседние ресторан и лаунж-зону, наполнявший теплом все помещение. Грант заметил Эрика возле стойки. Издали он вовсе не был похож на человека, способного обеспечить вас любыми развлечениями или любой дурью в этом городе. Он больше походил на студента юридического факультета: года двадцать четыре – двадцать пять, гладко выбрит, волосы подстрижены и зачесаны назад а-ля Джордж Клуни. Сегодня он был одет в черный однобортный пиджак поверх лазурного жилета и соответствующий галстук. Мортон подождал, пока Эрик терпеливо объяснял пожилой паре, как добраться до «Иглы», а когда те, наконец, удалились, портье оторвал голову от своего заваленного бумагами стола. Встав, он направился к Гранту, на ходу доставая из внутреннего кармана пиджака пачку «Мальборо». * * * Они остановились под навесом над входом, который защищал их от дождя, и стали наблюдать за машинами, ползущими по Юнион-стрит. На улице было холодно. От дождя на тротуаре появились лужи – потоки воды неслись вдоль бордюрных камней в сторону Эллиотт-бэй. Эрик прикурил сигарету. Грант достал телефон – он уже вытащил ту самую аватарку из Сети: темные, слегка навыкате глаза заполнили весь экран. Он показал их собеседнику. – Знаешь ее? Какое-то время Эрик, не отводя глаз, смотрел прямо на Мортона. Потом перевел взгляд на телефон. Утвердительно кивнул. – Я хочу, чтобы ты сегодня свел меня с ней, – сказал Грант. – Это невозможно. Она не такая, как все. – Ты это о чем? – Чтобы я понимал… – Эрик сильно затянулся сигаретой. – Я ведь сейчас говорю с тобой, как с человеком, а не как с полицейским, так? То есть я хочу сказать, что это надо лично тебе, как и раньше? – Правильно. – О’кей. Отлично. Так вот, Глория не для тебя, приятель. – А я и не знал, что ты еще и сватовством занялся, – улыбнулся Мортон. – Это надо понимать так, что у тебя уже есть некое понимание, кого я хочу трахнуть? – Она берет две штуки за час. Ты хочешь убедить меня, что можешь себе такое позволить на свою зарплату государственного служащего? – Я сюда не к финансовому консультанту пришел. Как с ней связаться? – Через меня. – А где она работает? – На дому. – И где же это? – В районе Квин Энн. Послушай, ты не понимаешь. Она принимает только по рекомендациям. – Ну так отрекомендуй меня. – Она работает только с небольшой группой клиентов. Это что-то вроде элитарного клуба. – Эрик, пока я стараюсь не обижаться… – Разве я не обеспечивал тебя всегда отличными девочками? Первоклассными? Твоего уровня? Давай начистоту… Ты, парень, пьешь красную, а иногда черную этикетку. А эта женщина для тех, кто пьет синюю[9 - Имеются в виду этикетки виски «Джонни Уокер»; красная – самый дешевый продукт, черная – купаж следующей категории и, наконец, синяя, отстоящая от черной на несколько позиций, – крайне дорогой напиток.]. Клиенты, входящие в ее эксклюзивную группу, тратят на нее от восьмидесяти до ста тысяч в год каждый. Она не девочка на вечер, понятно? Это все равно что взять напрокат «Лексус». Подразумевается, что ты готов взять на себя и кое-какие обязательства. – Я хочу встретиться с ней сегодня же. – Грант… – Послушай меня очень-очень внимательно. Я сейчас пойду в бар и закажу себе выпить. Всего одну порцию. И прежде чем я с ней закончу, ты придешь в бар и скажешь, что все устроилось. А кроме того, заплатишь за выпивку. А если этого не произойдет, то я тебя, Эрик, закрою. Сутенер выбросил сигарету, выдохнул и покачал головой: – Когда ты подкатился ко мне в первый раз, я не хотел работать с копом. И я тебе об этом прямо сказал. Потому что у нас разные весовые категории, и это нечестно. – Боже, тебе сколько лет? Нет таких понятий, как «честно» или «нечестно». Есть только разные расклады. И сейчас расклад таков. – Я мог бы… Грант решительно вторгся в личное пространство портье, прижал его к кирпичной стене и ощутил запах никотина и дегтя в его дыхании, на лице и на руках. – И что бы ты мог, Эрик? – Она на это не согласится. – Тогда придумай для нее какую-нибудь историю. Продай ей эту идею. Я в тебя верю. И никаких настоящих имен – ни имени, ни фамилии. Хлопнув Эрика по плечу, Мортон направился в сторону входа в гостиницу. * * * Он уселся на свободный стул в углу бара и уставился на темный залив за окном. Правда, в восемь тридцать вечера в дождливый четверг там мало что можно было рассмотреть – только отражения в стекле огней в окнах зданий, стоявших на набережной. В лаунж-зоне царила суматоха – небольшая толпа людей, каждый из которых держал в руках упакованный подарок, собралась возле высоких, от пола до потолка, окон. Неужели до Рождества осталось всего две недели? В прошлом году Грант потратил две сотни на односолодовое виски мирового уровня. И весь день провел с этой бутылкой, в сотый раз наслаждаясь трилогией «Крестный отец». Он отключился в первые двадцать минут после начала третьей части – совсем ничего не потерял. Может быть, это Рождество он проведет так же. Об этом можно даже помечтать. Начало традиции. А может быть, он попросится на дежурство. Ему повезет, и он раскроет страшное убийство. Не так уж важно, чем он займется, главное, чтобы был план. А еще нельзя позволить празднику застать тебя врасплох. Тщательная подготовка – вот то, что поможет выжить в Рождество человеку без второй половинки. – Что вам принести? Грант повернулся к высокой симпатичной барменше. Черная жилетка. Длинные светлые волосы убраны в хвост. Ясные и отдохнувшие глаза человека, только что заступившего на смену. – «Джонни Уокер», синяя этикетка, со льдом. – К вашему сведениию, это будет стоить семьдесят пять долларов за порцию. – Тогда принесите двойную. Когда Мортон опустошил стакан наполовину, он почувствовал, что его окутывает тепло, а взор его туманится. Но, к своему удивлению, он не почувствовал, что успокаивается. Совсем нет. Единственным ощущением было какое-то изменение в энергетике ночи. Угроза какого-то нового, непредвиденного развития событий. В стакане оставалось всего несколько капель, когда Эрик взгромоздился на стул рядом с ним. – Только что переслал тебе ее адрес, – сказал он, и тут же, как по мановению волшебной палочки, телефон полицейского завибрировал. – Вы встречаетесь через час. Но это еще ничего не значит. Ты ей должен понравиться. Если нет? Это уже не мое дело. Я сказал ей, что ты архитектор и зовут тебя Майкл. Я предупредил тебя, что девочка она дорогая. И тебе лучше полностью расплатиться заранее. Должен сказать… я в шоке, что она вообще на это согласилась. Грант допил последние капли, слез со стула и взялся за куртку. – Но если она на тебя пожалуется, если ты перекроешь мне эту дорожку… – начал Эрик. – Тогда ты с этим смиришься, да? Спасибо за выпивку. Глава 5 Он припарковался на Крокетт-стрит, в двух кварталах от того места, которое указал ему Эрик, и выключил двигатель «Краун Вик». Дождь барабанил по ветровому стеклу, искажая свет фар проезжающих автомобилей. Грант взглянул на телефон – 9.25 вечера. С каждой милей, которую он проезжал после того, как покинул «Four Seasons», узел у него в животе затягивался все сильнее. Сейчас ему казалось, что он вот-вот лопнет. Мортон запер оружие в бардачке. Открыв дверь, он выбрался под дождь, который оказался таким холодным, что прикосновение каждой капли к лицу напоминало укол острой иголкой. Грант поднял капюшон куртки, засунул руки в карманы и двинулся по тротуару. Это был богатый квартал в верхней части Квин Энн – ряды домов из бурого песчаника перемежались особняками в викторианском стиле. Улицу освещали фонари, и струи дождя, падающие на их фоне, вместе с легким туманом, прятавшимся в переулках, превращали окрестности в некое мрачное подобие лондонских трущоб девятнадцатого века. Пройдя квартал, Грант остановился и уставился на дом, расположенный через перекресток по диагонали от него. Трехэтажное здание стояло отдельно от всех и занимало весь угол улицы. Изгородь из вечнозеленых растений доходила почти до окон первого этажа. Шторы на них были задернуты, однако сквозь щели на улицу проникали лучи света. Окна второго и третьего этажей были абсолютно темными. Дождавшись промежутка в потоке машин, детектив перебежал улицу, умудрившись не наступить в лужу глубиной в несколько дюймов. Он остановился перед металлической кованой оградой, окружавшей дом, и посмотрел на входную дверь. В воздухе чувствовался легкий запах древесного дыма. Номер на небольшом черном почтовом ящике возле двери соответствовал тому, что дал ему Эрик. Грант отворил ворота и прошел вперед, по вымощенной плитняком тропинке, прямо к лестнице. С каждым шагом его ощущения становились все более странными: давление в черепной коробке росло, а шаги непроизвольно ускорялись, как будто кто-то тащил его к зданию… А потом он оказался под козырьком входной двери – его пульс к тому времени колотился как сумасшедший. Мортон постарался выровнять дыхание, прежде чем стучать в дверь. На него смотрела небольшая камера, укрепленная как раз над притолокою входной двери. Все происходило слишком быстро. В голове у него все еще гудело после «Джонни Уокера» с синей этикеткой, и он смутно представлял себе, что скажет через несколько мгновений. Отбросив страх и сомнения, он нажал на звонок. По ту сторону двери послышались приглушенные шаги – скорее всего, идущий к ней человек был босиком. В интеркоме под почтовым ящиком послышался голос: – Майкл, как вы? Грант нажал кнопку с надписью «говорите», наклонился вперед и произнес: – Все в порядке. Правда, здесь немного сыро. – Тогда давайте не дадим вам простыть. Звуки снимаемой цепочки. Двух отодвигаемых засовов. Скрип петель. Луч света, пробежав по плитняку, остановился у ног Мортона, и тяжелая деревянная дверь распахнулась. Его окутало облако первоклассного парфюма. Свет был тусклым. Пурпурное шелковое кимоно с узором из черных виноградных лоз и цветов на рукавах. Вызывающее декольте. Светлые волосы забраны наверх и скреплены двумя палочками для еды – плечи и шея открыты. Босая, она стояла в дверном проеме, а ее рука все еще сжимала ручку двери. Позади нее затемненную комнату освещали только сполохи огня. Грант смотрел на ее лицо, в глаза и надеялся увидеть хоть какую-нибудь незнакомую деталь, но это, вне всяких сомнений, была именно она. Он почувствовал, как на него накатывают волны и ужаса, и облегчения. Она попыталась захлопнуть дверь, но Мортон предвидел это и заранее поставил ботинок между дверью и порогом. – Убирайся, – сказала она. – Немедленно. – Я хочу просто поговорить. – Как ты посмел… – Можно войти? – Ты пришел, чтобы меня арестовать? – Нет. – А как ты меня нашел? – Неважно. – Я хочу, чтобы ты сейчас же убрался. – И не надейся. – Что тебе нужно? – Мне просто захотелось тебя увидеть. – Поздравляю. Увидел. А теперь проваливай. – Почему ты меня ненавидишь? – Я тебя не ненавижу. – Женщина все еще пыталась захлопнуть дверь. Грант поднял руку и нажал на нее. – Я вообще не знал, жива ты или уже умерла, – сказал он. – И это правда. А потом я выяснил, что ты вернулась в Сиэтл. Могла бы мне сообщить. Встретиться. – С какой это стати, черт побери? – Ну, не знаю. Может быть, потому, что я твой брат? – И что? – Как ты можешь так говорить? – Я не хочу, чтобы ты на одну ночь ворвался в мою жизнь. Чтобы еще раз подтвердить сложившееся мнение обо мне. И рассказать, как я разрушаю собственную жизнь. И как я должна ее наладить. И как ты можешь мне в этом помочь… – Я скучал по тебе, Пейдж. И просто хотел увидеть. Вот и все. – Я сейчас разрыдаюсь. – Прошу тебя. Она осмотрела брата с ног до головы. Какое-то время был слышен только шелест дождя на улице. И негромкое гудение фонаря у них над головами. А еще громкий стук сердца в груди Гранта. – Ладно, но ты уйдешь, как только я скажу, – произнесла, наконец, Пейдж. – Конечно. – И ты пришел не для того, чтобы что-то менять в моей жизни. Это понятно? – Конечно. Сестра вздохнула и отошла от двери. Глава 6 Когда Грант вошел и захлопнул за собой дверь, Пейдж стала подниматься по лестнице, которая начиналась здесь же, в прихожей. – Ты куда? – спросил мужчина, когда ступеньки заскрипели у нее под ногами. – Переодеться для визита брата. Живой джаз, напоминающий Майлза Дэвиса[10 - Майлз Дэвис (1926–1991) – джазовый трубач, один из величайших джазистов всех времен.], лился из колонок в гостиной. Мортон почувствовал запах неизбежных масел и свечей. Кроме того, в воздухе чувствовались ладан и старый добрый аромат горящего в камине кедра. Прямо перед ним, параллельно лестнице, находился холл, который переходил в кухню. Через арку с левой стороны располагалась официальная столовая с грубо обработанным деревянным столом, заваленным конвертами и бумагами – создавалось впечатление, что его используют в качестве рабочего стола, а не места, за которым люди едят. Грант повесил куртку на вешалку и прошел через арку справа от себя, оказавшись в гостиной. Всюду горели свечи. Кожаный диван, стоявший вдоль дальней стены, смотрел прямо на очаг. Книжный шкаф. В дальнем углу, в колеблющемся свете свечей, поблескивали бутылки и хрусталь – там находился бар с отдельной раковиной. Венок из молодых веточек, украшенный белыми рождественскими лампочками, висевший над каминной доской, был единственным свидетельством наступающего праздника в этой выглядевшей вполне нейтрально комнате. Будучи сиротами, они обходились без украшений, но Пейдж всегда умела привнести класс даже в самые жалкие трущобы, в которых им приходилось жить. Полевые цветы в стеклянной бутылке из-под кока-колы, стены номера в мотеле, украшенные поздравительными вымпелами, вырезанными из газеты, – Гранта всегда потрясало, что? она может сделать из ничего. И вот теперь он наблюдал ее заматеревший вкус в украшении. Дом был старым, ему, должно быть, было не менее ста лет, но хозяйка подчеркнула с помощью современного дизайна винтажные карнизы и бра. Низкая мебель в гостиной была обита черной кожей. За дальней дверью виднелись белоснежные кухонные шкафы, поблескивающие в рассеянном свете. Единственное, что не подверглось переделке, так это пол и лестница – из темного орехового дерева, отполированная годами использования. Гранту стало интересно, сколько же сестра зарабатывает, если может позволить себе такое жилище. Но в этом была вся Пейдж. Она всем сердцем отдавалась тому, чем занималась в данный конкретный момент, и, хотя брат никак не ободрял ее жизненный выбор, это, черт возьми, производило на него впечатление. Одна из ступенек скрипнула. Грант вернулся в холл и увидел, как из-за угла появилась Пейдж, одетая в гораздо более теплую и скромную пижаму. Она распустила волосы, и те оказались на несколько сантиметров ниже линии ее плеч. В тридцать шесть лет эти когда-то натуральные и блестящие локоны заметно помутнели. Она здорово постарела за те пять лет, что прошли после их последней провальной встречи – неумелой попытки вмешаться в ее жизнь в «Мотеле 6» в пригороде Финикса, последнего из продолжавшихся пятнадцать лет усилий спасти ее жизнь. У Гранта создалось впечатление, что сразу же после окончания школы и достижения возраста шестнадцати лет Пейдж стремилась только к одному – как можно быстрее свести счеты с жизнью. И его, честно говоря, шокировало, что она до сих пор в этом не преуспела. Несмотря на их разобщенность, его постоянно пугала перспектива однажды услышать по телефону сообщение для родственников усопшей. Когда сестра открыла ему дверь, она была настолько неодета, что он не позволил себе разглядывать ее. Есть вещи, которые брат не должен видеть. Но сейчас, когда она направлялась к нему в свете пламени камина в меховых тапочках, его поразило, насколько она худа. Прямо на грани истощения… Казалось, что пижамная куртка с длинными рукавами полностью поглотила ее, а ее лицо, сужающееся от щек к подбородку, было настолько угловатым, что это выглядело неестественно – как будто сквозь кожу просвечивал ее череп. Наверняка сидит на игле. – Совершенно потрясающий дом, – вымолвил Грант. – Как и арендная плата. Гостю пришло в голову, что он не успел рассмотреть руки сестры на предмет следов от уколов, пока она была в кимоно с короткими рукавами. Никудышный он детектив. – Сколько ты уже в городе? – поинтересовался он. – Год. – Ты шутишь. – Но сюда я переехала всего пару месяцев назад. Грант подошел к небольшому камину и протянул руки над пламенем. – Хочешь выпить? – спросила Пейдж. – С удовольствием. Хозяйка прошаркала к бару – двигаясь как человек, у которого нет сил даже стоять, и звук ее шагов напомнил брату о лечебнице для престарелых. – Ты все еще любитель скотча? – спросила Пейдж. – И не собираюсь меняться. Полицейский увидел, как она протянула руку за «Макалланом». В тусклом свете Грант не смог определить его возраст. – Чистый? Или со льдом? – уточнила женщина. – А сколько лет? – Двадцать один год. – Боже… Тогда чистый. Пейдж щедро наполнила стакан. И принесла его Гранту. По привычке он поднес его к носу и вдохнул аромат. – Я серьезно, – спросила сестра. – Как ты меня разыскал? – Просто повезло. – Через Фейсбук? – Ну да. – Но у меня на аватарке всего пара глаз. – И это твои глаза. Грант отхлебнул виски. Майлз Дэвис изливал себя в соло. Подрагивало пламя в камине. Детектив сверху вниз посмотрел на сестру, которая была на добрых шесть дюймов[11 - Около 15 см.] ниже его. Он не знал, что сказать. – Одно из лучших, что мне доводилось пить, – заметил он, подняв стакан. Молча смотревшая на него Пейдж кивнула. Грант оглядел комнату, как будто увидел ее впервые. – И никакой елки? – Боюсь, я слишком копалась, – покачала головой Пейдж. – Елкой надо заниматься как можно раньше. Когда еще не пропала мотивация. Теперь настала очередь гостя кивать. – Странно все это… – заметила его сестра. – Знаю. Еще один глоток виски. Щеки Мортона порозовели. – Папу навещаешь? – задала вопрос Пейдж. – Не так часто, как хотелось бы. Раз в несколько недель. – Я была у него один раз, когда только переехала из Финикса. На большее меня не хватило. Хотя мне пора бы привыкнуть к его виду. – Я как раз сегодня был у него. Там развесили рождественские украшения. Вгоняют в жуткую депрессию. Внутренне Грант вздрогнул. Можно было бы сказать как-то по-другому. Он чувствовал, как скотч уже действует на ноги. И прошел к дивану. Под ним он увидел матрас и одеяло. Она что, трахается с клиентами прямо здесь, возле камина? Вот на этом самом полу, на котором он сейчас стоит? Полицейский постарался отбросить эти мысли. – Хочу сказать, что я подумывала связаться с тобой, – заметила Пейдж, когда он опустился на подушку. – Да уж надо было. Грант отхлебнул виски и посмотрел на огонь. Сквозь окно у него за спиной доносились звуки дождя, поливающего изгородь. – Хотя я хочу тебя кое о чем попросить, – добавил Мортон. Пейдж скривилась. – Расслабься, тебе это ничего не будет стоить. Я не ел с самого ланча, а виски слишком быстро ударило мне в голову. – Ты хочешь, чтобы я что-то приготовила? – А может быть, лучше я приготовлю? Ты голодна? Женщина улыбнулась и на мгновение превратилась в себя прежнюю. Ее броня дала трещину. – Намекаешь на свой всемирно известный жареный сыр? – Должен тебе кое в чем признаться. Никакой он не всемирно известный. Глава 7 Кусок масла зашипел на сковороде, по которой Грант гонял его деревянной лопаточкой. Пейдж уселась на барный стул возле кухонного стола – над головой покачивались сковороды и кастрюли всевозможных размеров, свисавшие с держалки, прикрепленной к потолку. – Мягкий английский чеддер или «монтеррей джек»? – А ты что, не помнишь? – Помню, любишь американский. Грант открыл дверь холодильника. Нельзя сказать, что он ломился от запасов – полупустой пакет с обезжиренным молоком, срок годности которого истек две недели назад, обычный набор соусов, три картонные коробки с пиццей, целый выводок полупустых коробок из-под китайской еды и, наконец, пачка упакованных в пластик ломтиков. Он вернулся к плите с майонезом и сыром, безуспешно пытаясь вспомнить, когда в последний раз готовил сырные сэндвичи хотя бы для себя. Ему было интересно, было ли его предложение сделано на подсознательном уровне? Когда-то это было их любимой едой, если не сказать единственной. И этот запах плавящегося на сковороде масла вызывал в памяти тот год, когда они сбежали из приемной семьи и жили сами по себе в насквозь продуваемом всеми сквозняками односекционном доме на колесах на окраине Такомы. Гранту было пятнадцать, Пейдж – тринадцать. Они продержались целых девять месяцев, прежде чем их сцапала социальная служба. Замерзшие, нищие, вечно голодные, и все-таки со всех сторон это было лучше, чем жить с чужими людьми. Мортон положил сыр на сковороду и оставил его там, чтобы он растаял. Уселся напротив Пейдж. Под более ярким светом кухонных ламп, спрятанных в потолке, она выглядела еще хуже. То, что он принял за хороший цвет кожи, было простой основой под макияж. Ее кожа была землистого цвета, глаза налились кровью, и их оттеняли черные мешки под ними, которые не мог до конца убрать ни один маскирующий карандаш. То, как она сидела на своих руках, заставило Гранта задуматься, не пытается ли сестра скрыть их дрожь. – Мне жаль, что я появился вот так, как гром среди ясного неба, – заметил он. – Ты серьезно? – Ага. Пейдж протянула руку через стол и дотронулась до руки брата. – Я просто не знал, захочешь ли ты меня видеть, – продолжил тот. – Если вспомнить, как мы расстались в последний раз… Он убрал руку, слез со стула и вернулся к плите. – Никогда не могла добиться такого же вкуса, как у тебя, – сказала Пейдж, пока он перекладывал сэндвичи на тарелки. – Наверное, ты просто забываешь о самом важном. – И о чем же? – Когда они наполовину готовы, надо добавить на сковороду новую порцию масла. Чтобы каждая сторона сэндвича получила свою долю. – Равные возможности умасливания – мне это нравится. Грант проследил, как плавится новая порция масла. Он поднял сковородку и позволил маслу пару секунд покататься по поверхности, прежде чем опустить еще не готовые сэндвичи в кипящую жару. – Ну и как твои впечатления, братец? Твоя сестра – проститутка. Это что-то новенькое, правда? Детектив, не отрываясь, смотрел на сковороду. Пейдж всегда любила собачиться с ним, но сейчас это было нечестно. – Ты говоришь о человеке, которого я люблю, – заметил он, придавливая сэндвичи деревянной лопаткой. Они зашипели. Наконец, Грант окончательно переложил их на тарелки и принес к столу. – Bon appеtit. Выяснилось, что он голоднее и пьянее, чем ему казалось. Откусывая кусок, он вдруг совершенно ясно осознал, что сидит на кухне Пейдж и ест вместе с ней. Когда она подносила сэндвич ко рту, из-под рукавов показались ее кисти. Гость увидел шрамы, оставшиеся от ее попытки самоубийства, но, к счастью, не заметил следов уколов. – Как тебе? – Просто невероятно. – Сестра произнесла это с набитым ртом. Прошла целая минута. Никто из них не пытался заговорить, но чувствовали они себя более комфортно, чем прежде. Из гостиной доносились звуки джаза. Грант смотрел, как Пейдж откусывает крохотные кусочки. Казалось, от самой попытки проглотить что-то ей делалось больно. – Я подумала, что ты все еще в полиции – это так? – поинтересовалась она. – Правильно. – И как у тебя все складывается? – Прекрасно. – Правда? И что, есть интересные случаи? – Все они интересны. – То есть тебе нравится то, что ты делаешь? – Я люблю свою работу. А ты? – Люблю ли я твою работу? – Ты понимаешь, что я имею в виду. – Я делаю неплохие деньги, Грант. – Это я уже слышал. – И что это должно означать? – Что мне пришлось пригрозить Эрику, чтобы он меня порекомендовал. – Это не делает тебе чести. – По его рассказу я понял, что с такими, как я, ты дела не имеешь. – С такими, как ты? – С людьми с небольшим капиталом. – Секундочку. Ты недоволен, что я не даю каждому, кто сунет мне пару сотен? В этих словах был определенный смысл. – Не хочешь показать мне дом? – спросил Грант. – Хотел бы я посмотреть, что ты устроила наверху. Глаза Пейдж широко раскрылись, а дыхание стало учащенным. – Нет. – Почему? – Нет! – Во второй раз она практически закричала, наклонившись вперед через стол: ее глаза прищурились, зубы заскрипели, и теперь на него смотрело нечто, напоминающее жуткого наркомана. – Хорошо. Прости, что спросил. Грант встал и подошел к проигрывателю – Майлз Дэвис продолжал выдувать что-то из трубы. – «Bitches Brew»?[12 - Альбом Дэвиса 1970 года, пионерский для джаз-рокового жанра «фьюжн».] Не самый популярный у него, но ничуть не хуже остальных. Мне нравится этот фрагмент. – Мортон сделал звук чуть громче. – Где у тебя туалет? Пейдж указала на дверь в конце кухни. Глава 8 Грант присел на край ванны. Достал из кармана телефон и порылся в телефонной книге. Дон МакФи. Один из первых друзей, появившихся после того, как он закончил академию. И один из тех немногих, кто остался рядом в те страшные дни после исчезновения Пейдж в Финиксе, когда Мортон поставил перед собой цель умереть с помощью непрерывных баб и моря выпитого скотча. Дон ответил на пятом звонке – у него был сонный голос. – Разбудил? – спросил Грант, стараясь говорить потише. – Да ладно… – Если ты сейчас поможешь мне – я твой должник на всю жизнь. – Тогда я, пожалуй, включу воду в ванной. – Я у своей сестры в Квин Энн. Крокетт-стрит, двадцать два. Это недалеко от твоего дома. – Ты с Пейдж? – Долго рассказывать. Сейчас она выглядит совсем плохо. Никогда не видел ее такой худой. Она просто тает на глазах. – Грант, мы с тобой это уже обсуждали. Ты с ней ничего не сделаешь. – Сейчас все не так, как раньше. Она похожа на пациента после химиотерапии. – Давай я приеду за тобой. Мы выпьем где-нибудь кофе и поговорим. – Я сестренку в таком состоянии не оставлю. – Ты хочешь, чтобы я без приглашения появился у нее в десять часов вечера только для того, чтобы сообщить ей, что она наркоманка? Приятель, я тебя люблю, но это дорога в никуда. Если ты хочешь еще раз положить ее в клинику – отлично, но тогда давай не затягивать с этим. – Я говорю с тобой не как с наркологом. – Ее жизнь сейчас подвергается опасности? – Нет. – Тогда, как твой друг, я скажу, что ей нужно совсем другое. С наскока тут ничего не решишь. – А я сказал тебе, что она проститутка? Я не видел ее пять лет, и теперь она трахается за деньги. – Боже правый! Мне очень жаль. – Не заставляй меня делать это в одиночку, Дон. Повисла долгая пауза. Вихрь из звуков превратился в продолжительный, скорбный звук трубы, который звучал так долго, что Мортону неожиданно захотелось глубоко вздохнуть. – Ты сегодня пил, Грант? – Немного. – Давай я заберу тебя. – Не беспокойся. Прости, что потревожил. Детектив разъединился. Ему нужен новый план. Лампа над раковиной мигнула несколько раз. И погасла. Майлз Дэвис замолчал. Грант с трудом встал на ноги. – Пейдж? Неожиданно включился душ, и небольшая ванная, в которой стало темно, как в заднице, и невозможно было ориентироваться, заполнилась звуками льющейся воды. Где же эта чертова дверь? Мортон проковылял к вешалке с полотенцами, и в это время в стульчаке сама собой спустилась вода. В течение нескольких мгновений Грант полностью потерял ориентацию. «Надо отсюда как-то выбираться». Он двинулся в противоположном направлении и наткнулся на раковину. Сам собой заработал кран. Казалось, что помещение давит на полицейского, стены сжимаются, а потолок опускается все ниже и ниже. Мортона охватила совершенно необъяснимая паника, и его дыхание стало коротким и прерывистым. А потом опять загорелся свет. Оказалось, что Грант стоит прямо перед зеркалом – его грудь вздымалась, а звуки падающей воды прекратились настолько внезапно, что он засомневался, не причудились ли они ему. Глава 9 Когда детектив вышел из туалета, Пейдж стояла возле раковины. Он подошел к ней и снял полотенце с ручки морозильной камеры. – У вас здесь тоже перебои с электричеством? – спросил гость. – Ага. Случаются время от времени. Старый дом – мне кажется, все связано именно с этим. – Надо, чтобы все хорошенько проверили. Ты удивишься, сколько старых зданий в городе горят каждый месяц, и все из-за проблем с проводкой. В левой раковине лежала гора посуды, от которой уже начинало попахивать. Они занялись привычным делом – Пейдж мыла посуду, а Грант вытирал ее. С поверхности раковины, этой пародии на посудомоечную машину, поднимался пар, который оседал на окне, расположенном прямо за ней. Было приятно занять чем-то руки, так что необычность того, что Мортон пережил в туалете, постепенно улетучивалась, как дурной сон. – Можно начистоту? – спросил он, когда его сестра передала ему очередную тарелку. – Думаю, да. – Ты меня здорово беспокоишь. – Ты вполне можешь написать это на футболке. – Ты плохо выглядишь, Пейдж. – Ой, прямо не могу! – Женщина протянула Гранту сковороду. – Намасли ее для меня. Детектив схватил бутылку оливкового масла с подоконника и капнул несколько капель на поверхность сковороды. После этого он оторвал кусок бумажного полотенца и стал круговыми движениями втирать масло в поверхность. – Клянусь тебе, я пришел не для того, чтобы что-то приводить в порядок, но и игнорировать то, что я вижу, я не могу. Хозяйка дома позволила тарелке соскользнуть в раковину и повернулась к брату. – А я-то уже почти поверила, что сегодня меня ждет что-то новенькое. Отличная работа. Ты действительно почти усыпил меня. – Пейдж, ты выглядишь просто ужасно. Бледная, худая, слабая. Ты ведь с трудом ходишь. – Я устала. – А ты ешь хоть что-то? – Разве не видел? – Тогда что же происходит? Пейдж прислонилась к тумбочке и уставилась в стену. Гранту было знакомо это ее каменное выражение лица. Полный отказ всех систем. Каждый раз, когда его сестра считала, что ее загнали в угол, она полностью закрывалась и достучаться до нее было невозможно. Сквозь звуки джаза донесся звонок в дверь, который вернул Пейдж к действительности. Она подошла к проигрывателю, уменьшила звук и пошла в прихожую. Грант остался стоять неподвижно. Неожиданный клиент? – Как я могу вам помочь? – спросила Пейдж. – Я ищу Гранта Мортона, – раздался искаженный интеркомом мужской голос. – Минуточку. Женщина повернулась и посмотрела на брата. Даже в полутьме он заметил ярость в ее глазах. – Тебя тут кто-то спрашивает, – сообщила она. Гость пошел к ней. – Как этот кто-то мог узнать, что ты здесь? Пройдя мимо лестницы, брат вышел в прихожую. – Понятия не имею. «Продолжай рыть ту же могилу». – Это что, еще один коп? – Разумеется, нет. Мортон снял цепочку и отодвинул пару засовов. – Не открывай просто так! – крикнула Пейдж, но он уже нажал на дверную ручку. Дон МакФи стоял на крыльце, а за его спиной потоками лил дождь, заливая улицу и небольшой квадратик травы, имитирующий палисадник. Лицо мужчины было полускрыто под капюшоном его куртки – с ее водонепроницаемой поверхности стекали реки дождевой воды. – Хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, – пробормотал Дон, входя. – Кто это? – поинтересовалась хозяйка. – Дон МакФи, – ответил новый гость, протягивая ей руку. – А вы, должно быть, Пейдж. – Что происходит, Грант? – повернулась она к брату. Тот закрыл входную дверь. – Дон – мой друг. Пейдж уставилась на МакФи. С его куртки стекала на деревянный пол вода. – Вам бы лучше всего отвезти Гранта домой, – заявила женщина. Дон посмотрел сначала на своего друга, а потом на Пейдж. Гладко выбритый череп. Добрые, но проницательные глаза смотрели на собеседника из-за очков без оправы. У него был успокаивающий вид, который Мортон никогда не мог разложить на составляющие или связать с каким-то одним свойством характера. Этот парень был просто пропитан дзеном. – А может быть, я смогу сначала чем-то помочь вам? – спросил Дон. – Не поняла? – Я работаю наркологом вот уже шестнадцать лет. – МакФи осмотрел Пейдж с ног до головы. – Боже! – Прошу вас, просто выслушайте… – И что? Грант позвонил и сказал, что я на игле? – Женщина уставилась на брата. – Ты именно это сделал? Когда выходил в туалет? – А вы сидите на игле, Пейдж? – уточнил Дон. – А ну-ка проваливайте из моего дома! Оба. – Пейдж, просто поговори… – начал было Грант. Его сестра бросилась вперед и двумя руками толкнула его в сторону двери. – Не могу поверить, что я когда-то тебе доверяла. – Он может помочь. Он помог мне. – А я что, кого-то просила о помощи? – Пейдж… – Просила или нет? – Ваш брат просто беспокоится, – сказал Дон. – И я с ним согласен. Вы плохо выглядите. – Вон из моего дома. – Никто никуда не уйдет, – заявил Грант. Пейдж отвернулась, быстро прошла в гостиную и остановилась у приставного столика возле дивана. Здесь она взяла в руки беспроводной телефон. – Ты действительно хочешь дать копам свой адрес? – поинтересовался Мортон. Его сестра прижала трубку к груди и зажмурила глаза. Когда она открыла их вновь, было видно, что она расслабилась, как будто готовность к сопротивлению покинула ее. – Я тронута тем, что ты обо мне беспокоишься, хорошо? Но со мной все в порядке, и я очень прошу вас уйти. – Пейдж, – сделал шаг вперед Дон, – думаю, что мне не надо напоминать вам, что вы исхудали сверх меры, что вы плохо выглядите и что ваши волосы выпадают. Я не хочу вас пугать, но ваш организм не сможет долго выдерживать такие нагрузки. – Я в завязке вот уже три года. Нарколог медленно вошел в гостиную. – Тогда тем более мы должны выяснить, что с вами происходит. Вы хотя бы согласны, что ваш внешний вид вызывает тревогу? Пейдж смотрела в пол прямо перед собой, и впервые с того момента, как Грант вошел в дом, он почувствовал в ней какую-то перемену. Это еще не было полным признанием правильности его действий, но, по крайней мере, она уже не бросалась на него, стараясь вцепиться в горло. – Как вы себя сейчас чувствуете, Пейдж? – спросил Дон. Женщина практически упала на диван. И испустила долгий вздох. – Честно? Я очень устала, – сказала она. – И все время чувствую слабость. – Гранту показалось, что в ее голосе послышались какие-то эмоции – с трудом сдерживаемые. – Даже когда меня ломало, мне никогда не было так плохо. Мортон отступил в сторону, а Дон с величайшей осторожностью приблизился к его сестре – как будто она была раненым животным. Расстегнул куртку и повесил ее на спинку стула. А потом присел на диван рядом с Пейдж. – Не были у врача? – спросил он. Женщина покачала головой. – Боитесь? Пейдж смотрела на свои руки. А потом уставилась в потолок. – Нет. – А вы не думаете, что вам станет легче, когда определят причину вашего самочувствия? – Это неважно. Мне нужен не врач. – Почему? – Потому что у меня не то, что вы думаете. Грант переглянулся с Доном. – Пейдж, если ты говоришь, что ты в завязке, я тебе верю, – заметил он. – Я сейчас не о наркотиках. – Тогда я ничего не понимаю, – сказал МакФи. – В чем же причина вашей болезни? Хозяйка покачала головой. – Пейдж, а как насчет того, чтобы проехать в больницу? – предложил Дон, когда стало ясно, что она ничего не ответит. – Вам ничего не надо будет рассказывать. Они просто вас посмотрят. Сделают анализы. – Не могу, – вздохнула женщина. – Нет, можете. Я припарковался совсем рядом. Вам просто надо встать и пройти сквозь входную дверь. А мы с Грантом сделаем все остальное. Пейдж, наконец, подняла глаза, и в них в свете камина блеснули слезы. – Все не так просто. – Она бросила взгляд на дверь. – Я знаю, что это не про… – Ничего вы не знаете. Даже не представляете. – Тогда расскажи нам, – предложил Грант. Сестра смотрела попеременно тот на него, то на Дона. – Я не могу выйти из дома. – Почему? – Потому что мне будет плохо, если я попытаюсь. – Так тебе и сейчас не очень хорошо. – Это все ничто по сравнению с тем, что произойдет, если я выйду за двери. – А у вас раньше были панические атаки, Пейдж? – спросил МакФи. – Да, но это не то. – А что же это? – Вы мне не поверите. – Пейдж, – Дон дотронулся до плеча женщины, – здесь никто никого не собирается судить. – А я не об этом беспокоюсь. Меня беспокоит то, что вы пытаетесь меня заставить… – Что бы это ни было, я заранее тебе верю, – вставил Грант. – Не говори, если не уверен на все сто процентов, – сказала Пейдж, взглянув на брата. – Я говорю правду. – Что-то держит меня здесь. – Силой удерживает тебя и не дает уйти? – уточнил Мортон. Его сестра замолчала, но в глазах у нее светились мольба и отчаяние. Грант подошел и встал на колени возле нее. – Пейдж, ты что, не можешь о чем-то говорить? – негромко спросил он. Казалось, что эти слова сломали ее. Она откинулась на подушки, и все закончилось потоком слез. Брат убрал ей за ухо несколько выбившихся локонов. – В чем дело, Пейдж? – прошептал он. – Кто делает это с тобой? Клиент? – Оно наверху, в моей спальне, – покачала головой сестра. – Под кроватью. – Что это за «оно»? – Я не знаю. Что-то, чего быть не должно. Грант почувствовал тошноту, и по его спине побежали мурашки – он понял, что произошло самое страшное: его сестра сошла с ума. Он посмотрел на матрас, торчавший из-под дивана. – И ты спишь прямо здесь, так? – Да. – Потому что боишься подниматься наверх. Сестра кивнула, уткнувшись головой в подушку. Грант посмотрел на своего друга. – Пейдж, – сказал Дон, – я просто хочу убедиться, что правильно вас понял. Что-то под вашей кроватью не дает вам выйти из дома? – Да. – И вы не знаете, что это. Женщина покачала головой. – Ты говоришь о существе из плоти и крови? – задал он очередной вопрос. – Я же сказала. Не знаю. – Иногда мы доходим до такого дна, что перестаем отличать настоящее от вымышленного… – начал Дон. – Я прекрасно понимаю, как дико это звучит, ясно? – огрызнулась хозяйка дома. – Вы хотите, чтобы я вам помог, Пейдж? – Только поэтому вы все еще у меня в доме. – Тогда пойдемте со мной, – предложил МакФи. – Куда? – Наверх. – Нет. – Мы зайдем к вам в спальню… – Я не могу… – …и я докажу вам, что там нет ничего, что имело бы над вами хоть какую-то власть. А потом мы постараемся привести вас в норму. Пейдж села. Ее всю трясло. – Вы не понимаете… Мы не можем войти туда вместе. – Тогда я пойду один. Женщина с трудом поднялась на ноги. – Я не даю вам разрешения подниматься наверх, – произнесла она, но голос ее при этом дрожал. – Я с полным уважением отношусь к тому, насколько реальным это может вам казаться, – сказал Дон, – но я все-таки поднимусь, осмотрю там все, спущусь и расскажу вам, что там все в порядке. Что в вашей комнате ничего нет. И насколько бы реально вы это ни ощущали, это все плод вашей фантазии. Казалось, что Пейдж покинули остатки сил. Она выглядела разбитой и беспомощной. Нарколог пересек гостиную, в которой стало почти совсем темно – огонь в камине медленно умирал. Он остановился у начала лестницы. – Где ваша комната, Пейдж? – Прошу вас, не надо. – Где комната? – На верхней площадке поверните направо, зайдите за угол и пройдите до конца холла. Дверь в самом конце. – Грант, не составишь мне компанию? Полицейский пошел вслед за Доном. Лестница вела их прямо в темноту. – Она сдвинулась, – прошептал Мортон, взбираясь по ступенькам. С каждым шагом они скрипели, как корпус старого корабля. – Она плохо выглядит, и эта ее параноидальная мания меня беспокоит, – ответил МакФи. – Так что же мне делать? – Подумай о принудительной изоляции. – Ты это серьезно? – Я помогу тебе с документами. – Отлично. Может быть, я смогу поместить ее рядом с отцом. Слабый свет, доходивший до них из холла, исчез. Последние ступени они преодолели в полной темноте и остановились, ожидая, пока глаза к ней привыкнут. Грант посмотрел в ту сторону, где стоял его друг, но не увидел даже его очертаний. – Надо найти выключатель, – предложил Дон. Мортон услышал, как он шарит рукой по стене и начинает медленно двигаться вдоль нее. Он последовал примеру МакФи, шаря по обоям, но его пальцы натыкались только на картины в рамках. Грант продолжил двигаться по холлу и повернул за угол, передвигаясь с вытянутыми руками, как спелеолог, лишившийся света. Наконец, он ободрал голень о ножку стола и повалил все, что на нем стояло. – С тобой все в порядке? – подал Дон голос от противоположной стены. – Ага. Пальцы Гранта двигались по поверхности стола, пока не наткнулись на нечто, похожее на основание лампы. Подняв руку выше, он нащупал выключатель. Слабый желтоватый свет наполнил холл – его лучи едва доходили до противоположной стены помещения. Потолок оказался высоким, а стены располагались так близко друг от друга, что это было похоже на оптическую иллюзию. Мортона поразило ощущение неустойчивого равновесия, как будто он стоял в балагане, где все пропорции нарушены. Ковер был толстым, бордовым и старым. В некоторых местах обои отходили от стен, и гипс под ними выглядел гораздо приятнее, чем их сентиментальная цветочная роспись. Вдоль противоположной стены размещался кованый радиатор, который испускал волны тепла, мало помогавшие против царившей здесь холодрыги. Оказывается, Грант прошел по холлу дальше, чем думал. Дверь в спальню находилась прямо перед ним – щедро украшенная узорами, подходящими под деревянную обшивку стен. Ему показалось, что на первом этаже заплакала Пейдж. Неожиданно тишину нарушил Джонни Кэш[13 - Джонни Кэш (1932–2003) – американский автор-исполнитель, работавший в разных жанрах, один из крупнейших поп-музыкантов за всю историю США.] с приглушенной интерпретацией «Ring of Fire»[14 - Одна из самых известных песен Кэша, написанная им в соавторстве с женой.]. Сердце у Мортона подпрыгнуло. Он обернулся и увидел Дона, который смотрел на подвывающий мобильник у себя в руках. – Это Рейчел, – пояснил он. – Мне кажется, там Пейдж плачет. Я спущусь… – Без проблем. Сейчас отвечу на звонок, а потом со всем разберусь. Грант быстро пошел к лестнице, втайне радуясь, что покидает этот продуваемый насквозь холл. Глава 10 Пейдж лежала, свернувшись клубочком, на диване и, как только увидела брата, отвернулась и стала стирать следы туши со щек. Грант сел на деревянный пол, и его глаза оказались на одном уровне с глазами сестры. Осторожно положил руку ей на плечо. – Я не знаю, как я дошла до этого, – сказала она. – Ты себя когда-нибудь так чувствовал? – А как же! Я тоже пережил некоторое количество заносов. Главное в этом случае продолжать двигаться вперед. И все образуется. – Я, наверное, кажусь тебе сумасшедшей. – Видела бы ты меня несколько лет назад. Пейдж вытерла слезы и повернулась, чтобы оказаться лицом к лицу с братом. – А тебе никогда не казалось, что ты потерял связь с реальностью? Грант покачал головой. – Это затягивает. – Мы с тобой никогда не были нытиками, но жизнь нашу нельзя назвать мечтой нормальных членов общества. – И? – И я советую тебе немного расслабиться. – Но я не хочу сходить с ума. Детектив не мог вспомнить, чтобы хоть что-то из того, что говорила ему сестра – даже в моменты ее наркотического бреда, – произвело на него такое ошеломляющее впечатление. Это было словно контрольный выстрел, и он почувствовал, как под ее взглядом разбивается его сердце. Очередной приступ агонии Пейдж, а он ничего не может с этим поделать. – Ты мне веришь? – спросил он. – Пытаюсь. – Ты позволишь попробовать помочь тебе? Сестра долго молчала. Она просто смотрела на него, а глаза у нее блестели от навернувшихся слез. – Позволю, – произнесла она наконец. Он наклонился и поцеловал ее в щеку. В комнате потемнело и стало холодно. Все, что осталось от огня в камине – единственное тлеющее полено, покрытое рисунком, напоминающим человеческие вены. – А еще дрова есть? – спросил Мортон. – Целая поленница в кладовой. Грант прошел на кухню и вытащил из нее три полена. Он принес их в гостиную и отодвинул экран перед камином. От углей исходило чуть заметное багровое свечение. Детектив разложил поленья на решетке и раздул угли. Новое дерево легко занялось. Грант повернулся и позволил теплу добраться до его спины, пока он наблюдал сполохи пламени на лице Пейдж. Она выглядела абсолютно измученной. Как будто не спала уже много месяцев. Почему Дон так долго не идет? Неужели нашел наркотики? – Помнишь, как мы несколько недель жили в заброшенном доме? – спросил Мортон. – Без электричества. С одним камином. – Ну да. Мы жгли деревянные ящики, которые ты отыскал за бакалейной лавкой. – Так что мы с тобой знавали и худшие времена, Пейдж. – Но я о них не вспоминаю и не считаю худшими. – Правда? – Я тогда была уверена, что с нами все будет в порядке. Жизнь могла быть дерьмовой, но шли мы по ней вдвоем. – Сейчас нас тоже двое. Грант услышал шаги на втором этаже. – Наконец-то Дон спускается. Шаги ускорились. Он что, бежит? Мортон инстинктивно поднял глаза на потолок, как будто мог видеть сквозь него. Что-то с грохотом упало на пол. Дверь захлопнулась с такой силой, что затряслись стены. Грант взглянул на Пейдж. Она села прямо, скрестив руки на груди, а на лице у нее было такое выражение, словно ее вот-вот стошнит. – Посиди здесь. – Не ходи туда. Не оставляй меня одну. – Я скоро вернусь. Грант подошел к основанию лестницы и заторопился наверх, пока сестра кричала что-то ему вслед. На верхней площадке он завернул за угол. И замер. – Дон? С тобой все в порядке? Стол был перевернут, и лампа лежала на боку, хотя сама лампочка не разбилась и отбрасывала неровный треугольник света на старое ковровое покрытие. Переступив через обломки, Мортон быстро прошел через холл, в котором становилось тем темнее, чем дальше он уходил от лампы. Дверь в спальню Пейдж была все еще закрыта. Грант остановился перед ней. И попытался повернуть ручку. Она не поддалась. Тогда он постучал в дверь. – Дон? С тобой все в порядке? Никакого ответа. Полицейский отошел назад и уже был готов выбить дверь плечом, когда резкий звук разбившегося стекла привлек его внимание. Звук донесся из еще одного холла. Грант бросился туда почти в полной темноте и, только добежав до двери, увидел еле заметный свет, пробивающийся из-под нее. Через эту дверь он попал в просторную гостевую спальню. Пододеяльник выглядел белоснежным, а воздух был спертым и пыльным – было видно, что этой комнатой пользовались крайне редко. – Дон? Сноп света упал на деревянный пол сквозь расколотую дверь в дальней стене. В четыре шага Грант преодолел расстояние до нее. Носком ботинка он настежь распахнул дверь. Зеркало было разбито, и от его центра бежала паутина трещин. Осколки розоватого стекла лежали в раковине. МакФи сидел на полу, лицом к двери, раздвинув ноги и прислонившись спиной к ванне с лапообразными ножками. Он смотрел на Гранта, держа возле горла осколок разбитого зеркала. – Дон? Что ты здесь делаешь? У нарколога были очень странные глаза – мутные от непостижимого напряжения. – Дон! – Всю жизнь ты веришь в какие-то непреложные истины, а потом вдруг понимаешь, насколько ты ошибался, – негромко произнес МакФи. – Ты заходил в комнату Пейдж? – Я заглянул под кровать, – медленно кивнул Дон. На мгновение он крепко зажмурил глаза, и по щекам его потекли слезы. – И теперь оно у меня в голове, Грант. – О чем ты говоришь? – Я чувствую, как оно заставляет меня… делать некоторые вещи. – Какие вещи? Врач покачал головой. – Положи этот кусок стекла, – попросил Мортон. – Ты не понимаешь. – Я тебя знаю, Дон. И знаю, какой ты добрый. И сильный. Я знаю, что ты не мог войти в комнату, увидеть там что-то и решить причинить себе вред. Ты сильнее всего этого. – Ты в это веришь, Грант? Правда веришь? – Всем сердцем. – Ты ничего не знаешь. Никогда туда не заходи. – Дон… – Детектив придвинулся чуть ближе. – Обещай. – Обещаю. А теперь дай мне… Лицо Дона неожиданно напряглось – казалось, пришло внезапное решение, – и он воткнул осколок себе в горло. Как будто бархатный занавес закрыл его грудь. Поток крови и какие-то ошметки залили клетчатую рубаху и оказались на выложенной шашечкой плитке пола. – Нет! Грант бросился вперед и вырвал осколок из рук друга. Встав на колени рядом с ним, он зажал ладонью его горло, пытаясь остановить поток, но разрез был слишком глубоким и слишком широким – практически от уха до уха. Глаза МакФи были все еще открыты, и было видно, как они с каждым мгновением наполняются вечной пустотой. Грудь его едва поднималась. – О, боже, Дон! Боже! Правая нога умирающего дернулась. Количество крови, подступающей к ногам Гранта, было невообразимым. Нижняя челюсть нарколога двигалась вверх-вниз, но он не произнес ни слова, а из его дыхательного горла было слышно только тихое бульканье. Изменения в глазах Дона были, с одной стороны, бесконечно малыми, а с другой – грандиозными. Его тело завалилось на бок, а грудь сдулась и больше уже не шевелилась. – Дон? Дон? Он умер, весь залитый кровью. Грант опустился на стульчак. Он сжал голову руками, пытаясь хоть что-то сообразить, но его мысли были полны взаимоисключающих вопросов, страха и печали – часть его все еще не могла поверить в то, что происходило вокруг. Полицейский зажмурил глаза. Умение хладнокровно входить на место преступления было частью его работы, и его эмоциональное здоровье во многом зависело от способности отключаться от произошедшего, какой бы ужасной ни была кровавая бойня. Но сейчас отключиться было невозможно. Невозможно забыть, что его друг сделал с собой. Грант встал и, выходя из ванной, услышал, как на первом этаже его зовет Пейдж. Он пошел по темному холлу – его ботинки оставляли кровавые следы на полу. Дверь спальни Пейдж все еще была закрыта. Из-под нее не проникал даже лучик света. Ничто не указывало на то, что мужчина, только что убивший себя, сделал это после посещения этой комнаты. «С этим домом что-то очень сильно не так». Что-то намекнуло Мортону на это в тот момент, когда он переступил порог этого дома, и теперь это знание давило на него, его охватил страх, который сопровождала нестерпимая физическая необходимость покинуть дом как можно скорее. Прямо сейчас. Грант прошел мимо спальни Пейдж, даже не замедлив шаг, повернул за угол и спустился по лестнице. – А где твой друг? – спросила его сестра, когда он прошел от лестницы до гостиной. Она все еще сидела на диване, подтянув колени к груди и обхватив их руками. – Мы уходим, – сказал детектив. – А что случилось? – Собирайся. – Где Дон? – Наверху. – Что слу… О, боже, твои руки! Мортон был слишком оглушен произошедшим, чтобы заметить, что его руки были все в крови. – Расскажу в машине. Женщина не пошевелилась. Ее брат снял куртку с вешалки и просунул руки в рукава. – Пейдж, вставай. Мы уходим. – Что с твоим другом? – Не… – Он умер? Поколебавшись, Грант коротко кивнул. В уголках глаз у него собрались слезы. Его сестра зажала рот рукой. – Здесь мы больше не останемся, – сказал полицейский. – Я не могу уйти. Грант подошел к тому месту, где сидела хозяйка дома, сорвал ее с дивана, поставил на ноги и толкнул через всю комнату в сторону входной двери. – Погоди! Ты не понимаешь! – Ты права. Я совершенно не понимаю всю ту хрень, которую только что наблюдал наверху. Мортон распахнул дверь и вытолкнул сестру на крыльцо. Температура упала, и сыпавший, как через сито, дождь сменился редким для Сиэтла ливнем. Пейдж всем телом бросилась на брата, пытаясь проложить себе дорогу назад. – Я не могу здесь находиться! – кричала она. Грант захлопнул дверь и так сжал ее руки, что косточки его пальцев побелели. – Мы сейчас дойдем до моей машины, сядем в нее и уедем подальше от этого дома. А пока мы будем ехать, я позвоню в участок и сообщу, что в твоей ванной комнате лежит мертвый мужчина. А знаешь, что ты будешь делать все это время? То, какими горящими глазами сестра смотрела на него, заставило Гранта усомниться в том, что она хоть что-то поняла. – Ты будешь сидеть тихо, как мышь, и предоставишь мне разбираться со всем этим, – продолжил он. Голова Пейдж упала на грудь. – Хорошо, – согласилась она. Детектив отпустил ее и стал спускаться по ступенькам. Когда он дошел до середины лестницы, то услышал за спиной какой-то шорох. Обернувшись, он увидел, что Пейдж бросилась ко входной двери. Он ринулся за ней. Женщина схватилась за ручку двери, а он за ее руку. Она взбрыкнула и постаралась ударить его в лицо затылком. Из глаз посыпались искры, и он почувствовал вкус крови на языке. Мгновение Грант стоял оглушенный, держа Пейдж, которая отчаянно пыталась освободиться, поперек живота. Нагнувшись, он забросил ее на плечо. Ему показалось, что она вообще ничего не весит. – Прекрати! – завизжала сестра, барабаня кулаками по спине брата. Он спустился по лестнице и оказался на шести-угольных плитках, которыми была выложена дорожка. С каждым его шагом сопротивление Пейдж становилось все более энергичным. Глаза у Мортона заболели – внутреннее давление в них было сильнее, чем ему приходилось испытывать даже при самых глубоких погружениях. Гранту пришлось остановиться – приступ оказался столь сильным и неожиданным, что у него все расплылось перед глазами. Он полностью потерял ориентацию в пространстве, а его мозг накрыла какая-то мутная слякоть. Он осмотрелся по сторонам, стоя под дождем с телом Пейдж, безвольно висящим у него через плечо. Сделал еще один шаг вперед. Давление в черепной коробке усиливалось, как будто кто-то крутил рукоятку. Теперь его внутренности представляли собой комок раскаленной добела агонизирующей боли. Ему удалось сделать еще один шаг, прежде чем колени у него подогнулись, и он свалился на асфальт – при этом тело Пейдж с глухим стуком ударилось о землю перед ним. Все вокруг гудело, пронизанное электричеством. Гранту хотелось открыть себе черепную коробку прямо здесь, на этих плитках и позволить боли вытечь наружу, чтобы ее смыло дождем. Его вывернуло на камни – это был мощный выброс смешанной с алкоголем желчи, – и он так и остался лежать, прижав лоб к мокрой каменной поверхности. Однажды он позволил патрульному вырубить себя электрошокером и проиграл пари: так вот то, как он чувствовал себя сейчас, было во сто крат хуже. «Неужели Дон ощущал то же самое?» Чуть слышный шепот достиг ушей Мортона сквозь шум низвергающегося ливня. Он поднял голову и увидел Пейдж, лежащую на боку. Она смотрела на него безумными глазами, полными отчаяния, и ее лицо становилось все тоньше, перерождаясь прямо у него на глазах, пока она билась в конвульсиях. – Что? – простонал Грант. – Нужно обратно… в дом. – Не могу. – Это убьет нас. Слова сестры проникли сквозь пелену, заполнившую его голову, и на мгновение его сознание прояснилось. «Мы умрем прямо здесь». Пытаясь подняться, Мортон замер в полусогнутом положении, опираясь руками о колени. Ему казалось, что мозг счищают со стенок его черепа. – Ты можешь стоять? – спросил он. Ответа не последовало. Грант с трудом перевернул Пейдж на спину и взялся за кисти ее рук. Ее глаза опасно закатились. – Толкайся ногами, – простонал он. С первым рывком они преодолели шесть дюймов – Грант стремился в сторону ступеней крыльца, а Пейдж отталкивалась от скользких камней. Во второй раз расстояние оказалось еще меньше. Так это и продолжалось – их успех измерялся какими-то дюймами – и после каждого рывка детективу приходилось, кривясь от боли, останавливаться и восстанавливать дыхание. Казалось, потоки воды с небес добавили Пейдж дополнительного веса. Грант слышал, как рвалась тонкая материя пижамы, когда ее ноги волочились по твердой поверхности. К тому времени как он добрался до первой ступеньки, их одежда промокла насквозь и стала тяжелой, как свинцовое покрывало. – Мы почти добрались, Пейдж. Детектив потащил сестру вверх по ступенькам. От последнего усилия он свалился спиной на крыльцо и целую минуту лежал там, вверх лицом, пытаясь успокоить дыхание. – Пейдж, с тобой все в порядке? Сестра закашлялась и повернулась на бок, чтобы смотреть прямо ему в лицо. – Получше, – ответила она. Боль в голове брата успокоилась, а вот пелена тумана перед глазами осталась. Неожиданно ему пришло в голову, что он только что протащил нечто, напоминающее труп, через весь палисадник в густонаселенном районе города бог знает в какое время ночи. Этой мысли оказалось достаточно, чтобы новый выброс адреналина дал ему силы, необходимые для того, чтобы снова перебросить дрожащее тело Пейдж через плечо и ввалиться вместе с ним в дверь. Захлопнув ее за собой, Грант проковылял в гостиную. Здесь он опустился на колени и положил сестру на теплый деревянный пол перед камином. Сам растянулся рядом. Они лежали, трясясь, как в лихорадке, и тишина прерывалась только потрескиванием поленьев в камине и шумом дождя за окном. И в этой тишине и покое Грант ощутил, как что-то давит на его мозг, точно так же как что-то давило на его мозг в самом начале вечера, когда он поднимался по ступенькам к входной двери дома Пейдж – это было ощущение душной спертости, которую испытываешь, сидя в тесном салоне самолета, летящего на максимальной высоте. Он зажал нос и попытался продуть уши, но безрезультатно. – Я так хотела лишиться рассудка, – сказал Пейдж. – И мне показалось, что тебе это удалось. – Знаю. – Когда я сегодня вошел в дом, мне показалось, что ты давно не выходишь из него. Частота пульса Гранта постепенно снижалась. – Уже две недели. – То есть тогда это все и началось? – Нет, началось все месяц назад, и с каждым днем эффект усиливался, пока я не могла выйти даже на крыльцо. Оказалась пленницей в своем собственном доме. Ты ведь заходил в мою спальню, правда? – Нет. – Не ври, Грант. – Клянусь. – Тогда почему оно так влияет на тебя? – Я думал, что ты сама мне это объяснишь. – Я не знаю. Дон правда умер? – Правда. – Как? – Он разбил зеркало в гостевой ванной и осколком перерезал себе горло. Дон был настоящим мужиком, Пейдж. – Мортон почувствовал, как на него накатывают эмоции. – Отличным другом. Боже, что будет с его женой! – Волна горя уже почти накрыла его, но он отогнал ее в сторону. «Сейчас не время. Тебе надо думать». Грант подвинулся ближе к огню. Его ледяная, промокшая насквозь одежда продолжала липнуть к телу, но волны тепла уже добрались до его лица. – Однажды ночью я проснулась, – сказала Пейдж голосом, который был не громче шепота, – и просто почувствовало его. – Что именно? – Присутствие. – У тебя в спальне? – Под кроватью. Помнишь, как мы играли в пятнашки? И как ты, когда водил, подбирался ко мне, пока я пряталась? Подбирался совсем близко. Так, что я даже пугалась. – Конечно, помню. – Так вот, каждый раз, когда ты это проделывал, за мгновение до того, как ты меня хватал, у меня появлялось это предчувствие, что ты совсем рядом. И сейчас у меня такие же ощущения, куда бы я ни пошла в этом доме. – К женщине начали возвращаться эмоции. – Как будто что-то все время находится у меня за спиной. Клянусь, я почти чувствую его дыхание на шее. И постоянно вижу сны об этом. – И ты уверена, что это не плод твоего воображения? – А то, что случилось только что – это плод твоего воображения? И Дон тоже? – И теперь ты спишь здесь, внизу? – Если мне вообще удается заснуть. Что бы это ни было, оно превратило мою спальню в свой дом. – И ты никогда его не видела? – Нет. – А все эти остатки еды в холодильнике? – Я две недели питаюсь тем, что приносит служба доставки. Я бы давно умерла от голода, если бы моя работа не давала мне наличные. – А как часто ты пытаешься выйти из дома? – Каждый день. – И каждый день происходит одно и то же? – Ну да. В самом начале я могла дойти до улицы. Сегодня боль началась как только я оказалась на крыльце. – Боже! – Но это еще не все, Грант… – Мне кажется, что и этого вполне достаточно. – Я не знаю, что это, но я знаю, что ему нужно. – И что же? – Люди. Мои клиенты. И чем дольше я сопротивляюсь, тем хуже себя чувствую. – Ты хочешь сказать мне, что наверху не один мертвец? – Я не знаю, что с ними происходит. – Пейдж перевернулась и посмотрела Гранту в лицо. – Я старалась не думать об этом. Старалась сопротивляться. Но чем дольше это продолжалось, тем хуже мне становилось. Я просто умирала. – Не понимаю. – Я отвожу клиентов наверх. И когда мы с ними этим занимаемся, я отключаюсь. А когда прихожу в себя, их уже нет. И я не имею ни малейшего понятия, что оно делает с ними. – И сколько мужчин ты уже отвела наверх? – поинтересовался Грант. – Двоих. «Двоих». – А теперь оно хочет еще одного. Прямо сейчас. Ты первый клиент, которого я взяла за последние три дня и сделала это безо всяких рекомендаций, потому что я в полном отчаянии и не могу связаться со своими постоянными клиентами. Я не хочу, но это существо… Оно убивает меня. «Это что, наши с Софи потеряшки? Сеймур и Тальберт? То, что изначально было причиной моего появления? Может быть, стоит обдумать все это получше?» Мортон заставил себя сесть прямо. – Мне надо позвонить. – Нет. – Нет? – Ты что, понял, что здесь происходит? – Нет. – Так почему же ты считаешь, что это сможет понять кто-то еще? Их, или нас, или всех вместе просто убьют. Пейдж с трудом встала. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=48942152&lfrom=196351992) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Сноски 1 Клайв Степлз Льюис (1898–1963) – ирландский писатель и богослов, автор «Хроник Нарнии». 2 Мировая серия – Финальный турнир Главной лиги бейсбола. 3 Каскадные горы – хребет на западе Северной Америки. 4 Дюйм – ок. 2,5 см. 5 Нейролептики и миорелаксанты – средства для снижения двигательной активности. 6 «Космическая игла» – ретро-футуристическая башня, символ Сиэтла. 7 Фут – ок. 30,5 см. 8 Сеть гостиниц класса «люкс». 9 Имеются в виду этикетки виски «Джонни Уокер»; красная – самый дешевый продукт, черная – купаж следующей категории и, наконец, синяя, отстоящая от черной на несколько позиций, – крайне дорогой напиток. 10 Майлз Дэвис (1926–1991) – джазовый трубач, один из величайших джазистов всех времен. 11 Около 15 см. 12 Альбом Дэвиса 1970 года, пионерский для джаз-рокового жанра «фьюжн». 13 Джонни Кэш (1932–2003) – американский автор-исполнитель, работавший в разных жанрах, один из крупнейших поп-музыкантов за всю историю США. 14 Одна из самых известных песен Кэша, написанная им в соавторстве с женой.