Конец радуг Вернор Стеффан Виндж Большая фантастика Роберт Гу, в прошлом профессор и поэт с мировым именем, вырван новейшими технологиями из лап смерти. Болезнь Альцгеймера побеждена, он снова молод, но дар писать стихи утрачен. Роберт и такие, как он, вынуждены заново обживаться в мире, дополненном цифровой реальностью, где люди носят прошитую микросхемами одежду, чтобы ни на минуту не покидать виртуальность. В попытках вернуть свой дар Роберт оказывается пешкой в игре гениального хакера и нескольких разведслужб, борющихся с террористами. Вернор Виндж Конец радуг Vernor Vinge RAINBOWS END Copyright © 2006 by Vernor Vinge © К. Сташевски, перевод на русский язык, 2019 © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019 Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность. *** Премия «Хьюго», премия «Локус» «Конец радуг» – не киберпанк, а руководство по сборке собственного будущего в режиме реального времени для тех, кто с опозданием на сорок лет решил покататься на ударной волне футуршока». Medium.com «Нигде так глубоко не описано будущее Интернета (на следующие двадцать лет), как в «Конце радуг» Винджа. Это понимает каждый веб-профессионал или аналитик разведки». Стюарт Бранд, создатель The Whole Earth Catalog «Вернор Виндж – это Олдос Хаксли компьютерной эпохи». Wired.com «Виндж открывает новый путь к сингулярности, превращая шифропанковскую паранойю в историю социума, переживающего ударный эффект технологии». Кори Доктороу *** Посвящается когнитивным инструментам Интернета, меняющим нашу жизнь: Википедии, Google, eBay и прочим, сегодня и в будущем Пролог Слепое везение и находчивость Первую составляющую слепого везения легко было перепутать с досадным просчетом Европейского центра биологической защиты. 23 июля алжирские школьники сообщили о распространявшейся по Средиземноморью эпидемии респираторного заболевания. К такому выводу пришли по результатам смарт-анализа антител из среды общественного транспорта Алжира и Неаполя. Немедленного отклика из ЕЦБЗ не последовало, но не прошло и трех часов, как хоббиологи общественного здравоохранения доложили о схожих случаях у себя, сопроводив отчеты картами распространения инфекции. Эпидемия возникла по крайней мере неделю назад, вероятно, в Центральной Африке, где систематический надзор хоббиологов отсутствовал. Когда пиарщики ЕЦБЗ собрались с мыслями, инфекцию уже выявили в Индии и Северной Америке. Хуже того, журналист из Сиэтла выделил и идентифицировал возбудитель, который оказался псевдомимивирусом. Такого постыдного поворота событий пиарщики и представить себе не могли: с конца 2010-х ЕЦБЗ оправдывал свой колоссальный бюджет блистательной ликвидацией секты «Новая Заря». Чума Новой Зари стала второй по масштабам террористической евроугрозой десятилетия, и лишь стараниями ЕЦБЗ удалось избежать пандемии. Чума Новой Зари была основана как раз на псевдомимивирусе. В ЕЦБЗ еще оставались хорошие спецы. Те самые спецы, которые спасли мир в 2017-м. С инцидентом 23 июля они сладили быстро, а пиарщики сварганили заявление, более-менее отвечавшее реальности: да, инфекция «псевдомими» ускользнула от стандартных протоколов, а причиной этого послужил банальный программный сбой в разделе текущих событий на веб-странице Центра. И да, эта разновидность «псевдомими» может происходить от чумы Новой Зари. Ослабленные штаммы исходного, заточенного под максимальную смертность вируса продолжали рыскать по миру, влившись в перманентный фоновый шум биосферы. В этом году их уже было отмечено три, в том числе один – всего пятью днями раньше, 18 июля. Более того (тут к пиарщикам возвращалась привычная еlan[1 - Бодрость духа (франц.).]), все эти события имели субклиническую природу, то есть никаких ощутимых симптомов инфекция не вызывала. Геномы семейства псевдомимивирусов огромны – для вирусов, а почти для всего остального – малы. «Новая Заря» трансформировала такой геном в подобие швейцарского армейского ножа, универсальное орудие убийства, пробивающее почти любую преграду. Однако в отсутствие оптимизации псевдомимики – не более чем раздутые мешки мусорной ДНК. «В связи с вышесказанным ЕЦБЗ приносит искренние извинения за то, что общественность не была своевременно проинформирована об этом рядовом происшествии». Прошла неделя. Две недели. Новых сообщений об организме не поступало. Анализы антител показывали, что эпидемия так и не распространилась дальше средиземноморских берегов. Заявления ЕЦБЗ насчет вспышки были вполне корректны: «субклиническая эпидемия респираторной инфекции» – это, можно сказать, оксюморон. Если у одного человека на тысячу случается насморк, то вирусу в своем распространении по миру остается полагаться на благотворителей. Объяснения ЕЦБЗ были приняты. Хоббиологи общественного здравоохранения зря подняли переполох. На самом деле в заявлениях ЕЦБЗ содержалась одна неточность, но она, по счастью, ускользнула от внимания публики. Своевременному информированию о вирусе помешала не ошибка на публичной веб-странице, а глюк только что обновленной внутренней системы предупреждения Центра. Поэтому ответственные спецы пребывали в таком же неведении, что и общественность. Это хоббиологи открыли всем глаза. Во внутренних кругах евросоюзовской разведки подобных просчетов с рук не спускали. Ее сотрудники вели ежедневную борьбу с терроризмом. Их величайшие успехи никогда не освещались во всеуслышание – а не случись успехов, последствия неудач могли быть куда страшнее чумы Новой Зари. Вполне естественно, что люди эти страдали навязчивой паранойей. Европейское разведывательное сообщество отрядило одного из лучших своих агентов, молодого немца Гюнберка Брауна, провести негласную реорганизацию ЕЦБЗ. В тех кругах разведки, где Брауна знали хорошо, он пользовался определенной славой – как самый скрупулезный из параноиков. Как бы там ни было, а Браун и его помощники быстро перелопатили схему внутренней отчетности ЕЦБЗ, после чего запустили программу всеобщей проверки, которая должна была продлиться шесть месяцев и состоять из случайных «учений» с тестовыми угрозами и гипотезами намного экзотичней любых встречавшихся эпидемиологам по работе. Следующие шесть месяцев в ЕЦБЗ обещали стать сплошной пыткой для некомпетентных и усладой для талантливых. Однако режим «учений» Брауна продлился менее двух месяцев, а конец ему положила реклама во время футбольного матча. Первая игра греко-пакистанской футбольной серии состоялась в Лахоре 20 сентября. Греко-пакистанские матчи окружала своеобразная традиция, а может, болельщики просто были старомодны. В любом случае реклама транслировалась кондовая, в стиле двадцатого века. Каждое объявление видели все. Дисплейные пространства на внутренних конструкциях стадиона были распроданы, но и там реклама не таргетировалась. Во время игры имело место примечательное событие (а если учесть победу Греции, то два события). В перерыве показали тридцатисекундный ролик с рекламой туррона. В течение часа несколько фрилансеров-аналитиков рекламного рынка обнаружили всплеск продаж нуги, стартовавший на третьей минуте после рекламы. Спонсорские вложения окупились сторицей. Мечта, а не реклама, по крайней мере для тех, кто зациклен на маркетинге до аморальности. До вечера миллионы успели обсудить это примечательное происшествие. Рекламный ролик проанализировали во всех деталях. Ничего вдохновляющего, но ничего другого и не стоило ожидать от третьесортной компании-продюсера. Что важнее, ролик не содержал информации, ориентированной на подсознание (а такую в основном и надеялись обнаружить). Задержка и последующая амплитуда скачка продаж резко отличались от нормальной реакции на рекламу. Спустя несколько часов все рационально мыслящие участники сошлись во мнении, что Турронское Чудо – не более чем мираж, порожденный современными технологиями извлечения данных: если одновременно наблюдать триллионы событий, часто попадаются совпадения, шанс которых один на миллион. К концу дня интерес увял: обычная, едва заметная рябь на глади океана публичных дискуссий. Но не все наблюдатели утратили интерес к происшествию. Гюнберк Браун, как и большинство высокопоставленных сотрудников евросоюзовской разведки, испытывал огромное почтение (ну ладно, будем честны: опасение) к возможностям анализа информации из открытых источников. Одна из его команд заметила Турронское Чудо. Они изучили дискуссию. Да, почти наверняка это случайность, мираж. Но кое-что следовало бы обсудить дополнительно; задать кое-какие вопросы, особо интересные правительствам. Так дала о себе знать вторая компонента слепого везения. Браун, подчинившись прихоти, приказал провести «учения»: выделить аналитические ресурсы ЕЦБЗ под исследование значимости Турронского Чуда для общественного здравоохранения. Какова бы ни была она на практике, а Центр обязали провести секретное срочное расследование в режиме реального времени. Впрочем, повестка «учений» выглядела не более абсурдной, чем в предыдущих случаях. Лучшие спецы ЕЦБЗ уже свыклись с подобными чудачествами. Они быстро набросали тысячу гипотез и составили планы полумиллиона тестов. Семена деревьев поиска для будущего расследования. В течение двух следующих суток аналитики ЕЦБЗ продвигались по этим деревьям, занимались привоями и вытяжками, напрягая статистику до неразумного предела; такая работа генерирует больше миражей, чем мнится самым невоздержанным хоббиологам от маркетинга. Даже список тем оказался бы толщиной со старомодный телефонный справочник. Вот наиболее содержательные фрагменты, в порядке возрастания драматизма. Связи между рекламой туррона и всплеском продаж не обнаружилось, и этот вывод был основан не на одном только теоретическом анализе: в ЕЦБЗ ролик показывали небольшим тестовым группам. Все объявления, транслировавшиеся в перерыве матча, тоже проанализировали таким способом. Одно из них – непродолжительная реклама сервиса знакомств – вызвало спорадический интерес к нуге. (Реклама сервиса знакомств отличалась дизайнерскими излишествами: фоном для нее служила решетка линий, пересекающихся в назойливом муаре.) Ниже по дереву тестовых вариантов рекламу сервиса знакомств показали некоторым специализированным группам. И оказалось, к примеру, что у лиц с антителами к псевдомимивирусу 23 июля она измеримого отклика не вызывает. Вместе с тем реклама сервиса знакомств провоцировала страсть к нуге у тех, кто был инфицирован в ходе предыдущей вспышки псевдомимивируса, 18 июля, о которой ЕЦБЗ своевременно отчитался. Ребенком Гюнберк Браун частенько мечтал, как предотвратил бы в прошлом огненный шторм при бомбардировке Дрездена, как остановил бы нацистов и конвейер лагерей смерти или сталинский голодомор на Украине. Когда маленькому Гюнберку не хватало сил орудовать нациями, он представлял, что мог бы сделать 7 декабря 1941-го на гавайском радарном аванпосте или в роли агента американского ФБР летом 2001-го. Вероятно, все мальчишки проходят подобный этап, предпочитая игнорировать исторический контекст и предаваясь мечтам о роли героя-спасителя. Но, читая свежий доклад, Браун внезапно ощутил себя персонажем эдакой вот детской фантазии. Псевдомимивирус 18 июля и реклама на футбольном матче, рассматриваемые совместно, чертовски напоминали превосходно замаскированное испытание концепта нового оружия. Перед его продвинутой версией померкнет чума Новой Зари. В самом лучшем случае придется иметь дело с биологическим оружием столь же педантичным и неожиданным, как пули и бомбы: медленно инфицируешь популяцию случайным распространением заразы, которую практически невозможно обнаружить, а потом – бам! – ослепляешь, калечишь или убиваешь нужную тебе жертву письмом по электронной почте либо миллиарды жертв – широкополосной трансляцией, слишком быстро, чтобы успели среагировать любые ЦБЗ. Будь Браун сотрудником ЦБЗ, его открытие немедленно поставило бы на уши все аналогичные организации Индо-европейского альянса, Америки и Китая. Но Гюнберк Браун был не эпидемиологом, а разведчиком и редким параноиком даже по меркам шпионов. «Учения» он проводил под строгим личным контролем и без труда подавил распространение слухов. Сам же в это время задействовал свои связи в евросоюзовской разведке и Индо-европейском альянсе и за считаные часы увяз в новых делах. Он вызвал лучшую специалистку по тоталитарным культам в индо-европейском разведсообществе и поручил ей анализ собранных улик. Он связался с военными Альянса, Центральной Африки и всех «неудавшихся государств» на периферии современного мира. Следы псевдомимивируса 18 июля прослеживались отчетливо. Аналитики Брауна очень походили на лучших спецов ЕЦБЗ, только умнее, а еще их было больше, и они располагали доступом к намного более мощным ресурсам. Тем не менее им повезло всего за три дня сложить два и два (и два, и два, и два…). В итоге он получил довольно неплохое представление о том, кто мог стоять за этим испытанием оружия. И впервые за всю свою жизнь Гюнберк Браун неподдельно испугался. 01 Мистер Кролик с визитом в Барселоне В разведсообществе Индо-европейского альянса выделялась горстка бюрократических суперзвезд, людей калибра евросоюзовского разведчика Гюнберка Брауна. К счастью, личности их были неизвестны широкой публике или окружены дымовой завесой противоречий. Но и у суперзвезд свои герои. В частности, когда люди калибра Гюнберка Брауна сталкивались с отчаянными трудностями, им нужно было куда-то обратиться за помощью. И такое место, такое подразделение внешней разведки Индии, существовало. Четкой роли в организационной структуре СВР оно не имело, а его задачи отличались удачной неопределенностью. Короче говоря, занималось оно тем, что было угодно его начальнику. Возглавлял его гражданин Индии, известный (тем немногим, кто вообще был с ним знаком) как Альфред Вас. Браун изложил свое ужасающее открытие Васу. Старшего коллегу оно поначалу шокировало не меньше, но Вас придерживался конструктивного подхода. – Почти любую проблему можно решить, располагая достаточными людскими ресурсами, – заявил он. – Мне нужно несколько дней. Посмотрим, что получится нарыть. Центр Барселоны, три дня спустя Кролик прыгнул на свободное кресло-плетенку, а оттуда на середину самого столика, между чайными чашками и пряностями. Он слегка наклонил шляпу с полями сперва к Альфреду Васу, потом к Гюнберку Брауну и Кейко Мицури. – Предвидится удачная сделка! – возгласил он. В целом, как для таких типчиков, выглядел он непримечательно. Альфред потянулся к нему и провел рукой сквозь картинку, просто затем, чтобы подчеркнуть собственную вещественность. – Условия сделки определим мы. – Гм-м. – Кролик плюхнулся задом на стол и выудил из-за солонки и перечницы небольшой чайный сервиз. Нацедив себе пару капель чаю, чтобы наполнилась чашка, он пригубил из нее. – Я обращаюсь в слух. И помахал длинными ушами, подчеркивая сказанное. Сидящий напротив Гюнберк Браун посмотрел на кролика долгим взглядом. Браун был так же эфемерен, как и кролик, но проецировал кислую физиономию старательного служаки, вполне отвечавшую его реальному складу характера. Альфреду показалось, что на лице молодого человека мелькнуло разочарование. Спустя миг Гюнберк подкрепил это безмолвным сообщением. Браун  Мицури, Вас: Это и есть лучший спец, которого вы смогли нанять, Альфред? Альфред ответил не напрямую, а обратился к существу на столике. – Добро пожаловать в Барселону, мистер Кролик, – сказал он. Повел рукой в сторону башен собора Святого Семейства, возносящихся напротив через улицу. Собор лучше всего было осматривать без виртуальных усложнений; в конце-то концов, реальность буйной фантазии Гауди превосходила воображение современных ревизионистов. – Вы догадываетесь, почему именно это место было выбрано для наших переговоров? Кролик пригубил чаю. Взгляд его совсем не по-кроличьи скользнул по шумным толпам, фланирующим мимо столиков, просканировал костюмы и телесные планы туристов и местных. – О, разве не Барселона – лучшее место для прекрасного и удивительного, в числе немногих великих городов двадцатого века пронесшая свое очарование в современность? Разве не естественно, чтобы вы и ваши родственники прониклись желанием лично обойти и ощупать парк Гуэль, списав расходы на командировочный счет? – Он посмотрел на Брауна с Кейко Мицури. Мицури старательно замаскировалась, напоминая обнаженную женщину Марселя Дюшана: вся из переменчивых сложных кристаллических плоскостей. Кролик пожал плечами. – Но, впрочем, с таким же успехом вы можете находиться за тысячи километров отсюда. Кейко рассмеялась. – К чему такая нерешительность, – проговорила она, используя полностью синтезированные голос и акцент. – Я рада прямо сейчас находиться в парке Гуэль, ощупывать реальность моими собственными, вполне реальными руками. Мицури Браун, Вас: В действительности я у себя в офисе, любуюсь Токийским заливом под луной. Кролик продолжил, равнодушный к молчаливому обмену сообщениями: – Неважно. В любом случае истинные причины встречи таковы: с Барселоной напрямую связаны те, от чьего имени вы общаетесь, а современные технологии безопасности маскируют содержание беседы. И, что еще лучше, в Барселоне полиции и папарацци запрещается скрытое наблюдение… если, конечно, вы не представляете руководство разведсообщества ЕС. Мицури  Браун, Вас: Гм, а он на треть угадал. Браун  Мицури, Вас: Мистер Кролик говорит из порядочной дали. Над головой маленького существа повисла уточняемая в реальном времени оценка евросоюзовских аналитиков: 75 % вероятности, что личность, прикрывающаяся Кроликом, в Северной Америке. Альфред подался к нему и улыбнулся. Вас был ограничен в своих возможностях, поскольку присутствовал на месте физически, но это давало и некоторые преимущества. – Нет, мы не из тайной полиции. И да, мы стремились к секретному общению, но несколько более тесному, чем текстовая переписка. – Он постучал себя по груди. – В частности, я здесь нахожусь физически. Это укрепляет доверие. – И подбрасывает тебе множество обманок. Вас жестом подозвал официанта и заказал бокал риохи. Потом переключился обратно на существо, рассевшееся на скатерти: – Последние несколько месяцев, мистер Кролик, вы много бравировали. В наши дни бравировать – дело обычное, но от подтверждений, приведенных вами, не отмахнешься просто так. Вас рекомендовали различные авторитетные специалисты. Кролик прихорошился. Этому кролику была свойственна неправдоподобная манерность, и физическое правдоподобие явно располагалось внизу перечня его приоритетов. – О, конечно же, меня рекомендуют многие. По любым вопросам политики, военного дела, науки, искусства, любви – обращайтесь ко мне, и я окажу помощь на своих условиях. Мицури  Браун, Вас: Давай, Альфред. Браун  Мицури, Вас: Ага, но по минимуму. Пока не убедимся, что ему по плечу такое, чего мы сами не осилим, – ничего больше. Альфред кивнул, будто своим мыслям. – Наша трудность не имеет ничего общего с войной или политикой, мистер Кролик. Она лишь научной природы. Кролик покрутил ушами. – И? Запостите ее на форум по интересам. Результат будет немногим хуже и придет почти так же быстро. И, уж конечно, обойдется тысячекратно дешевле. Принесли вино. Вас демонстративно вдохнул его запах, оценивая букет, и бросил взгляд через улицу. Запись на физические экскурсии по собору Святого Семейства на сегодня уже завершилась, но у входа продолжали толпиться люди, надеясь на внеочередную. Это еще раз показывало высокую ценность того, что могут потрогать. Он снова глянул на серого кролика. – Наши потребности более основательны, чем ковырялка мозгов пары тысяч аналитиков. Нам нужны серьезные, э-э-э, экспериментальные мощности. Кое-какие опыты уже проделаны, но еще многое впереди. В общем, наш проект масштабами не уступает правительственной программе краш-тестов. Кролик осклабился, обнажив резцы оттенка слоновой кости. – Хех! Правительственная программа краш-тестов? Бредятина прямиком из двадцатого века. Рыночные требования неизменно эффективней. Просто нужно навешать лапшу на уши и склонить рынок к сотрудничеству. – Быть может. Но нам требуется… – Черт побери, в этом деле даже легенда экстремальненькая. – Нам требуется, гм, административный уровень доступа к большой физической лаборатории. Кролик замер и на мгновение уподобился обычному травоядному, которого застигли на ярком свету. – Да? А в какой именно области физики? – Что-нибудь в плане глобальной интеграции с биологическими науками. – Так-так-так. – Кролик подался назад, явно размышляя – и, хотелось верить, наедине. Евросоюзовская разведка давала 67 % вероятности, что Кролик не делится всей информацией с кем-то еще, и 95 %, что он не служит Китаю или США. Организация самого Альфреда, индийская, была еще больше убеждена в этом. Кролик опустил чашку на столик. – Я заинтригован. Значит, вам не просто информация нужна. Вы подстрекаете меня ко взлому крупного учреждения. – Это совсем ненадолго, – сказал Гюнберк. – Неважно. Вы пришли по адресу. – Он подергал носом. – Уверен, что вы в курсе дела: в Европе топовых институтов достаточно, однако полной степенью интеграции не обладает ни один, и они глотают пыль за Китаем и США. Вас не стал кивать, но Кролик был прав. По всему миру работают талантливые исследователи, но лабораторий, генерирующих интенсивные потоки данных, немного. В двадцатом веке ведущие учреждения могли быть спокойны за свое технологическое превосходство лет тридцать. Теперь все меняется быстрее, но Европа несколько отстала. Бхопальский комплекс в Индии интегрирован теснее, но микроавтоматизация там пока не лучшая. Возможно, через несколько лет Китай и США потеряют нынешнее преимущество. Кролик, хмыкая, размышлял: – Гм, гм. Значит, либо уханьские лаборатории, либо южнокалифорнийские. Конечно, я откуда угодно чудеса сотворю. – Либо он лгал, либо сотрудники Альфреда оценили их пушистого дружка совершенно неверно. Кейко перебила: – Мы предпочли бы биотехнологический комплекс в Сан-Диего, Калифорния. У Альфреда уже было заготовлено правдоподобное объяснение: – Мы изучали лаборатории Сан-Диего на протяжении нескольких месяцев. Мы уверены, что там имеются все необходимые нам ресурсы. Именно на Сан-Диего сосредоточились ужасные подозрения Гюнберка Брауна. – А что именно вы планируете? Гюнберк кисло усмехнулся. – Давайте поэтапно, мистер Кролик. Для первого задания установим тридцатидневный срок. Мы хотели бы получить обзор состояния системы безопасности лабораторий Сан-Диего. И, еще важнее, убедительное доказательство, что вы способны предоставить в наше распоряжение команду специалистов, которая выполнит определенные физические действия в самих лабораториях и поблизости. – Ну ладно. Тогда я поскакал. – Кролик округлил глаза. – Совершенно очевидно, что вам нужен расходник, кто-нибудь, чтобы прикрыть вашу операцию от американцев. Хорошо. Я вас прикрою. Но помните: мои услуги очень дороги, и я не забуду истребовать плату. Кейко рассмеялась. – Нет нужды в подобной мелодраме, мистер Кролик. Мы наслышаны о ваших умениях. – Совершенно верно! Наслышаны, но пока не верите. Ну что ж, я удаляюсь разнюхать, как обстоят дела в Сан-Диего. Через пару недель вернусь. К тому моменту у меня будет что вам предъявить. И, что важнее для меня, моя необъятная фантазия уже подкинет сумму первого платежа по схеме, любезно предложенной Столь Похожим на Немца Господином. – Он едва заметно поклонился Гюнберку. Мицури и Браун источали молчаливую озадаченность, поэтому беседу пришлось поддержать Альфреду. – Тогда и початимся опять. Пожалуйста, помните, что на данный момент нам нужен только обзор. Мы хотим знать, кого вы в состоянии рекрутировать и как планируете использовать. Кролик потрогал свой нос. – Я буду сама избирательность. Я всегда знаю больше, чем делюсь. Но вам троим стоило бы серьезно улучшить свои перформансы. Вот, скажем, вы, Столь Похожий на Немца, попросту стереотипны и устарели. А вы, сеньора, прикрываетесь произведением импрессионизма, которое ничего не утаивает и ничего не обнажает. Кому могут быть так интересны биотех-лаборатории Сан-Диего? Действительно, кому? Ну а ваш… – Кролик указал на Васа, – ваш легкий колумбийский акцент все же чувствуется. Зверек рассмеялся и соскочил со столика. – Скоро поболтаем. Альфред откинулся в кресле и проследил, как удаляется серый кролик, снуя между ногами прохожих. Наверное, у него был пропуск на фестиваль, поскольку они его явно тоже видели. Он не стал исчезать в мгновение ока – пуфф, и нету, – но предпочел оставаться видимым все двадцать метров вверх по Каррер-де-Сарденья, после чего шмыгнул в переулок и пропал, окончательно и вполне естественно. Три разведчика мгновение сидели в притворно уютной тишине. Гюнберк склонился над виртуальным вином, Вас потягивал настоящую риоху и любовался ходульными марионетками, готовящимися к послеобеденному параду. Трое удачно вписывались в обыкновенную туристическую круговерть квартала Фамилия, вот только туристы, оплатившие столик в кафе на Каррер-де-Сарденья, обычно предпочитали присутствовать физически полнее чем на треть. – Он и правда исчез, – сказал Гюнберк без особой в том нужды: все трое видели сводку от евросоюзовских аналитиков. Прошло еще несколько секунд. Присоединились японская и индийская разведки: личность Кролика выявить не удалось. – Уже неплохо, – констатировала Кейко. – Он вышел сухим из воды. Возможно, сумеет нас прикрыть. Гюнберк устало повел плечами. – Возможно. Но до чего противный позеришка… Его образ дилетанта клиширован за столетие и возрождается при каждом технологическом обновлении. Думаю, ему лет четырнадцать, и он из штанов вон лезет, чтобы прославиться. – Он бросил взгляд на Васа. – И это лучший спец, которого вы откопали, Альфред? – Гюнберк, его репутация не подделана. На его счету проекты, мало уступающие в сложности нашему заданию. – Это исследовательские проекты. Он может оказаться – как бы удачней выразиться? – погонщиком гениев. Нам требуется более прямое вмешательство. – Ну он выцепил все подсказки, которые мы ему подкинули. – Акцент Альфреда и мнимая улика сетевого происхождения Кейко. – Ach ja[2 - О да (нем.).]. – Гюнберк внезапно усмехнулся. – Несколько покоробило, что меня обвиняют в переигрывании роли, а ведь я всего лишь остаюсь собой! Да, теперь мистер Кролик нас южноамериканскими наркобаронами считает. Изменчивый кристаллический туман, которым представлялась Кейко, изобразил нечто похожее на улыбку. – В каком-то смысле это объяснение правдоподобнее реальности. Выжившим в наркокартельных войнах последнее десятилетие принесло невзгоды; доступ к экстази и прочим усилителям кайфа стал почти повсеместным, и конкуренция выполнила задачу, которую не удалось реализовать силой закона. Однако наркокартели все еще превосходили богатством многие малые страны, и те, кто окопался в неудавшихся государствах, вполне мог решиться на безумную затею вроде той, какую троица завуалированно очертила в задании Кролику. – Уверен, что с Кроликом получится сладить, – сказал Гюнберк. – Достаточно ли он компетентен? Это куда менее вероятно. – У вас появились сомнения насчет нашего небольшого проекта, Гюнберк? – Кейко заговорила своим настоящим голосом. Тон ее выражал легкомыслие, но Альфред догадывался, что у нее свои, и очень глубокие, подозрения. – Разумеется, – сказал Гюнберк, которому на миг изменило самообладание. – Смотрите. Технологические сюрпризы террора – величайшая угроза выживанию человеческой расы. Сверхдержавы – мы, Китай и США – уже давно в мире, в основном потому, что мы эту угрозу осознаем и дисциплинируем остальных. А теперь оказывается, что американцы… Кейко вставила: – Но, Гюнберк, нельзя быть уверенными, что это американцы. Лаборатории Сан-Диего оказывают поддержку исследователям по всему миру. – Это так. И неделю назад я бы тоже сомневался. Но сейчас… подумайте: испытание оружия было мастерски закамуфлировано. Шедевр. Нам невероятно повезло это заметить. Терпение и профессионализм уровня сверхдержавы – приметы этого теста. У сверхдержав свои бюрократические препоны, им свойственна инерция. Полевые испытания по мере необходимости проводятся вовне, но они не разрабатывают системы оружия в лабораториях, которые не контролируют полностью. Кейко издала звук, подобный далекому перезвону колокольчиков. – Но какая польза сверхдержаве от усовершенствованного метода доставки чумы? В чем профит? Гюнберк кивнул. – Да, стратегия массового уничтожения более пристала бы секте, а не сверхдержаве. Вначале я не знал, что и думать: какой-то алогичный кошмар. Но мои аналитики снова и снова уточняли оценку. Они пришли к выводу, что Турронский симптом – не просто заменитель смертоносной болезни. Напротив, это самая существенная характеристика испытаний. Враг стремится к большему, нежели мгновенный биологический удар. У врага скоро появится эффективная технология ЛТМП. Кейко погрузилась в полнейшее молчание, даже ее кристаллы перестали шевелиться. ЛТМП. Это из научно-фантастического жаргона рубежа столетий: Лучше Ты Мне Поверь. Сиречь – оружие массового ментального контроля. Слабые, общественные формы ЛТМП направляли всю историю человечества, но уже более ста лет темой академических исследований была возможность неотразимого убеждения. Последние тридцать лет считалось, что технология позволит достичь этой цели. А последние десять лет те или иные варианты ее испытывались в тщательно контролируемых лабораторных условиях. Кристаллы сдвинулись: Альфред почувствовал, что Кейко смотрит на него. – Альфред, это может оказаться правдой? – Боюсь, что да. Мои сотрудники изучили отчет. Гюнберку исключительно повезло обнаружить одновременное испытание двух радикальных инноваций. Побуждение к покупке туррона гораздо селективней, чем требовалось бы для теста удаленного инициирования заразы. Злоумышленники отдавали себе отчет в том, что кодируют: вспомните рекламу нуги для прикрытия. Мои аналитики уверены, что меньше чем через год у врага уже может появиться технология более продвинутого семантического контроля. Кейко вздохнула. – Черт. Всю свою жизнь я боролась с сектантами, полагала, что хотя бы сверхдержавы иммунны к самому чудовищному злу… Но это доказывает, что я ошибалась. Гюнберк кивнул. – Если мы правы в предположениях насчет этих лабораторий, если мы не отреагируем… соответственно… может наступить конец истории. Конец любой борьбы добра со злом. – Он встряхнулся, резким усилием возвращаясь к практическим задачам. – А нам приходится сотрудничать с этим гребаным кроликом. Альфред вежливо возразил: – Гюнберк, я проверил послужной список Кролика. Думаю, он выполнит то, что мы от него хотим. Так или иначе. Добудет нам инсайдерскую информацию или посеет такой хаос – без нашего явного соучастия, – что мерзавцев получится выманить на свет. Если справедливы наихудшие догадки, то мы, Китай и даже непричастные фракции в США можем использовать собранные доказательства, чтобы искоренить эту погань. – Превентивные удары по территории сверхдержавы редки, но прецедент имелся. Троица мгновение безмолвствовала; Васа накрыли звуки послеполуденного фестиваля. Как давно он не бывал в Барселоне… Наконец Гюнберк мрачно кивнул. – Я рекомендую начальству продолжить нашу операцию. Призматический образ Кейко напротив поблескивал и звенел. Мицури специализировалась по социологии, а ее аналитики сотрудничали в основном с психологическими и общественными учреждениями – они были значительно менее диверсифицированы, чем команды, работавшие на Альфреда или Гюнберка. Но как знать, вдруг ей придет в голову альтернатива, которую они двое проглядели? Наконец она заговорила: – В американском разведсообществе много достойных людей. Не нравится мне, что у них за спинами такое вытворяют. Но ситуация экстраординарная. Я получила разрешение продолжить операцию по плану «Кролик»… – она помедлила, – с одной оговоркой. Гюнберк опасается, что мы переоцениваем некомпетентного выскочку. Альфред изучил Кролика лучше и полагает, что таланты Кролика в точности адекватны задаче. Но что, если вы оба ошиблись? Гюнберк опешил. – Черт подери! – вырвалось у него. Альфред догадался, что между ними состоялся очень быстрый безмолвный разговор. Призмы словно бы кивнули. – Да. Что, если Кролик значительно компетентнее, чем мы думаем? В этом маловероятном случае Кролик может перехватить управление операцией или даже объединиться с гипотетическим врагом. Мы обязаны разработать планы экстренного прерывания операции и слежки за Кроликом. Если он окажется угрозой даже более серьезной, придется поговорить с американцами. Вы согласны? – Ja[3 - Да (нем.).]. – Разумеется. Кейко с Гюнберком задержались еще на пару минут, но столик реального кафе на Каррер-де-Сарденья в разгар фестиваля – не лучшее местечко для виртуальных туристов. Официант так и кружил рядом, интересуясь, не закажет ли Альфред еще что-нибудь. Они выкупили столик на троих, но толпы реальных туристов нетерпеливо ждали свободного места. Поэтому японка и европеец вскоре отбыли. Гюнберку предстояло много кропотливой работы, в частности, аккуратно свернуть разбирательство в ЕЦБЗ. Нужно было внедрить достаточно искусную дезу, чтобы обманулись и хоббиологи-безопасники, и предполагаемый враг. А Кейко в Токио остаток ночи проведет без сна, расставляя ловушки на Кролика. Вас в одиночестве сидел за столиком, допивая вино. Освободившееся место с удивительным проворством оккупировала семья туристов из Северной Африки. Альфред привык, что виртуальные артефакты меняются в мгновение ока, но опытный ресторатор решает вопрос в физической реальности почти так же умело, когда этот вопрос денежный. Барселону Альфред предпочитал всем остальным европейским городам. Кролик прав насчет этого города. Но вправе ли он выкроить время и наведаться сюда физически? Да. Считайте это ежегодным отпуском, если угодно. Альфред встал, склонил голову к столику, оставил деньги и чаевые. Толпа на улице становилась труднопроходимой, ходульные танцоры плясали, отважно лавируя среди туристов. Он не видел входа в собор Святого Семейства напрямую, но туристический информатор сообщал, что следующая экскурсия со свободными местами через девяносто минут. Где бы убить это время? Ага! На вершине Монтжуика. Он свернул в переулок, перешел на параллельную улицу, где толпа была не такой плотной… и удачно поймал проезжавший туристический мобиль. Сел на единственное пассажирское сиденье и отдался размышлениям. Крепость Монтжуик – не самая впечатляющая из европейских, он ее давненько не видел. Подобно своим сестрам, напоминает о давно ушедшей эпохе, когда революционные сдвиги в технологиях убийства занимали десятки лет, а массовую резню нельзя было учинить нажатием кнопки. Машина проложила маршрут среди восьмиугольных жилых кварталов Барселонского бассейна и быстро взобралась по склону, потом подцепилась к фуникулеру, вознесшему их на вершину Монтжуика. Это автоматизированное устройство не нуждалось в утомительных процедурах отката к исходному состоянию. Город внизу раскинулся на мили. А потом, за гребнем холма, – Средиземное море, голубое, спокойное, в дымке. Альфред вылез, и мобиль метнулся обратно в трафик, направляясь к канатке и спеша доставить очередного клиента через гавань. Он оказался именно в том месте, какое выбрал из турменю: там, где пушки двадцатого века выступали над укреплениями. Ими никогда не пользовались, но пушки были самые что ни на есть реальные. За дополнительную плату можно потрогать и забраться внутрь. После заката тут развернется инсценировка сражения. Вас подошел к каменной ограде и посмотрел вниз. Отключив наслоения туристической фантастики, можно было увидеть метрах в двухстах внизу – и в километре вдали – грузовой порт. Туда-сюда хаотично перемещались грузовые контейнеры. Воззвав к своим правительственным полномочиям, он мог проследить движение грузов, даже убедиться по сертификатам, утвержденным комбинацией методик физической и криптографической безопасности, что ни один из десятиметровых ящиков не содержит заразы, радиоактивных веществ или осколочно-лучевого заряда. Система отличная, такая же, как в любом другом месте цивилизованного мира, где работают с тяжелыми грузами. Продукт десятилетий нарастающего страха, перемены мнений относительно свободы и прав на приватность, а также технологического прогресса. Современные технологии безопасности были надежны… как правило. Пять лет прошло без потерянных городов. С каждым годом цивилизованный мир расширялся, а регионы беззакония и нищеты – сокращались. Многие считали, что мир становится безопасней. Кейко с Гюнберком – и, уж конечно, Альфред – знали, что такой оптимизм абсолютно беспочвен. Альфред взглянул через гавань на далекие башни. В прошлое его посещение Барселоны их там не было. Цивилизованный мир сделался богаче любой грезы его юности. Тогда, в 1980-х и 1990-х, правители современных государств осознали, что успех приносят не крупнейшие армии, самые благоприятные тарифы или самые богатые природные ресурсы, даже не самые продвинутые отрасли промышленности. В новом мире залогом успеха стало сочетание максимального охвата населения образованием и возможностей самореализации для сотен творчески мыслящих людей. Но утопия вынуждена была состязаться с угрозой вымирания. В гонке за Красной Королевой[4 - В эволюционной теории – необходимость постоянной адаптации организма и, шире, вида к изменчивым природным условиям, «эволюционная гонка вооружений», в ходе которой шансы любого вида на выживание остаются крайне неопределенными. В традиционном русском переводе «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла, откуда взято это выражение, использован вариант «Черная Королева» вместо «Красная Королева» (во времена Кэрролла цвет шахматных фигур отличался).]. В двадцатом веке лишь у пары государств были возможности уничтожить мир. Человечество выжило – ему повезло. С рубежа столетий просматривалась эра, когда такие возможности появятся у десятков стран. Но к тому моменту сверхдержавы обзавелись определенным благоразумием. Никакому национальному государству не позволительно свихнуться до такой степени, чтобы пытаться уничтожить весь мир – а с несколькими варварскими исключениями разобрались основательно, включая методы, оставлявшие по себе остаточное свечение территории в ночном мраке. В 2010-х технология массового уничтожения стала доступна региональным и расовым хейтерам. Лишь череда счастливых чудес (к некоторым имел прямое отношение сам Альфред) принесла надежное решение проблем закономерного недовольства обездоленных. Ныне технология Великого Террора так подешевела, что доступом к ней обзавелись культисты и мелкие уголовники. Кейко Мицури считалась крупнейшим экспертом в этой сфере. Работа Кейко, скрытая за многослойными легендами и умышленными фальсификациями, помогла спасти миллионы жизней. Гонка за Красной Королевой продолжалась. Из-за своей наивности и удивительной креативности человечество сталкивалось с новыми и новыми непредвиденными последствиями. Десятки исследовательских программ сулили оружие массового уничтожения всякому, кто поутру не с той ноги встанет. Альфред подошел к ближайшей пушке, провел рукой в воздухе, оплатив прикосновение, и облокотился на теплую металлическую конструкцию. Он созерцал голубую дымку средиземноморской дали и грезил о временах, которые станут проще. Бедняга Гюнберк. Он все понял с точностью до наоборот. Эффективная технология ЛТМП – не конец всего; напротив, в нужных руках она являет единственный инструмент разрешения современного парадокса, который позволит укротить человеческую креативность и не разрушить при этом весь мир. Фактически ЛТМП – последняя надежда человечества пережить двадцать первый век. И в Сан-Диего я вплотную приблизился к успеху. Минуло три года, как он внедрился со своим проектом в биотехнологические лаборатории. Великий прорыв произошел менее года назад. Испытание во время футбольного матча подтвердило эффективность технологии доставки. Еще через год-другой станут доступны средства более продвинутого семантического управления. Располагая ими, он сможет надежно контролировать окружающих. И, что гораздо важнее, распространить новую инфекцию среди целых народов, а потом провести серию повсеместно доступных трансляций. Так он получит полный контроль. Впервые за историю человечества весь мир окажется под родительским присмотром. Таков был изначальный план. Невероятное невезение помешало ему. Но не все так плохо, ведь это ко мне Гюнберк пришел за помощью! Альфред немало потрудился, докапываясь до мистера Кролика. Парень явно неопытен, а Гюнберк совершенно прав, считая его эгоистичным дуралеем. Послужной список Кролика был едва достаточен для серьезного рассмотрения его кандидатуры. Кролика они смогут контролировать. Я смогу контролировать Кролика. Действуя изнутри лабораторий, Альфред намеревался скармливать Кролику тщательно продуманную дезу. В конечном счете ни Кролик, ни коллеги Альфреда по Индо-европейскому альянсу не должны догадаться, как их одурачили. Впоследствии Альфред сможет беспрепятственно продолжить работу над тем, что, вероятно, является последним и лучшим шансом на спасение мира. Альфред поднялся на турель пушки и залюбовался резьбой. Туристический департамент Барселоны потратил кучу реальных денег, восстанавливая эти памятники. Если анонсированная на вечер потешная битва грамотно интегрирована с физической реальностью, зрелище будет впечатляющим. Он сверился с мумбайским расписанием и решил, что может задержаться в Барселоне еще на несколько часов. 02 Возвращение Роберту Гу полагалось быть мертвым. Он это знал не понаслышке. Он давно уже умирал. И не вполне понимал, как долго. В бесконечном настоящем все было размыто. Это не имело значения, ведь Лена так приглушила освещение, что видеть было особо нечего. А звуки? Какое-то время он носил эти специальные штуковины для ушей – чертовски сложные, но они все время ломались или терялись. Он обрадовался, когда от них удалось избавиться. Осталось нечленораздельное бормотание; иногда Лена костерила его тычками и толчками. Она с ним в туалет ходила, боже-боже. Он только и хотел, что отправиться домой, но Лена ему даже этой простейшей прихоти не позволила бы. Если это вообще Лена. Кем бы она ни была, а вела себя не слишком любезно. Я просто хочу домой… Тем не менее до конца он так и не умер. Свет временами становился ярче, хотя оставался столь же нечетким. Люди и голоса окружали его: звуки на высоких тонах, запомнившиеся из дома. Они говорили так, словно он должен был их понять. Раньше, в пору нечленораздельного бормотания, ему было лучше. Теперь все причиняло боль. Долгие поездки к врачу, после которых всегда болело сильнее. Какой-то парень утверждал, что он сын Роберта, и заявлял, что место, где Роберт находится сейчас, и есть дом. Иногда его выкатывали наружу, чтобы он послушал пение птиц и ощутил яркий солнечный свет на лице. Не-ет, это не может быть дом. Роберт Гу помнил свой дом. С заднего двора виднелись заснеженные горные вершины. Бишоп, Калифорния, США. Такое вот местечко. А это не оно. Но если даже это и не дом, сестренка здесь, с ним. Кара Гу была с ним раньше, в темноте, исполненной нечленораздельного бормотания, но тогда он ее не видел. Не так сейчас. Понемногу он стал различать ее высокий певучий голос, похожий на звон колокольчиков, которые мама вешала дома на крыльце. Наконец наступил день, когда его выкатили в патио, и он вдруг почувствовал солнечный свет более ярким и теплым, чем… за очень долгое время. Даже размытые области стали резче и цветастей. Высокий голосок малышки Кары: Роберт, ты это, Роберт, ты то… И… – Роберт, хочешь, я тебе окрестности покажу? – А? Что? – Собственный язык показался Роберту липким, голос – хриплым. Ему внезапно явилась мысль, что в темноте и бормотании он, наверное, очень долго не разговаривал. И еще что-то, более странное… – Кто ты? Настало молчание, словно вопрос сочли глупым или уже слышали многократно. – Роберт, я Мири. Я твоя внуч… Он сделал рукой резкое, насколько мог, движение. – Подойди ближе. Я тебя не вижу. Размытый контур переместился к нему и заслонил солнце. Это уже было не призрачное присутствие за плечом или в воспоминаниях. Размытая форма превратилась в лицо, до которого считаные дюймы. Прямые черные волосы, маленькая круглая физиономия, улыбается так, словно он самый крутой парень на свете. О да, это и вправду его сестренка. Роберт протянул руку, ощутил тепло ее руки в своей. – О, Кара, как я рад тебя видеть. Он не дома, но, наверное, где-то близко. Он помолчал. – Я… Я тоже рада тебя видеть, Роберт. Прокатимся? Я тебе окрестности покажу. – …Да, это было бы неплохо. После этого все происходило очень быстро. Кара что-то сделала, кресло развернулось, снова стало темно и уныло. Они оказались в доме. Она, по своему обыкновению, засуетилась: шляпу на него нахлобучила. Продолжала его поддразнивать, например, спросила, не хочет ли он помыться. Роберт чуял присутствие убийцы, который выдавал себя за его сына. Злодей шнырял где-то рядом и за всем подсматривал. Потом они проехали – что это, входная дверь? – на улицу. Кара катила его инвалидное кресло по пустынной улице, окаймленной высокими тонкими… пальмами, вот как называются эти деревья. Это не Бишоп. Но рядом с ним была Кара Гу – хотя такой приветливой он ее не помнил. Малышка Кара приятная особа, но с ней это недолго, нет-нет да и ударится в какой-нибудь дьявольский розыгрыш, по всему дому потом за ней гоняй. Или наоборот. Роберт улыбнулся своим мыслям. Интересно, как долго на сей раз намерена Кара ангелочка корчить? Может, она думает, что он болен. Он попытался шевельнуться в кресле. Не получилось. Гм. Да никак он и вправду болен? – Во-от, мы живем на Хонор-Корт. Вон там дом Смитсонов. Их сюда с Гуама в прошлом месяце перевели. Боб считает, у них будет пятеро… упс, нельзя об этом говорить. А парень командира базы вон там живет, в угловом доме. В конце года у них свадьба… А это ребята из школы, не хочу пока про них говорить. – Кресло Роберта заложило резкий поворот и покатилось по другой улице. – Эй! – Роберт снова попытался приподняться. А что, если эти ребята – его друзья? Кара снова его подначивает. Он бессильно осел в кресле. Запахло медом. Над ними протянулось что-то вроде кустарниковых ветвей. Дома: серо-зеленые размытые контуры. – Ну и прогулочка! – простонал он. – Ни Хре На не вижу. Кресло резко затормозило. – Правда? – Маленькая шалунья с трудом сдерживала хихиканье. – Не переживай, Роберт! Мы твои глаза зафурьячим по спектру, будут как новенькие. Бр-р. – Мне очков вполне достаточно, Кара. Может, она от него очки прячет. В яркости света и сухости ветра, гулявшего по улицам, было что-то… что-то принуждавшее задуматься, а какого, собственно, черта он прикован к инвалидному креслу. Они проехали еще пару кварталов. Кара без устали подшучивала над ним. – Тебе не жарко, Роберт? Может, обойдешься без одеяла? Солнце тебе голову напечет, Роберт. Дай я тебе шляпу поправлю. В какой-то момент дома кончились. Они очутились словно бы на краю длинного спуска. Кара утверждала, что в той стороне горы, но Роберт не видел ничего, кроме размытой бежево-охряной полосы. Ничего похожего на подпиравшие небо горы Бишопа, штат Калифорния, США. Потом они вернулись под крышу, в место, откуда начинали, – домой. Там было все так же темно и уныло; комнатное освещение потерялось во мраке. Веселый голосок Кары замолк. Она сказала, что пойдет уроки делать. Роберту уроки делать не требовалось. Злодей взялся кормить его. Он, как и прежде, выдавал себя за сына Роберта. Но он же совсем взрослый. Потом очередная унизительная поездка на горшок, больше напомнившая полицейское дознание. Еще через некоторое время Роберта оставили в милосердном мраке и одиночестве. У них даже телевизора не было. Только тишина и далекие, тусклые лампочки. Мне бы должно хотеться спать. Он смутно припоминал, как блеклые ночи сменялись ночами, слагались в годы, как его тянуло спать уже после обеда. А потом – поздние пробуждения, походы по странным комнатам в поисках дома. Споры с Леной. Сегодня все было… иначе. Он продолжал бодрствовать. Он размышлял о недавних событиях. Возможно, потому, что это случилось на полдороге домой. Кара. Он не сумел найти старый дом на Кромби-стрит, спальню с видом на старую сосну и маленький домик на ветвях. Но ведь Кара была частью всего этого, а она тут. Он долго сидел, собираясь с неподатливыми мыслями. В другом конце комнаты водоворотом света среди тьмы полыхала единственная лампочка. Едва различимая фигура злодея у стены. Злодей с кем-то говорил. Роберт не различал, с кем именно. Он решил игнорировать этого парня и как следует подумать. Спустя некоторое время он припомнил очень страшную вещь. Кара Гу скончалась в 2006-м. Они друг с другом много лет не разговаривали еще до того, как она умерла. И Каре в ту пору сровнялся пятьдесят один год. В начале века Уэст-Фолбрук был уютным местечком. И суматошным. Совсем рядом с Кэмп-Пендлтоном, крупнейшая гражданская тусовка базы. Тут выросло новое поколение морпехов… которые ввязались в новое поколение войн. Роберта Гу-младшего принесло на хвосте той волны, в период, когда офицерам – американцам китайского происхождения снова начали доверять. Прекрасное, горьковато-сладостное времечко. Теперь городок разросся, но морпехи перестали играть в его жизни настолько заметную роль. Армейский быт значительно усложнился. Разрываясь между эпизодическими войнами, подполковник Гу счел Уэст-Фолбрук подходящим местечком, чтобы вырастить дочурку. – Я все же думаю, что это была ошибка Мири – называть его Роберт. Элис Гу отвлеклась от работы и подняла глаза. – Дорогой, ну мы уже это проходили. Мы ее такой воспитали. Мы для нее были Боб и Элис[5 - Стандартные имена участников сеанса шифросвязи в модельных криптографических задачах, особенно относящихся к квантовой криптографии.], а не Ма и Па или что там за глупости нынче в моде. Ну и Роберт был Робертом, а не дедушкой. Полковник Элис Гу, невысокая, круглощекая, а в те моменты, когда ее по работе не измотали, – неплохая мать. Она окончила военную академию в Аннаполисе первой из своего курса в те годы, когда невысокий рост, круглощекость и материнские качества явно вредили карьере. Она бы уже до генерала дослужилась, но командование подыскивало ей более продуктивные и опасные задания. В том числе – основанные на кое-каких ее сумасбродных идейках. Но не на этой. Она всегда настаивала, чтобы Мири обращалась к родителям, словно к своим сверстникам. – Послушай, Элис, меня никогда не напрягало, что Мири зовет нас по именам. Возможно, придет время, когда Маленькая Генеральша будет нам не просто любящей дочкой, но сотрудницей, а то и начальницей. Ты пойми, она моему старику путает… – Боб оттопырил большой палец в сторону сгорбленного в кресле Роберта-старшего, созерцавшего их. – Посмотри, как папа себя вел сегодня. Он весь сиял. Он принимает Мири за мою тетю Кару в детстве! Элис ответила не сразу. В ее часовом поясе стояла середина утра. На водах гавани блестело солнце. Она занималась поддержкой американской делегации в Джакарте, где Индонезия вступала в Индо-европейский альянс. Япония уже присоединилась к этому клубу с потешным названием. Шутили, что индо-европейцы скоро весь мир себе подчинят. В иное время Китай и США не сочли бы шутку смешной, но мир изменился. Китай и США восприняли перемену с облегчением: она позволила выиграть время для более серьезных задач. Взгляд Элис метнулся из стороны в сторону, она кивнула в начале речи, засмеялась реплике какого-то острослова. Прогулялась немного с парой самодовольных типчиков, без умолку болтая на индонезийском, китайском и пиджинглише; Боб разбирал только пиджинглиш. Потом Элис снова осталась одна, подалась вперед и одарила его широкой улыбкой. – Так это же круто! – сказала она. – Твой отец много лет как утратил навыки рационального мышления, верно? А теперь вдруг пришел в себя достаточно, чтобы как следует провести время. Тебе бы стоило обрадоваться. Он идет на поправку. Скоро твой отец к тебе вернется! – Э-э-э… да. Вчера он попрощался с последней сиделкой. Действительно, папа совсем скоро выздоровеет. В инвалидном кресле его до сих пор держат лишь потому, что врачи хотели убедиться в полноте костной регенерации, а уж потом отпускать его на прогулки по окрестностям. Она заметила выражение его лица и насмешливо склонила голову вбок. – Трусишка зайка серенький? Он бросил взгляд на отца. Парагвайская операция всего через пару недель. Тайные делишки на краю света. Перспектива эта теперь виделась ему приятной. – Наверное. – Тогда позволь Маленькой Генеральше взять дело в свои руки и ни о чем не переживай. – Она развернулась и помахала кому-то невидимому. – Упс. – Картинка замерцала, отключилась, и остался только безмолвный канал сообщений. Элис  Боб: Мне пора. Я и так уже секретаря Мартинес прикрываю, а местная традиция разделение рабочего времени не приветствует. Боб остался сидеть в молчаливой гостиной. Мири делала уроки наверху. На улице поздний послеобеденный час сменялся вечером. Спокойное время. В его детстве папа бы принес поэтические сборники, и они с мамой и маленьким Бобби стали бы читать вслух. Боб почувствовал неподдельную теплую ностальгию по тем временам. Он оглянулся на своего отца. – Пап? Ответа не последовало. Боб подался вперед и сделал попытку вежливого крика: – Пап? Тебе светло? Я могу намного светлее сделать. Старик с отсутствующим видом покачал головой. Может, он и вопроса-то не понял, но иного способа судить об этом не было. Он продолжал сидеть, сгорбившись в кресле. Правая рука снова и снова терла запястье левой. Тем не менее… улучшения несомненны. Роберт Гу-старший похудел до восьмидесяти фунтов и находился на грани между растительным образом жизни и смертью, когда медицинский факультет университета Сан-Франциско предложил испытать на нем новую методику. Оказалось, что лекарство от болезни Альцгеймера, разработанное там, гораздо эффективнее многолетней терапии обычными средствами. Боб некоторое время слонялся по базе, проверял планы будущей парагвайской операции… потом сел и несколько минут ничего не делал, только наблюдал за отцом. Не всегда я тебя ненавидел. Ребенком он этого старика вообще не ненавидел. Наверное, это и неудивительно. Детям не с чем сравнивать. Но маленький Бобби четко помнил, что Роберт строг и требователен. Даже когда Роберт-старший во всеуслышание упрекал себя за чрезмерную родительскую мягкость (а такое случалось частенько и обычно противоречило виденному в домах приятелей), Бобу это никогда не казалось поводом для обиды. И даже когда мама ушла от папы, Боба это не заставило обратиться против старика. Лена Гу много лет сносила изощренные оскорбления и устала от них, но маленький Бобби просто не осознавал всего. Лишь позднее, в разговорах с тетей Карой, он постиг, насколько несносней был Роберт с другими, чем с Бобом. Подполковнику Роберту Гу-младшему стоило бы радоваться. Его отец, один из величайших поэтов Америки, возвращается из затянувшегося турпохода по долине смертной тени. Боб смерил долгим взглядом застывшую фигуру Роберта, его расслабленные черты. Не-ет, киношники бы сняли про это вестерн. Под названием «Возвращение сукина сына». 03 Минное поле, засеянное на небесах – Ой, глазные яблоки… жжет! – Процедура не должна быть болезненной. Действительно дискомфортно? – Н-нет. – Но свет полыхал так ярко, что Роберт даже в тенях видел пламенные оттенки. – Все еще размыто, но я так хорошо не видел… – Он не был уверен, как долго, ибо само время, по впечатлениям, погрузилось тогда во тьму, – много лет. Справа за плечом раздался женский голос: – Около недели вам, Роберт, стимулировали сетчатку. Сегодняшняя оценка показала, что работоспособная колония клеток уже сформирована, вот мы и рискнули их подключить. И другая женщина: – А нечеткость зрения можно устранить еще проще. Рид? – Да, доктор. – Это ответила человекоподобная размытая фигура – мужчина? – прямо перед Робертом. Фигура склонилась к нему. – Роберт, позвольте, я вам глаза этим накрою. Вы ощутите легкое онемение. – Крупные аккуратные руки поместили очки Роберту на лицо. Ну, по крайней мере, это ощущение знакомо: как будто новые линзы примеряют. Но затем лицо онемело, и он почувствовал, что не может закрыть глаза. – Просто расслабьтесь и взгляните перед собой. – Расслабиться – одно дело, но взглянуть перед собой совершенно невозможно. А потом… О Боже, нечто похожее он испытывал, глядя, как проявляется картинка на очень тормозном компьютере: размытые контуры становятся четче, детализация – тоньше и лучше. Онемение к тому моменту захватило шею и плечи, иначе Роберт бы непроизвольно дернулся. – Клеточная карта сетчатки правого глаза в порядке. Переходим к левому. – Еще несколько секунд – и чудо повторилось. Человек, сидящий перед ним, снял «очки» с головы Роберта. Он был средних лет, улыбчивый, в белой хлопковой рубашке. На кармане имелась синяя вышивка: «Рид Вебер, ассистент терапевта». Я каждую ниточку вижу! Он перевел взгляд за плечо мужчины. Стены клиники немного не в фокусе. Возможно, придется носить очки на улице. При этой мысли Роберт рассмеялся. Тут же он узнал картины на стенах. Это не клиника. Это каллиграфические работы, купленные Леной для их дома в Пало-Альто. Где это я? Камин; раздвижные стеклянные двери открываются на лужайку. Ни одной книги: в таком месте он не жил никогда. Онемение в плечах почти прошло. Роберт оглянулся. Два женских голоса не удалось соотнести ни с кем видимым. Но в комнате присутствовал не только Рид Вебер. Слева от Роберта обнаружился кряжистый мужчина: он стоял, широко улыбаясь и уперев руки в бедра. Роберт перехватил его взгляд, и улыбка незнакомца померкла. Он кивнул и сказал: – Привет, пап. – Боб? – Воспоминания не то чтобы вернулись: он снова осознал их присутствие. Бобби вырос. – Мы с тобой попозже поговорим, пап. Пускай пока доктор Акино и ее коллеги тобой занимаются. Он мотнул головой в пространство за правым плечом Роберта и покинул комнату. Пространство сказало: – В принципе, Роберт, это и всё, что мы на сегодня наметили. Следующие недели вам будет чем заняться, но если действовать поэтапно, процесс окажется менее хаотичен. Мы проследим, не возникнут ли какие-нибудь проблемы. Роберт притворился, что видит там кого-то. – Отлично! Увидимся. Он услышал дружелюбный смех. – Совершенно верно, и Рид вам в этом поможет! Рид Вебер кивнул, и Роберта посетило ощущение, что вот только теперь они с Вебером остались в комнате одни. Ассистент терапевта упаковал очки и какое-то другое оборудование. Обычные пластиковые коробки, прозаичные на вид, если не считать творимых ими чудес. Вебер поймал его взгляд и усмехнулся. – О, это всего лишь визуальная реклама. Настоящую работу выполняют лекарства и устройства, которые у вас внутри. Он упаковал последний кирпичеобразный аппарат и поднял голову. – Вам чертовски повезло, знаете ли. Настал день, а до этого, как мне казалось, ночь длилась вечно. Интересно, а где Лена? – Что вы имеете в виду? – проговорил он, обдумав услышанное. – У вас идеальный набор болезней! – Вебер рассмеялся. – Современная медицина напоминает минное поле, засеянное на небесах. Мы много чего умеем лечить: например, болезнь Альцгеймера, хотя вы чуть не пропустили последний вагон. У меня тоже Альцгеймер, обычная форма, ее сразу заметили и вылечили. Но многие другие заболевания так же смертоносны или чреваты уродствами, как и раньше. С инсультами пока особо не поладили. От некоторых опухолей тоже нет спасения. Определенные формы остеопороза всё так же неприятны. Но все ваши неприятности мы в состоянии исправить одним слэм-данком. Кости у вас теперь как у пятидесятилетнего. Сегодня поработали с глазами. Примерно через неделю займемся периферической нервной системой. – Рид снова засмеялся. – Знаете, у вас даже биохимия кожи и подкожного жира такая, что отклик на терапию по Венну – Курасаве удачный. Пройти по небесному минному полю и не подорваться на нем удается, с натяжкой, одному из тысячи; а вы даже выглядеть будете намного моложе. – А потом вы меня начнете обучать видеоиграм. – Ага! – Вебер полез в свою сумку с аппаратурой и выудил оттуда лист бумаги. – Как же без этого. Роберт принял лист и развернул его. Лист оказался приличных размеров, почти ин-фолио. В начале было помещено что-то вроде колонтитула. Логотип и слова красивым шрифтом: «Клиника Крика, гериатрическое отделение». Дальше какой-то список с основными категориями «Семейство Microsoft», «Great Wall Linux» и «Epiphany Lite». – В конечном счете вы, скорее всего, остановитесь на «Epiphany Lite», но пока просто коснитесь типа компьютерных программ, который вам знаком лучше прочих. В подразделе «Семейство Microsoft» были перечислены названия операционных систем от Microsoft, восходящие аж к 1980-м. Роберт неуверенно уставился на них. – Роберт? Вы… гм, не слишком сведущи в компьютерах? – Да. – Теперь, когда он об этом задумался, проявилось воспоминание. Он усмехнулся. – Я всегда тормозил. Купил свой первый ПК только в 2000-м. – Но только потому, что на факультете английской филологии и литературы его шпыняли за нежелание читать электронную почту. – Вау. Ну что ж, вы можете имитировать любой из привычных вам старых стилей управления. Просто разложите его в плоской конфигурации на подлокотнике кресла. Ваш сын настроил эту комнату на воспроизведение аудио, но в большинстве других мест вам придется касаться пальцами страницы, чтобы услышать озвучку. – Роберт подался вперед, приглядываясь к бумаге. Она не светилась, она даже глянцевой, как те компьютерные дисплеи, не была. Просто бумага, плоский лист бумаги высокого качества. Рид указал на пункты списка. – Теперь нажмите на пункт, отвечающий вашей любимой ОС. Роберт пожал плечами. Факультетские компьютеры пережили несколько обновлений, и… Он поднес палец к строке со словами WinME и нажал. Никакой паузы, никаких памятных ему задержек при загрузке. Внезапно прозвучала знакомая раздражающая стартовая мелодия: она пришла словно бы отовсюду, а не с листа бумаги. Страница налилась цветом и запестрела иконками. Роберта захлестнула волна ностальгии: сколько часов он убил перед мерцающими компьютерными экранами… Рид усмехнулся. – Хороший выбор. Эту WinME уже давно можно арендовать без проблем. Выбрали бы вы Эпифанию, пришлось бы продираться через джунгли лицензионных соглашений… О’кей, остальное вам должно быть почти полностью знакомо. Клиника Крика даже обеспечивает фильтрацию некоторых современных сервисов для вящего сходства с сайтами, открываемыми через браузер. Не так удобно, как то, чем пользуемся мы с вашим сыном, но у вас больше не возникнет трудностей с «невидимыми голосами»: если захотите, сможете увидеть Рэйчел и доктора Акино тут на странице. Все у вас будет кульненько, Роберт. Роберт прислушивался к речи Вебера: смесь наверняка устаревших сленга и технического жаргона, подчеркнутая живость и построение фраз, вероятно, выдают сарказм. Когда-то ему этого бы хватило, чтобы составить представление о чуваке. Сегодня, только вынырнув из мрака старческого маразма, он не мог быть в себе уверен. И для надежности прозондировал почву: – Так что же, я снова как молодой? Рид откинулся в кресле и весело рассмеялся. – Хотел бы я ответить на этот вопрос, Роберт. Вам семьдесят пять, в теле может сломаться много такого, о чем врачи представления не имеют. Но я занимаюсь вашим случаем уже шесть месяцев. Вас, человече, вернули из мертвых. Альцгеймер почти прошел. Имеет смысл испробовать на вас и другие препараты. Вас кое-что удивит, в основном приятно. Просто расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие. Например, я подметил, что вы сразу узнали своего сына. – Д-да. – Неделю назад я побывал здесь. Тогда вы не узнавали его. Странно было вглядываться назад в этот сумрак, но… – Да. Я был уверен, что у меня нет сына. Я не так стар. Мне просто хотелось домой, в смысле, в дом моих родителей, в Бишопе. Меня даже сейчас удивляет, что Боб такой взрослый. – Тяжкий груз следствий из этого факта упал на его плечи. – Значит, мои родители мертвы… Рид кивнул. – Боюсь, что так, Роберт. Вам предстоит вспомнить почти всю жизнь. – По кусочкам, как петчворк? Или старые воспоминания проявятся первыми? Или я застряну в какой-то точке?.. – Доктора вам пояснят лучше меня. – Рид помедлил. – Роберт, послушайте, тут вот еще что… Вы ведь были профессором, не так ли? Поэтом! Но он сомневался, что этот ранг произведет на Рида большее впечатление. – Да. Профессором… в смысле, заслуженным, на пенсии. Английская филология и литература. Стэнфорд. – Хорошо. Вы были умным человеком. Вам многому придется научиться, но я уверен, что ваши таланты к вам вернутся. Не паникуйте, если не сможете чего-то вспомнить. Но и не давите на педали слишком сильно. Практически ежедневно врачи будут восстанавливать какие-то дополнительные способности. В теории так вам должно быть проще. Правы теоретики или нет, но это не имеет значения, если вы расслабитесь и сохраните спокойствие. Помните, у вас большая любящая семья. Лена. Роберт на мгновение потупился. Не совсем возвращение в детство, но вроде второго шанса. Если болезнь Альцгеймера полностью прошла, если, если… тогда, возможно, ему осталось еще лет двадцать – наверстать упущенное. Две цели: поэзия и… – Лена. Рид склонился к нему. – Что вы сказали? Роберт поднял голову. – Моя жена. Я хотел сказать, бывшая жена. – Он попытался вспомнить еще что-нибудь. – Боюсь, что никогда не вспомню, как оно повернулось после того, как я с катушек съехал. – Как я уже сказал, не переживайте по этому поводу. – Я помню, что был женат на Лене и растил Бобби. Мы разошлись много лет назад. Но я… я также помню, что она была со мной, когда Альцгеймер меня реально подкосил. А теперь снова пропала. Рид, где она? Рид нахмурился, потом, подавшись вперед, застегнул сумку с оборудованием. – Мне жаль, Роберт, но она умерла два года назад. – Поднявшись, он осторожно похлопал Роберта по плечу. – Думаю, мы сегодня достигли отличного прогресса. Мне пора бежать. В былой жизни Роберт Гу технологией интересовался даже меньше, чем текущими событиями. Природа человека не меняется, а задача поэта – выделить и отобразить эту неизменную суть. Теперь… блин, я воскрес из мертвых! Спору нет, это уже нечто новое под солнцем, технологический кунштюк слишком серьезный, чтобы его игнорировать. Новый шанс в жизни, возможность продолжить карьеру. И вполне ясно, в каком направлении ее продолжать: начиная от «Тайн веков». Он истратил пять лет на поэмы из условного цикла. «Тайны ребенка», «Тайны молодых влюбленных», «Тайны старика»… Что до «Тайн пути к смерти», то это подделка от начала до конца, написанная прежде, чем он начал умирать сам, и неважно, что ее, кажется, считают лучшей частью цикла. А теперь… да, нечто новое: «Тайны вернувшегося». Идеи зарождались, стихи, несомненно, воспоследуют. С каждым днем он ощущал в себе новые перемены, старые преграды без предупреждения рушились. Он спокойно воспринял совет Рида Вебера терпеливо отнестись к временным ограничениям. Столько перемен, и все они – к лучшему. Настал день, когда к нему вернулась способность ходить, пускай и дергающейся, неустойчивой походкой. В тот первый день он падал трижды и с каждым разом едва поднимался. – Если не ушибете голову, профессор, все с вами будет в порядке, – говорил Рид. Понемногу навыки ходьбы улучшились. К тому же он и руками теперь многое мог делать, ведь он видел: по-настоящему видел. Больше нет нужды вслепую лапать окружающее. Раньше он никогда не понимал, насколько важно зрение для координации движений. В трех измерениях объекты способны одурачить, подставить, запутать бесчисленным множеством способов; без зрения приходится действовать методом компромиссов и ошибок. Больше не приходится. Мне это уже не нужно. А спустя еще два дня… он сыграл партию в пинг-понг с внучкой. Он помнил этот стол. Он его купил маленькому Бобби тридцать лет назад. Он даже помнил, как Боб его ухватил и забрал с собой, покидая наконец дом в Пало-Альто. Мири посылала мяч через стол на все лады – медленно и быстро, оттачивала технику. Роберт перебегал туда-сюда. Он без труда удерживал мяч в поле зрения, но приходилось бить по нему очень аккуратно, чтобы тот не улетел слишком высоко. Игра шла неторопливо и осторожно, пока Мири не вырвалась вперед со счетом 15:11. А потом он взял пять розыгрышей подряд, спазматически дергаясь при ударах: это каким-то образом помогало наотмашь посылать белый пластиковый шарик в дальние концы стола. – Роберт, ну ты даешь! Ты же просто придуривался! Бедная толстушка Мири вся запыхалась, пытаясь за ним угнаться. Роберт не умел придавать шарику вращение, но и Мири не была сильным игроком. 17:15, 18:15, 19:15. Потом вся мощь покинула его удары, и он снова стал неуклюжим рохлей. Теперь уже внучка с ним не церемонилась, а выиграла шесть розыгрышей подряд – и с ними партию. А потом кинулась обнять его. – Ты классный! Но ты меня больше не обманешь! Не было смысла объяснять ей услышанное от Акино: реконструкция нервной системы будет порождать случайные всплески активности. Возможно, он обретет рефлексы атлета, но более вероятно, что кончится лечение чем-то близким к среднему уровню координации. Забавно было снова обращать внимание на календарь. Дни недели потеряли значение еще до того, как он съехал с катушек. Но теперь по выходным внучка проводила с ним весь день. – А на кого была похожа двоюродная бабушка Кара? – спросила она однажды субботним утром. – Она была очень похожа на тебя, Мири. Девочка вдруг улыбнулась – широкой, довольной улыбкой. Роберт догадался, что такой ответ и был ей желателен. Но это чистая правда, не считая того, что у Кары никогда не было проблем с весом. Мири действительно напоминала Кару в те годы взросления, когда почитание старшего брата как героя уступило место другим делам. Личность Мири представляла собой усиленную версию Кары. Очень умна, вероятно, смышленей своей двоюродной бабки, и уже проявляет характерные для нее качества: исключительную независимость и моральное превосходство. Ох, помню я эту постоянную заносчивость, – подумал Роберт. Постоянный источник раздражения; снова и снова сталкиваясь на этой почве, они в конце концов разругались и отдалились. Иногда Мири приводила своих сверстников. Мальчишки и девчонки, почти неразличимые в этом возрасте, в эту эпоху. Несколько кратких лет их физическое развитие будет почти одинаковым. Мири любила парный пинг-понг. Он непроизвольно улыбался, глядя, как она своих приятелей строит по струнке. Турнир организовала. И, скрупулезно придерживаясь правил, все равно выиграла. Когда пара Мири уступала в счете, челюсти девочки сжимались в яростной решимости, а в глазах сверкала сталь. На послематчевых разборах она без труда признавала собственные оплошности, но также не щадила напарников и напарниц. И даже когда ее друзья уходили физически, их присутствие часто сохранялось: незримое, как у врачей Роберта. Мири гуляла по заднему двору, споря и беседуя с невидимками: пародия на мобилкоманию, которую Роберт помнил по своим поздним стэнфордским годам. Иногда на Мири находило великое молчание. С его воспоминаниями о Каре эта черта совсем не вязалась. На заднем дворе имелось единственное дерево, более-менее подходившее по размеру для качелей, и Мири могла раскачиваться там часами, изредка что-то говоря – а потом переключаясь на беседы с пустотой. Глаза ее были сфокусированы на чем-то очень далеком. Он спрашивал, чем она занята, а Мири смеялась и отвечала, что уроки делает. Роберту Гу это состояние скорей напоминало наведенный злым фокусником гипноз. Рабочие дни недели Мири проводила в школе; каждое утро за ней приезжал лимузин, и всегда в тот момент, когда она была готова отправиться. Боб куда-то уехал, пообещав вернуться «через неделю или около того». Элис появлялась ежедневно, но ненадолго, и всегда раздраженная. Иногда он пересекался с ней за ланчем, но чаще его невестка задерживалась в Кэмп-Пендлтоне далеко за обеденный час. После возвращения с базы настроение у нее бывало особенно скверное. Если не считать терапевтических сеансов с Ридом Вебером, Роберт был предоставлен сам себе. Он слонялся по дому, спускался в подвал, где обнаружились некоторые его старые книги в картонных коробках. Больше в доме книг почитай что и не было. Безграмотная семейка. Мири, конечно, хвастала, что в любой момент, как пожелаешь, можешь кучу книг увидеть, но это не совсем так: браузерная бумага, полученная от Рида, действительно умела искать книги в Сети, однако читать их на этом листе ин-фолио было утомительно и унизительно. Но до чего же интересный лист. Телеконференции поддерживает, все верно: доктор Акино и ее далекие терапевты перестали быть говорящими невидимками. Веб-браузер в целом походил на запомнившиеся ему, хотя многие сайты отображались некорректно. Гугл продолжал функционировать. Он поискал Лену Льюэллин Гу. Конечно, информации о ней было достаточно. Лена была врачом, довольно известным в узких кругах. И да, она действительно умерла пару лет назад. Подробности окружены туманом противоречий; кое-что согласуется с информацией от Боба, кое-что расходится. Чертовы Друзья Приватности. Ему и в голову бы не пришло, что какие-то вандалы поставят своей задачей подорвать достоверность любой поисковой выдачи в Сети. Благотворительный вандализм, так они сами определяли свою деятельность. В конце концов он наткнулся на службу новостей дня. Мир, в общем, все так же катился по наклонной. Темой месяца была интервенция в Парагвае. Подробности показались бессмыслицей: что еще за «бутлегерские фабы» и за каким хреном американцы помогают местной полиции их прикрыть? В общих же чертах картина ясна: цель вторжения – поиск ОМП. Сегодня, например, найдены ядерные заряды, спрятанные под детдомом; он видел трущобы, бедноту, детей в лохмотьях – те невозмутимо играли в какие-то игры, словно отрицая этим окружающую безысходность. Время от времени в кадре появлялся одинокий солдат. Бьюсь об заклад, Боб именно там, – сказал себе Роберт. Он уже не впервые – и не в тысячный раз – задумался, что заставило сына выбрать настолько отвратительную и тупиковую карьеру. По вечерам устраивали что-то вроде семейного ужина. Элис, Роберт и Мири. Элис, по впечатлению, готовку любила, хотя сегодня у нее был вид, словно после пары бессонных ночей. Роберт слонялся по кухне, наблюдая, как мать и дочь выдвигают подносы из холодильника. – Мы это раньше называли телеужинами, – сказал он. А в общем-то, выглядело восхитительно. Привкус, впрочем, был у всего одинаковый, будто у кукурузных хлопьев; как объяснил Рид, это потому, что вкусовые луковицы у Роберта на девяносто пять процентов отмерли. Мири помедлила с ответом, как всегда делала, когда Роберт подкидывал некую новую идею. Но, как обычно, ответила авторитетным тоном: – О, это гораздо лучше того мусорного телехавчика по рецептам. Можно ведь смешивать и подбирать. – Она указала на контейнеры без пометок, которые шкворчали в… чем-то вроде микроволновки. – Видишь? Я выбрала мороженое на десерт, а Элис… черничную пасту от «Angel Hair». Вау, Элис!.. Элис мимолетно усмехнулась. – Я с тобой поделюсь. Ладно, понесли в столовую. Пришлось впрягаться всем троим, зато второй ходки не потребовалось. Еду разместили на длинном обеденном столе. Скатерть из дамаста, тонкой работы, и казалось, что от вечера к вечеру узор ее меняется. Сам стол ему был знаком, еще один «унаследованный» предмет. Присутствие Лены продолжало ощущаться во всем. Роберт сел рядом с Мири. – А ты знаешь, – сказал он скорее затем, чтобы проверить их реакцию, – мне все это кажется довольно примитивным. Где робослуги, ну хотя бы маленькие автоматические руки, чтобы переносили контейнеры для телеужина в печку и вынимали их? Невестка раздраженно передернула плечами. – Роботы у нас есть. Там, где это оправдывает себя. Роберту вспомнилась Элис Гун, какой она была, когда только что вышла за Боба. В ту пору Элис могла дать мастер-класс дипломату – она так гладко уживалась с людьми, что это ее умение осознавали немногие. В те дни Роберт еще владел языком как в стихах, так и в спорах с людьми; и такой склад личности представлялся ему личным вызовом. Тем не менее прежняя версия Роберта так и не смогла пробить доспехи Элис. Нынешняя Элис только притворялась непроницаемо спокойной, и не всегда успешно. Этим вечером удача ей явно не сопутствовала. Далее Роберту припомнились новости из Парагвая, и он наудачу брякнул: – За Боба переживаешь? – Нет, с Бобом все в порядке, – ответила она и улыбнулась странной улыбкой. Мири покосилась на мать и чирикнула: – Если тебе боевые роботы нужны, можешь мою коллекцию кукол посмотреть. Боевые роботы? Куклы? Трудное это дело, подчинять себе собеседников, когда они несут такую чушь. Он сдал назад: – Я имел в виду, что, ну, фрики про будущее фантазировали сотню лет, но это никогда не сбывалось. Вроде летающих машин. Мири подняла на него взгляд от остывающего блюда. В уголке подноса и вправду приютилась чашка с мороженым. – У нас аэротакси есть. Тебя это устроит? – Отчасти. – И он сам удивился тому, что говорит: – А можно на них посмотреть? Прежний Роберт отнесся бы к таким изобретениям презрительно, сочтя их игрушкой для переростков. – В любое время! А как насчет после ужина? – Этот вопрос был адресован в равной степени Роберту и Элис. На сей раз улыбка Элис выглядела чуть натуральнее. – Может, в этот уик-энд. Некоторое время они ели в молчании. Жаль, что я не знаю, какова эта стряпня на вкус. Потом Элис перевела разговор на тему, к которой явно подготовилась заранее. – Роберт, ты знаешь, я просматривала отчеты врачей о твоем состоянии. Ты почти в норме. Не думаешь вернуться к работе? – Конечно, думаю. Я все время об этом думаю. У меня литературные идеи появляются… – Он энергично зажестикулировал, отгоняя внезапно нахлынувший страх. – Элис, да не беспокойся ты. Я снова научился писать. У меня предложения от университетов по всей стране. Как только уверенно почувствую почву под ногами, так сразу и избавлю вас от своего присутствия. – Роберт, нет! – воскликнула Мири. – Можешь остаться с нами. Ты нам нравишься. – Но разве тебе не кажется, что пора и самому активно искать? – спросила Элис. Роберт с вежливым непониманием посмотрел на нее. – Как это? – Ну ты же знаешь, что во вторник Рид Вебер последний раз к тебе наведается. Готова побиться об заклад, что тебе еще есть чему научиться. Ты не думал снова пойти в школу? В Фэйрмонтской старшей спецклассы… Полковник Элис грамотно выстроила стратегию, но тринадцатилетка, сидевшая рядом с Робертом, перехватила инициативу. – Ой блин, – пискнула Мири, – так там же профтехобучение. Несколько старперов и куча тупых подростков. Скука смертная. Скука смертная. – Мири, ну это ж базовые навыки… – Рид Вебер хорошо поработал. А я могу научить Роберта носимым. – Она погладила его по руке. – Не переживай, Роберт. Как только научишься носить, все остальное сумеешь выучить. Ты сейчас в западне, ты на мир будто через узкую дырочку смотришь, видишь только то, что видят твои невооруженные глаза, и осмысливаешь только это. – Она ткнула пальцем в торчавший из кармана рубашки Роберта волшебный лист. – После некоторой практики ты сможешь видеть и слышать не хуже остальных. Элис покачала головой. – Мири… полно людей, которые не используют контактной и носимой электроники. – Да, но они же не мой дедушка. – Она воинственно выставила вперед маленький подбородок. – Роберт, тебе нужно научиться носить. Ты как мамонт выглядишь с этим визопейджером в руке. Элис, кажется, задумалась, не возразить ли энергичнее, потом передумала и окинула Мири нейтральным взглядом, смысла которого Роберт не понял. Мири этого, похоже, не заметила. Она подалась вперед и стала ковыряться пальцем в уголке правого глаза. – Ты уже знаешь про контакты, да? Хочешь посмотреть? – Она отвела руку от глаза. На кончике среднего пальца Роберт углядел маленький диск. По форме и размерам – совсем как знакомые ему контактные линзы. Он не ожидал ничего большего, но… Он наклонился и присмотрелся. Спустя миг до него дошло, что линза не вполне прозрачная. Внутри вихрились и сбивались вместе разноцветные пятнышки. – Я вывела на максимум, насколько вообще безопасно, иначе бы ты не увидел подсветки. – Крошечная линза затуманилась, потом стала инисто-белой. – Упс. Отключилась. Но ты понял принцип, ага? – Она вставила линзу обратно и усмехнулась, глядя на него. Правый глаз Мири словно бы огромная катаракта затуманила. – Купила бы ты себе новую, солнышко, – заметила Элис. – Ай, да зачем, – ответила Мири, – щас разогреется, будет в порядке на остаток дня. – И действительно, «катаракта» уже рассасывалась. Проявлялась естественная для Мири темно-каштановая радужка. – Так что думаешь, Роберт? Думаю, что для чтения это довольно неуклюжая замена моему визопейджеру. – И это всё? – Э-э-э, нет. В смысле, мы тебя можем прямо сейчас привести в порядок, всего-то и нужно, что футболка Боба и коробка контактов. Фокус в том, чтобы научиться ими пользоваться. Полковник Элис добавила: – Без определенных мер контроля они вроде старомодного телевидения, но куда навязчивей. Мы не хотим, чтобы тебя кто-нибудь облапошил, Роберт. Как насчет того, чтоб я тебе выдала кой-какую тренировочную одежку и коробку контактов, всё, как Мири говорит? А ты пока подумай про Фэйрмонтскую старшую, ага? Мири подалась вперед и усмехнулась матери. – Бьюсь об заклад, он через неделю будет эти штуки внутри носить. Не нужны ему эти классы для лузеров. Роберт доброжелательно улыбнулся поверх головы Мири. Говоря начистоту, предложения по работе у него действительно были. Весть о его возвращении распространилась по Сети, ему написали из двенадцати университетов. Но… пять просто поздравили в режиме голосового послания, три ограничились предложением гастролей на семестр, а остальные попросту не отвечали его уровню. Роберт, считавшийся (цитата из критиков) «одним из гениев литературы последнего века» (конец цитаты из критиков), не совсем этого ожидал. Боятся, что я все еще овощ. Поэтому Роберт не торопился отвечать на предложения, а оттачивал писательские навыки. Он хотел показать сомневающимся, что разум его остер, как и прежде, а в перспективе и перегнать их, удостоившись причитающегося ему признания. Но на поэтическом фронте дела двигались медленно. На многих фронтах. Лицо его действительно стало моложавей. Рид говорил, что такое замечательное косметическое улучшение – редкость, что Роберт был идеальным подопытным субъектом для терапии по Венну – Курасаве. Чудесненько, вот только координация оставалась во многом спазматической, суставы все время ныли, и, самое неприятное, он по-прежнему вынужден был по нескольку раз за ночь наведываться к горшку. Определенно, Судьба не уставала ему напоминать, что он все еще старик. Вчера Вебер нанес заключительный визит. Мозги у парня так себе, но, впрочем, это отвечает сути выполняемой им работы – так себе. Все же, думается, я буду по нему скучать. Не в последнюю очередь потому, что в сутках добавится пустой час. И да, на поэтическом фронте подвижки оказались особенно медленными. Сны никогда не служили Роберту надежным источником вдохновения, что б он там ни утверждал в нескольких довольно известных интервью. Но и черпать идеи только из бодрствующего состояния – удел приземленных умов. Истинное вдохновение посещало Роберта Гу после хорошего сна, в моменты, когда он только начинал просыпаться. Ритуал был так отлажен, что, испытывая проблемы с вдохновением, он зачастую попросту отправлялся гулять вечерком, загружал ум непреходящими повседневными заботами… а следующим утром, пробуждаясь ото сна, редактировал уже известное. И тогда в лабильности освеженного сознания зарождались ответы. В стэнфордскую пору он делился наблюдениями этого явления с философами, религиоведами и людьми хардкорной науки. Те объясняли эффект на сотню ладов, используя то фрейдистский психоанализ, то квантовую физику. Неважно; метод «переспать с этой проблемой» всегда срабатывал. Теперь, пробуждаясь после долгих лет маразма, он все еще испытывал такой утренний подъем. Но управлять им, как и прежде, толком не мог. Порою его ум захлестывали идеи насчет «Тайн вернувшегося» и новой версии «Тайн пути к смерти». Но никаких поэтических деталей эти мозговые атаки поутру не приносили. Его посещали идеи. Концепты вплоть до стихотворных фрагментов. А вот слова и фразы, способные творить прекрасное, – нет. Возможно, это нормальное состояние. Пока еще нормальное. В конце концов, стихотворчество остается высочайшим и сложнейшим талантом. Разве не естественно ожидать, что из всех его способностей эта возвратится последней? Но большую часть утреннего времени он тратил на эдакие ерундовые озарения: подсознание предательски перескакивало на то, как устроены вещи, на технологию и математику. Пока днем он сёрфил на своем визопейджере, его постоянно отвлекали темы, никак не связанные с художественным творчеством. Однажды он полдня провозился с элементарным введением в конечную геометрию, и, Господи избави, следующим утром его озарило… доказательство одного из самых сложных примеров. Дневное время Роберт проводил, терзаемый скукой, в тщетных поисках нужных слов, и пытался игнорировать зов сирен со страниц визопейджера. По вечерам отгонял Мири, которая настойчиво пыталась засунуть ему в глаза посторонние предметы. Наконец однажды утром его посетило решающее озарение. Пробуждаясь в унылых мыслях о своей неудаче, он заметил зеленеющие можжевельники под окном, на дворе, раскрашенном в мягкие пастельные оттенки. Снаружи был целый мир. С миллионом различных точек зрения. Как поступал он в прошлом, очутившись в тупике? Делал перерыв. Займись чем-нибудь другим, сказал он себе; неважно чем. Например, вернись в школу, чтобы отвлечься от всего этого и от приставаний Мири. Там он уж наверняка столкнется с иными, какими бы узкими они ни были, точками зрения. Да и Элис это очень порадует. 04 Превосходная аффилиация Хуану Ороско нравились прогулки в школу с близняшками Раднерами. Фред и Джерри оказывали на него Дурное Влияние, но геймеров лучше их Хуан не знал. – У нас отличная придумка на сегодня, Хуан, – сказал Фред. – Ага. – Джерри улыбался так, как это было ему свойственно, когда он задумывал что-нибудь реально забавное или деликатного свойства. Трое шли обычным путем, вдоль канала водоотводной системы. Бетонная траншея, сухая и белая, как кость, петляла через каньон за Меситасом. Встававшие над нею холмы покрыты ледяной травой и донником, впереди маячит клочок чапарраля. Чего еще ждать от Северного округа Сан-Диего в октябре? По крайней мере – в реальности. Каньон вовсе не был мертвой зоной, какой казался. Отнюдь. Управление надзора за водными ресурсами усовершенствовало всю округу, и общественный слой тут не хуже, чем на городских улицах. Хуан пожал плечами и дернулся. Достаточно, чтобы носимое устройство Эпифании восприняло команду. Оверлей переключился в мир «Опасного знания» Гачека; донники трансформировались в чешуйчатые щупальца. Дома по краям каньона увеличились, обросли плотными досками, на крышах взметнулись флаги. Высоко над ними и впереди появился замок, дом великого герцога Хва Фэна – в реальности там обитал местный паренек, всеми силами поддерживавший круг убеждений. Близнецов Хуан облачил в кожаные латы рыцарей замковой стражи. – Эй, Джер, глянь. – Хуан передал ключи и дождался, пока близнецы войдут в консенсус с его восприятием. Он неделю тренировался, чтобы удерживать визуал бесперебойно. Фред поднял голову, принимая спроектированную Хуаном картину. – Старье, Хуанито. – Он глянул в сторону замка на вершине холма. – К тому же Хауи Фен безнадежный лузер. – А-а. – Хуан ослабил контроль, картинка утратила стабильность и каскадом свернулась, уступая реальности: сначала пропал ландшафт, потом небо, потом существа и их костюмы. – Но на прошлой неделе вам понравилось. Тогда, как помнилось Хуану, Фред и Джерри строили заговор против великого герцога. Близнецы переглянулись. Хуан чувствовал, что они обмениваются безмолвными сообщениями. – Мы ж тебе сказали, сегодня все будет по-другому. У нас реально крутая задумка. Они наполовину углубились в чапарраль. Выйдя с другой стороны зарослей, можно увидеть дымку над океаном; ясным деньком или в яснозрительский модуль видна вся дорога до океана. К югу тянутся земельные участки, пятном зелени обозначает себя Фэйрмонтская старшая школа. На севере же располагается самое интересное местечко в известной Хуану Ороско округе. Парк развлечений «Пирамидальный холм» господствовал над маленькой долиной. Подстилавшая его скала напоминала скорей заостренный холмик, чем пирамиду, но менеджеры парка посчитали, что «Пирамидальный холм» звучит внушительней. Некогда там росли деревья авокадо, темно-зеленые, покрывая все склоны. В ракурсе паркового логотипа они именно такими и видны. Как на невооруженный глаз, деревьев все еще много, но есть и лужайки, и настоящие дома, и даже тарзанка. Среди прочего «Пирамидальный холм» хвастался самой высокой башней свободного падения из всех аттракционов Калифорнии. Близнецы смотрели на него и лыбились. Джерри махнул рукой в сторону холма. – Хочешь «Назад в меловой период», но совсем как в реале? Менеджеры «Пирамидального холма» разработали тщательно продуманную шкалу тактильного правдоподобия аттракционов. Самые дешевые – полный отстой, самые дорогие – совсем как в реале. – А, ну это ж слишком дорого. – Ну да. Если ты платишь. – Гм, а тебе разве перед классом выступать не нужно? С проектом. В расписании близнецов первым уроком значился труд. – Еще в Ванкувере, – сказал Джерри. – Но ты за нас не переживай. – Фред посмотрел вверх, вид у него сделался одновременно просительный и ехидный. – «UP/Express» – своевременный ответ на ваши мольбы. – Ну ладно. Но ты смотри, чтоб мы не вляпались. Зависая с Раднерами, приходилось постоянно следить, как бы не вляпаться. Парой недель раньше близняшки показали Хуану, как обойти проверку безопасности нового велосипеда, купленного на wikiBay. В результате Хуан обзавелся устрашающим оружием для единоборств, но велосипед стало почти невозможно разложить. Маму это не порадовало. – Не переживай, Хуан. Трое двинулись прочь от канала, по узкой тропинке вдоль восточного края «Пирамидального холма». Далеко от входов, но дядья близнецов работали в управлении водного надзора и имели доступ к вспомогательным слоям утилит УНВР, которым Раднеры теперь и поделились с Хуаном. Почва под ногами стала прозрачной и бледно засветилась. На глубине пятнадцати футов Хуан углядел графическое отображение отводной трубы десятидюймового диаметра. Там и сям – указатели на журналы проверок местных техников. Фред с Джерри уже пользовались таким режимом всеведения раньше, и их ни разу не сцапали. Сегодня близнецы скрестили его с картой узлов местной сети. На фоне яркого солнечного дня оверлей выглядел бледно-фиолетовым: слепые зоны систем связи, активные высокоскоростные линки. Двое остановились на краю полянки. Фред глянул на Джерри. – Кхм. УНВР бы постыдилось. Тут на тридцать футов кругом ни одного локализатора-узла[6 - Аналогичное название (локализаторы Ларсона) носят элементы беспроводной сети для «вездесущих вычислений» у торговцев Чжэн Хэ из «Глубины в небе»; сеть изобилует древними бэкдорами, обеспечивающими недокументированные возможности использования локализаторов, что играет ключевую роль для сюжета.]. – Ага, Джер. Вытворяй почти все, что душе угодно. Если покрытие локализаторов недостаточно плотно, узлам невдомек, где именно находятся они сами и их соседи. Высокоскоростную лазерную связь не наладишь, а низкокачественные сенсоры в ландшафте одну кашу выдают. Внешний мир толком не знает, что здесь творится. Они шагнули на поляну. Глубоко в слепом пятне Сети и в зоне прямой видимости вверх по холму, наверняка почти до самого «Пирамидального холма». Если двигаться тем же путем, на Холме с них наверняка потребуют плату. Но близняшки не на Холм смотрели. Джерри подошел к деревцу и прищурился. – А интересненькое тут местечко. Пытались покрытие с воздушного шара замкнуть. Он показал на ветви и пинганул. Утилиты дали слабый отклик и высветили сообщение об ошибке. – Унылое сетевое гуано, да и только. Хуан пожал плечами. – Вечером уже пофиксят. С наступлением сумерек над каньонами разлетались воздушные шары, латая прорехи в Сети. – А почему бы нам не помочь обществу и не заделать дырку прямо сейчас? Джерри вынул зеленоватый предмет размером с большой палец и протянул его Хуану. Из верхней грани предмета высунулись три антенных усика. Типичный адхок-узел. От мертвых узлов проблем обычно больше, чем от гуано. – Ты этой штуке мозги заморочил? Узел явно из «BreakIns-R-Us», к гадалке не ходи, но заморочить Сеть в реале тяжелей, чем в играх. – А где коды доступа добыл? – Дядя Дон беспечный чувак. – Джерри ткнул пальцем в машинку. – Все разрешения загружены. К сожалению, бутылочное горлышко Сети по-прежнему забито. – Он показал вверх, на сплетение тонких веток. – Хуан, ты еще маленький, влезешь туда? Просто заберись и сбей узел на землю. – Э-мм… – Да не сцы. Безопасники не заметят. На самом-то деле Управление внутренней безопасности почти наверняка это заметит. Во всяком случае, после того, как залатает дырку в локализаторной сети. И так же почти наверняка всем будет наплевать. Логика УВБ во всем железе глубоко прошита. «Всё видим, всё знаем» – такой у них девиз, но видели и знали они только то, что относилось к их личным задачам. С полицией делиться данными эти ребята совсем не любят. Хуан покинул слепое пятно и осмотрел территорию через управление окружного шерифа. В зоне вокруг «Пирамидального холма» произведено немало арестов, в основном за усилительную наркоту… но уже несколько недель тут было тихо. – О’кей. – Хуан вернулся к дереву и залез по стволу футов на десять, туда, где расходились ветви. Старый узел свисал с ветки на расклеившейся липучке. Он сбил его ногой вниз, а близнецы позаботились устроить узлу гибель от несчастного случая при ударе о камень. Хуан спустился с дерева. Трое немного понаблюдали за диагностической выдачей. Из фиолетовой мглы проступали яркие пятна: узлы определяли свое (и замороченного собрата) местоположение, координировались, восстанавливали полную функцию Сети. Стал доступен лазерный p2p-роутинг, и на границах «Пирамидального холма» проявились отметки частной собственности. – Ха, – сказал Фред. Близняшки двинулись на границу запретной зоны. – Хуан, камон. Мы под прикрытием администрации округа. Если не застревать надолго, все будет в порядке. На «Пирамидальном холме» все тактильное оборудование по последнему слову техники. Не просто фантомы, нарисованные контактными линзами на тыльной стороне глазных яблок. На «Пирамидальном холме» можно было объезжать скучера-сальсипуэда[7 - Здесь, видимо, игра слов: salsipued стилизовано под название динозавра, но ср. sal si puedes (исп.) – «убегай, если сможешь», также: традиционное название часто затапливаемых при наводнении низинных районов в городах Калифорнии, например, в Санта-Барбаре.] или воровать яйца рапторов – либо забавляться с милыми пушистыми существами, которые отирались и танцевали кругом, будто упрашивая взять их на руки и погладить. Наконец, отключив все игровые ракурсы, можно было понаблюдать, как шарятся другие игроки по своим мирам. Холм каким-то образом не позволял им врезаться друг в дружку. Звук аттракциона свободного падения в мире «Назад в меловой период» был замаскирован под раскаты грома. Деревья отрисованы высоченными гинкго, во многих местах чаща непроницаемо плотная. Хуан часто играл в НвМП на чистом визуале, как телесно, в компании близнецов, так и по всему миру, с другими. Не слишком вдохновляющий опыт. Только на этой неделе, например, его трижды «убили и сожрали». Трудная игра, так или иначе нужно вносить свой вклад, иначе каждый раз тебя будут убивать и пожирать. Поэтому Хуан вступил в Гильдию Фантазистов… ну пока что в статусе джуниора-энтузиаста. Надеялся прокачать изобретательность и уже разработал пару видов для НвМП. Его ящеры были маленькие и проворные, чтобы не привлекать особого внимания заядлых критиков. Близнецов не впечатляли, но им нечего было предложить со своей стороны. Блуждая по лесу гинкго, он был предельно осторожен, не прыгнет ли с низко свисающих ветвей кто-нибудь зубастый. Хуана в понедельник так прикончили. А во вторник его свалила какая-то палеозараза. Пока все выглядело достаточно безопасно, но Хуан не видел никаких следов собственных работ. Он задумал их быстроразмножающимися и легкомасштабируемыми, ну и где же маленькие монстры? Ох-хо. Надо бы проверить другие игросайты. Может, в Казахстане они вырастают большими. Но здесь и сейчас… nada[8 - Ничего (исп.).]. Хуан слонялся по Холму, несколько разочарованный, но покуда никем не съеденный. Близнецы приняли облик стандартных игровых велоцирапторов и развлекались как могли. Охотились на игровых ботов «Пирамидального холма», созданий размером с цыпленка. Раптор-Джерри повернул голову и глянул на Хуана через плечо. – А твоя зверюга где? Хуан не подразумевал за собой никакого зверооблика. – Я путешественник во времени, – заявил он. В последнем обновлении такую роль ввели, так что все по правилам. Фред оскалил полную зубов пасть. – Я имел в виду, где те зверюги, которых ты на прошлой неделе изобрел? – Не знаю… – Скорее всего, их критики сожрали, – сказал Джерри. Братцы дружно загоготали на рептилоидный манер. – Хуан, бросай пойнты создателя копить. Забей на все и начни с начала, с нормальным исходником. Он подкрепил свою мысль, нанеся достойный футболиста удар по какому-то существу, случившемуся у них на пути. Этим он заработал тучу классических пойнтов и положил начало нескольким волнующим минутам годной резни. Фред присоединился к нему, полетели красные брызги. В добыче братцев было что-то знакомое. Молодая особь, по виду смышленая… новорожденный динозаврик собственной разработки Хуана! А значит, совсем недалеко его мамаша. – Вы знаете, – начал Хуан, – я не думаю… – Проблема в Том, о Чем Никто из Вас Даже Не Подумал. Звук был премиальный – внешний относительно игры, это как голову в старинный бумбокс засунуть. С опозданием троица увидела, что стволы деревьев позади перемежаются клыками ярдовой длины. Мамочка. Задождило десятидюймовыми шариками слюны. Дизайн Хуана прокачали на максимум. – Чт… – успел вымолвить Фред. Это было последнее шипение, какое он испустил в роли велоцираптора. Голова и зубы разорвали завесу слюны, опустились из-под навеса листьев гинкго и захавали Фреда до кончиков задних когтей. Монстр некоторое время чавкал и хрустел. На просеке поднялся шум раскалывающихся костей. – А-ахх! – Чудовище распахнуло пасть и отвратительно рыгнуло. Прелесть какая… Хуан на миг переключился в реальный мир. Там Фред стоял, окруженный дымящимися останками своего раптора. Рубашка у него задралась и вылезла из штанов, а еще он с головы до ног был облит слюной – настоящей, вонючей. За такое нешуточные деньги платят. Сам монстр оказался одним из крупнейших игровых роботов Холма, вот только отдизайнили его по образу и подобию одного из новосозданных Хуаном видов. Трое поглядели ему в челюсти снизу вверх. – Достаточно ли убедительны были эти тактильные ощущения? – вопросило существо, обдав их струей жаркого воздуха с запахом гниющего мяса. Да уж, нечего сказать. Фред попятился, поскользнулся и едва не упал в мерзкую лужу. – Покойный Фред Раднер только что потерял пригоршню пойнтов… – Монстр повел мордой размером с грузовик. – А я все еще голодный. Лучше бы вам поскорей убираться с Холма. Они начали отступление, не сводя глаз с клыков чудовища. Потом близнецы развернулись и кинулись наутек. Хуан, как обычно, чуть отстал. И его схватило что-то вроде исполинской руки. – А тебя я попрошу остаться. Есть дело. – Рев был подобен скрежету металла о сжатые клыки. – Садись. Початимся. Caray![9 - Зд.: ёпт! (исп.)]Ну мне, как всегда, не повезло. Потом он вспомнил, что это ведь Хуан Ороско влез на дерево и помог заморочить электронику у входа на Холм. Дурачок Хуан Ороско не нуждался в особом невезении, он и так по уши в дерьме. А близнецы свалили. Но когда «челюсти» опустили его на землю и он обернулся, чудовище никуда не делось – не превратилось в какого-нибудь рентакопа «Пирамидального холма». А вдруг это и вправду игрок в НвМП?! Хуан ёрзал, пытаясь уйти от неотступного взгляда. Ну это же просто игра. Можно попросту смотаться от этого четырехэтажного ящера. Конечно, его кредит в НвМП обнулится, а может, Хуана в вонючей слизи вдобавок вымочат. А если Большой Ящер примет оскорбление близко к сердцу, гарантированы проблемы и в других играх. О’кей. Он сел, уперевшись спиной в ближайшее гинкго. Наверняка он снова опоздает в школу, но хуже там себе этим не сделает; хуже некуда. Ящер отступил, отпихнул в сторону дымящиеся останки раптора Фреда Раднера. Башку он держал близко к земле, чтобы смотреть прямо на Хуана. Глаза, голова и цвет полностью соответствовали изначальным спецификациям Хуана, но игрок приложил усилия, чтобы выглядело все чрезвычайно впечатляюще. По боевым шрамам Хуан понял, что существо сражалось в нескольких горячих точках мира мелового периода. Хуан принужденно улыбнулся. – Значит, тебе понравился мой дизайн? Существо сверкнуло ярдовыми клыками. – Бывали прикиды и хуже. Игрок перетасовал параметры, вывел замечания слоя критики. Он крут, возможно, даже один из игровых взломщиков! На земле между ними остался лежать мертвый и вскрытый образец дизайна Хуана. Большой Ящер пихнул его концом клыка. – Но кожная текстура из стандартной библиотеки Гильдии Фантазистов, а цветовая схема – клише. Пледовый узор выглядел бы прикольно, да вот беда: он же в любой рекламе «Epiphany Now» крутится. Хуан подтянул колени к подбородку. Он и в школе был вынужден слушать, как его отчитывают подобным образом. – Я заимствую у лучших мастеров. Ящер фыркнул так, что у Хуана все кости завибрировали от жужжащего рева. – С твоими учителями ответ, может, и прокатил бы. Они всё схавают, что ты им подкинешь, по крайней мере, до тех пор, пока ты не закончишь школу и тебя на улицу не выгонят. Дизайн так себе. Его кое-где адаптировали, возможно, из-за хорошей механики. Но сравнения с подлинно качественными образцами он не выдерживает. Существо пошевелило своими кастомными боевыми шрамами. – Я и другие штуки делаю. – Да, и если не возьмешься за дело как следует, то и с ними провалишься. Хуан Ороско и сам об этом часто размышлял, когда его одолевало уныние. Чем дальше, тем больше похоже, что кончит он совсем как его папаша – но в отличие от папаши у Хуана может не найтись даже работы, с которой его бы уволили! Девиз Фэйрмонтской старшей школы гласил: «Делайте всё, что в ваших силах». Но приложить все усилия – только начало пути. Если даже сделаешь всё, что в твоих силах, риск отстать сохраняется. Другому геймеру он бы в таких мыслях не признался. Он зыркнул в желтые звериные глазки-щелочки, и до него вдруг дошло, что этому существу, в отличие от учителей, не платят за вежливость. Вместе с тем монстр потратил уже слишком много времени для обычной издевки над побежденным. Ему от меня и впрямь что-то нужно! Хуан придал взору непреклонность. – И что же ты посоветуешь, о Могучий Виртуальный Ящер? – Есть у меня… наметки. Помимо НвМП, я еще кое-чем занимаюсь. Как тебе понравится аффилированный статус в моем маленьком проекте? Если не считать локальных игр, Хуана еще никто и никогда не просил ни в чем поучаствовать на правах аффилиата. Он скорчил гримасу притворного презрения. – Аффилированный? За долю процента процента… чего? Как низко ты стоишь в пищевой цепочке? Ящер пожал плечами, стволы гинкго заскрипели за его спиной. – Думаю, довольно низко, довольно. С аффилированными так часто бывает. Но за каждый ответ, который я передам стоящим выше по цепи, полагается реальная плата. Существо озвучило свое предложение. Этих денег хватило бы на аттракцион свободного падения – целый год и ежедневно. В воздухе между ними повис платежный сертификат с названной суммой и условиями бонусов. Хуан уделял должное время финансовым играм. – Вдвое больше, или кина не будет. Потом он заметил, что суммы в разделе производных прав не отображаются. Вероятно, потому, что любому, кого он наймет, полагается гораздо больше. – Согласен! – воскликнул Ящер прежде, чем Хуан успел скорректировать свой запрос в сторону увеличения. И Хуану явственно показалось, что существо ухмыляется. – …О’кей. Чего тебе надо? И с какой стати ты вообразил, что остолоп вроде меня тебе в этом поможет? – Ты же в Фэйрмонтской школе, угу? – Ты это уже знаешь. – Странное место, не так ли? Хуан не ответил. Существо продолжило: – Поверь мне, странное. В большинстве школ, даже не входящих в систему образования штата, взрослым не разрешается учиться инклюзивно. – Ага, устный курс. Старперы этого не любят. И мы не любим. – Так вот, мой аффилиат выше по цепи хочет, чтоб ты законтачил там, в основном со старперами. Подружился с ними. Упс. Хуан снова глянул на сертификат. Тестирование на подлинность проходит. Условия адъюдикации сложней, чем у него было настроение разбираться, но, во всяком случае, гарантия от Bank of America есть. – А с кем именно? – У-у, в этом и проблема. Кто бы там наверху ни командовал, он осторожничает. Мы просто инфу вынюхиваем. В общем, некоторые старперы раньше были крутыми перцами. – Если такие крутые, что они в нашей школе делают сейчас? Именно этот вопрос дети в школе и задавали. – Причин много, Хуан. Некоторые из них просто одиноки. Некоторые по уши в долгах и пытаются понять, как им выжить в современной экономике. Некоторые ни на что не годны, но тело у них в порядке, а старых воспоминаний полно. Эти бывают большими склочниками. – Но как мне подружиться с ними? – Если тебе нужны деньги, придумай способ. Впрочем, вот поисковые критерии. Большой Ящер переслал ему документ. Хуан пролистал верхний слой. – Тут много всяких. – Бывшие политики из Сан-Диего на пенсии, ученые по биологическим дисциплинам, родители тех, кто в данный момент ищет работу по следующим специальностям… – По ссылкам найдешь квалификационные характеристики. Твоя работа – заинтересовать подходящих людей аффилиацией с моим проектом. – Я… Я просто не слишком умею с людьми знакомиться. Особенно с такими людьми. – Тогда оставайся нищебродом, цыпленочек. Хуан мгновение помолчал. Папаша бы ни за что не согласился на такую работу. Наконец ответил: – Хорошо, я принимаю аффилиацию с тобой. – Если ты чувствуешь, что тебе это не по плечу, ты бы лучше… – Я же сказал, я согласен! – О’кей! Тогда будем считать, что вводную я тебе дал. В документе контактная инфа. – Существо поднялось с земли, и голос его громыхал теперь далеко в вышине. – И учти, что на «Пирамидальном холме» мы больше не встретимся. – Меня это устраивает. Хуан тоже встал и, спускаясь с холма, выразительно похлопал монстра по могучему хвосту. Близнецы сильно опередили его: они стояли на краю футбольного поля, на другой стороне кампуса. Появившись из-за поворота дорожки, Хуан подхватил их точку зрения у трибун и пинганул ребят. Фред помахал ему вместо ответа: рубашка все еще была пропитана слизью и не могла передавать. Джерри смотрел вверх, а пакет из UP/Ex снижался к его протянутым рукам. Своевременный ответ на мольбы, что тут сказать. Входя в палатку на урок труда, близнецы еще вскрывали почтовую обертку. К сожалению, самому Хуану нужно было на первый урок аж в конец дальнего крыла. Он метнулся через лужайку, удерживая зрительное поле в неусовершенствованной реальности. Сегодняшние здания были преимущественно трехэтажные, их серые стены напоминали игральные карты в шатком равновесии. Внутри полным хозяином своей точке зрения он уже не был. По утрам школьная администрация принудительно транслировала на все внутренние стены фэйрмонтские новости. Трое ребят из Гуверской школы выиграли карьерные стипендии от IBM. Аплодисменты, аплодисменты, хотя Гуверская школа – заклятая соперница Фэйрмонтской, и у них фора: в систему штата они не входят, а спонсируются факультетом математической педагогики университета Сан-Диего. Трем юным гениям гарантировано бесплатное обучение в колледже, даже если они ни дня на IBM не поработают. Тоже мне, – подумал Хуан, стараясь утешиться. Возможно, эти пацаны когда-нибудь станут очень богатыми людьми, но долю от их состояния всегда будет отщипывать себе IBM. Он рассеянно следовал по зеленым навигационным стрелкам… и вдруг осознал, что поднялся на два лестничных пролета. Школьный админ все со вчерашнего дня перетасовал. И навигационные стрелки тоже обновили, конечно. Хорошо, что он не обратил внимания. Он проскользнул к себе в класс и сел за парту. Мисс Чумлиг уже начала урок. Основной ее дисциплиной были поиск и анализ. Она в Гуверской школе такой же, но ускоренный курс вела и, по хорошо документированным слухам, сама не поспевала. Поэтому Департамент образования перевел ее в Фэйрмонтскую, читать аналогичный курс. Хуану она скорее нравилась. Она тоже была неудачница. – Навыков много, – говорила она, – иногда лучше координироваться с другими людьми и искать ответы совместно. – Ученики кивнули. Стать координатором значило снискать славу и заработать больше всего денег. Но они понимали, куда клонит Чумлиг. Она оглядела класс, кивая тем, кто, как она знала, это понимал. – Увы, все вы только и хотите, что стать агентами высшего класса, э? – Некоторые из нас ими станут. Ответил кто-то из великовозрастных учеников… Ага, Уинстон Блаунт, такой старый, что годится Хуану в прадедушки. Когда у Блаунта не задавался день, он любил больно подкалывать мисс Чумлиг. Учительница поиска и анализа улыбнулась ему. – Это такое же редкое дарование, как талант бейсбольной звезды высшей лиги. Чистый «агент-координатор» – редкий тип, декан Блаунт. – Некоторые из нас так или иначе станут администраторами. – О… – Чумлиг на мгновение погрустнела, словно готовилась сообщить ему дурную весть. – Администрирование сильно изменилось, декан Блаунт. Уинстон Блаунт откинулся на стуле. – О’кей. Поэтому нам приходится учить новые трюки. – Да. – Мисс Чумлиг посмотрела поверх голов учащихся. – И это важный момент. Этот урок посвящен поиску и анализу, центральным компонентам экономики. Важность поиска и анализа для нас как потребителей очевидна. Почти все современные рабочие места так или иначе требуют поиска и анализа. Но, в конце концов, и мы должны знать кое-что кое о чем. – Это вы про те курсы, по которым нам больше тройки не натянешь? Вопрос задали с галерки, где предпочитали отираться физически отсутствующие. Чумлиг вздохнула. – Да. Но не позволяйте этим умениям заглохнуть. Вы ознакомились с ними. Используйте. Совершенствуйтесь. Вам это по силам при помощи особой формы предварительного анализа, которую называют обучением. Одна из учениц подняла руку – на полном серьезе подняла. Такая старая. – Да, доктор Сян? – Я понимаю, что вы правы. Но… – Женщина окинула взглядом класс. На вид примерно сверстница Чумлиг, совсем не такая старая, как Уинстон Блаунт. Но в глазах ее застыл испуг. – Но некоторым это дается легче. Я не такая смышленая, как раньше. Или, может, другие смышленей меня… Что будет, если мы приложим все усилия и у нас просто не получится? Чумлиг помедлила. Послушаем-ка, что она на это ответит! – подумал Хуан. Хороший вопрос. – Эта проблема касается всех, доктор Сян. Все мы в руках Провидения. В вашем случае… вам дан еще один шанс начать новую жизнь. – Она оглядела остальных. – Некоторым из вас кажется, что на руки сданы только двойки и тройки. – На передних партах сидели в основном очень старательные ученики, немногим старше Хуана. Они тоже носили, но вкуса в одежде не развили, да и ансамблевому кодированию так и не обучились. Пока Чумлиг говорила, их пальцы что-то отстукивали: искали про «двойки и тройки на руки». – Но у меня есть теория насчет жизни, – продолжала Чумлиг, – и она напрямую происходит от игр: никогда не бывает так, что все потеряно. У вас, у всех вас, есть особые карты на руках, с непредсказуемой ценностью. Играйте. Ищите, как стать особенными, как стать лучше. У вас это качество есть, вам только нужно найти его. А как только найдете, сможете поставлять ответы другим, и другие с радостью поделятся с вами своими ответами. Коротко говоря, синтезировать удачное стечение обстоятельств по заказу не научились. Но вам предстоит его для себя создать. Она поколебалась, глядя в незримые наброски, и голос ее стал тише, утратил ораторский раскат. – Это глобальный аспект. Сегодня же нам предстоит обсудить морфинг решений через форумы по интересам. Как обычно, суть в том, чтобы правильно задать вопрос. Хуан предпочитал сидеть у стены, особенно в тех случаях, когда классная комната попадала на третий этаж. Там можно было ощутить, как слегка покачивается стена из стороны в сторону, помогая зданию удерживаться в равновесии. Маму это сильно нервировало. – Одна секунда системного сбоя, и все развалится к чертям! – жаловалась она на родительском собрании. С другой стороны, конструкция карточного домика дешева и при сильном землетрясении пострадает ничуть не больше, чем от порыва утреннего ветерка. Он отклеился от стены и немного послушал Чумлиг. Собственно, поэтому и требовали посещать большую часть уроков физически: оказавшись в настоящей комнате с настоящим учителем, так или иначе станешь уделять внимание предмету. Лекционная графика Чумлиг парила в воздухе над головами учеников. Ей удалось их заинтересовать: непристойных граффити по краям присоседилась самая малость. И некоторое время Хуан тоже внимал. Он честно пытался. Да, форумы по интересам выдают надежные результаты, зачастую бесплатно. Там нет аффилиаций, просто единомышленники, корпящие над сложными задачами. Но если ты не единомышленник? Например, генетические форумы. Перепутаешь транскрипцию с трансляцией – и потом месяцы ничего вменяемого в ответ не получишь. В конце концов Хуан ее отключил и стал бродить по точкам зрения класса. Некоторые ученики предпочитали выставлять свои точки зрения на публику. В основном же – случайные картинки. В промежутках он изучал список задач, полученный от Большого Ящера. Оказалось, что Ящера не только старперы интересовали. Некоторые обычные ученики тоже. Аффилиация у него, надо полагать, охватом не уступает калифорнийской лотерее. Он приступил к фоновым проверкам. Как и многие дети, он любил накапливать информацию в носимой электронике. Это позволяло искать, не сильно высовываясь наружу. С внешним миром он не соединялся, кроме случаев, когда для запросов можно было использовать сайты, о которых рассказывала Чумлиг. Ей успешно удавалось расшевелить умственно отсутствующих, но Хуан был мастер ансамблевого кода: он обращался к носимому устройству едва заметными жестами, а меню пролистывал взглядами. Когда Чумлиг посмотрела в его сторону, он жизнерадостно кивнул и воспроизвел несколько предыдущих секунд ее выступления. Так-так, старперы… компетентные ретарды сюда не попадут: они богаты и знамениты, им принадлежит большая часть реального мира. Звездный час взрослых учеников Фэйрмонтской школы давно миновал. Они весь семестр сюда понемногу стекались. В домах престарелых их до начала занятий подержать не хотели, заявляя, что эти люди «достаточно социализированы», чтобы справиться с неудобствами поступления посреди семестра. Хуан скользил взглядом по лицам, сличая увиденное с общественными записями. Уинстон Блаунт. Сущая развалина; медицина к ретардам неласкова. Кое-что лечить умеют, остальное не берутся. И даже успешные методики лечения от пациента к пациенту давали неодинаковые результаты. Уинстону Блаунту, похоже, не слишком повезло. Старик напряженно щурился, пытаясь проследить поисковый пример Чумлиг. Хуан его на нескольких уроках встречал. Медицинская карта Блаунта не в открытом доступе, но похоже, что с мозгами у него все более-менее; умом он не уступал некоторым соученикам. В свое время он был важной шишкой университета Сан-Диего. В свое время. Ладно, оставим его в списке перспективных. А это Сю Сян. Степень по физике, степень по электротехнике, президентская медаль за достижения в сфере информационной безопасности 2010 года. Послужной список почти как у нобелиата. Доктор Сян сгорбилась, глядя на парту перед собой. Она пыталась отслеживать урок по визопейджерной странице! Бедняжка. Но у нее, конечно, остались связи. Чумлиг продолжала разглагольствовать о морфинге результатов в новые вопросы, не замечая, что Хуан мыслями далече. Кто у нас следующий? Роберт Гу. Хуану на миг почудилось, что он промахнулся точкой зрения. Он бросил взгляд вправо, где зависали старперы-инклюзивщики. Роберт Гу, степень по литературоведению. Поэт. Гу сидел среди старперов, но на вид ему от силы семнадцать дашь! Хуан притворился, что внимает мисс Чумлиг, и рассмотрел новичка детальнее. Гу был тонкий, почти костлявый, и высокий, кожа – гладкая, без пигментации, но казалось, что он потеет. Хуан рискнул сходить по медицинским ссылкам наружу. Ага! Симптомы терапии по Венну – Курасаве. Доктор Роберт Гу большой везунчик: на такую магию среди ретардов хорошо реагирует один из тысячи. И его совсем не получалось пингануть. На парте перед ним валялся скомканный визопейджер, но Гу его не использовал. Много лет назад чувак был известен даже больше Сю Сян, но сейчас превзошел ее в лузерстве… А кстати, что еще за «деконструктивный ревизионизм»? М-да, в списке Большого Ящера ему явно не место. Хуан отбросил результаты по этому имени в корзину… но стоп, семейные связи Гу бы надо проверить. Он послал запрос… и вдруг поперек всего зрительного поля безмолвным огнем воспылали символы беззвучного сообщения: Чумлиг  Ороско: У тебя весь день есть, чтобы в игры играть, Хуан! Если не будешь следить за материалом здесь, проваливай лучше с курса на все четыре стороны. Ороско  Чумлиг: Простите. Простите! Он прервал очередь запросов и закрыл сеанс внешней связи. Одновременно воспроизвел последние несколько минут ее урока, отчаянно соображая над резюме. Чумлиг обычно ограничивалась колкими вопросами; это впервые она его так шуганула. И самое удивительное, что сделала она это в коротком промежутке, пока, по мнению остальных, сверялась с заметками. Хуан поглядел на учительницу с новым уважением. – Ты с мальчуганом как-то слишком сурова, не находишь? В этот день Кролик испытывал новый образ, спроектированный по классическим гравюрам к «Алисе в Стране чудес», с сохранением линеатуры. На трехмерном теле эффект смотрелся откровенно глупо. Большая Ящерица не впечатлилась. – Ты тут чужак. Хуан мой непосредственный аффилиат, а не твой. – Ты чего такая резкая? Я просто проверяю глубину своей аффилиации, наудачу. – Не суйся. Хуану этот урок полезен. – Конечно, я разделяю твои гуманитарные соображения. – Кролик послал Ящерице самую неискреннюю из своих улыбок. – Но ты его заглушила именно в тот момент, когда он заинтересовался типом, крайне любопытным мне самому. Я обеспечил тебе самую что ни на есть превосходную аффилиацию. Если ты и дальше рассчитываешь на мою поддержку, нам лучше скооперироваться. – Слышь, ты! Я не против, чтобы пацан снаружи по своим делам лазил, но не хочу, чтоб ему навредили. Голос Ящерицы стих, и Кролику стало интересно, не появились ли наконец у Чумлиг свои соображения. Впрочем, неважно. Кролик развлекался, блуждая по общественной сцене Южной Калифорнии. Рано или поздно он выяснит, для чего нужна вся эта работка. 05 ОНА, доктор Сян Урок труда. Без преувеличения, любимый урок Хуана Ороско. Труд напоминал игру на премиум-уровне: реальные гаджеты, которые можно трогать и коннектиться. На «Пирамидальном холме» за такое деньги платишь. А мистер Уильямс – не Луиза Чумлиг; он разрешал следовать своим наклонностям, но никогда не пенял за неудачи. На уроках Рона Уильямса практически никому не удавалось увернуться от высшей оценки; он был на удивление старомоден. Кроме того, на уроках труда Хуану предоставлялась наилучшая возможность поработать над проектом Большого Ящера: во всяком случае, прозондировать старперов и сдвинутых на приватности фриков. Он бродил по большой гаджетной палатке с откровенно идиотским видом. Дипломатические игры Хуану всегда тяжело давались. А сейчас он пытался очаровать старикашек. Или делал вид, что пытается. Сю Сян приятная дама, но она ничего толком не делала, просто сидела за лабораторным столом и читала что-то с визопейджера. Страницы были форматированы по образцу старого бумажного каталога. – Когда-то я в этом разбиралась, – сказала она. – Посмотри-ка. Она показала ему раздел на музейных страницах: Окружение неотчуждаемой аппаратуры, авт. Сян. – Я разработала эту систему. Хуан вставил уместное: – Вы же спец мирового уровня, доктор Сян. – Да, но… я в принципе не понимаю, как работают новые компоненты. Похожи скорей на болотную ряску, чем на уважающие себя оптические полупроводники. – Она вчиталась в описание одного из продуктов, остановилась на третьей строчке: – Что еще за избыточное запутывание? – А-а. – Он поискал и увидел, что указатели ведут в дебри фоновых концепций. – Нам еще не положено про избыточное запутывание знать, мэм, не в этом классе. Он махнул рукой над описаниями продуктов на визопейджере Сян. Картинки никак не отреагировали, застыли, словно каменные изваяния. – Прокрутите вперед на несколько страниц, там будут штуковины, с которыми мы в этом классе работаем. Поищите в разделе… – Господи, как тяжко-то искать вручную, пословно. – Прикольные функциональные композиты и дальше. – Он показал ей, как отождествить идентификаторы локальных частей на визопейджере. – Вам не нужно всего понимать. – Ага. – Спустя пару мгновений она уже забавлялась с меню, загрузив полдюжины компонентных гаджетов. – Я себя ребенком чувствую. Делаю что-то, но не понимаю как. – Но стоило Хуану показать ей способы поиска интерфейсных спецификаций, и она отлично справилась с компоновкой и сборкой BuildIt. Некоторые описания ее рассмешили. – Сортировщики и перетасовщики. Твердотельные роботы. Думаю, я бы могла себе резак соорудить. – Не вижу. – Резак? – Не беспокойтесь, вы ничего не сломаете. Это не совсем так, но довольно близко к истине. Он сидел и наблюдал, внося некоторые предложения, хотя не совсем понимал, что именно она затеяла. Ладно, хватит, пожалуй, и такой попытки закорешиться; он проставил галочку в списке целей вынужденной дипломатии и перешел к следующему этапу. – Доктор Сян, вы еще контачите с вашими старыми приятелями в Intel? – Давно это было. Я вышла на пенсию в 2010-м. А когда началась война, меня даже в консалтинг не пускали. Я физически чувствовала, как мои навыки ржавеют. – Альцгеймер? Он понимал, что Сян намного старше, чем выглядит, даже старше Уинстона Блаунта. Сян поколебалась, на миг Хуан испугался, что серьезно рассердил старушенцию. Но она лишь рассмеялась коротким печальным смехом. – Нет, ни Альцгеймера, ни деменции. Вы… современные люди не знают, что значит постареть. – Я знаю! Мои дедушка и бабушка еще живы. И в Пуэбло у меня прадедушка есть. Он часто в гольф играет. А у прабабушки деменция – ну вы понимаете, такая форма, что ее пока фиксить не умеют. – Вообще говоря, прабабушка выглядела гораздо моложе доктора Сян. Все полагали, что ей очень повезло. Но, если подумать, это значило только, что она прожила достаточно долго, чтобы вляпаться в такую напасть, какой лечить еще не умеют. А доктор Сян лишь покачала головой. – Даже в мое время не все впадали в старческий маразм. Не в этом смысле. Я просто отстала. Моя подруга умерла, и мне постепенно стало все равно. У меня не осталось жизненной энергии. – Она посмотрела на гаджет, который конструировала. – Теперь-то у меня, во всяком случае, энергии не меньше, чем в шестьдесят. Возможно, даже уровень интеллекта соответствует. – Она хлопнула по столу. – И все, на что я гожусь, – это прокачанные кубики Лего собирать! Было похоже, что она вот-вот расплачется, прямо на уроке труда. Хуан просканировал окружение: вроде бы никто не смотрит. Он потянулся взять Сян за руку. Ему нечего было ответить ей. Мисс Чумлиг бы сказала, что он просто не нашел правильного вопроса. Еще нескольких нужно проверить, скажем, Уинстона Блаунта. Вряд ли это будет джекпот, но, во всяком случае, Ящеру он наверняка покажется полезен. На уроках труда Блаунт предпочитал отсиживаться в тенечке под навесом палатки и смотреть в пространство. Он что-то носил, но на сообщения не реагировал. Хуан дождался, пока мистер Уильямс отлучится выпить кофе, скользнул к Блаунту и сел рядом. Господи, а чувак конкретно старый. Хуан не видел, что же тот сёрфит, но к урокам труда это отношения явно не имело. Хуан отметил, что если Блаунту не интересен урок, он просто отключается полностью. Посидев несколько минут в молчании, Хуан понял, что и обычное общение Блаунту не интересно. Так поговори с ним! Представь себе, что укрощаешь очередного монстра. Хуан морфировал на Блаунта шутливый образ, и внезапно ему показалось, что начать разговор первым не так уж сложно. – Ну и как вам уроки труда, декан Блаунт? Древние глаза повернулись и посмотрели на него. – Не могу быть к ним равнодушней, мистер Ороско. О’кей. Гм. В открытом доступе на Уинстона Блаунта много чего лежит, даже переписка из какой-то старой местной группы новостей. Это всегда полезно, если хочешь привлечь к себе, м-м, внимание взрослых. К счастью, Блаунт продолжал говорить: – Я не такой, как некоторые тут. Я не маразматик и никогда им не был. По справедливости, мне тут не место. – По справедливости? – Возможно, получится набрать пойнты, подражая шринкам. – Да. Я был деканом факультета искусствоведения и литературы в 2012-м. Меня должны были избрать канцлером университета Сан-Диего. А вместо этого на академическую пенсию вытолкали. Хуан все это знал. – Но вы… вы так и не научились носить. Блаунт прищурился. – Я выставлял это нежелание напоказ. Мне казалось, что пристрастие к носимой электронике – просто мода, и оно пройдет. – Он передернул плечами. – Я ошибся. Я заплатил за это тяжкую цену. Но времена меняются. – Глаза его замерцали целеустремленным блеском. – Я четыре семестра инклюзивки оттрубил. Теперь мое резюме там, в мировом эфире. – Вы, вероятно, знакомы со многими авторитетными людьми. – Действительно, это так. Успех придет. Это дело времени. – В-вы знаете, декан, не исключено, что я сумею помочь. Нет, постойте, я не про себя самого. У меня есть аффилиация, в которой вы также можете быть заинтересованы. – Да? Похоже, он в курсе, что такое аффилиация. Хуан разъяснил суть предложенной Большим Ящером сделки. – В общем, тут можно заработать реальных денег. Он показал Блаунту платежные сертификаты и задумался, какую сумму там увидит потенциальный рекрут. Блаунт прищурился – явно пытается пропарсить сертификаты в пригодную для валидации Bank of America форму. Спустя миг он кивнул, не поделившись с Хуаном численными результатами своего просветления. – Но деньги – еще не все, особенно в моей ситуации. – Э-э-э, я уверен, что тот, кто оплачивает эти сертификаты, достаточно могуществен. Возможно, вам предложат приемлемую конверсию. В смысле, устраивающее вас занятие. – Хорошо. Они поговорили еще несколько минут, пока в классе не началось оживление. Некоторые проекты наконец увенчались успехом. Подвижные узлы и роевые приборы по меньшей мере у двух команд. Повсюду затрепетали бумажные крылышки. Другой роевик прополз по траве и стал подниматься по стульям и мебели. Рой избегал одежды, но все равно казался чертовски назойливым. Хуан шуганул нескольких, но приползли новые. Ороско  Блаунт: Считываете меня? – Да, разумеется, – ответил старик. Значит, несмотря на хвастливые заявления Блаунта, он не осилил безмолвную коммуникацию, даже пальцами стучать не научился. Урок, впрочем, и без того подходил к концу. Хуан оглядел нависавший над ними купол палатки. Он был несколько разочарован. Почти всех по списку проверил, и никого лучше Уинстона Блаунта найти не удалось, а тот даже без слов общаться не умеет. – О’кей. В общем, помните о моем предложении, декан Блаунт. И подчеркну, что число вакансий ограничено. Блаунт отреагировал на маркетинговую трепотню проницательной улыбочкой. – А я тем временем, гм, проверю другие варианты. Хуан мотнул головой в сторону странного новичка, Роберта Гу. Уинстон Блаунт не следил за взглядом Хуана, но явственно покосился туда. На миг кожа его лица ощутимо напряглась. Потом усмешка возникла снова. – Да благословит Бог вашу душу, мистер Ороско. Хуану не выпало возможности поговорить с Робертом Гу аж до пятницы, когда они пересеклись сразу после другого урока мисс Чумлиг. По творческому сочинительству у Хуана почти еженедельно бывали низкие оценки. Чумлиг не придиралась к медийной форме, но требовала исполнять лично. Наблюдать чужие эпик фейлы уже неприятно, а знать, что вскоре тебя самого выдернут на сцену, совсем невмоготу. Порядок выступлений определялся прихотью мисс Чумлиг. Обычно Хуан только об этом бы и переживал, но сегодня у него были другие проблемы, милосердно вытеснившие привычную панику. Хуан прошмыгнул к дальним партам и затаился там, исподтишка наблюдая. Уинстон Блаунт явился на урок, что его удивило. Блаунт прогуливал эти уроки немногим реже, чем труд. Но он принял мое предложение. Учетка Ящера показывала, что старик сделал первый шаг к подписи. В дальнем углу класса Роберт Гу сёрфил по своему визопейджеру. Казалось, ему даже это дается с трудом. Но Гу принадлежал к интересной семейке морпехов – и Хуан, проверив все инструкции для аффилиата, обнаружил, что такое обстоятельство может оказаться очень полезным. Если получится зааффилировать Роберта Гу, он сразу на топ-уровень по бонусам выскочит. Голос Чумлиг оборвал его мысли. – Первым никто вызваться не рискнет? Ну что ж… Она уставилась в пространство, потом развернулась к Хуану. Caray! 06 Так много технологий, так мало таланта Урок творческого сочинительства у Чумлиг обещал Роберту Гу самые неприятные впечатления из всей первой недели в Фэйрмонте. Роберт очень хорошо помнил свою учебу в старших классах. В 1965-м она ему труда не составляла, за исключением математики и естественно-научных предметов, но они ему и не были интересны. Он, по существу, никогда домашних заданий не делал. Но стихи, которые он сочинял почти бессознательно, принадлежали миру, не имевшему ничего общего с миром несчастных учителей. Те полагали, что он им послан свыше, и явно были правы. В дивном новом мире, однако, Роберту Гу была доступна лишь малая толика творений соучеников, и он не сомневался, что те, в свою очередь, мало что поймут из его собственной работы. Он сидел на краю группы и рассеянно чертил закорючки на своем визопейджере. Как обычно, дети расселись слева, а старперы-инклюзивники – справа. Лузеры, вот они кто. Он выучил несколько имен, даже с этой Сян поболтал. Она сказала, что собирается бросить креативные уроки у Чумлиг. У нее попросту смелости не хватало выступать перед остальными. Единственный ее талант – устаревшие железки, но она хотя бы достаточно умна, чтобы признать свое лузерство. Не таков Уинстон Блаунт, лузер из лузеров. Время от времени Роберт ловил на себе косой взгляд Уинни и усмехался. Мисс Чумлиг, стоявшая перед классом, уже выбрала первую сегодняшнюю жертву. – Хуан, я знаю, ты практиковался. Покажи нам, что умеешь. Мальчишка, которого назвали Хуан, встал и поплелся к центру класса. Он раньше пытался завести разговоры со старперами на уроке труда. Роберту помнилась его продаванская настойчивость. Мальчуган, пожалуй, скорее глуповат. Когда сам Роберт учился в школе, таким аттестат выдавали для проформы. Но в двадцать первом веке некомпетентность не считалась для этого уважительной причиной: у Чумлиг, кажется, на него серьезные планы. Паренек помедлил и замахал руками. Без видимого эффекта. – Ну, мисс Чумлиг, я не зна-а-аю… еще не вполне готово. Мисс Чумлиг лишь терпеливо покивала и жестом показала ему продолжить. – О’кей. – Малец прищурился, и взмахи его рук сделались еще хаотичнее. Это не было похоже на танец, и мальчишка не произносил ни слова. Но Чумлиг оперлась о стол и кивнула. Большая часть ребят наблюдала за непонятной пантомимой с таким же пристальным вниманием, и Роберт отметил, что у некоторых головы качаются словно бы в такт музыке. Черт. Опять эта невидимая чушь. Роберт посмотрел на волшебный лист бумаги и повозился с меню выбора браузеров. Internet Explorer почти не изменился, но в выпадающем меню проявилась опция выбора режима просмотра. Ага, вот и фэнтезийные оверлеи. Он нажал на Выступление Хуана Ороско. Первый оверлей напоминал граффити, непристойные замечания по поводу выступлений Хуана. Вроде заметок на клочке бумаги, которым ребята перекидываются. Он выбрал второй пункт. Ага. Здесь мальчик представал стоящим на концертной сцене. За окнами класса была панорама большого города, словно бы с вершины высокой башни. Роберт задержал руку на полях страницы, и включился звук. В сравнении со звуками домашней аудиосистемы – металлический, приглушенный, а все же это был звук… музыка. Почти вагнеровская, но тут же сорвалась в нечто бравурное, вроде полкового марша. В окошке визопейджера мальчугана окружили радуги. Пушистые белые создания – фретки? – возникали из ниоткуда при каждом жесте его рук. Все ребята засмеялись. Хуан тоже смеялся, но жестикуляция его выдавала отчаянное замешательство. Фретки толпились на полу, плечом к плечу, музыка стала быстрой и энергичной. Зверьки слились воедино, превратились в пушистый снег и подняли мини-торнадо. Мальчишка сбавил темп; теперь музыка уподобилась медлительной колыбельной. Снег заблестел и сублимировался в пустоту по мере затихания звуков. В браузерном окне Роберта остался только пацан: ничего волшебного, стоит себе и стоит в реальности перед классом. Одноклассники Хуана вежливо поаплодировали. Кто-то зевнул. – Очень хорошо, Хуан! – одобрила мисс Чумлиг. Впечатляло не меньше рекламных роликов, виденных Робертом в двадцатом веке. Вместе с тем выступление получилось явно раскоординированным: мусорная куча спецэффектов, да и только. Так много технологий, так мало таланта. Чумлиг обсудила с классом компоненты выступления Ороско, вежливо уточнила у мальчугана, в каком направлении он планирует продолжать работу, и предложила сотрудничать (сотрудничать!) с остальными для словесного оформления композиции. Роберт исподтишка оглядел комнату. Окна выходят на иссушенные коричневые холмы, типичное зрелище для осени в Северном округе. Везде солнце, слабый ветерок несет запах жимолости. Он слышал, как шумят играющие дети на дальнем краю лужайки. Класс был обставлен самой дешевой пластиковой мебелью и являл эстетическое недоразумение. Да, в школе учиться было легко и в то же время неимоверно скучно; надо бы свои старые стихи перечитать на этот предмет. Заточение. Бесконечные дни сидишь ровно и слушаешь унылый треп, а снаружи тебя ждет целый мир. Большинство учеников смотрели куда-то в сторону Чумлиг. Может, это такая искусная подделка? Но когда женщина задавала вопросы случайно выбранным детям, то получала осмысленные, хотя и сбивчивые, ответы. И вдруг, гораздо раньше, чем он рассчитывал: – …сегодня рано уходить, поэтому время у нас остается только для одного выступления, – сказала Чумлиг. О чем это она? Блин. Чумлиг посмотрела прямо на него. – Пожалуйста, покажите нам, что вы приготовили, профессор Гу. Хуан поплелся за свою парту, вполуха слушая разбор Чумлиг. Она всегда была аккуратна в публичной критике, но дурные вести едва ли заставят себя ждать. Только близняшки Раднеры запостили одобрительный отзыв. С галерки ему ухмылялся кто-то, похожий на кролика. А это еще кто? Он развернулся и осел на стул. – …поэтому время у нас остается только для одного выступления, – закончила Чумлиг. – Пожалуйста, покажите нам, что вы приготовили, профессор Гу. Хуан глянул на Гу. Что же тот мог приготовить, в самом деле? Роберта Гу, видимо, посетила аналогичная мысль. – У меня, говоря по правде, нет ничего, что могли бы оценить… в этом классе. Я не делаю аудиовизуалов. Чумлиг благожелательно улыбнулась. Когда она так улыбалась Хуану, он понимал, что отговорки не принимаются. – Ерунда, профессор Гу. Вы же были… вы поэт. – Да, это так. – И я вам домашнюю работу задала. Гу выглядел моложаво, но когда он вскинул голову и смерил мисс Чумлиг взглядом, в его глазах сверкнула непреклонная властность. Хоспаде, ну почему я не могу на мисс Чумлиг так зыркнуть в ответ, когда она меня на вертеле крутит? Молодой старик мгновение помолчал, затем отозвался спокойно: – Я написал небольшое стихотворение, но, как уже говорилось, там нет… – он оглядел класс, мимолетно пришпилив Хуана взглядом к стулу, – никаких картинок и музыки, а их, как мне кажется, вы ожидаете. Мисс Чумлиг жестом призвала его выйти на сцену. – Ваших слов будет на сегодня вполне достаточно. Пожалуйста, проходите. Гу помедлил еще секунду, поднялся и спустился по ступенькам. Он шел быстро, но временами спазматически подергивался. Зашелестели шепотки. На миг внимание класса сконцентрировалось так, как всегда и добивалась мисс Чумлиг. Чумлиг уступила ему дорогу, и Роберт Гу развернулся лицом к ученикам. Конечно, слововизор он вызывать не умел, но и на визопейджер не смотрел. Он просто глянул на них и произнес: – Стихотворение. Триста слов. Я расскажу вам о землях Северного округа – таких, каковы они в реальности, здесь и дальше. И его рука дернулась к открытым окнам. Потом он взял и… заговорил. Без спецэффектов, без прокрутки слов в воздухе. Да и стихотворением это сложно было назвать, потому что голос его звучал отнюдь не напевно. Роберт Гу просто говорил о лужайке вокруг школы, о маленьких газонокосилках, снующих по ней. О том, как пахнет трава и как поутру стекает по ней роса. О том, как понижается холм к ручейку на краю школьного участка и каково по этому склону бежать. Это каждый день видишь, во всяком случае, если у тебя перед глазами нет оверлеев какого-нибудь другого места. И вдруг Хуан перестал воспринимать слова. Он увидел; он оказался там. Разум его воспарил над маленькой долиной, метнулся вверх по течению ручья, почти достиг подножия «Пирамидального холма»… а потом Роберт Гу замолчал, и Хуана катапультировало обратно в реальность, за парту в задних рядах на уроке творческого сочинительства у мисс Чумлиг. Он просидел несколько секунд в полном обалдении. Слова. Это же просто слова. Но они каким-то образом сотворили больше, чем визуалы. Чем гаптики. Он даже запах травы на дне пересохшего ручья почувствовал. Какое-то время все молчали. Мисс Чумлиг стеклянными глазами смотрела на Роберта Гу. Либо сильно впечатлилась, либо сёрфит. Затем со стороны старперов прилетела классическая Напыщенная Птичка, заложила маневр по комнате и обильно нагадила Роберту Гу на голову. Фред с Джерри захохотали, и на миг их поддержал весь класс. Роберт Гу спецэффектов, разумеется, не заметил. Вид у него сделался озадаченный, потом он зыркнул на Раднеров. – Спокойно! – Кажется, мисс Чумлиг не на шутку разъярена. Смех улегся, все вежливо зааплодировали. Чумлиг присоединилась на мгновение, потом опустила руки. Хуан понял, что она их всех сканирует. Обычно на граффити она внимания не обращала, но сейчас искала, на ком бы разрядиться. Взгляд ее упал на старперов и внезапно выразил некоторое удивление. – Отлично. Спасибо, Роберт. На сегодня достаточно. Класс, задание на дом: совместная работа и совершенствование уже сделанного. Найдите себе партнеров для следующего этапа. Не забудьте прислать мне составы команд и планы игры, прежде чем мы снова увидимся. Когда они вернутся по домам, на почту уже упадут письма с Неприятными Подробностями. Прозвучал звонок – на самом деле сигнал, поданный самой мисс Чумлиг. Когда Хуан выбрался из-за парты, все уже сломя головы устремились к двери. Неважно. Он все еще не вполне очнулся после погружения в виртуальную виртуальность Роберта Гу. Он видел, что до Гу наконец доходит – урок окончен. Через несколько секунд поэт тоже выйдет из класса. Мой шанс завербовать его к Ящеру. И, возможно, еще один шанс… Он задумался о волшебной силе слов старика. А вдруг, а вдруг они бы смогли сотрудничать? Над Робертом Гу все посмеялись. Но прежде чем вылетела Напыщенная Птичка, прежде чем поднялся хохот, Хуан Ороско ощутил ошеломленное молчание вокруг. И подумать только, он это сотворил одними словами… Когда Роберт шел на сцену, он был скорее раздражен, чем нервничал. Он очаровывал студентов тридцать лет. Не составит труда очаровать их стишком, составленным сегодня. Он развернулся и посмотрел на учеников. – Стихотворение, – проговорил он. – Триста слов. Я расскажу вам о землях Северного округа – таких, каковы они в реальности, здесь и дальше. Пасторальное клише; он набросал стишки вчера вечером по воспоминаниям о Сан-Диего и виденном в поездке до Фэйрмонта. Но на несколько минут слова зацепили слушателей, как в старые дни. Когда он замолчал, пала кратковременная абсолютная тишина. Какие впечатлительные детишки. Он глянул на взрослых: кривая враждебная усмешка на лице Уинстона Блаунта. А ты, как всегда, завидуешь, э, Уинни? Потом парочка олухов на передних партах засмеялась. Это спровоцировало остальных на сдавленное хихиканье. – Спокойно! – Чумлиг выступила вперед, и все зааплодировали. Даже Блаунт. Чумлиг еще что-то сказала. Прозвенел звонок, ученики кинулись к дверям, на перемену. Он пошел за ними. – О, Роберт, пожалуйста, задержитесь ненадолго, – сказала Чумлиг. – Колокол этот звонит не по вам. – Она улыбнулась, без сомненья, крайне довольная удачно ввернутой аллюзией. – Ваши стихи так прекрасны! Я бы хотела перед вами извиниться за поведение класса. Они не имели права так… Она показала на что-то в воздухе над его головой. – Что? – Не обращайте внимания. Боюсь, они не слишком одарены. – Она испытующе посмотрела на него. – Трудно поверить, что вам семьдесят пять! Современная медицина чудеса творит. Были у меня и раньше пожилые студенты, и я понимаю ваши трудности. – Ну да, несомненно. – Что бы вы ни сделали тут, тем самым окажете им услугу. Надеюсь, вы останетесь и поможете им. Переработайте свое стихотворение с учетом визуальных дополнений какого-нибудь ученика. Они научатся у вас, а вы – у них. Мир покажется вам более уютным и удобным местом. Роберт скорчил улыбочку. М-да, в мире никогда не переведутся кретины вроде Луизы Чумлиг. К счастью, ее внимание уже переключилось на кого-то другого: – Ой, я заболталась. Вы только гляньте на время! Мне пора на удаленку. Пожалуйста, извините. Чумлиг развернулась и отошла к центру комнаты. Выставила руку в сторону верхнего ряда парт. – Привет всем. Сэнди, перестань с единорогами играть! Роберт уставился на пустое помещение и говорившую с собой женщину. Так много технологий… Толпа учеников снаружи рассеялась. Роберт остался один и начал осмысливать свое погружение в «академическую среду». Могло быть и хуже. Его стишок им более чем понравился. Даже Уинни Блаунт аплодировал. Всегда приятно впечатлить ненавистника. – Мистер Гу? – спросил застенчивый голосок. Роберт вскинулся. Из-за двери класса выглядывал тот пацан, Ороско. – Привет, – сказал Роберт и добродушно улыбнулся ему. Наверное, чересчур добродушно. Ороско выбрался из засады и пошел рядом с ним. – Мне… мне очень понравилось ваше стихотворение. – Да полно тебе. Мальчик обвел рукой залитую солнцем лужайку. – Мне показалось, что я действительно там, снаружи, бегу под солнцем. И все это без гаптиков, без контактов и носимых приблуд. – Он вскинул глаза на Роберта и тут же отвел. В них был восторг, не лишенный приятности, окажись это кто-нибудь достойней. – Готов об заклад побиться, вы ничем не хуже топовых игрекламистов. – Я тоже готов. Мальчуган замялся и на мгновение умолк. – Я заметил, вы не носите. Я бы вам мог с этим помочь. А вдруг, а вдруг у нас получится работать в команде? Ну а вы бы мне со словами помогли. Еще один взгляд на Роберта, и слова хлынули бурным потоком. – Мы могли бы друг другу помочь, и вот еще что, у меня есть для вас предложение. Можно денег заработать. Ваш друг мистер Блаунт уже согласился поучаствовать. Они прошли молча еще дюжину шагов. – Что скажете, профессор Гу? Роберт ласково улыбнулся Хуану и, дождавшись, пока пацан явственно воспрянет духом, произнес: – Скажу, молодой человек, что скорее ад замерзнет, чем я надумаю работать в команде со старым идиотом вроде Уинстона Блаунта… или юным идиотом вроде тебя. Псс! Мальчишка отпрянул, аж споткнулся, словно Роберт ему закатил оплеуху. Роберт, улыбаясь, двинулся дальше. Радость маленькая, как то стихотворение, но это уже кое-что. 07 Инцидент с Эзрой Паундом Утренние озарения Роберта имели темную изнанку. Порой он просыпался не с отличным решением, а с жутким осознанием, что определенная проблема реальна, назрела и кажется неразрешимой. Он себя не накручивал: это было проявлением защитной креативности. Иногда опасность заставала его врасплох, но чаще он уже отдавал себе отчет в том или ином неудобстве, а теперь понимал, что оно чрезвычайно опасно. Приступы паники обыкновенно приводили к верным решениям, например, в случае, когда он отозвал самую первую свою длинную поэму из маленького издательства и тем скрыл ее наивное мелкотемье от глаз публики. И, очень редко, новая проблема оказывалась абсолютно неразрешимой, а он совсем терял голову в преддверии катастрофы. Тем вечером, возвращаясь с презентации в Фэйрмонте, он чувствовал себя довольно неплохо. Подрастающее поколение впечатлено его работой, как и старперы вроде Уинстона Блаунта – идиоты, устроенные чуть сложней. Дела идут на лад. Я возвращаюсь. За ужином Роберт рассеянно отбивался от попыток Мири навязать ему различную помощь. Боб все еще отсутствовал. Роберт без особого энтузиазма расспрашивал Элис, как прошли последние дни Лены. Спрашивала ли Лена про него под конец? Кто присутствовал на ее похоронах? Элис вела себя терпеливей обычного, но особой информации из нее вытянуть по-прежнему не удавалось. С этими вопросами он заснул. И проснулся, намереваясь отыскать ответы. Когда вернется Боб, нужно будет с ним поговорить начистоту насчет Лены. Боб знает некоторые ответы. А остальное… для остального существуют поиск и анализ. Чумлиг рассказывала про Друзей Приватности. Есть методы, позволяющие пробиться сквозь сети вранья, сплетенные ими. У Роберта все лучше получалось искать и анализировать. Так или иначе, а память об утраченном времени с Леной он восстановит. Это хорошие новости. А плохие надвинулись постепенно, пока он лежал, сонно раздумывая о том, как бы приспособить технологию к поискам Лены… Самой скверной новостью стала его абсолютная, нутряная уверенность в том, что раньше он ощущал лишь смутно. Да, вчера моя поэзия потрясла подростков. Но какой смысл этому радоваться? Он дурень, что позволил себе даже на миг потешиться таким результатом. Даже намек на удовольствие должен был испариться вместе с похвалой мальца Хуана Как-Его-Там, сравнившего Роберта с талантливыми рекламщиками-копирайтерами. О Боже! Но Уинстон Блаунт тоже аплодировал легкой импровизации Роберта. Уинстон Блаунт вполне компетентен и понимает, стоила ли стихотворная овчинка выделки. Тут-то Роберта и посетило утреннее озарение: он вспомнил аплодисменты Уинни, размеренные хлопки его ладоней, усмешку на лице. Не так выглядят пораженные и пристыженные враги. В старые дни Роберт ни за что бы не поддался иллюзии. О нет. Уинни подтрунивал. Уинстон Блаунт дал ему понять то, что и самому Роберту полагалось бы сразу сообразить. Стихотворение, вдохновленное видом из окна, – дерьмо собачье, и похвалили его те, кто в жизни ничего слаще не едал. Роберт долго лежал в неподвижности, чувствуя, как рвется из горла сдавленный стон, и вспоминал банальные слова небольшого стихотворения. Вот в чем состояло мрачное озарение того утра. Оформился вывод, от которого ему удавалось уворачиваться все время после возвращения из мертвых. Я потерял дар музыки слов. Его ежедневно посещали поэтические идеи, но стихи не ложились на бумагу. Ни строфы. Он твердил себе, что гениальный талант вернется, как вернулось все остальное, что дар уже возвращается – постепенно, вместе с небольшими стихотворениями. Но это мираж. И он сам понимал, что это мираж. Он умер изнутри, его дарование испарилось и заменено случайным сочетанием механических диковинок. Ты не можешь быть в этом уверен! Он скатился с кровати и кинулся в ванную. Воздух был холодный, неподвижный. Он уставился через полуоткрытое окошко ванной в садик, на искривленные можжевельники, на пустынную улочку. Боб и Элис отвели ему комнаты на верхнем этаже. Забавно было снова подниматься и спускаться по лестнице. Если начистоту, то никаких принципиальных перемен не произошло. Новых подтверждений его уродства не появилось. Он просто исполнился уверенности, что искалечен: такой уверенности, какая приходила лишь с озарениями поутру. Ну блин. Но ведь может в кои-то веки паника оказаться беспочвенной? Возможно, это тревога из-за мыслей о смерти Лены вынуждает его во всем видеть смерть и бесплодие. Да-да. Никаких проблем. Совсем никаких. То утро он провел в панической горячке, пытаясь доказать себе, что сохранил талант и по-прежнему способен писать. Но никакой бумаги, кроме умного листа инфолио, под рукой не было, а когда он писал на нем, каракули превращались в ровные ошрифтованные строки. В прошлом его это раздражало, но ни разу настолько, чтобы пуститься на поиски настоящей бумаги. Сегодня же, сейчас… он чуял, что душа уходит из его слов еще прежде, чем они сложатся в поэзию! Окончательная победа автоматизации над творческой мыслью. Ничего толком не коснешься. Вот что мешает окончательному возвращению его талантов! А во всем доме нет ни одной нормальной книги, бумажной, с печатными строчками. Ага… Он ринулся в подвал и выволок оттуда одну из плесневеющих картонных коробок, привезенных Бобом из Пало-Альто. Внутри оказались настоящие книги. Ребенком Роберт почти все лето проводил на диване в гостиной. Телевизора у них не было, но он ежедневно приносил домой новую связку книг из библиотеки. Летом, валяясь на диване, он вкушал глубокой мудрости и фривольного трэша – и узнавал больше, чем за весь учебный год. Быть может, там он и научился музыке слов. Эти книги ценности почти не имели. Университетские каталоги времен, предшествующих полной оцифровке в Стэнфорде. Рукописные заметки, терпеливо отксерокопированные его секретаршами для студентов. Но да, несколько томиков поэзии здесь нашлось. Прискорбно мало, и последние лет десять их перечитывали только мокрицы. Роберт поднялся и окинул взглядом коробки, уходящие дальше в сумрак подвала. Несомненно, в них есть и другие книги, пускай подбор их и случаен: то, что осталось после продажи Бобом на аукционе имущества из Пало-Альто. Он опустил глаза на книгу в своей руке. Киплинг. Ох уж эти бравурные марши ура-патриотов. Но для начала сгодится. В отличие от библиотек киберпространства, эти книги можно в руках подержать. Он устроился на коробках и начал читать, забегая умом впереди слов, пытаясь вспомнить остаток стихотворения, пытаясь воссоздать его. Прошел час. Два часа. Он отстраненно осознавал, что Элис спускалась пригласить его на ланч, а он нетерпеливым жестом отогнал ее. Слишком важное дело. Он начал вскрывать коробку за коробкой. Местами попадались книги Боба с Элис, еще более бессмысленные, чем тот мусор, который они притащили из Пало-Альто. Однако добычей Роберта стала и еще дюжина томиков поэзии. Включая… достойные работы. Минула середина дня. Он все еще мог наслаждаться поэзией, но это наслаждение было неотделимо от боли. Я больше не могу писать хорошие стихи, если только не вспомню их по случаю. Паника нарастала. Наконец он поднялся и швырнул томик Эзры Паунда в стену подвала. Переплет старой книги треснул, она распласталась на полу, как бумажная бабочка с оторванными крыльями. Мгновение Роберт смотрел на нее. Никогда еще он не причинил вреда книге, даже самой дерьмовой. Он пересек подвал и опустился на колени рядом с калекой. Именно этот момент выбрала Мири, чтобы весело сбежать вниз по лестнице. – Роберт! Элис говорит, можно аэротакси вызывать! Куда ты хочешь отправиться? Слова эти бессвязным шумом саднили его отчаявшуюся душу. Он поднял книгу и покачал головой. – Никуда. Уходи. – Не понимаю. Зачем ты тут корячишься? Есть же способы полегче. Найти то, что тебе нужно. Роберт поднялся, ощупывая томик Эзры Паунда и пытаясь сложить его вместе. Он посмотрел на Мири. Теперь-то она заслужила его внимание. Улыбается, такая уверенная в себе, не потерпит никакого неповиновения. В тот момент она не поняла, что за свет загорелся в его глазах. – И какие же это способы, Мири? – Проблема в том, что у тебя нет доступа ко всему вокруг. Ты ведь поэтому тут внизу сидишь и читаешь старые книги, ага? В каком-то смысле ты вроде маленького ребенка, но это классно, это здорово! У взрослых, вроде Элис и Боба, полно дурных привычек, которые их тормозят. А ты начинаешь практически с чистого листа. Тебе будет совсем легко выучиться новому. Но не в этих идиотских устных классах. Понимаешь? Давай я тебе покажу, как носить. Она его давно уже донимала этой тягомотиной, но сегодня ее приставания воспринимались в новом, оригинальном аспекте. На сей раз он ей так этого не оставит. Роберт сделал шаг ей навстречу. – Так, значит, ты за мной тут подглядывала? – мягко спросил он, закладывая фундамент намеченного. – Э-э-э, ну в общих чертах. Я… Роберт сделал еще один шаг ей навстречу и сунул Мири в лицо изуродованный томик. – Ты слышала когда-нибудь об этом поэте? Мири прищурилась на исковерканный переплет. – Э… З… А, Эзра Паунд? Ну… да, я ее читала. Давай я тебе покажу, Роберт! Она помедлила, но потом увидела лежащий на коробке лист. Подхватила, и он ожил. По странице заструились названия, стихи, эссе – боже правый, даже позднейшая критика из немыслимых глубин двадцать первого века. – Но если ты его на этом листе читаешь, Роберт, то это все равно что в замочную скважину смотреть. Давай я тебе покажу, как видеть все вокруг, как с помощью… – Хватит! – воскликнул Роберт. Усилием воли он приглушил голос, сделал его режущим, подчеркнуто рассудительным. – Ты простушка. Ты ничего не знаешь, а воображаешь, что рулишь моей жизнью, как жизнями своих маленьких приятелей. Мири отступила на шаг. На ее лице возникло ошеломленное выражение, но до губ еще, надо полагать, не добралось. – Да, так Элис говорит, что я слишком властная, и… Роберт сделал еще шаг, припер Мири к лестнице. – Ты всю жизнь в видеоигры играешь, уверяешь себя и своих дружков, будто вы чего-то стоите, будто вы красавцы. Готов об заклад побиться, ваши родители настолько глупы, что поддерживают вас в превосходном мнении о ваших умственных способностях. Но толстая избалованная бездарь в начальницы не слишком годится. – Я… Мири вскинула руку ко рту, глаза ее полезли из орбит. Она неловко попятилась вверх по лестнице. Слова Роберта пробили броню самоуверенности и веселости. Роберт продолжал напирать: – Я, я… Да, наверное, твой эгоистичный маленький ум в основном на себе и сосредоточен. Трудно было бы иначе мириться с ощущением собственного ничтожества. Но в следующий раз, когда нацелишься командовать моей жизнью, подумай об этом как следует. В глазах девочки закипели слезы. Она развернулась и кинулась вверх по ступенькам. Не уверенным детским топотом, как прежде, а мягко, почти неслышно, словно не хотела никоим образом привлекать к себе внимание. Роберт мгновение стоял, оглядывая пустую лестницу. Это было как стоять на дне колодца с пятнышком света наверху. Он вспоминал. В то время… когда ему было пятнадцать, а его сестре Каре десять… Кара сделалась независимой и стала его раздражать. У Роберта наметились свои проблемы, совершенно тривиальные с позиции семидесятипятилетнего человека, но в ту пору они казались значительными. Он пробился мимо новообретенного сестринского эго и дал ей понять, как мало она значит для великого порядка вещей; его это очень порадовало. Роберт стоял, смотрел вверх, на пятно дневного света, и ждал прилива радости. Боб Гу вернулся после отчета поздно вечером в субботу. Он мало следил за событиями дома, парагвайская операция занимала его всецело. Ну да, предлог. Но и зерно истины в этом есть. Ракеты под детдомом, готовые к запуску. Там, в Асунсьоне, он заглянул в бездну. И лишь вернувшись домой, он услышал скверные новости местного масштаба… Дочка слишком подросла, чтобы сидеть у него на коленях, но придвинулась близко к нему на диванчике и взяла его руки в свои. Элис устроилась напротив; вид у нее был спокойный, но Боб понимал, что она в бешенстве. Трудности на тренингах, да еще эта история дома… у нее скоро крыша поедет. Его очередь разгребать семейные дела. – Мири, ты ничего плохого не сделала. Мири покачала головой. Ее глаза были окольцованы темными пятнами; по словам Элис, она лишь час как перестала плакать. – Я ему помочь хотела, а он… Она умолкла. В голосе девочки и следа не осталось от уверенности, присущей Мири в последние два-три года. Блин. Краем глаза Боб видел, что отец все еще пребывает в комфортном уединении у себя наверху, молча нависает над ними всеми. Следующий пункт программы: навестить папочку. Старому хрену заготовлен сюрприз. А пока есть дела поважнее, нужно кое-что исправить: – Я понимаю, Мири. И мне кажется, ты очень помогла дедушке за то время, что он с нами живет. – Если б не Мири, старикан бы все еще шнурки учился завязывать. – А помнишь, мы о таком говорили, когда дедушка вернулся? Он не всегда приятный человек… – точнее, никогда, за исключением случаев, когда ему что-нибудь нужно или он готовит пакость; тогда он почти любого на свете очаровать способен. – Д-да, помню. – Когда ему приспичит тебя обидеть, то, что он говорит, не имеет никакого отношения к тому, плохо ты поступаешь или хорошо, умно или глупо. – Н-но, может, я слишком на него давила. Ты его не видел утром, Боб. Он такой грустный. Он думал, я не замечаю, а я вижу. У него пульс участился. Он сильно боится, что больше не сможет писать. Он скучает по бабушке, в смысле, по Лене. Я скучаю по Лене! Но я… – Мири, это не твои заботы. – Он бросил взгляд поверх ее головы на Элис. – Это мои заботы, и пока я с ними справляюсь отвратно. А твоя работа, гм, ходить в Фэйрмонтскую начальную старшую. – Она называется Фэйрмонтская старшая. – О’кей. Слушай. Ты ведь только об учебе и думала, пока дедушка не нарисовался. О школе, друзьях, проектах. Ты разве не собираешься на Хеллоуин это место переделать? Лицо Мири озарили отблески прежнего энтузиазма. – Ага. У нас полная детализация по Спилбергу – Роулинг, Аннет хочет… – Сконцентрируйся на этом и на обычных школьных заданиях, пожалуйста. Это твоя миссия, детка. – А что с Робертом?.. А Роберт пускай катится к черту. – Я поговорю с ним. Думаю, ты права, и у него проблема. Но, знаешь ли, иногда… в общем, тебе нужно кое-чему научиться. Так вот, есть на свете люди – мастера создавать проблемы самим себе. Они никогда не прекращают вредить самим себе и окружающим пакостить. В этих случаях главное – не дать им навредить тебе. Мири потупилась, вид у нее сделался неимоверно грустный. Но потом вскинула голову и, с привычной воинственностью выпятив подбородок, опять посмотрела на него. – Может, с другими это так и есть… но он мой дед. 08 Не предназначено для обслуживания пользователем После той примечательной субботы Роберт Гу проводил в доме своего сына все меньше времени. Он там спал, по-прежнему занимая комнату на верхнем этаже. Порой даже ел в столовой; Мири неизменно отсутствовала, Элис держалась каменно-равнодушно. Боб, когда появлялся, привечал его еще меньше. Роберт жил взаймы, и с его физиологическим состоянием это не имело ничего общего. Он зависал в пустых классах школы и читал свои старые книги. Он чаще обычного сёрфил в Сети. Чумлиг показала ему некоторые современные приложения на визопейджере, которые даже не пытались маскироваться под программы эпохи WinME. Он ездил по городу. Отчасти затем, чтобы разобраться с беспилотными машинами, отчасти желая увидеть, как поменялся Сан-Диего. Муравейник пригородов показался ему таким же унылым, как и в прошлом. Однако, обнаружил Роберт, его новая увечная личность обрела тягу к гаджетам. Повсюду он замечал таинственные машинки. Они рыскали в стенах, гнездились на деревьях или просто валялись на лужайках. Работали они бесшумно, почти не попадаясь на глаза, двадцать четыре часа в сутки. Он стал задумываться, где пределы всего этого. Однажды после уроков Роберт поехал далеко в Восточный округ, углубляясь в бескрайние безликие пригороды. Он забрался уже далеко в горы, но плотность застройки никак не уменьшилась. Лишь милях в двадцати за Эль-Кахоном он увидел пустынный район, где, по впечатлению, разворачивались боевые действия. Из домов в нескольких сотнях ярдов дальше по трассе вздымались столбы дыма. Он опустил стекло и услышал нечто вроде артиллерийских залпов. Ответвление дороги утыкалось в высокий забор. На ржавой табличке значилось «UP/Express» или что-то в этом роде. Он поехал дальше, оставив странный полигон за спиной. Уровень хайвея неуклонно поднимался, перевалив за четыре тысячи футов. Съезды с трассы попадались все реже. Автомобиль медленно набирал скорость. Если верить неуклюжему эмулятору приборной доски из игровой папки WinME, беспилотное авто выдавало больше 120 миль в час. Валуны и кустарники за плечом размылись в марево, потом стекло машины поднялось само собой. На полосах далеко справа возникали авто с ручным управлением; Роберт обгонял их, будто стоячие. Надо все же снова научиться водить самому. Он перевалил через гребень. Автомобиль замедлился, входя в повороты на скорости не больше пятидесяти миль в час. Ему вспомнилась поездка с Леной по куда более тесному хайвею номер 8, наверное, где-то в 1970-м. Лена Льюэллин впервые оказалась в Калифорнии и США. Масштабы местности в сравнении с ее родной Британией ошеломляли. Какая Лена была тогда открытая, какая доверчивая. Еще до того, как решила стать психиатром. Холмы утратили блекло-зеленый оттенок и превратились в груды скругленных валунов. За ними и в стороне, насколько хватало глаз, простиралась пустыня. Он съехал с гор, свернул с хайвея номер 8 и медленно двинулся по старым пустынным дорогам в сторону парка Анса-Боррего. Последние пригороды маячили на гребне гор. Внизу все было, в общем, таким же, каким запомнилось ему в студенческие годы. И за столетия до того. На дорогах местного значения в изобилии встречались указатели. Некоторые заржавели и накренились, но они были настоящие. Он заметил продырявленный пулей указатель остановки, исчезающий позади. Какая красота. Еще чуть дальше пыльная тропинка петляет по бесконечной пустыне. Автомобиль отказался туда поворачивать и вякнул: – Простите, сэр, но навигация на этой дороге недоступна, а у вас нет водительских прав. – Ха. В таком случае я пешком пройдусь. Как ни странно, ему не возразили. Он открыл дверь и вышел навстречу послеобеденному ветерку. Он почувствовал, как спадают оковы духа. Отсюда была видна вечность. Роберт двинулся на восток по грязному проселку. Наконец-то естественная природа. Он споткнулся о что-то металлическое. Гильза? Нет. Из серого камня выступали три антенны. Он отшвырнул приборчик в кусты. Даже здесь от Сети не ускользнуть. Он вытащил волшебный свиток и посёрфил местность. Ему показали почву вокруг – вероятно, с какой-то встроенной камеры; над каждым сорняком парили маленькие надписи: Ambrosia dumosa тут, Encelia farinosa там. По верху страницы побежала реклама парковой сувенирной лавки. Роберт набрал 411. В углу страницы включился счетчик: почти пять долларов в минуту. Такой тариф означал, что ответит ему человек. Роберт сказал бумаге: – Как далеко я от… – естественного мира? – неусовершенствованной территории? Цвет тега изменился, его запрос направили субконтрактору. Ответил женский голос: – Вы почти на месте; еще… две мили в выбранном вами направлении. Если позволите, сэр… не обязательно звонить в 411 по таким вопросам. Вам нужно только… Но Роберт уже сунул лист обратно в карман. Он двинулся на восток, тень проторяла ему дорогу. Он очень давно не ходил пешком две мили. Даже до болезни Альцгеймера прогулка в две мили показалась бы ему чем-то чрезвычайным. Но сегодня он даже не запыхался, а суставы не болели. Самая важная часть меня поломана, а все остальное работает идеально. Рид Вебер был прав. Минное поле, засеянное на небесах. Как мне повезло. По ветру донесся шум стартующего электродвигателя. Его машина куда-то уезжала по своим делам. Роберт не оглянулся. Тень стала длинней, воздух остывал. Наконец он достиг рубежа природы. Ему в ухо пропищали, что он покидает размеченный участок парка. За этой границей гарантировалась лишь «низкоскоростная беспроводная связь на случай ЧП». Роберт пошел дальше, в неведомую глушь. Значит, вот каково наилучшее доступное в эти дни приближение к одиночеству. Хорошее чувство. Холодная чистота. На миг его захлестнули воспоминания о субботней стычке с Бобом, а реальность пустынного вечера отдалилась. Много лет назад он часто ссорился с сыном, пытаясь отговорить того закапывать свои таланты в армии. Но в прошлую субботу гнев обратился на него самого. – Сядь! – гаркнул на отца взрослый мальчик неслыханным тоном. Роберт опустился на диван. Сын навис над ним, потом отстранился, сел рядом и подался поближе. – Мири не хочет делиться подробностями, но мне и так ясно, что вы натворили тогда, мистер. – Боб, я только… – Заткнись. У моей дочки достаточно проблем, и я не потерплю, чтобы еще и ты ее нагружал! – Он не сводил с Роберта гневного ровного взгляда. – …не хотел ей навредить, Боб. У меня выдался неудачный день. – Далекой частью сознания он понимал, что ноет, но перестать не мог. – Боб, где Лена? Боб прищурился. – Ты меня уже спрашивал. Я тогда задумался, не наигранный ли это интерес. – Он пожал плечами. – Теперь мне начхать. После сегодняшнего я бы тебя с удовольствием выставил, но… Папочка, ты в курсе своих финансов? Все к этому шло. – Да… в WinME есть пакет финансовых программ. Мои сбережения в 2000-м… Я был мультимиллионером. – Три пузыря назад, пап, и в каждом случае ты поставил не на ту лошадку. Видишь ли, ты практически самостоятельный человек. Тебе трудно будет рассчитывать на какую-нибудь помощь общества. Налогоплательщики неласковы к старикам; страной и так почти сплошь старперы рулят. – Он помедлил. – И после сегодняшнего на мою щедрость ты тоже не рассчитывай. Мама умерла два года назад, а ушла от тебя за десятки лет до того. Тебе бы стоило вот о чем подумать. Где все твои старые стэнфордские друзья? – Я… – В памяти Роберта всплывали лица. Он тридцать лет работал на факультете английской филологии и литературы в Стэнфорде. Много лиц. Некоторые принадлежали людям намного младше. Где они сейчас? Он молчал. Боб кивнул. – Правильно. Никто к тебе не заглянул, никто даже не попытался с тобой связаться. Я должен был догадаться. Я уже понял, еще до происшествия с ней, что как только к тебе вернутся силы, ты постараешься напакостить ближним, и твоей целью, скорее всего, станет Мири. Я пытался помешать этому, натравить тебя на кого-то из старых приятелей. И знаешь что, пап? Никто не хочет с тобой знаться. Ну да, журналюги, поклонники творчества, хотя их стало гораздо меньше, но ни одного друга. – Он помолчал. – Вариантов у тебя в обрез. Доучись семестр, научись, чему сможешь. А потом проваливай из нашего дома. – Но, Боб, Лена, что с Леной? Боб покачал головой. – Мама умерла. Тебе от нее никакой пользы не было, кроме как от служанки или боксерской груши. Слишком поздно. Она мертва. – Но… – Воспоминания наползали друг на дружку. Последнее десятилетие в Стэнфорде. Боллингенская премия, Пулитцеровская премия. Лены с ним тогда не было. Они развелись примерно в то же время, когда Боб завербовался в морпехи. И тем не менее… – Ты же помнишь. Лена меня отвезла в тот приют, «Конец радуг». И она была там, когда мне стало реально хреново. Она была там с Карой… – его сестренкой, все еще десятилетней, мертвой с 2006-го. Он осекся. В глазах сына что-то блеснуло. – Да, мама была там, и Кара тоже. Ты меня на жалость не купишь, пап. Выметайся из этого дома. В конце семестра самое позднее. После той субботы более продолжительной беседы Роберт не имел ни с кем. Стало холодно. Он забрался далеко в пустыню. Половину небосклона проглотила ночная тьма. Над ровной пустыней, уходящей в вечность, зажигались звезды. Может, где-то там сокрыта «Тайна вернувшегося»… и состоит она в том, что лучше б ему уйти туда, вечно блуждать в голубоватой тьме. Он прошел еще немного, потом сбавил шаг, остановился рядом с большим валуном неправильной формы и посмотрел в ночь. Спустя несколько минут он повернулся и пошел обратно, к ярким сумеркам. Хуан затруднялся выполнить задание Большого Ящера. Школа слишком отвлекала. Чумлиг требовала закончить проекты и хотела увидеть впечатляющие результаты. Хуже всего, что попечительский совет неожиданно постановил назначить креативную демонстрацию на вечер родительского собрания – вместо последнего экзамена. Низкие оценки и разочарование Чумлиг на него и так давили; Хуан смирился с мыслью, что он лузер. Но подобного публичного унижения он стремился избежать всеми силами. Поэтому уже некоторое время он был занят другим: подыскивал себе напарника по сочинительству. Трудность заключалась в том, что литературным даром Хуан не обладал. С математикой и форумами по интересам дела у него тоже обстояли посредственно. Мисс Чумлиг говорила, секрет успеха – научиться задавать правильные вопросы. Но чтобы это делать, нужно, как она тоже говорила, кое-что знать кое о чем. Сия мудрость в сочетании с «у каждого свой талант» легла в основу ее уроков. Хуану это не помогало. Он мог надеяться, вероятно, лишь на участие в такой большой группе, что лузеры там надежно прикроют друг друга. В тот день он сидел у задней стены трудовой мастерской вместе с Фредом и Джерри. Близнецы прогуляли свой урок труда и остаток дня маялись тут, а не в учебном классе. По-своему прикольное зрелище. Они делали вид, что работают над магнитным оррерием – вопиющий плагиат, на планах даже исходные URL не затерты. Примерно половине учеников удалось что-нибудь склепать. Бумажные самолетики Дорис Шлей поднялись в воздух, но команда обнаружила катастрофические проблемы с устойчивостью полета. Они не знали, что виной тому неофициальный проект Фреда и Джерри: близнецы хакнули систему вентиляции мастерской и, притворяясь, что корпят над оррерием, отклоняли самолетики Шлей кондиционерами. Сю Сян сгорбилась над транспортным лотком, который с недавних пор ее занимал. В последнее время выглядела она не такой отчаявшейся и равнодушной, хотя лоток помяла, и было ясно, что проку с него мало. Сян буквально носом уткнулась в оборудование, то и дело отвлекаясь, изучая визопейджер и возвращаясь к недвижимой горемычной конструкции. После того как Хуан завербовал Уинстона Блаунта, бывшего декана было почти не видать. Хуана это обнадежило: может, над своим заданием по аффилиации работает. Хуан откинулся так, чтобы его обдувало холодным воздухом из кондиционеров. Хорошо. У входа в мастерскую, напротив, жарко и шумно, но именно там обосновался Роберт Гу и раньше украдкой подсматривал за Сян. Порой казалось, что Сян тоже поглядывает на него, но еще более настороженно. Теперь глаза Гу были устремлены на перекресток: время от времени подкатывали автомобили, высаживали или забирали пассажиров и уезжали. Стол перед лжетинейджером был завален фрагментами BuildIt; виднелось несколько неустойчивых башенок. Хуан приблизил картинку, захватил пару их в ракурс из точки под крышей палатки над головой Гу. Гм. У этих гаджетов ни движков нет, ни даже контроллеров. Значит, Гу провалится на экзамене с не меньшим треском, чем Хуан на сочинении. Хуана внезапно осенило – не испытать ли метод Большого Ящера? А вдруг сейчас его одноклассник более расположен к сотрудничеству в проекте для мисс Чумлиг? Но я на прошлой неделе уже пытался. Писателя круче Роберта Гу Хуан не знал. Такой мастер, что словом убить может. Хуан понурился – забыть бы события прошлой недели… И тут он понял. Чувак же не носит, значит, сейчас смотрит в никуда. Он, наверное, одурел от скуки. Минут десять Хуан боролся с искушением, но до конца урока труда было еще тридцать, а Раднеры слишком сосредоточились на системе ПВО мастерской. Джерри  Хуан: Эй, ты куда? Хуан  Раднеры: Попытаюсь снова наживку на Гу закинуть. Пожелайте мне удачи. Фред  Хуан: Вредно для здоровья так на оценки наяривать. Хуан блуждал по палатке, обходя лабораторные столы и делая вид, что разглядывает чужие проекты. В итоге он прибился к странному старику. Гу повернулся посмотреть на него, и с Хуана вся решимость слетела. Потное лицо Гу казалось не старше, чем у Фреда Раднера, но глаза, холодные и жестокие, заглядывали прямо в душу Хуану. На прошлой неделе чувак притворялся дружелюбным, а потом взял и одним ударом располосовал Хуана. Заготовленное Хуаном умное вступление испарилось из башки, и даже глупой замены он не подыскал. Наконец он робко показал на диковинные башенки, с которыми работал Роберт Гу. – А что это за проект? Молодой старик не сводил глаз с Хуана. – Часы. Потом он полез в ящик с запчастями, вынул три серебристых шарика и уронил их в отверстие на вершине самой высокой башни. – Ой! Шарики, ударяясь друг о друга, покатились по соединявшимся лестничным пролетам. Первая башня была установлена прямо перед Хуаном. Каждая из остальных, переходя слева направо, – немного короче и значительно сложнее последней. Мистер Гу израсходовал большую часть «классических запчастей» Рона Уильямса. И что ж это за часы такие? Хуан попытался сопоставить их со старомодными моделями. Точного аналога не нашлось, но вот рычажки, клацавшие туда-сюда, и какая-то еще фигня… тэк-с, погуглим… анкерное колесико. Возможно, скачки шариков по лестницам аналогичны движениям стрелок на циферблате. Гу продолжал смотреть на мальчишку. – Они спешат, – проговорил он. Хуан наклонился вперед, стараясь уйти от этого взгляда. Он записал примерно три секунды работы странного механизма, чтобы определить устойчивые точки и размеры. Потом скормил данные старому механическому симулятору, полезному для игр со средневековыми гаджетами; результаты легко поддавались истолкованию. – Нужно вон тот рычажок на четверть дюйма удлинить. Он протянул палец к штырьку. – Знаю. Хуан глянул на него. – Но вы же не носите. Как вы это поняли? Гу пожал плечами. – Подарок от врачей. – Круто, – неуверенно прокомментировал Хуан. – И на что оно годится? На то, что любой ребенок и так умеет? Хуан не придумал ответа. – Но вы ведь еще и поэт. – Теперь я гаджетоман. – Рука Гу дернулась, ударила по рычажкам и колесикам. Элементы механизма брызнули во все стороны, некоторые от силы удара сломались. Этим он привлек всеобщее внимание. В классе неожиданно замолчали – и стали оживленно перебрасываться безмолвными сообщениями. Пора закругляться, понимал Хуан, но ему очень нужна была помощь по сочинительству. Поэтому он сказал: – Но вы ведь все еще знаете про слова, не так ли, э-э-э? – Да, я все еще знаю слова. Я все еще знаю грамматику. Я разбираю фразы. Я даже умею писать – без помощи машинок, аллилуйя! Как тебя зовут? – Хуан Ороско. – Да, помню. Какая от вас польза, мистер Ороско? Хуан понурился. – Я учусь задавать нужные вопросы. – Так сделай это. – Э-э-э. – Хуан оглядел остальные запчасти, которые Гу забрал себе, но в часах не использовал. Ротационные моторчики, беспроводные синхронизаторы, программируемые зубчатые передачи. Даже транспортный лоток вроде испорченного доктором Сян. – А как так получилось, что вы всем этим не пользуетесь? Так же гораздо проще. Он ожидал услышать от Гу отмазку в стиле Чумлиг, про необходимые ограничения при решении задачи. Вместо этого тот гневно ткнул пальцем в запчасти. – Потому что я внутрь заглянуть не могу. Смотри. – Он перекатил по столику ротационный моторчик. – НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНО ДЛЯ ОБСЛУЖИВАНИЯ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ. Прямо на пластмассе оттиснуто. Сплошь черные ящики. Всюду непостижимая магия. – Можно в руководства заглянуть, – сказал Хуан. – Там показана начинка. Гу поколебался. Его ладони сжались в кулаки. Хуан отступил на пару дюймов. – Ты видишь начинку? Ты можешь заменить ее? Хуан опасливо следил за его кулаками. Он сдурел. – Ее легко можно посмотреть. Почти все снабжено собственным руководством. Если его нет, просто погуглите серийник. – Увидев лицо Гу, Хуан зачастил: – А насчет замены… начинка часто программируемая. Но если нет, то изменения можно внести только при заказе, на этапах дизайна и печати. В смысле, это ж обычные компоненты. Кому нужно их менять после изготовления? Если не работают так, как надо, просто выбросьте. – Обычные компоненты? – Гу посмотрел на улицу от входа в мастерскую. По Пала-авеню взбирался автомобиль, направляясь к разворотному кольцу рядом со школой. – А как насчет гребаных машин? – Гм. – На них глазел весь класс. Ну почти весь: мистер Уильямс ушел перекусить, и с ним связи не было. Мистер Гу несколько мгновений дергался, потом внезапно вскочил и сгреб Хуана за ворот. – Клянусь Богом, я хочу посмотреть. Хуан болтался в грубых лапах Роберта Гу, который волок его за собой. – Вскрыть машину? А зачем? – Это неправильный вопрос, дитя. – По крайней мере, они удаляются от перекрестка. Ну ладно, полезет он в авто: какой ущерб-то причинит? Корпуса машин из говнокомпозита, удобные для переработки, при этом достаточно прочные, чтобы выдержать столкновение на скорости пятьдесят миль в час. Хуану представились боевые лазеры и монструозные отбойные молотки. Но это же реальность. Джерри  Хуан: Что задумал этот кусок гуано? Хуан  Раднеры: Не знаю! Роберт Гу протащил Хуана через палатку к рабочему месту Сю Сян. Когда он добрался туда, от безумия не осталось и следа, если не считать легкого тика лицевых мускулов. – Доктор Сян? Безумец казался расслабленным и дружелюбным, но Сян долго колебалась. – Да, – ответила она наконец. – Мне очень понравился ваш проект. Это для грузоперевозки? Сян повернула к нему искривленную поверхность. – Да. Просто игрушка, но мне подумалось, что если изогнуть поверхность, получится эффект рычага. Разговор о гаджете, казалось, отвлекал ее от странностей Гу. – Отлично! Превосходно! – Гу был само очарование. – Можно? – Он поднял панель со стола и присмотрелся к иззубренной кромке. – Пришлось заточить, чтобы бороздки друг на друга не наезжали, – сказала Сян, поднимаясь и указывая на дело рук своих. Транспортные лотки применялись для перевозки небольших контейнеров или очистки от грязи. Для большинства задач они подходили лучше роботизированных манипуляторов, хотя визуально не впечатляли. Мать Хуана переделала кухню с помощью фальшмраморных транспортных лотков, и теперь все, что ей требовалось переместить туда-сюда – на жаровню, в холодильник или на разделочную доску, само подъезжало в нужное место. Обычно микробороздки не способны были развить скорость выше пары дюймов за секунду. Слова Сян навели Хуана на мысль. Изогнулся-то лоток отнюдь не потому, что она его помяла. Он начал вводить размеры в механический симулятор. Но Роберт Гу, кажется, уже сообразил, на что способна эта штука. – Если подъюстировать вот здесь, сила нажима утроится. Он выкрутил лоток. Прозвучал скрип, какой издает керамика, если ее выгнуть так, что еще чуть-чуть – и сломается. – Постойте. – Сян потянулась отобрать у него свою работу. – Я не сломал его. Стало даже лучше. Пойдемте, я покажу вам. Открытый и дружелюбный тон, вот только Гу уже двинулся прочь. Сян кинулась вдогонку, но не так, как бросаются дети за похитителями игрушек. Она поравнялась с Гу и зашагала рядом, склонив голову и разглядывая изувеченный транспортный лоток. – Но с батарейками, на какие рассчитана эта штука, воспользоваться механическим преимуществом не… Остальное Хуан просто сохранил: сплошная математика. Проходя мимо близнецов Раднеров, Гу правой рукой проворно цапнул пригоршню металлических шариков, которые Фред и Джерри заряжали в оррерий. – Эй! – Раднеры вскочили и побежали следом, предпочитая отмалчиваться. Взрослые одноклассники были вроде неприкасаемых: к ним не лезешь, а они не лезут к тебе. Джерри  Хуан: Мы что-то пропустили, Хуан? Фред  Хуан: Да-да. Что ты ему сказал? Хуан оглянулся на ходу и выразительно развел руками: он, дескать, ни в чем не виноват, просто рядом случился. Почти ни в чем. Проходя мимо его рабочего стола, Гу дернул подбородком в сторону входа. – Ороско, сделай что-нибудь полезное. Линейный ток мне добудь. Хуан устремился вперед. В кампусе были гнезда на 110 В, но преимущественно внутри. Он поискал общественные удобства и увидел большую стрелку, направленную вниз по лужайке. Это гнездо использовалось для переконфигурации зданий, когда нужна была внешняя аудитория. Провод на тридцать футов. Хуан подбежал к нужному месту и вытащил кабель из свежескошенной травы. Все ученики, за исключением команды Шлей, приободренной неожиданным скачком производительности самолетиков, высыпали из палатки и потянулись следом. На разворотном кольце возник автомобиль и притормозил чуть позади. Мисс Чумлиг вернулась с ланча. Роберт Гу нагнал Хуана. Сян бежала сразу за ним, вид у нее был недовольный. Гу явно не собирался больше ворковать с ней. Он выхватил у Хуана кабель энергопитания и воткнул в универсальный разъем лотка, в обход маленькой батарейки, которую использовала при отладке доктор Сян. После этого он накренил лоток и пересыпал в отверстие на верхнем торце порцию металлических шариков из проекта Раднеров. Чумлиг выскочила из машины. – Что у вас тут… Безумец осклабился. – Мой проект с урока труда, Луиза. Меня задолбали все эти НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНО ДЛЯ ОБСЛУЖИВАНИЯ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ. Дайте-ка я сам посмотрю. Он перегнулся через капот и провел пальцем по словам, запрещавшим пользовательскую техподдержку. Дети разбились на группки и восхищенно глазели на него. Насколько помнил Хуан, в Фэйрмонтской старшей школе маньяков еще не водилось. Роберт Гу творил историю на его глазах. Старик приложил транспортный лоток к корпусу автомобиля. И где ж ваш боевой лазер, мистер космонавт? Гу примерился к лотку и глянул вправо, где стояли братья Раднеры. – Вы бы отсюда свалили, чесслово. Сю Сян в панике завопила, отгоняя близняшек: – Назад, назад! Результаты, поступавшие из механического симулятора, ошеломляли. Хуан отскочил от транспортного лотка, будто ошпаренный. Роберту Гу не нужен боевой лазер, для этой работы у него есть инструмент не хуже. Гу включил лоток. С похожим звуком разрывается ткань, но этот был громче, словно весь мир треснул напополам. Когда транспортный лоток соприкоснулся с капотом машины, полетели натуральные искры. В двадцати футах от авто, где раньше торчали близнецы Раднеры, имелась олеандровая изгородь; некоторые ветки были толщиной с руку Хуана. Белые цветы затряслись, как от резкого ветра, одна из самых крупных веток сломалась и упала на тротуар. Гу провел лотком вдоль корпуса, посылая в капот десятки металлических шариков за секунду и прорезая в композите восьмидюймовую щель. Он повернул лоток – резак – и продлил ее за угол. Траву у его ног вздыбили незримые рикошеты. Не прошло и десяти секунд, как Гу завершил разрез, вернувшись к началу. Вырезанная секция провалилась в темный двигательный отсек. Гу швырнул на лужайку устройство Сю Сян, полез в двигатель и выбросил следом отрезанную крышку капота. Кто-то из ребят за его спиной засмеялся срывающимся и, пожалуй, презрительным смехом. – Эй, придурок! Там же наверняка замок есть. Почему бы тебе его не заморочить? Гу, кажется, не слышал. Он склонился над машиной и заглянул внутрь. Хуан подобрался поближе. Двигательный отсек был в тени, но это не слишком мешало. Если не считать механического ущерба, выглядело все точно так, как в руководстве. Процессорные узлы и оптоволокно ведут к десяткам других узлов, сенсоров и эффекторов. Рулевой сервомеханизм. Внизу – шина электропитания левого переднего колеса, чудом не пострадавшая от резака Гу. Остальное место пустовало. Конденсатор и батареи размещались сзади. Гу уставился в затененный отсек. Ни огня, ни взрыва. Если бы даже он вломился в заднюю часть, системы безопасности предотвратили бы столь эффектный исход. Но Хуан видел, как расползаются сообщения об ошибках. Вскоре приедет эвакуатор. Плечи Гу обвисли, и Хуан присмотрелся к ящичкам с компонентами. На каждом физически значилось: НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНО ДЛЯ ОБСЛУЖИВАНИЯ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ. Старик распрямился и отошел на шаг. Позади мисс Чумлиг и подоспевший Уильямс загоняли учеников обратно в мастерскую. Те в большинстве своем были ошарашены безумием Гу. Никто, даже братья Раднеры, не осмелился бы на такое. Любая их крупная эскапада обычно имела программный характер, вроде той, какую предложил крикнувший из толпы паренек. Сю Сян наклонилась поднять свое диковинное творение, усовершенствованное Гу. Она качала головой и что-то бормотала себе под нос. Отключив гаджет от сети, она подошла к Роберту Гу. – Я протестую против кражи моей игрушки! – сказала она с довольно странным выражением лица. – Хотя, спору нет, дополнительный изгиб ее улучшил. – Гу не ответил. Она помедлила. – И мне бы никогда не пришло в голову такое вот линейное подключение! Гу жестом обвел потроха умерщвленной им машины. – Ороско, там матрешки внутри матрешек, да? Хуан не стал отвлекаться на поиск слова матрешки. – Профессор Гу, это ж одноразовая приблуда. Зачем в ней вообще ковыряться? Сю Сян перегнулась через плечо мальчишки, осмотрела полупустой отсек и ящички с оттиснутыми надписями. Подняла голову на Гу. – Тебе пришлось еще хуже моего, не так ли? – произнесла она мягко. Рука Гу задрожала, и на миг Хуану показалось, что он закатит ей оплеуху. – Ах ты сучка бездарная. Ты всю жизнь была унылой инженеришкой, а теперь даже этому вынуждена переучиваться. Он развернулся и пошел прочь, вдоль разворотного кольца и вниз по холму, к Пала-авеню. Сян сделала было пару шагов следом. Чумлиг изнутри школы командовала всем возвращаться; Хуан взял Сян за руку. – Доктор Сян, нас зовут обратно внутрь. Она не противилась. Развернувшись, пошла обратно в палатку, держа в руках транспортный лоток. Хуан последовал за ней, но все время озирался, наблюдая, как безумец удаляется в противоположном направлении. Несмотря на бегство Роберта Гу из кампуса, остаток дня прошел восхитительно. Попечительский совет школы врубил глушилки. То бишь попытался врубить глушилки, но ученикам пришлось разрешить связь с домом, и многие использовали эту возможность для своих журналистских аффилиаций. Хуан был одним из ближайших свидетелей происшествия и автором едва ли не лучших снимков «вопиющего автомобильного вандализма». Матушку это не слишком порадовало. Еще меньше ее порадовало то обстоятельство, что «безумец» и Хуан вместе ходили на три предмета. Короче говоря, кампус прославился на весь Сан-Диего и округу, составив достойную конкуренцию миллиарду прочих занятных происшествий этого дня со всей планеты. Ученики других классов сбегали с уроков и приходили к ним. Хуан заметил молодую толстушку, затеявшую физический разговор с мисс Чумлиг. Это была Мири Гу. К трем часам пополудни хайп улегся. Большинство учеников уже расходились по домам. Раднеры сделали ставку, что Гу выгонят из школы, но какие-то пацаны в ЛА выкупили ее. Близнецам повезло. С мгновенной известностью одна проблема: все время происходит что-то новое и отвлекает других от тебя. В целом день получился бомбезный, но немного грустный. Уже подходя к дому, Хуан понял, что ему звонят. По телефону? Гм, Эпифания определила облегченную версию классических мессенджеров. Наверное, прадед. – Да? – откликнулся он без раздумий. Звонили через маленькое окошко с синтезированной камеры. Он смотрел вверх в тесную спальню. Странные декорации: бумажные книги в картонных коробках. Большую часть окна занимало искаженное лицо. Потом абонент отстранился. Это был Роберт Гу, и звонил он со своего визопейджера. – Привет, мальчик. – Привет, проф. Телесное присутствие Роберта Гу вселяло ужас. В дешевом плоском окошке он, однако, выглядел маленьким и помятым. – Слушай, мальчик… – Картинка дергалась и выкручивалась, Гу возился со страницей. Когда все успокоилось, его лицо снова заполнило весь экран. – Ты на прошлой неделе говорил, что… Думаю, я тебе смогу помочь по литературе. Да! – Трагично, профессор Гу. Гу непонимающе уставился на него. – Ой, я хотел сказать, прикольно. Я с удовольствием научу вас носить. Он уже прикидывал, как объяснять ситуацию маме. – Хорошо. – Гу отодвинулся от экрана и пожал плечами. – Наверное, это тоже полезно. Если меня пустят назад в школу, увидимся там. 09 Морковная ботва Не сомневайтесь, спасать мир на этом задании – работка не из приятных. Альфред гневно созерцал свежайший доклад Гюнберка Брауна: Секретные поиски признаков Великого Террора в Сан-Диего. Еще прежде, чем Гюнберк наткнулся на ЛТМП-проект Альфреда, дела шли непросто, но после барселонских переговоров играть на обеих сторонах доски Альфреду становилось все труднее и труднее. Он совсем не ожидал, что Браун сумеет установить настолько аккуратное наблюдение за лабораториями Сан-Диего. Альфред был вынужден прекратить почти всю деятельность, даже обычные отгрузки лабораторных образцов приостановил; это угрожало сместить график на несколько месяцев. Единственную отраду доставляли успехи тех же Гюнберка и Кейко по плану «Кролик». Точнее говоря, Кролик сам проявился неделю назад, прислал предварительный обзор и выдвинул требования по гонорару. Последние оказались смехотворно низки: полный каталог усилителей кайфа, именно то, чем, скорее всего, заплатили бы южноамериканские наркомафиози молодому смышленому предпринимателю. Что же до обзора… ну Кролик подготовил список контактов в Сан-Диего и разработал сложный детализированный план внедрения шпионской аппаратуры в лаборатории. Гюнберка с Кейко эта схема напрягла и восхитила соответственно, но три разведчика сошлись во мнении, что план годный. Американцы, скорее всего, заподозрят, что их прощупывали, но если обойдется без явного провала, то всю операцию можно будет отрицать. Конечно, Гюнберк с Кейко видели только легкую часть работы. Трудности начинались, когда самому Альфреду нужно было действовать под прикрытием плана «Кролик». Когда великолепное внедрение/исследование завершится, от его исследовательской программы не должно остаться и следа. Альфред, руководитель операции, пользовался доверием коллег и не сомневался, что задача эта выполнима. Он счел бы триумфом улики настолько правдоподобные, чтобы направить эту чертову ищейку, Гюнберка, куда-нибудь за тридевять земель, а бесценный проект Альфреда сохранить в неприкосновенности в Сан-Диего. Если не выгорит, Альфреду придется восстанавливать исследовательскую базу и налаживать ее безопасную работу на запасных площадках. Он рисковал потерять год-другой. Принципиальна ли такая задержка? Он уже решил самые сложные задачи. Турронский тест продемонстрировал надежность системы доставки. Псевдомимивирус сработал даже лучше, чем следовало из отчета Гюнберка: если бы Альфред действительно преследовал цели Великого Террора, то его победе не помешало бы ничто. Он мог по своему желанию вызывать разрушительные психозы и даже нацеливать их на конкретных людей. Путь к разработке ментальных систем контроля высокого уровня был очерчен. Однако человечество продолжало носиться без руля и ветрил. Самодельные атомные бомбы, дешевые системы доставки, массовые инфекции… за каждым обрывом новый обрыв, Новая Большая Угроза. А что, если очередная Новая Большая Угроза окажется последней, заключительной Большой Угрозой, что, если мир сорвется в пропасть прежде, чем Альфред успеет перехватить управление? Поэтому даже задержка в несколько месяцев может быть роковой, и следует всеми силами избегать ее. Он отложил доклад Гюнберка и вернулся к планированию своих собственных действий на те краткие часы, пока ход операции поставит Гюнберка и Кейко рядом с ним во главе проекта, которым заняты в Сан-Диего. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=45138997&lfrom=196351992) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Бодрость духа (франц.). 2 О да (нем.). 3 Да (нем.). 4 В эволюционной теории – необходимость постоянной адаптации организма и, шире, вида к изменчивым природным условиям, «эволюционная гонка вооружений», в ходе которой шансы любого вида на выживание остаются крайне неопределенными. В традиционном русском переводе «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла, откуда взято это выражение, использован вариант «Черная Королева» вместо «Красная Королева» (во времена Кэрролла цвет шахматных фигур отличался). 5 Стандартные имена участников сеанса шифросвязи в модельных криптографических задачах, особенно относящихся к квантовой криптографии. 6 Аналогичное название (локализаторы Ларсона) носят элементы беспроводной сети для «вездесущих вычислений» у торговцев Чжэн Хэ из «Глубины в небе»; сеть изобилует древними бэкдорами, обеспечивающими недокументированные возможности использования локализаторов, что играет ключевую роль для сюжета. 7 Здесь, видимо, игра слов: salsipued стилизовано под название динозавра, но ср. sal si puedes (исп.) – «убегай, если сможешь», также: традиционное название часто затапливаемых при наводнении низинных районов в городах Калифорнии, например, в Санта-Барбаре. 8 Ничего (исп.). 9 Зд.: ёпт! (исп.)