Абордажная доля Дарья Андреевна Кузнецова Раньше я была Алисой Лесиной, экспедиционным врачом. Теперь я – абордажная доля. Трофей, взятый на опустошенном транспортнике безжалостным убийцей. Он – измененный, он хладнокровен и похож на опасного хищника, но так неожиданно снисходителен и добр ко мне. Что нужно от меня пирату? Кто он на самом деле? Что ждет меня на борту этого странного корабля и на окутанной тайнами, неуловимой пиратской станции, за которой охотится весь цивилизованный мир? И как вернуться домой, если сердце тянется к тому, от кого стоит бежать без оглядки? Дарья Кузнецова Абордажная доля Светлой памяти Владислава Александровича Бахарева. Случайности есть невыявленные закономерности.     Истина, проверенная временем Глава 1, в которой Алису затаскивают в нору Только те способы защиты хороши, основательны и надежны, которые зависят от тебя самого и от твоей доблести.     Никколо Макиавелли. Государь Алиса Лесина Это был второй в моей жизни дальний космический перелет. И, кажется, последний. Нет, началось все прекрасно. Я заняла крошечную безликую каюту, отделанную дешевым пластиком, быстро влилась в небольшой дружный коллектив грузовика, который привез сменщика и теперь уносил меня к далекой Земле, и радовалась жизни, предвкушая скорое возвращение домой после годовой вахты в продовольственной колонии. Впереди было две недели пути с парой подчисток в дороге – самый скучный перелет, но мечты о доме и интересном отпуске расцвечивали радугой даже эти серые дни. Главным развлечением на борту для меня оказался экипаж: люблю знакомиться с новыми людьми. С безымянным грузовиком-транспортником управлялись шестеро мужчин, трое из которых были достаточно молоды и весело проводили время в моей компании – флиртуя, болтая, совместно гоняя виртуальных монстров или друг друга, потому что молодые организмы требовали движения. Вторая половина экипажа – капитан, судовой врач и суперкарго – мне тоже понравилась, но с ними не подурачишься, все же солидные мужчины. Но на третий день все пошло прахом. Я даже не поняла, что случилось. И, наверное, никто не понял, кроме, может быть, капитана и суперкарго – отставных вояк, людей со стальными нервами. Но, увы, этого я уже никогда не узнаю. Меня разбудила сирена – пронзительная, громкая, страшная. Страшная – заранее, еще когда ничего не понятно, и этот злой переливчатый звук только врывается в крепкий сон, а в пустой голове мечется единственная испуганная мысль: «Что происходит?» Зачем сирену делают вот такой? Чтобы сразу деморализовать, вызвать панику и лишить возможности здраво мыслить? Я лежала в постели, непонимающе хлопала глазами и вглядывалась в неяркий свет, льющийся с потолка, отчаянно пытаясь уцепиться за реальность, окончательно выплыть из сна и сообразить, что следует предпринять в такой ситуации. Первое более-менее разумное предположение сводилось к тому, что, наверное, произошла какая-нибудь авария. Может быть, даже сломалась сама сирена, потому что… а что еще может произойти во время гиперпрыжка? Ну, серьезно! Даже я знаю, что самое опасное – это вход в прыжок и выход, а в гипере никогда ничего не случается! Совсем! Следующее предположение успокоило меня еще больше: я решила, что кто-то пошутил или устроил учебную тревогу. Я уже достаточно присмотрелась к экипажу, чтобы понимать: с них станется! А потом дверь, вообще-то запертая на ночь, открылась, и на пороге появился Максим Бут, доктор. – Комету тебе навстречу, ты почему еще в койке?! – прорычал он, нырнул внутрь, схватил меня за плечо и потянул вверх. – Эй, вы чего?! – возмутилась, пытаясь прикрыться одеялом. Спала я не нагишом, но в весьма нескромной пижаме, состоящей из микрошортиков и маечки. Наверное, проснись я к этому моменту окончательно, сообразила бы, что особого повода стесняться нет – все же доктор! – но прийти в себя мне не дали. – Одевайся! Сирену для кого включили? Общий сбор в рубке, быстро! Лишившись едва обретенного душевного равновесия, я судорожно вздохнула, понимая, что на шутку это совсем не похоже. Мысли лихорадочно заметались, но последнюю команду судового врача я рефлекторно начала выполнять, толком не понимая, что и зачем делаю. Натянула прямо поверх пижамы надоевший за прошедший год комбинезон. Сунула ноги в ботинки, и те с противным чмокающим звуком застегнулись, обхватив лодыжки. – Наконец-то! – буркнул док, подцепил меня за локоть и выволок в коридор. – Да что происходит-то? – запоздало сообразила я задать самый главный вопрос, но в ответ услышала только витиеватое ругательство. А потом мы вбежали в рубку – и замерли в двух шагах от двери. В лицо дохнуло сладким запахом паленой плоти и пластика. Взгляд уперся в тело на полу: прямо перед нами навзничь лежал Виктор, навигатор, самый молодой из членов экипажа. Талантливый, смешливый. Комбинезон вокруг большой черной дырки на груди был оплавлен. На лице застыло удивленное выражение – он, кажется, даже не успел понять, что с ним произошло. Пальцы дока на моем локте судорожно сжались, я резко обернулась к нему – для того чтобы встретить стекленеющий взгляд покойника. Выше бровей у доктора не было ничего: такая же дыра, как у Вити в груди, возникла у него на лбу, слизнув часть черепа. Запах гари стал нестерпимым, и я судорожно втянула воздух ртом, чтобы его не чувствовать. Сведенные судорогой пальцы дока, оставив на моей руке синяки, соскользнули, а тело упало, продемонстрировав мне черное, выгоревшее нутро черепной коробки. Движение где-то на краю поля зрения заставило обернуться к рубке и увидеть… его. Мужская фигура в легкой боевой броне без опознавательных знаков, настолько черной, словно это не тело, а дыра в пространстве. Неожиданно холодный и ясный разум понял, что это просто оптический обман, сложная игра отраженного и поглощенного маскировкой света, но смотреть все равно было страшно. «Блестящее» пятно оказалось одно – слегка зеркалящий щиток, закрывающий глаза. Нет, два, еще оружие в руке, но я уставилась в лицо неизвестного, потому что это черное пятно было чуть менее страшным, чем обтекаемо-хищные серебристые обводы незнакомого мне излучателя. Нзнакомого. Как будто существуют знакомые… Я испуганно затрясла головой, глядя мужчине в лицо. Оно ведь есть у него там, за стеклом шлема, да? Ведь это человек, да? Сделала маленький, на длину стопы, шаг назад – инстинктивное выражение стремления избежать смерти. А пришелец вдруг опустил оружие и повелительно дернул рукой. Я не двинулась с места, поскольку не поняла, чего от меня хотят, но в следующую секунду выяснилось, что командовали не мне. Какая-то сила оторвала меня от пола, потолок и стены совершили кульбит, живот и колени ударились обо что-то жесткое, и я запоздало сообразила, что силой этой был еще один незнакомец в броне. Меня бесцеремонно закинули на плечо и понесли, придерживая рукой за бедро. Черное пятно на ощупь оказалось твердым, холодным и шершавым. Все это происходило в тишине. Нет, не полной. Сирена продолжала надрываться, терзая слух. Но док умер молча, тени двигались бесшумно, а я… меня от ужаса и непонимания происходящего попросту парализовало, горло перехватил спазм, и я сейчас была не участником событий, а сторонним наблюдателем какого-то боевика или ужастика. Потому что подобное просто не могло происходить на самом деле! Не со мной, не здесь, не в этой жизни, не посреди гиперпрыжка… Я, наверное, сплю. И вот сейчас должна проснуться! Прямо сейчас, потому что… Потому что не хочу все это видеть и знать, что будет дальше! Знакомые коридоры обитаемой части грузовика остались позади. Потом трюм, правильной овальной формы дыра в обшивке, через которую несущая меня тень двинулась прочь. У меня вновь перехватило дыхание, когда мы оказались посреди безбрежной черноты космоса, а черная клякса продолжила невозмутимо шагать. Пальцы несколько раз соскользнули, но я судорожно пыталась покрепче вцепиться в броню, боясь лишиться единственной опоры. Далеко не сразу сообразила, что мы находимся внутри прозрачной «пуповины», соединившей разоренный грузовик с другим кораблем – таким же черным, почти невидимым, как броня убийц. Миновали шлюз, и я сумела нормально вздохнуть и даже почти убедила себя, что на этот раз не умру. Напрасно. Лучше бы умерла… – О-о-о, вот это добыча! Вот это кстати! А то у меня уже яйца сводит! – загоготал кто-то басом. Хохот подхватили еще несколько голосов. Бронированный небрежно сбросил меня с плеча. Ушибла локоть, колено, поясницу, но поспешила сесть и оглядеться. Это были люди, но сейчас подобное открытие не радовало. Меня обступили мужчины, одетые кто во что, но снизу, с пола казавшиеся одинаково высокими и массивными. И лица были одинаковыми. Не чертами – их роднило общее выражение веселья и предвкушения, от которых меня замутило, а сердце заколотилось где-то в горле. Я попыталась подняться. Один из них подошел, обхватил лапищей мой затылок, забрал в горсть волосы, потянул. Пытаясь избежать боли, я последовала за его рукой, вынужденно поднялась на колени – а вот дальше меня поднимать не стали. – Чур, я первый ее ротик пользую! – осклабился обладатель того самого баса. – Вот прямо сейчас и… – Остынь и отпусти девку, – оборвал его кто-то. Я попыталась скосить взгляд, но, кроме широкой плоской рожи баса, ничего не смогла увидеть. – Кто, с кем и в какой позе будет первым – капитан решит. Кроме того, ты же знаешь, старик не любит развлечений во время абордажа. – Ну мы ведь ему не скажем? – хихикнул рядом еще один голос – шакалий фальцет. – А девка цела останется. Почти… – Сопля, а ты чего скалишься? Тебе-то по-любому ничего не обломится, – буркнул еще кто-то. – Короче, капитан как хочет, а я… – опять заговорил первый, но его оборвал новый участник спора. – Зур, руки убрал, – сказал спокойно, негромко, уверенно. – А тебе-то чего, Клякса? – огрызнулся бас. Сжал кулак с моими волосами еще крепче, так, что у меня от боли выступили слезы. – Ты же живыми бабами не интересуешься! – Я сказал, руки убрал, – тем же тоном повторил Клякса, но уже, кажется, за спиной Зура. – Иначе я решу твою проблему с яйцами один раз и навсегда. Если бы я сейчас могла злорадствовать, я бы непременно это и сделала: ухмылка сползла с лица баса, зрачки испуганно расширились, а выражение морды стало обиженным, растерянным и очень напряженным. Кулак разжался, и я отшатнулась. Упала, в очередной раз ушибла копчик, но в коленях была такая слабость, что я даже не попыталась подняться. Страх отступил, появилось преждевременное пьянящее чувство облегчения из-за того, что неведомый Клякса подарил мне несколько минут передышки и еще немного я поживу, побуду… в своем уме. От одной мысли о возможном развитии событий без вмешательства моего спасителя перед глазами появлялись темные пятна, предваряющие близкий обморок. – Эй, спокойно! Ты совсем рехнулся? – Зур дал петуха: похоже, храбрым этот басовитый здоровяк был не всегда. – Что, выходит, проблема стоит не так остро? – насмешливо продолжил Клякса, убирая руку. Только теперь я сообразила, что ствол его оружия находился у здоровяка между ног. То-то Зур так посерел! Клякса подошел, протянул мне левую руку, казавшуюся огромной из-за перчатки брони. Из правой он не выпускал излучателя. Мгновение я разглядывала его лицо, а потом ухватилась за протянутую ладонь. Не знаю почему, но я была совершенно уверена: именно этот тип в черном убил команду грузовика, именно его я просила о пощаде. Вспомнив прожженные дыры в телах членов команды, я, наверное, должна была бежать от него быстрее, чем от прочих. Вот только… Конечно, это эгоистично и трусливо, но готовности мстить за случайных попутчиков у меня не было. Была единственная мысль: пусть только на несколько мгновений, но именно этот Клякса встал между мной и той участью, которая пострашнее смерти. А еще он отличался от остальных. Я пока не могла рассмотреть лица, от страха все вокруг расплывалось, но зато потрясающе отчетливо видела глаза, их выражение – словно я, минуя все барьеры, заглядывала прямо в души. Только в этом Кляксе не было похоти и понятного, простого, жуткого для меня приговора. Очень странные, неестественного яркого синего цвета глаза смотрели спокойно, задумчиво и без малейшей насмешки. Оценивающе – да, но оценивал он не живую игрушку, а… человека. – Что тут у вас? – как только меня подняли на ноги, прозвучал еще один незнакомый голос. Судя по тому, как умолкли мужчины, отпускавшие сальные шуточки в адрес невозмутимого Кляксы и строившие планы на ближайшее будущее, именно это и был капитан. Высокий, худощавый, в безликом сером комбинезоне, с седыми короткими волосами, он смотрел спокойно и уверенно, как положено человеку, имеющему власть. Капитан обвел меня равнодушным взглядом, заставив непроизвольно податься поближе к бронированному Кляксе. – Ну и на кой вы ее притащили? Нельзя было на месте пристрелить? – поморщился капитан. – Только бабы на корабле недоставало для полного счастья! – Я хочу взять эту девушку как свою абордажную долю, – ровно проговорил Клякса, и брови капитана удивленно взметнулись. – Ты серьезно думаешь, что у нее между ног все не так, как у обыкновенных шлюх? Хорошо подумал? Уверен, что она столько стоит? – Да, – решил не пускаться в объяснения Клякса. – Не возражаю. Что такое, Зур? Ты не согласен? – Лицо капитана стало совсем ошеломленным. – Может, я чего-то об этой девке не знаю? Может, мне тоже за нее стоит поспорить?! – Нет, я согласен, – процедил Зур и отпустил пару грязных ругательств в адрес Кляксы, но на них никто не обратил внимания. – Таких денег эта девка точно не стоит. А с тобой я еще поговорю! – добавил он, мстительно глянув на стоявшего рядом со мной мужчину. – Ты лучше сходи и поговори с искином грузовика, – мотнул головой капитан. – Кто из нас навигатор? Абордажники могут отдыхать, – добавил он. – Спасибо, – коротко кивнул Клякса и потянул меня за локоть. Вместе с нами помещение – кажется, по науке оно называлось «шлюзовой палубой» – покинули еще двое мужчин в черном. Второй, по всей вероятности, нес меня на плече, а третьего я до того момента просто не замечала. Корабль пиратов, судя по всему, был небольшим. Во всяком случае, наш путь занял примерно минуту, а потом Клякса втолкнул меня… в каюту. Никакого сравнения с крошечной клетушкой грузовика, из которой меня выдернули несколько бесконечно долгих минут назад, эта каюта не выдерживала. Просторное помещение с большой кроватью, удобным креслом у стола и навороченным вирт-терминалом – виром. Во всю стену напротив входа – экран со спроецированным на него роскошным видом какой-то туманности. – Садись. – Клякса подтолкнул меня к кровати. – Ты немая и сдвинутая или это индивидуальная реакция на стресс? – рассеянно поинтересовался он, бросив свой излучатель прямо на кровать. Потом невозмутимо подошел к свободной стене и, коснувшись управляющей панели, открыл узкую подсвеченную нишу с одеждой и другими вещами, без малейшего опасения повернулся ко мне спиной и принялся стаскивать с себя броню. Я бросила взгляд на излучатель, даже протянула к нему руку, но тут же отдернула и, сцепив ладони, зажала их коленями, чтобы не тянулись, куда не просят. Жалко Кляксу мне не было, остановил здравый смысл. Если бы я умела пользоваться оружием, хоть каким-то, можно было бы дергаться. Но я понятия не имела, за какой конец держать эту штуковину. К тому же не было гарантии, что она вообще заработает в чужих руках, а кроме того… Даже если я убью этого человека, за дверью каюты меня ждет десяток очень агрессивных животных, которые, наверное, только порадуются новому развлечению. В этом случае за меня уже никто не заступится. Можно было, конечно, попробовать застрелиться и тем самым избежать множества ужасов и рисков, но… именно в это мгновение, вот прямо сейчас, мне отчаянно захотелось жить. Назло всему. Пока есть шанс, пока я жива и здорова. Я никогда не верила в существование благородных пиратов, но вот этот, конкретный, зачем-то забрал меня себе! Даже если просто для того же самого, о чем говорил Зур, то… может быть, я все-таки выдержу? Может быть, это будет… терпимо? В конце концов, он один и совсем не похож на изувера! Вот только фраза, что «живыми бабами» Клякса не интересуется, не позволяла окончательно поверить в счастливый исход. – Страх, – запоздало выдохнула я в ответ, сипло и едва слышно, и тут же закашлялась – в горле пересохло. – Понятно, – проговорил хозяин каюты. За это время он успел избавиться от брони и остался в черном глянцевом, плотно облегающем тело комбинезоне с короткими рукавами. Обернулся, скрестил руки на груди, пристально, с непонятным выражением лица посмотрел на меня сверху вниз. А меня немного отпустило, так что я сумела разглядеть своего… спасителя подробнее. Короткие, неестественно белые волосы, правильные черты лица и совершенно неожиданные лучики мимических морщин в уголках глаз и губ. Несмотря на серьезность, казалось, он только и ждет повода, чтобы улыбнуться или даже рассмеяться. Я поймала себя на мысли, что, встреться мне этот человек при иных обстоятельствах, я бы никогда не поверила, что он пират, хладнокровный убийца, который способен, не дрогнув, за пару мгновений сжечь несколько ни в чем не повинных человек. – У тебя мужики были? – вдруг спросил он. – Ч-что? – запнувшись, испуганно уточнила я. – Серьезно, что ли, девственница? – Брови мужчины изумленно выгнулись, а я почувствовала, что отчаянно краснею. И вроде не мне, медику, бояться таких вопросов, и вроде бы даже спросил он без издевки, и вроде не предлагал мне сознаться в чем-то зазорном, но стало ужасно стыдно. Я опустила голову и кивнула, отчего-то чувствуя себя виноватой. – Вот же… только целки мне не хватало для полного счастья, – сквозь зубы процедил Клякса. Пару мгновений он еще сверлил меня взглядом, а потом продолжил прежним невозмутимым тоном: – Как предпочитаешь решить эту проблему, естественным путем или хирургическим? – Что?! – вытаращилась я на пирата, даже смущение отступило. – Я не знаю, что будет завтра и даже сегодня вечером, – вдруг принялся объяснять он. – Если меня убьют, ты попадешь обратно к ним. – Мужчина кивнул на дверь. – Насколько я представляю, для девственницы изнасилование гораздо болезненней, чем для женщины… Впрочем, пошло все в черную дыру. Это твое личное дело, хочешь рискнуть – валяй. – То есть вы не собираетесь меня… использовать? – недоверчиво уточнила я. – А очень хочется? – криво усмехнулся он. Я, конечно, торопливо замотала головой и в ответ получила очередную насмешливую гримасу. – А зачем я вам? Почему вы меня не убили? – Если бы я знал! – поморщился Клякса с таким видом, словно у него заболели все зубы. – Не убил – ладно, но я за тебя такие деньги отвалил, что до сих пор не верится. По-моему, это самая дорогостоящая покупка в моей жизни. А ты, выходит, самая ценная рабыня в этой галактике. – Почему? – опешила я. – Ты знаешь, что вез ваш корабль? – Продовольствие? – предположила неуверенно. – Ну да, конечно, – хохотнул пират, подошел к терминалу у двери, на что-то нажал и забрал из открывшегося окошка стандартный пакет для жидких продуктов – длинный цилиндр, увенчанный конусом, верхушка которого при питье продавливалась внутрь. Открыл, сделал несколько больших глотков. – На Роолито добывают космолит. Нелегально, поэтому никакой помпы и охраны. Даже экипаж грузовика не знал, что он везет среди контейнеров с концентратами. По самым скромным прикидкам, ты обошлась мне в полмиллиона терров. – Сколько?! – не поверила я своим ушам. За такие деньги можно приобрести космическую станцию со всем оборудованием, а ведь это не вся добыча пиратов, только доля Кляксы! Нет, я слышала, что этот редкий минерал, без которого наши корабли не способны летать, стоит дорого. Но чтобы так?! – Много! – отозвался мужчина. – Вот мне интересно, какие у тебя есть таланты, за такие-то деньги? Было бы обидно, если бы ты умела только трахаться, но ты даже этого не умеешь! – Я врач, – неуверенно проговорила, понимая, что предложение выкупить собственную жизнь умерло, не успев родиться: столько я не заработаю и за десять жизней, а финансовых воротил галактических масштабов среди моих знакомых никогда не водилось. – Вот как? – Выражение лица пирата стало заинтересованным. – И какой специализации? – «Дикой». – Надо же, мои убытки стремительно сокращаются, – усмехнулся Клякса. Я так и не поняла, с иронией это было сказано или всерьез, так что молча ждала продолжения. – И как ты, в таком случае, оказалась на корабле? – Домой летела, – честно ответила я, не видя смысла что-то скрывать. – У меня годовая вахта закончилась. Не гонять же ради меня целый корабль. – Ладно, метеоритный поток тебе навстречу и мертвый искин в руки. Будем считать, ты правда стоишь этих денег. Завтра продолжим разговор, я устал, как аккретор[1 - Класс нейтронных звезд. – Здесь и далее примеч. авт.], – ворчливо закончил он, стягивая комбинезон. Одежды под ним, конечно, не было. Я в первый момент хотела отвернуться, но недоверие оказалось сильнее прочих чувств. Конечно, если Клякса решит сделать что-то… нехорошее, противопоставить этому я ничего не смогу, да и бежать некуда, но так все равно было немного спокойнее. А про тактичность вспоминать глупо: он же сам не стеснялся. Пристально следя за точными уверенными движениями пирата, я сделала три наблюдения. Во-первых, мужчина оказался очень хорошо развит физически – силен, ловок и даже по-своему красив, если в моем случае уместно мыслить такими категориями. Во-вторых, правая рука его представляла собой очень хороший протез, который выдавали только место сочленения – черный «браслет», охвативший руку чуть выше локтя – и некоторая диспропорция: плечелучевая мышца правой руки выглядела значительно крупнее левой. Точнее, то, что ему эту мышцу заменяло, потому что, в-третьих, с его физическим развитием что-то явно было не в порядке. Более точно сформулировать последнюю мысль оказалось сложно. У него как будто был несколько иначе устроен скелет, чуть по-другому крепились и сокращались мышцы, да и кожа выглядела не так, как ей полагалось, но с такого расстояния я не могла определить точнее. Мутант? Да нет, он слишком гармоничен, чтобы это могло быть отклонением. И слишком чужд, как будто… Как будто он совсем не человек. Кажется, от этой мысли меня очень сильно перекосило, потому что Клякса заметил и, бросив комбинезон в чистку, вопросительно уставился на меня. Собственная нагота и мое присутствие оставляли его равнодушным – во всех смыслах. – Что не так? – не дождавшись ответа на безмолвный вопрос, озвучил его мужчина. – Нет, ничего, простите, – поспешила я отвести взгляд, вспомнив, что любопытство до добра не доводит и лезть в душу к этому человеку чревато. – Я – спрашиваю, ты – отвечаешь, – похолодевшим на пару градусов тоном проговорил Клякса. – Кто вы? – рискнула спросить я. – Или… что? – Чего?! – Он, кажется, искренне изумился. – Ну… вы ведь не человек? Я никому не скажу! Я просто думала, что других человекоподобных цивилизаций… что? – Пришла моя очередь удивляться, потому что вместо недовольства или угроз я услышала в ответ на свое предположение искренний заливистый хохот. – Вин[2 - То же, что «блин» или «черт». Этимологически слово восходит к эре межпланетных перелетов и первым искинам, носившим такое название. По утверждению исследователей, возникновение этого выражения связано с чрезвычайной ненадежностью тех архаических систем.]! Ну у тебя и фантазия! Все проще, детка. Я измененный. Вин! Лучше бы гуманоид… Насладившись выражением моего лица, пират буквально нырнул сквозь стену, заставив меня вздрогнуть. Я не сразу заметила небольшую дверцу, ведущую, кажется, в санузел и буквально сливающуюся со стеной. Игры с человеческим геномом запрещены, во всяком случае, на территориях, подконтрольных империи. Речь идет не об устранении недугов и клонировании органов для пересадки, под запретом именно эксперименты. Конечно, энтузиастов и нелегалов хватает, но когда их раскрывают, карают по-настоящему жестко; по-моему, к высшей мере чаще всего приговаривают именно по этой статье. И, конечно, за другие государства я не поручусь – просто не знаю. Мера эта вполне оправдана. Еще живы в памяти события двухвековой давности, когда повальное увлечение коррекцией генома поставило человечество на грань гибели: халатность и массовость, скорость в ущерб качеству при проведении изменений спровоцировали неконтролируемую волну летальных и стерилизующих мутаций. Напасть побороли через полвека. Главным достижением тех дней стали закон о запрете генетических коррекций и рождение Солнечной империи из пепла погибшей республики. Если малые изменения в геноме могут пройти безболезненно, то любые серьезные вмешательства неизменно приносят проблемы. Дефекты развития плода, дефекты, всплывающие позже, на стадии взросления, или проявляющиеся в следующих поколениях, дефекты психики – все это неизбежные итоги попыток вырастить… существо, несущее в основе геном человека, но отличающееся от оригинала не просто цветом глаз или волос, а чем-то более серьезным и принципиальным. А изменения взрослого существа совсем антигуманны, их ни одна психика не выдержит! Нет, бывали успешные эксперименты. Во всяком случае, официальная наука их не отрицает, но это скорее случайность. То самое исключение, подтверждающее правило. Изменение опорно-двигательного аппарата – это очень-очень глубокая степень перестройки, которая неизбежно влечет за собой… да что угодно! И если Клякса на первый и даже на второй взгляд нормален, даже нормальнее своих вполне обычных «коллег», значит, проблемы его зарыты глубже. И перспектива наткнуться на них в процессе общения пугала куда больше, чем возможное нечеловеческое происхождение этого типа. Но почти сразу после того, как Клякса скрылся в санузле, мне стало не до него. Если разговор, необходимость каких-то действий и происходящие события отвлекали, заставляли реагировать и не позволяли сосредоточиться на себе, то минута покоя обернулась эмоциональным откатом, а попросту – тихой истерикой. Меня трясло. Крупно, сильно. Я изо всех сил стиснула зубы, чтобы случайно не прикусить язык. По щекам текли беззвучные слезы, я жмурилась, пытаясь их унять, но это не помогало. Обхватила себя руками за плечи, сползла на пол и, прислонившись к постели спиной, свернулась в позу эмбриона, пытаясь как-то пережить стремительные перемены в собственной жизни. Участь команды грузовика, которую я чудом не разделила. Угроза группового изнасилования, которого я тоже избежала чудом. Роль чьего-то имущества, приобретенного за большие деньги. И, самое главное, полная неопределенность будущего. Зачем Клякса меня спас? Пожалел? С чего бы вдруг?! А если нет, то зачем я ему? Просто заскучал и решил завести… домашнего любимца? Хорошо, если так, но поверить, что от скуки пират заплатил такой куш за какую-то незнакомую девку, очень трудно. Появления хозяина каюты я не заметила, только дернулась всем телом, когда прозвучал его спокойный голос: – Захочешь привести себя в порядок, можешь воспользоваться душем. Когда вернешься, не издавай громких и резких звуков, я реагирую на них нервно. Если хочешь спать на полу – спи, но, на мой взгляд, это глупо, потому что кровать большая. Дальше последовало несколько секунд негромкой возни за спиной – пока мужчина устраивался в постели, – а потом комната погрузилась во мрак, даже туманность за «окном» погасла. Остались только узкая полоска подсветки, очертившая прямоугольник двери в уборную, да тусклые огоньки на панели управления. Судя по безмолвным командам и отсутствию каких-то внешних устройств, управляющий прибор был вживлен Кляксе в мозг. Я на такое не решилась, а вот пират, похоже, не боялся ложиться на хирургический стол. Впрочем, сложно ожидать от него подобных страхов после установки протеза. Да и изменение… Что-то мне подсказывало, что Клякса родился не таким, а если он пережил весь комплекс операций и управляемых мутаций, которые привели к нынешнему итогу, он вообще ничего не должен бояться. Не знаю, кто с ним такое проделал и зачем пират на подобное пошел, но одно могу сказать наверняка: это было долго и больно. Приход мужчины странно отрезвил, или просто так совпало, но истерика моя к этому моменту сама собой сошла на нет. Осознав, что вновь способна шевелиться, а мысли вращаются не только вокруг жалости к собственной персоне, я заставила себя подняться и поплелась в уборную. Комнатка была небольшой, но впечатляла роскошным оснащением: здесь имелось все, что можно втиснуть на столь мизерную площадь. Душ с массажем, широкого спектра освещение, максимально приближенное к солнечному, даже тета-излучатель имелся – дорогущая штуковина, способствующая заживлению ран и общему восстановлению организма. Злоупотреблять им, как и вообще чем бы то ни было, не стоило, но я подвергалась подобной процедуре всего раз в жизни, когда мы с однокурсницами отмечали получение дипломов в роскошном спа-салоне, и поэтому не стала ни в чем себе отказывать. Пробыла я в этой комнате отдохновения добрый час, с завистью думая о том, что всевозможные мерзавцы знают толк в удовольствиях и (вот уж где совершеннейшая несправедливость!) имеют на них средства. Мысли о том, с каким удовольствием я поменяла бы всю эту роскошь на крошечную каюту грузовика, а спящего за стенкой Кляксу – на живую команду, старательно гнала прочь. Бесполезно и даже опасно грезить о том, чего никогда не будет, особенно если мечты отвлекают от угрожающей реальности, в которой я намеревалась выжить. Может быть, не любой ценой – есть вещи, на которые я не смогу пойти никогда, – но пока есть шанс остаться целой и невредимой, им следует пользоваться. Что для этого нужно? В первую очередь держаться поближе к Кляксе. Судя по тому, что я видела, его уважают и боятся, а значит, пока я ему не надоела, этот человек сумеет защитить меня от остальных, и, главное, он явно намерен это делать. Так что основная моя задача – не отсвечивать, быть тихой и послушной, никуда не лезть и выполнять приказы. Но одновременно с этим нужно выяснить побольше о Кляксе, обо всей команде и о том сообществе, в котором я оказалась. Роль пиратской добычи – это совсем не то, о чем я мечтала в жизни, а побег нужно готовить очень осторожно и тщательно. С такими мыслями, в боевом настрое я вышла в каюту, прижимая к груди комбинезон и неся во второй руке ботинки. Во мне боролись отчаянное нежелание спать в одежде и боязнь спровоцировать мужчину, привлечь ненужное внимание. Все же комбинезон у меня свободный, мешковатый, и Клякса мог просто не разглядеть фигуру, а вдруг теперь прельстится? Некоторое время я переминалась с ноги на ногу, заодно давая глазам привыкнуть к темноте. Но потом здраво рассудила, что мой внешний вид вряд ли способен столь кардинально изменить отношение мужчины. А ложиться на пол и впрямь глупо: судя по всему, мне предстоит находиться здесь долго, и чем несколько дней гордо мучиться, чтобы потом все же сдаться и заползти под огромное мягкое одеяло, лучше воспользоваться щедрым приглашением сразу. Впрочем, наглеть я тоже не стала, тихонько пристроилась на краю. Подушек было несколько, так что и этим меня не обделили. Клякса знал толк в комфорте. Несколько мгновений я лежала, напряженно вслушиваясь в тишину каюты: шумоизоляция здесь была великолепная, никаких отзвуков работы двигателей. Дыхания мужчины я тоже не слышала, и это нервировало. Усталость начала брать свое, и я потихоньку стала уплывать в беспамятство, когда пират напомнил о себе весьма неожиданным образом. Сильная рука вдруг обхватила мою талию и рывком притянула к жилистому, твердому телу. Я придушенно пискнула и, зажмурившись, сжалась, ожидая дальнейшего развития событий, но Клякса этим удовлетворился. Минута, другая, я опять начала расслабляться, а он не шевелился и, похоже, спал, обняв меня, как ребенок мягкую игрушку. Притерпевшись и прислушавшись к собственным ощущениям, я поняла, что особенно яростного протеста не чувствую. Разве что дышать стало тяжелее, но из-за такой мелочи нарываться на конфликт я была не готова, можно и потерпеть. И еще подумалось, что у меня, похоже, легкий жар, потому что тело мужчины казалось подозрительно холодным. Не ледяным, но все же. А вскоре температура наших тел сравнялась, и я провалилась в сон. Странно, но спала крепко – меня не мучили кошмары. Да и пробуждение вышло на редкость спокойным. Я просто отключилась и вернулась в реальность оттого, что меня на секунду крепко стиснули, лишив возможности дышать. Давление прекратилось мгновенно: Клякса очнулся и зашевелился, кажется, вставая с постели. Я обернулась, уставилась на него с тревогой и ожиданием: а ну как совместно проведенная ночь что-то изменила в его намерениях? Однако мужчина сонно потер лицо ладонями, глянул на меня и усмехнулся неожиданно тепло, по-доброму. – Надо же, уже начинаешь приносить пользу, – со смешком сообщил он, выбираясь из постели. – В каком смысле? – напряглась я. Во-первых, в его словах чудился некий неприятный подтекст, а во-вторых, мужчина явно был возбужден. Конечно, на меня он глядел по-прежнему спокойно, но мало ли? Только всерьез испугаться я не успела. – Ты теплая. – Клякса чуть пожал плечами, отвернулся к стене. Еще одна ее часть отодвинулась, явив моему ошарашенному взгляду обнаженную женщину с роскошной фигурой и золотистыми волосами. Незнакомка сделала шаг из ниши, и до меня запоздало дошло, что это не живой человек, а андроид. – У меня проблемы с терморегуляцией, некритичные, но обычно за ночь несколько раз просыпаюсь. Всяческая электроника не помогает с этим бороться, а человеческое тепло под боком – вполне. Такие вот странные гормональные выверты. Все же есть у живых женщин достоинства, на тебя вот настроился – прекрасно выспался, – задумчиво подытожил он. Клякса спокойно прошел к креслу, с комфортом устроился в нем. Кукла последовала за ним, опустилась на колени между разведенных бедер и… видимо, начала выполнять свое предназначение. Мужчина расслабился, откинул голову, блаженно прикрыл глаза, одну ладонь запустил в синтетические локоны андроида, второй ухватился за подлокотник. От смеси удивления, смущения и брезгливости мне стало нехорошо. – Напоминаю, душ все еще доступен. Если коробит, можешь спрятаться там, – проговорил Клякса. То ли угадал реакцию, то ли наблюдал за мной из-под ресниц, со своего места я не видела. Я очнулась и поспешно сорвалась с места, отметив мельком, что верно второе: в какой-то момент заметила блеск под полуопущенными веками. – Минут за двадцать я закончу, – прилетело в спину. Я не меньше получаса тщательно полоскалась, пытаясь смыть с кожи иррациональное чувство грязи и отвращения. Вроде бы умом понимала, что это вообще не мое дело, пусть развлекается, как хочет. Радоваться надо, что он «не интересуется живыми женщинами» вот именно в таком смысле: я, грешным делом, подумала о некрофилии. А еще хорошо, что у пирата есть такая игрушка, я его действительно не интересую как женщина, и, значит, мне ничего не грозит. Но все равно было гадко до тошноты. Медики обычно весьма циничны в вопросах секса, но я воспитывалась в достаточно строгой семье, и подобное… удовлетворение потребностей с роботами мне претило в силу и воспитания, и жизненного опыта, и, может быть, немного наивных убеждений. А уж столь демонстративное – тем более! Теплая вода позволила успокоиться, взять себя в руки, отвлечься от лишних переживаний. И вспомнить, что я имею дело с пиратом, безжалостным убийцей, да еще и измененным. Цинизм Кляксы в интимных вопросах – это вообще меньшее, что должно меня волновать! Я уже почти закончила с мытьем и набралась решимости выйти в комнату, но мои размышления прервало музыкальное пиликанье в четыре ноты. Я сначала не поняла, что это такое, а потом за дверью прозвучал голос хозяина каюты: – Я отлучусь на час-другой. Разрешение на выход у тебя есть, но я бы не рекомендовал им пользоваться. Доступ к системе питания из общего терминала, разберешься. Замечание явно не требовало ответа. Выглянув через минуту, я обнаружила, что хозяин и впрямь покинул каюту, и облегченно перевела дух. Глава 2, в которой Алиса оценивает масштабы «норы», в которую вляпалась Бараний Бок поднялся с блюда и поклонился Алисе; та тоже ему поклонилась, так и не решив, смешно это или страшно.     Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье Глеб Жаров (Клякса) К общему сбору я явился в исключительно рассеянном состоянии. Случайное и весьма дорогостоящее приобретение интересовало меня сейчас гораздо больше всего того, что мог сказать капитан. Девочка оказалась больно занятной, и я уже почти не жалел о собственной минутной слабости. Сообразительная, разумная, осторожная. Никаких скандалов, нытья, заламывания рук, попыток разжалобить или пригрозить законом и высокопоставленными родственниками: понимает, как сильно вляпалась, и пытается не отсвечивать. Боится, но, что само по себе достойно уважения, старается контролировать свой страх. Да и нервы приятно крепкие. Другая бы от вида сожженных покойников блевала, а эта ничего, держалась. Хотя профессия, конечно, многое объясняет. Врач «дикой» специализации, или, по-умному, экспедиционный врач, – это, наверное, единственная профессия, с которой девчонка способна принести мне хоть какую-то пользу. Имею в виду те профессии, представителей которых у меня была вероятность встретить при подобных обстоятельствах. Вряд ли она могла оказаться особо толковым бойцом специального назначения, который подошел бы для абордажной команды. А «дикий» врач – это человек, способный лечить по старинке, с самым примитивным оборудованием или вовсе без оного. Если такого прикормить и приручить, он окажется весьма ценным имуществом. Я не обольщался на ее счет и понимал, что девчонка попытается удрать при первой возможности. Но у нее хотя бы достанет мозгов не бросаться с разгону в черную дыру, а тщательно подготовиться к побегу. И уж точно мне нечего опасаться в ближайшие несколько дней, пока мы находимся на небольшом кораблике, где я стою между ней и командой. Хоть благодари Зура: он запугал мою добычу так, что во избежание близкого знакомства с ним и остальными девчонка согласится на любое сотрудничество со мной, особенно если я не стану посягать на ее тело. Наивная, неопытная маленькая девочка. Боится физической боли так, словно это действительно самое страшное в жизни. Впрочем, при чем тут пол и возраст? Большинство живых существ подвержены этому страху. Это вообще самый понятный, простой, сильный и распространенный страх, благодаря которому легко вырабатываются нужные инстинкты. Именно на этом, пожалуй, стоит сыграть. Не просто дать понять, что я способен защитить ее, это она и сама прекрасно видит, но заставить поверить, что я твердо намерен по мере сил оберегать ее от внешних угроз. А там и за доверием, и за преданностью дело не станет. Что особенно приятно, для этого даже толком предпринимать ничего не требовалось и уж тем более переступать через себя и какие-то свои принципы. Девчонке вправду некуда бежать, а я на самом деле не собираюсь ее мучить, все остальное – закономерный итог. Вот с такими мыслями я и дошел до кают-компании, где, к собственному удивлению, обнаружил одного капитана. Я-то полагал, что опаздываю на общую сходку, а оказывается – на личную беседу. Нехорошо вышло. – Звал? – растерянно уточнил я. – Извини за опоздание, не думал, что ты одного меня будешь ждать. – Что, настолько увлекательная девица? – хмыкнул Серый, окинув меня выразительным взглядом. – Садись. – Не то слово, – совершенно искренне отозвался я, устраиваясь в кресле напротив. – Уступлю только за двойную цену и только тебе – в знак крайнего уважения. На удивление, я даже не лукавил, уж по части уважения – точно. Серый – хороший капитан. Жесткий, принципиальный, но справедливый и не склонный к излишнему насилию. Прозвище ему подходит во всех смыслах. Черты его характера – простота, холодность, строгость и равнодушие. Он весь серого цвета, от волос до подметок, а от разговора с ним на языке привкус и запах железа. На борту «Ветреницы» капитан – царь и бог, потому что корабль принадлежит ему, команду он подбирал сам и заключал с каждым личный контракт. Я летаю с ним пять лет, и за это время добровольно от него уходили, только списываясь на берег (редко) или вперед ногами в шлюз (часто). И если подчиненные уважали Серого за справедливость и умение разрешить любой конфликт, а также за отсутствие жлобства – он никогда не хитрил с долей экипажа и не пытался урезать честно заработанные проценты, – то другие капитаны всегда слушали его мнение и ценили за мудрость и какое-то совершенно звериное чутье на неприятности и всевозможных ищеек. Ходили слухи, весьма правдивые, что он сам вышел из числа оных. Капитан постоянно повторял, что хороший пленник – мертвый пленник, и потому ситуаций, подобной той, что произошла с рыжей, на корабле обычно не складывалось. Оставив девке жизнь, я нарушил негласное распоряжение и до сих пор не поплатился за это просто потому, что сам предложил решение проблемы, которое удовлетворило Серого. В последнем можно было не сомневаться: если бы не удовлетворило, он бы спокойно пристрелил пленницу и снял все вопросы. С минуту мы сидели в звенящей тишине. Серый заметно колебался, а я понятия не имел, зачем меня вызвали, потому помалкивал и не торопил его. – Я навел о тебе справки, – наконец сказал капитан. – Вот как? Из-за чего удостоился? – Я вопросительно вскинул брови, спокойно выдержал испытующий взгляд и даже не подумал нервничать. Во-первых, не мальчишка, чтобы на такое вестись, а во-вторых, узнай Серый обо мне что-то по-настоящему страшное, болтаться мне в открытом космосе без скафандра, а не разговоры разговаривать, сидя в уютном кресле. – Да, видишь ли, чуялось в тебе кое-что знакомое, невзирая на всякие налипшие особенности, – чуть сощурившись, с расстановкой проговорил капитан. – Военную школу ничем не вытравишь, по себе знаю. Поначалу даже подозревал, что ты засланный, из ищеек. – Опять последовали пауза и испытующий взгляд. Ну смешно же, вин! За идиота он меня держит, что ли, если всерьез полагает такие «проверки» действенными? – А сейчас вижу, что ты просто очень похож на меня. Даже не верится. Армия, списание по ранению, убогая пенсия… Только ты предусмотрительней, потому что кое-что скопить успел, злее и, пожалуй, смелее: я бы на изменение не отважился. Он опять сделал паузу, а мои брови от удивления поползли на лоб. Сентиментальный Серый – это нечто за гранью добра и зла. – Девку вот только не вовремя подобрал, на кой она тебе сдалась? – проворчал он. – Может, меня на живое тепло потянуло? Для разнообразия, – ухмыльнулся в ответ. – Ну и купил бы какую-нибудь подешевле, – пожал плечами капитан. – Любая была бы подешевле. Кажется, спонтанный поступок всерьез выбил его из колеи. Оно и понятно, в мое прежнее поведение подобный шаг совершенно не вписывался. Да я и сам, честно говоря, до сих пор не мог понять, отчего рука дрогнула, а рыжая получила вторую жизнь? Переломный момент произошел именно тогда, когда я опустил оружие, все остальное – следствие и результат привычки доводить дело до конца. Словно чутье какое-то сработало, но какое? – А я, может, не хочу подешевле. Мне, может, эта понравилась. И вообще, я, может, влюбился, – развел руками, а Серый болезненно скривился. Согласен, оправдание бестолковое, но не молчать же, когда капитан спрашивает! – Тебе-то она чем помешала? Почему – не вовремя? Он еще раз смерил меня взглядом, а потом все же решился: – Нынешний куш был именно тем, которого мне не хватало для полного счастья, и теперь я хочу плюхнуть свои дюзы мимо космодрома. Осяду где-нибудь на курортной планетке с мягким климатом, куплю виноградник и буду жить в свое удовольствие. Устал я от всей этой суеты. – И при чем тут я? – Не сдержал любопытства. – Не хочу отдавать «Ветреницу» в чужие руки. Не желаешь занять место капитана? Мне процент с добычи, и я не лезу в твои дела. Подбор команды, поиск лакомых кусков – на твое усмотрение. Да последнее, впрочем, давно уже на тебе. Без понятия, где ты такие куши находишь! – Это… неожиданное предложение, но лестное, – ответил честно. – Почему я? – Говорю же, ты мне напомнил меня самого в молодости. Если бы у меня был сын, я бы хотел, чтобы он походил на тебя. Ну что уставился? В моем возрасте простительно думать о таких вещах, – сварливо закончил он. – Меня свои же пристукнут, – заметил я. – Шесть лет в космосе – и в капитаны… – Тут уже от тебя зависит, пристукнут или нет. Впрочем, втихую такие вещи не делаются, ты прав. Прибудем на «Тортугу», возьму тебя на капитанскую сходку и представлю. Поручусь за тебя. Ну как, потянешь? – Надо ответить прямо сейчас или можно подумать? – хмуро поинтересовался я. – До «Тортуги» тринадцать дней, думай, – благосклонно кивнул Серый. Кажется, мой ответ ему очень понравился. – И с добычей этой что-нибудь реши! – А что, капитану девку иметь нельзя? – поинтересовался насмешливо, поднимаясь с кресла. – Имел бы свою куклу, я бы в тебе не сомневался, – проворчал капитан. – А баба на корабле – к беде. – Да ладно, скажешь тоже. Вот наберу себе бабскую команду и буду всех в порядке живой очереди… – пригрозил я. Напоролся на выразительный взгляд – мол, видал идиотов, но чтобы таких, – и поспешил пояснить: – Шучу. – Смешно, – хмуро кивнул Серый. На том и разошлись. Итак, мы летим на «Тортугу». В святая святых, где заключаются самые выгодные сделки и куда очень редко попадают посторонние корабли. Обычно на эту станцию, получившую название с легкой руки какого-то увлеченного археологией придурка, доставляют только тех, кто ведет дела и принимает решения, причем забирает их с промежуточной планеты специально оборудованный корабль. Насколько я знаю, каждый раз рейс начинается в новом месте, причем отправные точки столь сильно раскиданы по галактике[3 - Галактика – строго говоря, к настоящему моменту человечеством в некоторой степени освоена лишь малая область галактики Млечный Путь: часть рукава Ориона, в котором находится Солнце, и фрагменты близлежащих рукавов – Персея и, в меньшей степени, Стрельца. В обиходе под словом «галактика» подразумевается именно этот обжитый участок космоса.], что очевидно: «Тортуга» способна достаточно быстро перемещаться на огромные расстояния, будто обыкновенный корабль. Но как отправить огромную станцию в гиперпрыжок? Хотел бы я знать. Да каждый хотел бы! Станция эта является легендой даже среди пиратов. Никто доподлинно не знает, откуда она взялась, кем была построена, кому принадлежит и как выглядит. То есть последнее, наверное, знают капитаны и прочие проверенные люди, но их немного, и они помалкивают. А теперь «Ветренице» оказана честь и дано разрешение прибыть на «Тортугу». Причина в особо ценном грузе или есть что-то еще? И ладно бы просто летели, но Серый хочет назначить меня капитаном одного из самых оснащенных и мощных пиратских кораблей галактики – а это уже не к добру. Сентиментальная чушь, которую он нес, – это, конечно, большой кусок дерьма, который лично я жрать не намерен. Серый хитер, как старый искин Ферта[4 - Ферт – легендарный пират.], и «Ветреницу» любит самозабвенно, так он и отдаст свою любимую девочку какому-то сопляку за красивые глаза и процент! Узнать бы, в чем подвох, но как? Капитан неразговорчивей межзвездного вакуума и, насколько я знаю, не доверяет вообще никому… На испуг его не возьмешь, тактической хитрости, чтобы вывести на откровенность, я придумать не смогу. Он до последнего будет темнить, характер такой. Интересно, мне ли одному Серый предложил это место? Или каждому – и теперь наблюдает, кто как себя поведет? Такая проверка на вшивость вполне в его духе. Впрочем, чушь, дело в другом. В каких-то обязанностях капитанов, о которых неизвестно широкому кругу? Или вот в этом визите на «Тортугу»? Серый куда-то вляпался и пытается свалить вину на первого попавшегося идиота? Не возьмусь гадать, куда именно, но это в любом случае больше похоже на правду. Эх, было бы время осмотреться, поводить носом на этой станции, послушать, что там говорят, и попытаться понять, что это вообще за место такое… Но главный вопрос, конечно, в другом: что мне делать с его предложением? В раздумьях я добрался до каюты. При моем появлении «добыча», сидевшая на постели, дернулась, поспешно прикрылась одеялом и глянула настороженно, явно ожидая новых проблем. – Ты почему в таком виде? – удивился я. – Запустила чистку комбинезона, она еще не закончилась. – Рыжая виновато отвела взгляд. – Да, точно, у тебя же нет сменной одежды, – поморщился я. – Остановимся для подчистки, прихватим что-нибудь подходящее. И инструменты с медикаментами, кстати, тоже. Много тебе как врачу надо? – Смотря для чего, – явно растерялась девушка. – Для всего, – мгновение подумав, решил я. – То есть считай, что ты бортовой врач в экспедиции, которая летит в глубокий космос для изучения потенциально обитаемой враждебными разумными существами планеты… Что? – осекся я, потому что лицо ее при этих словах вытянулось и приобрело какое-то странное, нечитаемое выражение. Смотрела она на меня, как на зеленую звезду[5 - Зеленая звезда – выражение, аналогичное «восьмому чуду света», то есть нечто нереальное и неправдоподобное.]. – Ты же «дикий» специалист? – Д-да, – неуверенно проговорила она. – И что не так? – Но это ведь много и дорого. И еще оборудование стационарное… – Да, поправочка, – опомнился я. – Считай, что стационарное оборудование мы по идеологическим соображениям не берем. – Если только по идиотическим, – пробормотала она себе под нос так, чтобы я не слышал. Я, конечно, услышал, но не отреагировал и продолжил: – Больше возражений нет? – А цена? – С учетом возможности переноса медикаментов одним, максимум двумя людьми, в стоимости себя можешь не ограничивать. Ну и понимать надо: совсем не обязательно все это найдется на станции. – Но зачем все это?! – решилась она задать главный вопрос. – Я, может, желаю сделать тебя личным врачом, – пожал плечами в ответ, едва удержавшись от ухмылки при виде ее вытянувшегося лица. – Переживаю, знаешь ли, о своем драгоценном здоровье. Да, вот еще что! Зовут-то тебя как? – Алиса, – встрепенулась девушка. – Алиса Лесина. А вас? Лиса-Алиса, стало быть. А что, ей подходит… – Клякса, – ответил коротко. – Обычно сокращают до Каса, можно еще какой-нибудь вариант придумать. И – да, давай на ты, раз уж мы спим вместе. Под напряженным взглядом продолжающей кутаться в одеяло девушки я подошел к нише пищевого синтезатора, вооружился банкой кисло-сладкого витаминного концентрата – любимый вкус и уже несколько лет едва ли не единственный мой напиток. Отпил и рассеянно отметил, что Алиса на него чем-то похожа: желто-зеленая, сама сладкая, а имя – кислое. Может, потому я на нее и внимание обратил? – Здесь в принципе не приняты имена или только ты им не пользуешься? – осторожно уточнила девушка. – Мне нравится формулировка, – усмехнулся я, отсалютовав банкой. Все-таки она умница. Глядишь, и впрямь выживет! – Здесь не принято лезть в душу. Намек поняла и умолкла, но когда я шел мимо нее к креслу – дернулась, подтянула одеяло к самому горлу. Я замер, уставился на нее озадаченно, а через мгновение сообразил и махнул рукой. – Да брось дергаться, не собираюсь я тебя насиловать. Ни сейчас, ни потом. – Потому что живыми бабами не интересуешься? – все-таки не удержалась она от шпильки. – Сложный вопрос, – ответил, плюхнувшись в кресло. Почему бы и не поговорить? С развлечениями тут туго, а мне определенно надо переключиться, чтобы потом с ясной головой обдумать слова капитана. – Чем я интересуюсь – дело десятое, а с электронной удобнее. Она молчит, она безотказна, ее можно убрать в шкаф. Но даже не в этом ее самое большое достоинство. Главное, она робот, и отсутствие эмоций в этом случае не вызывает отторжения, а процесс воспринимается как полезная для здоровья и приятная процедура вроде массажа. Алиса задумчиво кивнула и, вдохновленная моей разговорчивостью, рискнула продолжить расспросы: – А почему остальные такими не пользуются? – Потому что это недостаточно круто. – Я ухмыльнулся. – Ну, вроде как если трахаешь искусственную бабу, то и не мужик. В этом смысле хуже только быть пассивным педиком. – Но ты… – неуверенно пробормотала она, удивленно вскинув брови. – Тебя, получается, это не беспокоит? – Меня беспокоит собственное удобство. Они, конечно, порой пытаются издеваться, но меня в достаточной степени боятся, могу позволить себе подобные маленькие слабости. – А что вызывает отторжение у тебя? – Кажется, вопрос этот озадачивал Алису всерьез. Понятно, впрочем, почему: хотела убедиться, что ей бояться нечего. Что ж, мне на руку помочь ей. – Например, шлюхи, – уронил я. – Дороже, а функционал и, главное, страсть того же андроида. Но эти хоть равнодушно-деловые. Рабыни противнее, они обычно сломленные или ненавидящие. А про таких, как ты, и говорить нечего: насилие имеет настолько гадостный привкус, что ни о каком удовольствии речи быть не может. Так что не бойся, в этом смысле я для тебя совершенно безопасен. Если только сама попросишь. – Я не удержался от многообещающей ухмылки, но шпилька цели не достигла: Алису не проняло, она была слишком увлечена разговором. – Погоди, что значит – гадостный привкус? И как ты определяешь их эмоции? – озадаченно нахмурилась она. – Ощущаю, – пояснил спокойно. – Я воспринимаю людей и некоторые вещи немного иначе, чем ты и все остальные гуманоиды. На расстоянии чувствую вкус, цвет, иногда запах, а вблизи добавляются привкус отдельных эмоций и их ощущение, при контакте это особенно выражено. Как ты понимаешь, вкус у чужой боли, страха и отвращения не очень-то приятный. Да, это одно из последствий изменения, – ответил, предваряя очередной вопрос. Алиса медленно кивнула и умолкла, косясь на меня напряженно, оценивающе, словно примеряя к себе сказанное. Я же отвечал рассеянным, задумчивым взглядом, отстраненно любуясь ею: все же мне попалась красивая девушка. Светлая чистая кожа, карие глаза, медного оттенка тяжелые, гладкие волосы до плеч с несколькими кислотно-зелеными прядями; кажется, у современной молодежи это что-то обозначает, вот только я при всем желании не вспомню, что именно. Причем, похоже, все, кроме вот этих зеленых перьев, естественное, без врачебного вмешательства: на подобные ухищрения идут, чтобы привлекать внимание, а Алиса явно далека от таких стремлений. Видать, с детства мечтала стать «диким» врачом, если с такой наружностью не нашла себе местечка поближе к дому. – Ну, так что, мы договорились? – нарушил я в конце концов молчание. – О чем? – спросила она, едва заметно вздрогнув от неожиданности. – Ты не будешь шарахаться и кутаться вот в это? – А какая разница? – озадачилась девушка. Не огрызнулась, уже хорошо. – Честно? Люблю красивые вещи, – ответил я, пожав плечами. – А ты красивая, на тебя приятно смотреть. На лице моего дорогостоящего приобретения отразилась внутренняя борьба, за которой я наблюдал с интересом, даже не пытаясь угадать, что с чем борется. Подозреваю, даже окажись я рядом и попробуй считать эмоции, ничего бы не получилось: когда человека терзают противоречивые мысли и чувства, я ощущаю… нет, сложно описать это словами. Своеобразный белый шум с удушливо-сладким привкусом ванили. Мерзость. – Я постараюсь, – наконец пообещала «добыча». Определенно, мне все больше нравится эта девочка: не врет, не лебезит, не трясется. – Сколько тебе лет? – спросил я рассеянно. – Двадцать шесть. А что? – То есть и впрямь совсем еще ребенок, – проговорил задумчиво. – Зачем тебя понесло в эту глушь? Не нашлось работы поближе? Ты же явно из Солнечной империи, более того, по говору – землянка. – И как это связано? – уточнила Алиса недовольно. Кажется, тема была ей неприятна, но отказаться отвечать девушка не рискнула. – Редко кто желает удрать из столицы в глушь, с которой нет регулярного сообщения. Мне любопытно, что привело к такой жизни тебя. Я вижу четыре возможных причины: жажда приключений, нужда в деньгах, детская мечта и побег от каких-то жизненных обстоятельств. На адреналинщицу ты не похожа, деньги с твоей мордашкой гораздо проще было бы заработать на Земле. А из оставшихся причин я все же больше склоняюсь к последнему: ты слишком практична, да и, желая изменить мир, отправляются не в сонную безопасную глушь. Могу попробовать угадать точную причину. – Нечего гадать, – проворчала она нехотя. – Я желала самостоятельности, стремилась отдохнуть от дома. Моя мама, экспедиционный врач, погибла, когда я была совсем маленькой. Остались отец и двое старших братьев, которые своей опекой меня совершенно задушили. Я бы, может, и специальность выбрала другую, но экспедиционник с вахтовой работой – это единственная возможность хоть на какое-то время освободиться от постоянного надзора. Думаешь, очень приятно жить, когда в двадцать лет на свидание можешь сходить только в компании одного из братьев? Почему ты так на меня смотришь? – осеклась она. Я медленно качнул головой, усмехнулся: – Хочешь как лучше – получается как всегда. Знакомо. – Что тебе знакомо? – Что твои родные, пытаясь уберечь тебя от неприятностей, сами к ним подтолкнули, – ответил я, пожав плечами. – Но это многое объясняет. Надо же, как тебе с родней не повезло… – Бывает хуже, – насупилась она. – Бывает, – легко согласился я. – Но тогда ты здесь не оказалась бы, да еще в таких плачевных обстоятельствах. А так, видишь, жила в золотой клетке, несчастная и непонятая, даже любви не познала. И уже не познаешь, скорее всего. – Ты издеваешься? – Алиса угрюмо глянула исподлобья. – А сама как думаешь? – ухмыльнулся в ответ. – Да ладно, не дуйся, должен же я извлекать из тебя какую-нибудь пользу и удовольствие! Кстати об удовольствиях, ты очень интересно двигаешься, – резко сменил я тему. И правильно сделал: брови девушки опять изумленно выгнулись, от удивления даже обида отступила. – Что ты имеешь в виду? – Красиво. Чем ты занимаешься? Гимнастика, танцы, боевые искусства? – А, в этом смысле, – протянула она. – Танцы, да. С детства. Единственная доступная мне степень свободы и отдушина. – Станцуй для меня, – проговорил после короткой паузы. Алиса несколько секунд затравленно сверлила меня взглядом, а после рискнула спросить: – Это приказ или просьба? Мгновение-другое мой взгляд скользил по открытым частям тела, изучая торчащие из-под одеяла стройные лодыжки, хрупкие ключицы, узкие плечи и тонкие запястья загорелых изящных рук. – Просьба, – решил я наконец. – Можно тогда… попозже? Когда будет хоть какая-то одежда, – неуверенно попросила она. Я некоторое время колебался. С одной стороны, рыжая все-таки собственность и лучше будет, если она поймет это раньше. А с другой… ведь у меня нет задачи сломать ее и подчинить, напротив, я собирался приручать и налаживать мосты. Есть как минимум одна задача для прирученного медика, которую я не рискну доверить чужаку: нужно проконтролировать работу протеза и, если придется, отладить его. Да и врачи после изменения рекомендовали регулярные осмотры, а я еще ни разу не проходил обследование. – Можно, – решил я: практичность победила любопытство. – Отдыхай. Не желаешь составить компанию? – В чем? – вновь насторожилась она, бросив тревожный взгляд на нишу, где хранился андроид. Я усмехнулся, но комментировать никак не стал. – Наша абордажная команда в это время разминается, – ответил, вставая. – Драться не предлагаю, но почему бы не прогуляться? – Спасибо, но я бы лучше осталась здесь, – поспешила заверить рыжая. Не удивила. Я кивнул, разрешая, и отправился разминаться: перестроенное тело постоянно требовало нагрузки, полсуток просидишь без движения – начинают ныть мышцы. Я порой задумывался, а как буду существовать с таким организмом, если каким-то чудом доживу до преклонных лет, но быстро отгонял дурацкие мысли: вероятность этого столь ничтожна, что смешно рассматривать ее всерьез. Бог с ним, с образом жизни; банально ресурса не хватит, о чем меня предупреждали еще перед началом операций. О многом предупреждали. Если все вспомнить, проще сразу застрелиться, но мы ведь не ищем легких путей! Возможностей для тренировок на борту было несколько. Хочешь – ложишься в кокон и развлекаешься, а аппаратура не только тренирует тебе мышцы, но и записывает в мозг все нужные реакции, она даже командные действия позволяет отрабатывать. Во время работы автоматики можно участвовать в виртуальном бою и сознавать происходящее, можно включать любые развлекательные программы, хоть сексом заниматься, можно вообще спать – эти процессы никак не связаны. А не хочешь – к твоим услугам тренажеры и удобный зал с настраиваемой гравитацией. Я не хотел. Никогда не любил виртуальную реальность и не доверял кибернетике. Тем более той, какую не понимаю. Да, кажется, не я один. Остальные обитатели корабля тоже с опаской относились к некоторым местным чудесам. Не знаю, кто и когда построил «Ветреницу», но она роскошней не только других кораблей, которые мне доводилось видеть, но и многих богатых домов, а аппаратура ее совершенней приборов всех исследовательских центров. Здесь есть все, абсолютно все, что может понадобиться для жизни. Здесь есть такое, чего никогда не видели богатейшие люди галактики и гениальнейшие ученые, стоящие на самом острие прогресса, взять хотя бы те же тренировочные коконы или пищевые синтезаторы. Откуда технологии? Хороший вопрос. Главный вопрос! Первое время я еще пытался гадать и лазать по дальним щелям в поисках хоть одного клейма, хоть какого-то намека на происхождение корабля со всем его содержимым. Серый поглядывал на это снисходительно: как я узнал позже, эту стадию миновал каждый из тех, кто попадал на борт «Ветреницы». Конечно, ничего я не выяснил и потихоньку смирился с мыслью, что ответов не найду – тайнами корабля владел только капитан. Хотя охотились за ними многие: полиция всех государств, начиная с Солнечной империи, хозяева маленьких частных армий, другие пираты. «Ветреница» неизменно ускользала, легко, словно играючи. А Серый посмеивался. Если быть честным с самим собой, я уже знал ответ на вопрос капитана, просто согласиться сразу не позволяла осторожность. Нужно было перебороть ее, притерпеться к мысли, что я добровольно лезу в черную дыру, а не прыгать очертя голову, без раздумий. Да и Серый, насколько я мог судить, не оценил бы поспешности и, чего доброго, передумал бы. Впрочем, именно сейчас эти размышления были лишними, стоило сосредоточиться на тренировке. Когда я попал на «Ветреницу», абордажную команду составляло пятнадцать человек – обученные автоматикой головорезы. В единоборстве они были хороши, а вот во всем остальном… Понаблюдав за ними некоторое время, я понял, что не желаю продолжать общение. Понадобилась пара лет, чтобы привести абордажников в тот вид, который меня устроил и который эта команда имеет теперь. Сейчас они – настоящий боевой отряд, а не кучка опасного вооруженного сброда. К тому же сейчас нас пятеро, считая меня: наглядная иллюстрация того, что обученный специалист стоит трех дилетантов. А еще, что для меня тоже важно, бойцы слушаются в первую очередь меня, и только потом – капитана. Замечает ли это Серый? Скорее всего, да, но почему-то не возражает. Настолько мне верит? Или не сомневается в собственной способности подавить возможный бунт? В любом случае так глупо подставляться и идти против капитана прямо я не собираюсь. Интересно, Серый истолковал это как преданность и потому предложил мне свое место или это изощренный способ избавиться от возможного конкурента? Вот же комету ему в задницу, устроил мне развлечение на всю дорогу до «Тортуги»! Теперь сиди и голову ломай… – Ты что-то припозднился, командир, – неодобрительно проворчал Югер. – Извини, – не объясняя, ответил я, решив исчерпать инцидент. С этим ксеносом лучше не спорить: не из боязни поссориться, просто он может заговорить до смерти. Он – вериец, а эти негуманоиды помешаны на точности, систематизации и симметрии, малейшая непунктуальность их страшно раздражает, и чем спорить, гораздо проще сразу признать свою вину. Этот вид – один из немногих, которые прекрасно уживаются и активно сотрудничают с людьми. Не могу сказать, что остальные поголовно воинственны или относятся к человечеству с презрением, просто с большинством у нас настолько мало общего, что существуем мы параллельно. Даже тогда, когда существуем в одной звездной системе. Уроженцев Верьи – так люди называют их родительскую звезду – часто можно встретить в человеческих мирах, они с энтузиазмом соглашаются на совместные научные проекты и очень неплохо чувствуют себя в нашей компании. Верийцы весьма любопытны, а нас считают интересным объектом для изучения. Они исключительно неагрессивны, даже Югер, который по меркам своего вида вообще-то опасный психопат: другой вериец не пошел бы в пираты. Хотя, конечно, вначале с контактами были проблемы. Эти существа имеют весьма устрашающую наружность: шестиногие чешуйчатые пауки трехметрового роста. К паукам они, невзирая на внешнее сходство, отношения не имеют, генетически куда ближе к ящерицам, но первым контактерам от этого было не легче. Тем более что поначалу признать разумность друг друга и найти общий язык оказалось очень трудно: слишком отличаются речевые аппараты. Строго говоря, мой знакомец вовсе не Югер, таков упрощенный вариант имени для людей. Это потом выяснилось, что психологически верийцы к нам достаточно близки, появились «говорилки» – портативные переводчики, передающие не только смысл сказанного, но даже интонации. В абордажной команде имелся еще один ксенос, тексанин Теци. Если не знать, что представляет собой этот вид на самом деле, после недолгого общения можно признать их полной противоположностью верийцам: неотличимая от человеческой внешность и совершенно иная логика. Например, у них вообще не существует понятия чувств и эмоций, если не считать таковыми их любопытство и стремление к изучению мира. Но все вопросы отпадают сами собой, если знать, что тексане – это отдельные колонии микроорганизмов, состоящих в весьма отдаленном родстве с земными кораллами, которые способны прихотливо изменять собственную форму. Не мгновенно, но за пару часов из человека он может превратиться, например, в уменьшенную – или реальных размеров, но пустотелую – копию верийца. Уравновешивали ксеносов два человека: Шон, бывший профи родом из Солнечной империи с биографией, во многом повторяющей мою собственную, и больной на всю голову илиец-полукиборг Таймар. Илий был полностью уничтожен во время войны лет двадцать назад, и к настоящему моменту осталось немного представителей этого народа. Большинство превратилось в космическую пыль вместе с родной планетой, да и многие из выживших не перенесли ее гибели – не только психологически, какая-то у них с ней имелась хитрая энергетическая связь, я никогда особенно не интересовался. А среди оставшихся нескольких тысяч, как мне кажется, невозможно найти хотя бы одного психически здорового человека. Таймар еще тихий, его болезнь выражается в полном эмоциональном отупении, благодаря чему он прекрасно сработался и нашел общий язык с Теци. Если честно, иногда я ему даже завидую: без эмоций жизнь становится куда проще. Есть нечто символическое в том, что такая абордажная команда собралась именно под моим руководством. По привычке я продолжаю считать себя человеком, но формально я – представитель совершенно иного вида, пусть и родственного детям Земли. – Кас, ответь все же, на кой тебе эта девка? – задал Шон ожидаемый вопрос. Что поделать, «Клякса нашел себе бабу» – это местная новость номер два после успешного захвата транспортника. А может, и номер один, потому что захват – это хоть и отрадно, но достаточно обыденно, а тут такая загадка! Жизнь космического волка однообразна и скудна впечатлениями. – Еще не придумал, – честно ответил ему. – Нормально. – Светлые брови абордажника удивленно выгнулись. – А почему ты ее вообще не пристрелил? – Шон, вот ты профи, серьезный боец, не ведающий страха и жалости. Почему ты Вина прихватил с той посудины? – Ну, сравнил, – смущенно хмыкнул он. – Он же кот, жалко было бросать… – То есть пристрелить команду не жалко, а кота жалко? – уточнил я. – Людей в космосе много, а котов – раз-два и обчелся, – возразил Шон. – Вот и считай, что я иррационально пожалел эту девчонку и решил ее приютить, – отмахнулся я. – Ладно, отставить разговорчики! У нас тренировка. – Погоди, то есть ты в самом деле ее как бабу не пользуешь? – не поверил Шон. – Еще немного, и я решу, что ты ревнуешь, – оборвал его. К счастью, раздражения в голосе прорвалось достаточно, чтобы абордажник унялся и закрыл тему, а я обратился к верийцу: – Югер, я хотел с тобой поговорить после тренировки. Ты не против? Это не личный вопрос. – Поговорим, – согласился он. Вся команда, даже при ее малочисленности, требуется очень редко. На этот раз можно было, например, ограничиться подстраховкой в лице Теци и Шона. В достоверности сведений о грузе и отсутствующей охране я не сомневался, но из-за высоты ставок взял всех. Не хотелось лишать бойцов законной надбавки: за участие в абордаже полагалась дополнительная часть добычи, та самая «абордажная доля». Серый понимал, но смотрел на мои действия сквозь пальцы: все это с лихвой окупалось в те редкие, но важные моменты, когда от абордажников требовалось напряжение всех сил. А вот с конкурентами нам приходилось бороться самостоятельно: когда из любого идиота за несколько недель можно сделать отличную боевую единицу, собственные нужность и превосходство требуется доказывать. Капитан принципиально не лез в эти вопросы, предпочитал роль стороннего наблюдателя. Не удивлюсь, если наша возня его искренне забавляла. Своей абордажной командой я заслуженно гордился. Людям зачастую трудно сработаться с чужими, больше на «Ветренице» представителей иных видов не было, мои же подопечные отлично понимали и дополняли друг друга. Изменчивость Теци, живучесть стойкого к радиации и вакууму Югера, боевая сила Таймара, чутье и тактический опыт Шона – не шайка разбойников, а профессиональный отряд, с которым я пошел бы на любое задание. Надежный – насколько это вообще возможно в наших обстоятельствах – тыл, дающий возможность жить на этом корабле. Своих я к обучающей капсуле неведомого происхождения не допускал, да они не особенно рвались. С нелюдями она была несовместима, в Таймаре осталось слишком мало человеческих частей, которым нужна такая тренировка, а Шон вполне искренне разделял мое главное опасение: за все нужно платить. Не бывает так, чтобы легко, по нажатию кнопки и без последствий, дурак становился умным, а слабак – профессиональным бойцом. Чтобы досконально разобраться в тонкостях воздействия конкретного аппарата, требовалась армия ученых, а не пара вояк, так что мы даже не пытались. Но на практике чутье отлично заменяло воякам мозги и академические знания, а оно настойчиво советовало держаться подальше от непонятной техники. А тот факт, что из прежней абордажной команды никто до сегодняшнего дня не дотянул, только усугублял недоверие. Да, несколько бойцов расстались с жизнью с моей помощью, но еще двенадцать сделали это своими силами и по собственной глупости. По-разному, связать эти смерти я не мог, но навыки все равно предпочитал оттачивать по старинке. О том, сколь поспешной была просьба к Югеру, я понял уже в конце тренировки. Стоило условиться о встрече попозже, после душа и сброса остатков напряжения при помощи андроида, но отменять договоренность с верийцем без видимой причины – лучший способ испортить с ним отношения. Не считая опрометчивости подобного поступка, мне совершенно искренне не хотелось ссориться с Югером, так что пришлось топать по коридору к его каюте. Как ни странно, он был единственным из обитателей корабля, которого я мог бы назвать другом. Я не ксенофил и никогда им не был, но в нынешних жизненных обстоятельствах вериец гораздо больше прочих вызывал доверие. Да и просто находиться с ним рядом мне было приятно: мягкий серо-зеленый оттенок и легкий травянисто-горький привкус его присутствия настраивали на спокойный, мирный лад. – Устраивайся, гость, и говори, – немного церемонно сказал Югер, усаживаясь на пол. Мне предлагалось сделать то же самое: мебели в нашем представлении верийцы не имели. Сидел он своеобразно: подбирал под себя суставчатые ноги, завернув кольцом хвост, вытягивал длинное сегментарное тело и опускал на землю плоскую вытянутую голову. Поза могла показаться расслабленной, предназначенной для отдыха, но спят они свернувшись кольцом, а так – выражают наибольшее внимание, готовность к действию. Три пары глаз обеспечивают верийцам прекрасный обзор, и лучше всего он именно в таком положении, а устройство конечностей позволяет распрямить их мгновенно, как пружины. Поза для засады, в которой эти существа способны находиться очень долго, сохраняя полную неподвижность. Поскольку у людей никакой строго регламентированной позы для разговора не существует, на заре дипломатических контактов специально подобрали несколько вариантов для таких случаев – этакий жест доброй воли, попытка обеспечить психологическое удобство дружественным ксеносам. Устраиваясь в одной из таких поз, я плюхнулся на мягкий пол напротив морды Югера, скрестил ноги, сцепил пальцы в замок. Сделал несколько глубоких вдохов, выравнивая дыхание и успокаиваясь: по мнению верийцев, серьезные разговоры можно вести только в таком настроении, неспешно и обстоятельно. – Твоя прожитая жизнь длиннее моей, ты дольше меня бороздишь космос, больше меня видел, – ровно заговорил я. – Что ты знаешь про «Тортугу»? – Чуть больше, чем ничего, – после долгой паузы откликнулся он. – Это космическая станция, способная к гиперпрыжкам, но и только. Общались верийцы, щелкая и треща хелицерами и шевеля длинными, гибкими, подвижными педипальпами, скорее похожими на щупальца и заодно выполняющими функцию рук. Назывались эти органы, конечно, совсем иначе, но привычные определения куда лучше запоминались. – А что ты предполагаешь по ее поводу? – Ее не могли построить пираты, – уверенно ответил Югер. – И этот корабль не могли построить пираты. «Тортуга» – детище незнакомой нам цивилизации. Либо останки погибшего мира, попавшие в руки отребья, либо пункт наблюдения и изучения нашей галактики пришельцами из дальних пределов. Оба варианта возможны, но правдоподобнее первый. Наверное, это далекие предки вашей цивилизации. – Значит, ты полагаешь, что «Ветреница» имеет то же происхождение, что и станция? – Совершенно убежден в этом. Позволь узнать, почему ты завел разговор об этом именно сейчас? – Мы летим на «Тортугу», – после недолгих сомнений ответил я. Серый не говорил, что это секрет, значит, можно поделиться. – Только место назначения пока широко не афишируется, имей в виду. А вообще я хотел узнать не совсем это, такие теории я тоже слышал и тоже их разделяю. Есть ли что-то, что знает об этом месте и его создателях твой народ, но не знает мой? Что-то, с чем вы столкнулись до того, как наши цивилизации нашли общий язык, или после, но по какой-то причине не поделились этими сведениями с нами? – Если такая информация существует, то я ею не владею, – заверил Югер. Потом, подумав, добавил: – Но у нас есть древние сказки о странных жутких существах, спускавшихся с неба. Они были белые, имели по четыре конечности, издавали странные звуки и умели летать. А еще метали молнии и огонь. Именно они заставили моих предков уйти в пещеры. Я некоторое время молча разглядывал маслянисто-черные блестящие глаза Югера, похожие на шарики обсидиана, и очень хотел спросить, издевается надо мной вериец или нет. Но молчал, потому что понятия сарказма у этих существ нет. – И как много лет этим сказкам? – собрался я наконец с мыслями. – Много, – коротко щелкнул хелицерами Югер. – Они появились в нашей памяти еще до обретения разума. Я восхищенно присвистнул: выходило больше пяти тысяч лет. В отличие от людей, считавших себя разумными с древности, верийцы называли моментом обретения разума окончание их последней внутренней войны. То, что зовем разумом мы, можно перевести с верийского скорее как «интеллект». Может, когда-нибудь и мы достигнем подобных вершин мудрости, но точно не на моем веку. – Неожиданный поворот, – пробормотал я себе под нос. – Почему? – полюбопытствовал собеседник. – У нас тоже есть какие-то сказки про сходящих с неба богов с громами и молниями, только наши легенды могут иметь под собой другое основание. А вот появление в ваших сказках существ, столь сильно отличающихся от вас самих, и впрямь не оставляет иных вариантов. – Нет, я спрашиваю о другом. Почему этот поворот неожиданный? Люди знают наши сказки. Во времена первых контактов они отчасти осложнили поиск общего языка, а отчасти, напротив, помогли. Без них мы бы долго не могли догадаться о наличии у вас интеллекта. – Значит, эти сведения прошли мимо меня, – развел я руками. Опять повисла тишина. Югер терпеливо ждал, закончу я на этом разговор или продолжу спрашивать, а я пытался придумать еще какой-нибудь полезный вопрос. Пожалуй, ничего нового вериец мне не сказал, просто подкрепил мою уверенность в собственных выводах. К чему-то подобному приходил любой человек, внимательно рассмотревший «Ветреницу» и слышавший хоть какие-то истории про «Тортугу». Жалко, в глубине души я надеялся на большее. Но мечтать, говорят, не вредно. С другой стороны, вот так посидеть в хорошей компании – тоже дорогого стоит. Пусть не поговорить, но хотя бы помолчать по душам. Чертово изменение! Кто бы мне сказал десять лет назад, что на человеческом корабле мне будет спокойно в обществе гигантского хордового паука… – Что тебя гложет? – выдержав положенную по верийским традициям паузу, задал вопрос Югер. – То есть? – Ты чем-то озабочен и напряжен. Мне трудно поверить, что тебя так взволновало общество этой самочки… девушки. Значит, за прошедшие несколько часов случилось что-то еще. Что-то, кроме «Тортуги»?.. С ответом я медлил. Вряд ли Югер стучит капитану, да и тайна невелика, но я отвык обсуждать с кем-то собственные мысли и предположения, и привыкать к этому сейчас – глупо. В здешней среде обнажать душу чревато проблемами, чужими слабостями тут пользуются охотно и умело. А с другой стороны, может статься, что сейчас на кону моя жизнь, да и не только она: я ведь не знаю, чем обернется щедрость капитана, но почти уверен, что легко не будет. Так что привыкнуть к хорошему я попросту не успею. – Серый предложил мне занять его место. Сказал, что устал и желает удалиться на покой, а «Ветреницу» хочет пристроить в надежные руки. – И ты справедливо подозреваешь подвох, – закончил за меня Югер. Помолчал. – Я подумаю, чем можно помочь. Если что-то появится – скажу. – Спасибо. Дольше задерживаться было бессмысленно, поэтому я распрощался и отправился в свою каюту, на долгожданную встречу с душем. Глава 3, в которой Алиса пьет чай и видит сны – …Этого просто не вынести! – А что нужно вынести? – спросила Алиса. (Она всегда была готова услужить.) – Разрешите, я помогу!     Льюис Кэрролл. Алиса в Стране Чудес Алиса Лесина Когда за спиной Кляксы закрылась дверь, я не удержалась от громкого облегченного вздоха, опустилась на постель, прикрыла глаза и добрых пару минут лежала без движения и единой мысли. Произошедший только что короткий разговор ни о чем страшно утомил. Я не могла отделаться от ощущения, что в благодушие и снисходительность Клякса играет, каждую секунду ожидала, что ему надоест, и это нервное напряжение меня совершенно вымотало. Но что поделать, если благородные пираты существуют только в сказках, и я не могла поверить, что вот этот человек, убивающий походя и без малейшей тени сомнения, вдруг ни с того ни с сего проникся симпатией к случайной жертве. По-настоящему радовало и немного успокаивало одно: я могу быть ему полезна как врач, а к полезному имуществу относятся куда бережней, чем к очень дорогому хламу. В моем же положении бережное отношение – это невероятная роскошь, за которую многое можно отдать. Наверное, когда-нибудь я привыкну и перестану дергаться от каждого косого взгляда. Переведя дух и успокоившись, я сразу же пожалела о том, что отказалась пойти с мужчиной. Сама час назад планировала узнать как можно больше о местных обитателях и их образе жизни, о корабле и прочем, а как только представилась возможность высунуться из относительно безопасного убежища – поджала хвост! Впрочем, долго корить себя не стала. Наверняка они тренируются регулярно, и еще представится возможность понаблюдать за командой. А пока я решила, пользуясь одиночеством, последовать примеру Кляксы. Как водится, лучший способ разгрузить голову и нервы – нагрузить тело. Места тут вполне достаточно, даже музыку я сумела запустить, хотя и пришлось помучиться с поиском чего-то подходящего. Первое время, пока разминалась, настороженно поглядывала на дверь, опасаясь возвращения хозяина. Но тот не спешил, и я успокоилась, перестала придумывать страшилки и втянулась в разминку, уже привычно сожалея об отсутствии партнера. Но за прошедший год вне Земли я вполне освоилась с занятиями в одиночестве и даже почти не потеряла форму. Мелькнувшую было нелепую мысль научить танцевать Кляксу поспешила отогнать. Разминка, час тренировки, душ – за все это время меня никто не побеспокоил. Я сидела на краю кровати и лениво решала, лечь спать прямо сейчас или придумать себе какое-нибудь другое занятие, чтобы дождаться хозяина и не позволить ему застать меня спящей? Каюту наполняла незнакомая музыка, знакомой у Кляксы нашлось немного. Кажется, это было что-то очень старое: вязкое, торжественное, состоящее из странных тягучих звуков незнакомого инструмента. Почему-то я была уверена, что это именно инструмент, а не электронная композиция. Эта музыка в моем представлении плохо сочеталась с пиратом и убийцей, однако отлично подходила к виду «из окна», который я созерцала. Медленно текущая и переливающаяся всеми цветами спектра туманность словно танцевала, подчиняясь тяжелым волнам странной музыки. Впрочем, медленным это движение только казалось, ведь там, в этой нарисованной реальности, за секунды проносились десятки и сотни тысяч лет… – Ты планируешь повеситься? – Насмешливый голос Кляксы, прозвучавший за спиной, заставил дернуться и, едва не кувыркнувшись на пол, поспешно обернуться. Мужчина стоял у двери в душевую, привалившись плечом к стене и скрестив на груди руки, и смотрел на меня со слабой усмешкой на губах. Легкий комбинезон прилип к телу, волосы склеились в сосульки. Кажется, тренировалась абордажная команда с полной отдачей. – Почему ты так решил? – озадачилась я. Музыка умолкла почти сразу, очевидно, подчинившись безмолвному приказу хозяина каюты. – Ты сидишь в полумраке, пялишься на звезды и слушаешь Баха. О чем еще можно думать в такой ситуации? – засмеялся он. Свет в каюте загорелся ярче, а туманность, напротив, погасла. – Ну, не знаю. – Почему-то я почувствовала смущение. – Знакомой музыки у тебя не нашла, только вот эту. Мне показалось, она хорошо сочетается с видом туманности, да и не такая уж мрачная. Разве нет? – Пожалуй, – кивнул Клякса, отклеился от стены и начал раздеваться. Процесс оказался недолгим: кроме комбинезона, на нем ничего не было. – Но атмосфера суицидальная. Впрочем, я вообще не люблю звезды, так что, наверное, сужу предвзято. – Не любишь звезды? – озадаченно переспросила я и кивнула на стену. – А зачем тогда это?! – Чтобы не забываться, – спокойно пожал плечами мужчина, бросил одежду в чистку и ушел в душ, явно давая понять, что продолжать разговор не намерен. А я проводила Кляксу растерянным взглядом. С самого начала толком не понимала поведения этого человека, а теперь, кажется, окончательно отчаялась разобраться… Вернулся мужчина быстро, я успела только добраться до терминала, решив выбрать какую-нибудь еду из местного синтезатора, и накрепко застопорилась: глаза разбегались от широты выбора. До сих пор я пользовалась только «избранным» хозяина, не до разносолов было, а теперь решила проверить, что здесь вообще есть. И стало интересно уже другое: существует ли в природе блюдо, которого нет в списке? – Решила поесть? Прекрасно, и на мою долю что-нибудь прихвати, – попросил Клякса. – На твой вкус. Пират нашел нужным одеться и щеголял в свободных светлых штанах. То ли он не всегда расхаживал нагишом, то ли специально для меня сделал исключение. Я в любом случае была благодарна за эту малость. – Судя по всему, мой вкус во многом совпадает с твоим, – пробормотала, заставила себя прервать поиски и вернулась к «избранному». Разберусь с этим многообразием как-нибудь в другой раз. Аппарат сработал быстро, в многоэтажной нише через пару мгновений появились тарелки с едой и напитки. Мгновение я поколебалась, но потом решила быть хорошей девочкой и немного подлизаться к мужчине, так что сначала отнесла на стол ужин для него, а потом вернулась за своим. Клякса все это время полулежал на кровати, подпирая голову ладонью, и наблюдал за мной с веселыми искорками в глазах. Однако насмехаться не стал, даже, усаживаясь за стол, кивком поблагодарил за заботу. Кресло в каюте было всего одно, так что мне осталось присесть на край кровати, держа одной рукой свою тарелку. – Я понимаю, что вопрос, наверное, прозвучит слишком нагло, но… что это за корабль? – нарушила я тишину, когда пират расправился с большей частью еды и явно утолил голод. По своим родным знаю, особенно по отцу: пока мужчина голоден, к нему не стоит лезть. Зато после еды – лучший момент о чем-нибудь попросить или сообщить неприятную новость. Сытые мужчины слегка осоловелые и весьма благодушные. Так! Не думать о доме! Не хватало еще снова расклеиться… – Что значит – «что за корабль»? – уточнил Клякса. – Ну… Взять хотя бы вот этот синтезатор или систему доставки. Как это работает? Насколько я знаю, обычные синтезаторы выдают только питательную бурду: невкусную, зато полезную, а тут еда неотличима от нормальной, приготовленной из настоящих продуктов, причем хорошо приготовленной. Или еще вопрос – нападение на грузовик. Как получилось, что вы сумели выдернуть его из гиперпространства? Разве это возможно?.. – Поскольку мужчина не пытался меня прерывать, вопросы потянулись друг за другом. Но потом я осеклась: – Что я такого веселого сказала?! – Не бери в голову, – отмахнулся пират, пряча улыбку. – Если бы я знал ответы на эти вопросы, я бы, может, и ответил. Но, увы, я не хозяин этого корабля и даже не капитан, просто наемный работник. Живое оружие. И в такие тонкости меня не посвящают. С этими словами Клякса поднялся с кресла, сладко потянулся и пошел за добавкой. Я проводила его взглядом, почти не удивляясь, что в полном смысле этого слова любуюсь пиратом. Все же, если забыть, в каком качестве я здесь нахожусь и кто этот человек, наблюдать за ним было приятно: уж очень красиво он двигался. Интересно, что заставило его пойти в пираты? Или он всегда был таким – хладнокровным убийцей, не ценящим человеческую жизнь? Этот вопрос я, конечно, озвучивать не стала, памятуя о нежелании Кляксы говорить о личном. Расчетливый циник все же лучше порывистого садиста, а без информации я прекрасно проживу. – То есть корабль на самом деле необычный и странный? Это мне не почудилось от безграмотности? Просто я совсем в них не разбираюсь… – Более чем, – кивнул мужчина, усаживаясь в кресло с напитком в руках и отвечая мне задумчивым взглядом. – Но ведь здесь, наверное, и какая-то медицинская аппаратура есть. Наверное, весьма совершенная. Зачем тогда на корабле нужен врач? – нахмурилась я. Чувствовала, что ступаю по тонкому льду и провоцирую собеседника на шуточки по поводу моих талантов, но неопределенность слишком тяготила, чтобы забыть о ней хотя бы на минуту. – Не нужен, – спокойно согласился Клякса. – А вот лично мне вполне пригодится. Например, надо оценить последствия изменения, я же не знаю, что могло проявиться за эти шесть лет. После операции мне рекомендовали наблюдаться у хорошего врача. – Он усмехнулся скептически, явно имея в виду свой образ жизни и количество «хороших врачей» вокруг. – Ну и протез не мешало бы проверить. А доверять себя непонятной автоматике неизвестного происхождения я не готов, не говоря уже о костоправах с левых станций. Ну, так что, по рукам? Или у тебя есть другие предложения? – Отпустить меня домой? – сказала заискивающе с неуверенной улыбкой. Конечно, предложение Кляксы было не просто щедрым, оно было лучше всего, на что я смела здесь рассчитывать. Но… Все-таки жизнь среди пиратов – не то, о чем я мечтала. Даже в такой роли. Собеседник в ответ рассмеялся, отсалютовал мне своим напитком и неожиданно сказал: – Почему бы и нет? Только задай мне этот вопрос через три недели, тогда я смогу ответить точно. Тем более что до тех пор мы все равно не попадем в места, откуда летают рейсовые корабли в сторону Солнечной империи. Нет, я могу оставить тебя на первой попавшейся очистной станции, но вряд ли ты под «отпустить» имела в виду именно это, да? – Нет! То есть да! То есть я согласна, – заверила его и поспешила переключиться на деловой тон, пока Клякса не передумал. – Сделаю все, что сумею. Теперь хотя бы понятно, какие нужны препараты и приборы. Только я ведь не генетик, а «дикий» специалист, и не очень-то хорошо разбираюсь в мутациях… – Всяко лучше меня, – отмахнулся Клякса. – Тем более что тебе не гены мои потрошить надо, а оценить нынешнее состояние организма. И не ограничивайся только этими проблемами, мало ли что еще может пригодиться. – Хорошо, не буду. А почему у тебя такое прозвище – Клякса? – спросила, меняя тему. – Из-за того, что ты быстро двигаешься, словно расплываешься перед глазами? – Нет, – улыбнулся он. – Просто один бывший… коллега долго трепал мне нервы, и в какой-то момент я пригрозил, что, если он продолжит в том же духе, от него останется неопрятная клякса. – За это и прозвали? – уточнила я. – Не совсем. Клякса получилась аккуратной, – спокойно пояснил он. – Больше меня цеплять не пытались, но прозвище приклеилось. Да, в общем, нормальная кличка, бывает и хуже. Разговор оборвался. Мужчина с отсутствующим видом размышлял о чем-то своем, а я пыталась поверить в честность его слов – и про врача, и про три недели. Потом потихоньку начала прикидывать, что именно мне нужно для проверки здоровья своего неожиданного пациента. Мысли о побеге еще бродили в голове, но скорее как мечты, а не как планы. Нужно здраво оценивать собственные силы и умения: хоть я и провела целую вахту на малообжитой планете и доказала, что самостоятельная, но быть тихой домашней девочкой от этого не перестала. Сейчас я как будто попала в другую реальность, о которой знала только из обрывков новостей и разных развлекательных источников – книг, вирткино и прочих. Так что сложно придумать большую глупость, чем отказ от опеки и защиты Кляксы. Независимо от причин его странной снисходительности. – А как вы вообще тут развлекаетесь? – наконец не выдержала я тишины. – Вешаемся с тоски, – хмыкнул Клякса. – Думаешь, просто так твое появление вызвало ажиотаж? Космические перелеты – тоскливая штука, а «Ветреница» хоть и необычный корабль, но даже она не способна мгновенно перемещаться в пространстве. Многие спасаются виртом, но я его не люблю. Ты играешь в шахматы? – вдруг спросил он. – Ну как – играю? – отозвалась осторожно. – Знаю, как ходят. Отец любит, пытался всех приобщить, только я как стратег не очень. Необучаемая. Но если тебя это не смущает, то я сыграю с радостью! Шахматы или нет – мне сейчас было все равно, лишь бы не сидеть в тишине. Терпеть не могу неловкое молчание, а с Кляксой легко болтать обо всем на свете не получалось. Может быть, я привыкну и освоюсь в его обществе, но пока слишком боялась ляпнуть что-нибудь не то и разозлить свою единственную надежду на спасение. Шахматы оказались настоящими, то есть не виртуальными – складная доска с небольшими фигурами самой простой формы, отлитыми из какого-то твердого тяжелого пластика. Разместились на кровати – больше негде. Клякса вытянулся на боку, подпер голову ладонью, а я села напротив, скрестив перед собой ноги. То, что неизбежный мат я получала от пяти до пятнадцати ходов, в зависимости от настроения соперника, не явилось новостью: человек, у которого на космическом корабле есть шахматы, просто не может не уметь в них играть. Но это был еще один характерный штрих к его портрету. – Ты что, совсем не видишь, что делаешь? – на пятой партии не выдержал Клякса. – Зачем ты слона взяла? Еще два хода, и тебе мат. – А чего не съесть, если дают? – философски ответила я. – Слушай, ну ты же неглупая девушка, это не так сложно. Как-то не верится, что у тебя на самом деле так плохо с головой, причем избирательно, – сказал он, с сомнением меня оглядывая. – Да не хочу я думать и планировать, кем и куда идти, – проворчала в ответ. – А зачем согласилась играть? – Светлые брови удивленно выгнулись. – Так других развлечений все равно нет. – Я пожала плечами. – Ладно, доедай уже мои фигуры, давай начнем заново. – Ай, вин! Знаю я игру, которая тебе понравится, – усмехнулся он. – Шашек нет, давай сюда пешек. С вами свяжешься, сведешь благородную игру к бедламу… – Вот не надо, ничего я никуда не сводила! – возмутилась в ответ. – А остальные? – В черную дыру остальных, будем с тобой в «Чапаева» играть. Значит, слушай правила… Наверное, если бы отец увидел это издевательство над его любимой игрой, его бы хватил удар. Но Клякса был прав, мне действительно понравилось. А главное, эта игра очень быстро освободила от чувства неловкости. Причем впали в азарт мы оба, Клякса явно расслабился и опять открылся с неожиданной стороны. У безжалостного измененного оказался настолько живой и искренний смех, что я совершенно забыла, где и с кем нахожусь. Словно полет безымянного грузовика с его молодой веселой командой не прервался трагически, а вот этот странный тип с неестественно синими глазами был одним из тех радостных, энергичных людей со спокойной совестью и долгими годами жизни, наполненной интересными событиями, впереди. В какой-то момент от возмущения, что Клякса опять выиграл, я от души огрела его подушкой и продолжила лупить под заливистый хохот избиваемого. Он не сопротивлялся, позволял спускать пар, только закрывался блоками, чтобы случайно не попало по лицу. Но вскоре я выдохлась, бросила подушку и, сдувая с лица растрепавшиеся волосы, плюхнулась на кровать на расстоянии вытянутой руки от Кляксы, отделенного от меня шахматной доской и рассыпанными по кровати фигурами. – Все, навоевалсь? – с иронией спросил он. – Давай ложиться спать, пора уже. Не люблю из-за ерунды нарушать режим. – Чур, я первая в душ! – встрепенулась я тут же. – Это пожалуйста. Только не нужно дожидаться там тепловой смерти Вселенной, ладно? – Я быстро! Внутри поселилась твердая уверенность, что Клякса на самом деле через обещанные три недели отправит меня домой, и уверенность эта не давала воспринимать происходящее всерьез. Страшный аттракцион, полный опасностей, ни одна из которых на самом деле мне не грозит. Крайне опасное заблуждение, которое может стоить мне жизни. Добрых пиратов не бывает. Нельзя видеть в Кляксе человека, тем более хорошего человека. Хорошими людьми были навигатор Витя, капитан Сергей Леонидович и доктор Максим Бут, но никак не тот, кто без сожаления оборвал их жизни. И все же, как ни старалась я убедить себя в опасности и лицемерии Кляксы, ненавидеть его не получалось. Не выходило даже сердиться или хотя бы обижаться. Последние часы окончательно рассеяли остатки опасений и недоверия. Я слишком легко схожусь с людьми и слишком им верю, а этот измененный сделал все, чтобы привлечь мое внимание и заслужить симпатию. Что же это за космический пират, который предпочитает старинную музыку, не любит звезды и виртуальность, играет в шахматы и как-то совсем по-детски веселится с собственной рабыней?! Кто он такой? Беглый профессор? Опальный аристократ? Рухнувший на самое дно миллиардер?.. Как вот эти легкий смех и дурашливость могут сочетаться с безразличием к человеческой жизни? А с другой стороны, так ли нужно его ненавидеть и бороться с собой? Я все равно не могу ничего изменить, так не лучше ли ждать развязки в хорошем настроении и с легким сердцем, чем трястись от каждого шороха? Чувствуя, что близка к тому, чтобы смириться и успокоиться, я засыпала в объятиях Кляксы с почти легким сердцем. Мужчина тепло и тихо дышал мне в затылок, а прохладное тренированное тело, к которому я прижималась спиной, не вызывало отторжения или страха: близость не несла какого-либо подтекста, мы просто спали в одной постели. Больше того, объятия успокаивали и давали ощущение защищенности, укрепляли мою веру в лучшее. Словно я ребенок, который, увидев дурной сон, пришел спать к отцу – и все страхи отступили. Вот только пробуждение вышло мучительным. Я вырвалась из паутины сна с судорожным вдохом, давясь глухими рыданиями. Зажмурившись, сжалась в комочек, подтянула ноги к груди и уткнулась лицом в колени. Во сне я видела погибший экипаж транспортника. Не картину их гибели, не обгорелые тела. Все шестеро стояли полукругом и смотрели на меня – мрачно, задумчиво, с укором. А я мечтала провалиться сквозь землю от стыда, захлебывалась слезами и просила у них прощения. Только их взгляды оставались строгими и холодными – у мертвецов не было ко мне снисхождения. – Что случилось? – прозвучал надо мной голос Кляксы. Конечно, я не могла его не разбудить, и теперь мужчина приподнялся на постели, навис сверху и слегка сжал мое плечо. Я в ответ затрясла головой. Даже если бы захотела поделиться с Касом своими переживаниями, все равно не сумела бы это сделать: горло сдавил спазм. – У меня от твоей горечи челюсти сводит, – проворчал мужчина. – Что ты такое увидела, раз тебе теперь так стыдно? – Я ведь предаю их! – выдохнула с трудом, даже не стараясь придумать какое-то оправдание и не боясь говорить Кляксе правду. Я и теперь не могла относиться к нему плохо. – Даже отомстить не попыталась. Трусиха… – А, вот ты о чем, – сказал Клякса и выпустил мое плечо. Кровать спружинила от его движений, мужчина поднялся и, кажется, пошел к синтезатору. Загорелся свет. – В общем, да, почти так и есть. Ты струсила, не мстишь и даже – о ужас! – радуешься жизни. Наверное, это вправду можно считать предательством. Думаешь, если бы ты умерла, тебе бы стало легче? Нет? Ну, уже хорошо. Даже не знаю, что тебе посоветовать для очистки совести, – продолжал спокойно рассуждать мужчина, устроившись в кресле. – Убить меня и покончить с собой? Занятный вариант, но имей в виду, я буду сопротивляться. Объявить голодовку и гордо удалиться в заточение? Ну… такое могу обеспечить, но от этого вряд ли кому-то полегчает, в первую очередь покойникам. Еще на ум приходит вариант «выжить и помочь родственникам умерших», но я от всей души не советую это делать. Нет, не выживать, а знакомиться с их родней. – Почему? – пробормотала удивленно. Спокойный цинизм и хладнокровие Кляксы вызывали смятение, но при этом действовали на удивление отрезвляюще и благотворно. – Потому что тогда тебе на самом деле останется только покончить с собой. Каждый из них, глядя на тебя, будет спрашивать себя, небо или, в худшем случае, тебя, почему выжила ты, а не их родственник. Не думаю, что злоба незнакомых людей и горечь их потери – именно то, чего тебе не хватает в жизни. – Но как можно с этим жить? – спросила я, все-таки садясь на постели. – Никак. Либо привыкнуть и смириться, – пожал плечами Клякса. Он сидел в кресле с неизменным пакетом какого-то напитка в руке. – Человек или пластично подстраивается под обстоятельства, или ломается – третьего не дано. Впрочем, некоторые живут, сломавшись, но это весьма жалкое зрелище, я бы в таком случае предложил самоубийство. Агония – это грязно и противно. – Ты очень жестокий человек, – тихо заметила я, на что мужчина усмехнулся. – Я профессиональный убийца. И, строго говоря, уже не человек. – Клякса, зачем вы это делаете? Зачем вы убиваете людей, зачем захватываете корабли? Неужели все это – ради денег?! – спросила устало, не рассчитывая на ответ. – Вин! Нет, это все ради искусства, а деньги мы отдаем сиротским приютам, – с сарказмом отозвался он. Потом пару мгновений помолчал и заметил: – А вообще, по-разному бывает. Кому-то правда хочется легких денег, кому-то такая жизнь нравится, кто-то просто не знает другой. – А ты? – вырвалось у меня. – Сначала тоже денег хотел, а потом стало поздно что-то менять. Когда в этом увязнешь, пути назад уже нет, – невозмутимо ответил он. – Тоже поначалу совесть беспокоила, а потом мы столковались, и больше она не мешает спокойно жить. Ладно, вы с совестью договаривайтесь, а я лучше умоюсь. Надеюсь, договоритесь: сегодня ты проснулась удивительно вовремя, а вот подниматься среди ночи из-за такой ерунды мне совсем не хочется. Он ушел, а я опять упала на постель, вперила в потолок неподвижный взгляд. Было горько и гадко от невозможности разрешить это противоречие. Мне не хотелось привыкать, не хотелось договариваться с собственной совестью, не хотелось становиться таким же чудовищем, как окружающие. Но еще больше мне не хотелось умирать… Глеб Жаров (Клякса) Трагичный настрой моего дорогостоящего приобретения быстро прошел, девчонка вскоре взяла себя в руки. Надолго или нет – понятия не имею, но наблюдать со стороны процесс привыкания было познавательно. Хотя ощущения этому сопутствовали своеобразные: легкая грусть, досада, вялый отсвет азарта и любопытство, подзуживающее подтолкнуть ситуацию и проверить, насколько низко способна пасть эта милая доверчивая девочка. Впрочем, последнюю мысль я от себя гнал: не настолько мне скучно, чтобы лишать Алису шанса вернуться домой. Или во мне говорил инстинкт самосохранения, не позволявший утратить остатки порядочности? Оглядываясь назад, я понимал, насколько сильно изменился за эти годы – так ни одна операция не заставит, – и не желал того же домашней девочке, сбежавшей с родной планеты от гнета отеческой любви. Уже хотя бы потому, что для меня все это было осознанным выбором и дорогой к поставленной цели, а ей просто не повезло. Утро прошло тихо. Я уступил терминал пытающейся отвлечься от своих переживаний Алисе, а сам подключился к тому же аппарату через чип в голове. Если привыкнуть и отбросить мое недоверие к технике, имеющей доступ к беззащитным мозгам, весьма удобная штука. Хотя это был вынужденный компромисс с собой: не хотелось позволять вскрывать себе череп, но не факт, что без этого приборчика в голове я дожил бы до сегодняшнего дня. Он помогал мозгу контролировать измененный организм, страховал в случае конфликтов и не был просто дорогой игрушкой, обеспечивающей прямую связь с инфосетью. Впрочем, чип до сих пор не прожег мне череп насквозь, так что, наверное, никаких скрытых функций не имел. Когда я собрался на тренировку, Алиса высказала пожелание в этот раз на ней поприсутствовать. Видимо, вчера совсем заскучала в одиночестве. Всю дорогу девчонка жалась ко мне, вздрагивала от каждого шороха и порывалась схватить меня за локоть, но в последний момент себя одергивала. Справилась она с этим желанием даже тогда, когда попавшийся навстречу старший механик Сопля отпустил пару пошлых шуточек и проводил девушку сальным взглядом. Даже попыталась изобразить отстраненное холодное равнодушие, хотя страх никуда не делся. Зур и Сопля – самые преданные шестерки Серого на корабле и одновременно самые мерзкие, тошнотные душонки в экипаже. Есть более жестокие люди, есть старпом – полный отморозок и садист, но ни от кого из них так не разит тухлятиной, не остается такого дрянного, навязчивого привкуса на языке, что хочется долго и тщательно чистить зубы. Дружбой и личными симпатиями у этой троицы близко не пахнет: Серый презирает своих «друзей», Сопля боится и ненавидит, а Зур завидует капитану и вымещает это на старшем механике, шпыняя по мере сил. Они явно накрепко повязаны чем-то значимым. Не исключено, что связаны именно «Ветреницей». Задумавшись, я машинально пропустил Алису в тренировочный зал первой. Она, видимо тоже по инерции, смело шагнула внутрь. А через мгновение, взвизгнув, шарахнулась назад так, что чуть не смела меня в проходе, я едва успел перехватить девушку за плечи. Напрасно. Причитая что-то вроде: «Ой, фу-фу-фу, убери его!» – Алиса изо всех сил вцепилась в меня. Кажется, пыталась ухватиться за комбинезон, но плотная эластичная ткань поддалась только вместе с кожей. Пальцы у девчонки оказались очень цепкими и неожиданно сильными, впились так, что подумалось: останутся дырки. На комбезе или на мне – это уже как повезет. Ладони я разжал скорее от неожиданности, чем от боли. Алиса, кажется, не обрадовалась полученной свободе, тут же крепко обхватила меня за пояс, прижалась сбоку всем телом и спрятала голову под мышкой. Сладковато-острый резкий привкус чужого страха возник у корня языка и потек по горлу. Захотелось поскорее запить его чем-то теплым. Я замер в замешательстве, неловко растопырив руки, и заглянул в открытый проем. Встретился с изумленным взглядом Шона. Даже непрошибаемый Таймар казался удивленным, а тексанин чуть вытянулся, отчего силуэт стал слегка непропорциональным и «кожа» его пошла волнами – явный признак интереса. – Вы чем тут занимаетесь? – спросил растерянно у абордажников. – Веришь, вот именно сейчас вообще ничего не делали! – за всех ответил Шон. – Нерациональная реакция, – поддержал его Югер. Я еще раз обвел их озадаченным взглядом, одной рукой слегка приподнял Алису за талию и шагнул в помещение, позволив двери закрыться: не хватало еще, чтобы происходящее привлекло внимание посторонних. Вот только реакция рыжей оказалась еще более неожиданной. Перестав доставать ногами до пола, девушка обхватила ими меня. Да еще так крепко, откуда только силы взялись! Нести ее, конечно, так было удобнее, но… Шон отвернулся, обеими руками закрыв лицо и побулькивая от едва сдерживаемого смеха. Даже вериец мелко задрожал педипальпами – тоже, считай, захихикал. – Алиса, ты хорошо понимаешь, что делаешь? – осторожно спросил я, не предпринимая попыток отодрать от себя эту лиану. Девушка что-то невнятно прогудела мне в подмышку. В это время она начала потихоньку сползать по скользкой ткани тренировочного комбинезона и, пытаясь ухватиться покрепче, опять впилась в меня пальцами. У нее точно нет когтей? Сначала я хотел терпеливо дождаться, пока Алиса сползет на пол – глядишь, ее это хоть немного отрезвит. Но потом сообразил, что в таком состоянии подобные мелочи девушку не остановят и точно так же она продолжит цепляться за мои ноги, отчего безумие ситуации только усугубится. Поэтому я аккуратно придержал соскальзывающую «добычу» под бедра. Вин! – Алиса, ну какого?.. Вот и что ты мне предлагаешь сейчас сделать? – мрачно спросил я не столько у своей абордажной доли, сколько у окружающего пространства. Нелепость происходящего и смешила, и злила одновременно. – У нас в таких случаях пользуются транквилизаторами, – отозвалось пространство голосом Югера. – Например, когда детеныши проявляют агрессию или во время циклических приступов бешенства у самок. – Хорошая идея, – тяжело вздохнул я в ответ. – Только у вас нужное вещество само вырабатывается, кусанул – и готово, а тут… – Ну не скажи, – поддержал ксеноса радостно ухмыляющийся Шон. – Там попробуй кусани для начала, без кусалок останешься и чего-нибудь еще нужного! Жизни, например. – Мы цивилизованные существа, – возразил Югер. – С момента обретения разума не было ни одного случая летального исхода при контактах с самками, а транквилизатор применяется для их же пользы. Нестабильность психики любой личности доставляет проблемы в первую очередь ей самой. – В любом случае ничего подходящего на этом корабле нет, – проворчал я. – Из всей фармацевтики только наркоту можно достать без проблем. Вин! Алиса, если ты не возьмешь себя в руки, мне придется принять меры. Если я тебя оглушу, тебе вряд ли это понравится! Она не отреагировала, словно вовсе не услышала, а у меня от привкуса ее страха уже начало неметь горло. Противное ощущение. – Помочь? – подал голос Таймар. – Чем? – на всякий случай уточнил я, а то с него станется. – Транквилизатором, – пояснил илиец. Мгновенно приблизился и, не дожидаясь моего ответа, надавил на какую-то точку на шее Алисы. Мгновение, другое – и девушка обмякла, я едва успел перехватить ее поудобнее. – Спасибо, – сказал прочувствованно, укладывая Алису на пол в углу зала. – Знать бы еще, что ее до такой степени испугало! Глава 4, в которой Алиса заводит новые знакомства – Вообще я никому и ничему не верю. – Нет, не может этого быть. У вас такой здоровый цвет лица, такие живые глаза. Не верить ничему – да ведь это смерть!     Евгений Шварц. Тень Алиса Лесина Очнувшись, я некоторое время лежала с закрытыми глазами и пыталась понять, где нахожусь. Под спиной было что-то жесткое, но это единственное, что доставляло неудобство. Одежда осталась на мне, ничего не болело, разве что саднили кончики пальцев. Все это помогло сохранить спокойствие. Где-то совсем рядом раздавались резкие бессвязные возгласы и другие совсем уж непонятные звуки, однако они явно не имели ко мне отношения, и пока я решила их игнорировать. Тем более что через пару мгновений вспомнились события, предварявшие забытье, и меня накрыло смесью пережитого панического ужаса и стыда – за то, как висела на Кляксе и как умудрилась грохнуться в обморок от страха. Некоторое время я тонула в этих ощущениях, а потом все же заставила себя открыть глаза, сесть и осмотреться. Решимости хватило ненадолго, потому что взгляд сразу наткнулся на причину недавней паники: огромную зеленую мохнатую смесь гусеницы с пауком. Но на этот раз я хоть немного была готова, поэтому лишь судорожно вздохнула, начала медленно отползать, пока не уткнулась спиной в ближайший угол. Там сжалась, обхватив руками колени и бдительно следя за стремительными движениями длинных черных глянцевито блестящих ног. Новый приступ страха оказался не столь сокрушительным, я даже сумела припомнить, что это чудовище на самом деле представитель дружественного разумного вида. Слегка полегчало. Ровно настолько, чтобы на пару мгновений отвлечься от наблюдения за опасной тварью и оценить происходящее. После этого прежние чувства поутихли и разбавились новыми – удивлением, любопытством, даже восторгом. Кажется, это был тренировочный бой. Двое против двоих – Клякса и тот угрюмый здоровяк, который вынес меня с грузовика, против паука и гибкого жилистого шатена. Чуть в стороне сидел еще один зритель, невысокий плюгавый человечек с лысой шишковатой головой, который выглядел равнодушным и вроде бы совсем не следил за происходящим, пялясь в потолок. Паук дрался страшно. Приподнявшись на четырех широко расставленных лапах, двумя наносил стремительные и, наверное, убийственные удары. Однако люди, как ни странно, противостояли ему уверенно, двигались с запредельной точностью и ловкостью – никогда бы не подумала, что такое возможно. И при взгляде на двух мужчин в облегающих тренировочных костюмах я стала бояться ксеноса меньше. Особенно впечатлял «мой» пират. Да, его партнер тоже был хорош, но он-то выглядел человеком и двигался как человек – скорее всего, не измененный, как подумалось вначале, а киборг. А вот движения Кляксы завораживали. Прозвище очень подходило ему и в этом смысле: размытый от скорости черный силуэт, плавность жестов и текучесть поз – смертоносное совершенство. Несмотря на все побочные эффекты, которые наверняка существовали, Клякса являлся произведением искусства. Кто бы его ни создал, он был гением… Мое пробуждение, наверное, заметили быстро, только прерывать бой не стали. За следующий час или даже больше я вполне могла бы заскучать, но так и неушедший страх не позволял расслабиться. Гигантский паук примелькался, и через некоторое время я пришла к выводу, что он не такой мерзкий, как земные насекомые: и мех похож на нормальный звериный, и расцветка веселенькая. Но вот ноги, морда… В общем, я с нетерпением ждала, когда тренировка наконец завершится и можно будет вернуться в каюту. Сделать это самостоятельно мешала боязнь встречи с кем-то из местных обитателей, которая была сейчас сильнее старой фобии. Когда Клякса и остальные двинулись ко мне, я поспешила подняться на ноги, чтобы встретить опасность «во всеоружии». То есть, в моем случае, подготовившись бежать. По мере приближения паука сердцебиение учащалось, к горлу подкатил ком. Я постаралась сосредоточиться на дыхании, а руки сами собой судорожно стиснули воротник комбинезона, инстинктивно пытаясь прикрыть горло. – Что это было? – спросил Клякса задумчиво. Потом добавил, разглядывая меня: – И есть. Проследил за взглядом, направленным на верийца, нахмурился. – П-просто п-пауков б-боюсь, – прозаикалась я. – Вин! – ругнулся пират, явно в последний момент заменив словцо покрепче. – Да тебя легче пристрелить, чем возиться! Я торопливо закивала: сейчас подобная участь не казалась такой уж ужасной. А если этот вериец подойдет ближе, я точно посчитаю ее лучшим и единственным выходом! Паук на самом деле шагнул, вот только, на удивление, от меня. Два раза переставил длинные суставчатые ноги – и оказался где-то в десятке метров. – Какая занятная самочка, – прощелкал он, причем в голосе послышалось веселье и даже сочувствие. – У моих сородичей тоже такое бывает. – Какое – такое? – полюбопытствовал шатен. – Беспричинный страх, вызванный особями вашего вида, – пояснил вериец. – Забавно. Все-таки мы очень похожи. – Ладно, хватит болтать. Пойдем, катастрофа, – проворчал Клякса, протягивая мне руку. Я тут же за нее ухватилась, шагнула ближе, с трудом подавив желание прижаться к своему спасителю. Когда он был рядом, я не так боялась: наверное, просыпались какие-то дремучие инстинкты, признававшие в этом мужчине защитника. И на то, что рядом со мной жестокий убийца, мне сейчас было плевать. Даже наоборот, это хорошо: он наверняка справится с пауком, если вдруг что-то произойдет. До каюты мы добрались быстро и молча, только там я наконец сумела вздохнуть свободно и первым делом смущенно проговорила: – Прости, пожалуйста, я не хотела! – Не хотела чего? – мрачно уточнил мужчина. – Вешаться на тебя. Ну, то есть вот так себя вести. Если бы я знала, что он там, может быть, не так остро отреагировала бы, но эффект неожиданности… – Опустив взгляд, я виновато развела руками. Хотя в возможность собственного спокойствия при первой встрече с этим сама не верила. – Вин! – Пират шумно вздохнул. – Объясни мне, женщина, почему я до сих пор с тобой вожусь?! Я благоразумно промолчала, скромно сцепив перед собой руки в замок и всем видом изображая раскаяние. Выдвигать предположение о том, что он на самом деле добрый, а вот эта агрессия – маска, я, конечно, не стала: даже на мой взгляд, это походило на бред, а его такое заявление могло разозлить еще больше. – Молчишь? Вот и я не знаю, – проворчал Клякса. – Почему ты от этого не вылечилась? Что, на Земле перевелись психиатры с психоаналитиками?! – Нет. – Я качнула головой и призналась: – Боялась. С отметкой от психоаналитика могли не взять на «дикую» специальность, я не хотела рисковать, а на анонимное лечение тогда не было денег. – Ой, дура! – протянул пират устало, прикрыв ладонью лицо. – Ну, это давно, при поступлении было, – спорить я не стала, тем более что и сама не считала этот свой поступок особенно умным. – А потом уже стыдно стало признаваться, что я эту проблему утаила. В общем, как-то так и вышло… – А твои строгие братья вместе с папашей не догадались дочку вылечить? – Так они не знали. – Я развела руками, мельком глянула на мужчину и перевела дух. Клякса выглядел самую малость раздосадованным и явно не сердился. – Как это? – опешил он. – Контролируя тебя во всем, они даже не знали о фобии?! – Пауки не пытались ухаживать за мной в институте, – мрачно пошутила я. – Вин, ну и семейка. Ладно, возьми мне что-нибудь поесть, я в душ, – бросил Клякса и скрылся за дверцей в санузел. Я же, окончательно поверив, что моя истерика не возымела необратимых последствий, послушно отправилась накрывать на стол. Конечно, при наличии синтезатора это невеликое достижение, но другого способа отплатить за доброе отношение прямо сейчас я не видела. А поблагодарить стоило, хоть как-то, потому что… Да, с одной стороны, я вроде бы ничего предосудительного не сделала: ну подумаешь, попыталась спрятаться на этом мужчине от опасности. Да, это была истерика, я не дурачилась, а просто не могла себя контролировать. Но большинству мужчин (да и, прямо скажем, женщин тоже) женские истерики противны, и если от человека родного и близкого можно ждать снисходительности, то Клякса – не мой друг или товарищ по учебе. Он даже не случайный знакомый, он преступник, пират, человек жесткий, лишенный сентиментальности. Скорее стоило ожидать, что он оттолкнет, ударит – не обязательно сильно, просто отвесит отрезвляющую оплеуху или хотя бы встряхнет. Да все мои мужчины – и отец, и братья – в сходной ситуации поступили бы именно так! Может, это было бы верным решением: да, неприятно, даже больно, но зато приводит в чувство. Однако ничего подобного Клякса не сделал, он вообще не попытался применить ко мне силу. Это было странно, неожиданно, но – приятно и достойно искренней благодарности. Мужчина вскоре вышел в уже привычных легких штанах, глянул на сервированный стол, потом на меня. Ухмыльнулся весело, но промолчал и устроился в кресле. – Это ты на тренировке так? – вырвалось у меня при виде цепочки небольших синяков у Кляксы под лопаткой. – Что – на тренировке? – уточнил он. – Ну, у тебя там синяки… – Я попыталась показать на себе, где именно. Клякса сначала нахмурился в замешательстве, а потом просветлел и бросил на меня до крайности ехидный взгляд. – Представь себе, нет, это случилось чуть раньше, – весело ответил мужчина. – Ты, оказывается, страшная женщина, мою шкуру не так-то просто повредить. – Это что, я?.. – сообразила с опозданием и тут же почувствовала себя круглой дурой. – Прости, пожалуйста! – Посмотрим на твое поведение, – отмахнулся он с улыбкой, потом добавил спокойно: – Да не дергайся, я не злюсь. Лучше присоединяйся. Глеб Жаров (Клякса) Пять суток полета до очистной станции прошли спокойно. Я бы сказал, даже скучно, но будни приятно разнообразила моя абордажная доля. Алиса больше не чудила, как при знакомстве с Югером, и вообще старалась не показывать носа из каюты, но, прожив с ней в одном помещении несколько дней, я понял, зачем люди заводят домашних животных. Одиночество последних лет я переносил спокойно. Не получал от него удовольствия, но ценил его удобство и пользу. По сути, теперь изменилось не так много: свое прошлое и проблемы я с Алисой не обсуждал, доверял ей не больше, чем абордажникам, и при необходимости избавиться от нее моя рука, наверное, не дрогнула бы. Но все же… все же. Я уже забыл, когда последний раз спал так спокойно и глубоко, как теперь, прижимая к себе этот живой и беспокойный источник тепла. Наверное, до изменения. А еще странно было обнаружить, что присутствие постороннего существа на собственной территории и даже в личном пространстве не вызывает тревогу, а доставляет удовольствие. На нее оказалось приятно смотреть. Меня не тяготили ее цвет, вкус и запах, что отличало Алису от большинства окружающих. Не вызывали отторжения и сиюминутные эмоции, подслушанные в результате случайных прикосновений. Во всяком случае, большинство этих эмоций. А встретить в космосе пауков в общем-то достаточно трудно. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=41326077&lfrom=196351992) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Сноски 1 Класс нейтронных звезд. – Здесь и далее примеч. авт. 2 То же, что «блин» или «черт». Этимологически слово восходит к эре межпланетных перелетов и первым искинам, носившим такое название. По утверждению исследователей, возникновение этого выражения связано с чрезвычайной ненадежностью тех архаических систем. 3 Галактика – строго говоря, к настоящему моменту человечеством в некоторой степени освоена лишь малая область галактики Млечный Путь: часть рукава Ориона, в котором находится Солнце, и фрагменты близлежащих рукавов – Персея и, в меньшей степени, Стрельца. В обиходе под словом «галактика» подразумевается именно этот обжитый участок космоса. 4 Ферт – легендарный пират. 5 Зеленая звезда – выражение, аналогичное «восьмому чуду света», то есть нечто нереальное и неправдоподобное.