Попаданцы в стране царя Петра Олег Белоус Город, каких в российской провинции тысячи, перенесся в неведомое. За периметром в двадцать километров начинается совершенно чужая земля, дороги, поля обрываются, словно ножом обрезали. Вокруг ни окружающих городов и деревень, вместо них – степь и дикая тайга. Жители остались лишь с тем, с чем неведомые силы перебросили их. Что делать горожанам? Жить! Строить свою цивилизацию! Рожать детей и делить власть, совершать мерзкие поступки и отдавать жизнь во имя других! Дружить с достойными этого, воевать с врагами. И горе тем, кто встанет на пути попаданцев! В оформлении использована иллюстрация, принадлежащая "Брендинговому агенству Токин". Глава 1 Ночью прогремел долгий, раскатистый гром, гулким эхом пронесшийся по излучине уральской реки Велька, потом долго гулявший между темных квадратов спящих пятиэтажек. Стаи ворон с хриплым карканьем поднялись ввысь и закружились над домами, а небо осветили таинственные сполохи, схожие со слабыми зарницами северного сияния. Уличные фонари погасли, чтобы через пару секунд загореться вновь. Город не обратил на это внимания, он спал, лишь дежурный муниципального управления ГОЧС с телефонной трубкой в руке заполошно выскочил из полуподвала, где располагалось учреждение, на улицу. Тишина, ночь, пронзительно – яркие звезды отразились в первых весенних лужах. В домах напротив загорелись окна, там тоже услышали необычный звук. Несколько минут дежурный с озадаченным выражением лица озирался по сторонам, пытаясь понять, откуда звук, не взорвалось ли чего? Но ночную тишь больше ничего не нарушало, только где-то вдали брехали перепуганные собаки. Все так же задумчиво вглядывалось в землю звездное небо, безмятежно спали многоэтажки, а телефон, который в случае происшествия разрывался от звонков, загадочно молчал. Несколько минут дежурный пристально всматривался в сполохи необычного для Южного Урала северного сияния, затем пошарил в кармане, закурил. Тишина, огни в домах напротив погасли. Недоуменно пожав плечами, он потушил об бетонную стену окурок и, бросив его в урну, спустился назад. Он еще не знал, что всю ночь будут сыпаться сообщения об авариях на ЛЭП, оптоволоконных линиях связи, соединяющих город с областным центром, до утра будут работать аварийные бригады и лишь к шести часам запитают удаленные районы электричеством от городской электростанции … Иван Савелович проснулся, когда на улице еще царила предутренняя темнота. Ночью он спал плохо, мучил застарелый гастрит, да еще на улице под утро что-то бахнуло, разбудив некстати, поэтому встал мужчина со скверным настроением и гудящей головой. Наскоро умывшись, проглотил таблетку от желудка и перекусив, извлеченными из старенького холодильника остатками вчерашнего ужина, угрюмо поплелся на соседнюю улицу, где стоял его гараж. Он включил для разогрева двигатель стареньких жигулей и вышел на улицу. Небо на горизонте потихоньку начало розоветь, пахло весной и сыростью. Запахнув получше потертую куртку, облокотился на железную стенку гаража. Темные грубые руки, в которые казалось навечно въелась стальная окалина, вытащили пачку, дымок от первой, самой вкусной сигареты поплыл к рассветному небу. Рефлекторно зевнув, посетовал про себя: «чертова баба, не могла на попозже купить билет на самолет! Вставай тут не свет не заря!». Иван Савелович уже шестой год как получал заслуженную пенсию и успел забыть, что это такое, вставать с утра на работу, а тут жена с ее дурацкой поездкой в гости к сыну. Словно нельзя взять билеты на попозже! Старенькая машина, поскрипывая разболтанным кузовом, подъехала к крыльцу пятиэтажки. Жена, разодетая в лучший парадно-разъездной костюм, уже стояла перед подъездом родной пятиэтажкой и суетливо оглядывалась по сторонам. Иван Савелович вышел из автомобиля, молча чмокнул ее в щеку, слегка оцарапав небритым подбородком. Супруга оценивающе глянула в лицо и сказала с легким упреком: – А ты небритый! – Мужчине свойственно быть небритым с утра, – ворчливо ответил Иван Савелович и забросив тяжелую сумку в багажник, сел за водительское место. Женщина недовольно поджала губы. – Мог бы и побриться для меня! Супруга забралась на заднее сидение, хлопнула дверь. Машина неторопливо тронулась, а мужчина, не поворачиваясь, проворчал в ответ: – Ага! Счас! Только шнурки поглажу! Жена обидчиво фыркнула, но не стала с утра нагнетать атмосферу. Открыла дамскую сумочку, вытащила телефон и уткнулась в экран. Вскоре и это ей надоело. Женщина задвинула шторку со своей стороны. Откинувшись на сидение, прикрыла глаза. Старик включил магнитофон, забытый певец проникновенно пел о любви до гроба: И было ей семьдесят шесть, когда ее самой не стало. Нет, не страшила ее смерть, скорей, она о ней мечтала: бывало, знаете ли, сядет у окна, и смотрит-смотрит-смотрит в небо синее - дескать, когда умру, я встречу его там… Старик покосился на супругу, слегка поморщился и сделал звук по тише. Через пару минут мимо промелькнули последние спящие пятиэтажки, с обоих сторон потянулись каменные и кирпичные дома частного сектора. Наконец машина вырвалась на шоссе, ведущее к областному центру. Супруга Ивана Савеловича успела мирно задремать, когда пронзительно взвизгнули тормоза, машина резко остановилась, двигатель заглох. Силой инерцией женщину толкнуло вперед. – Ты что? – визгливо воскликнула проснувшаяся женщина, – смерти моей хочешь? Кто так останавливается? Несколько секунд Иван Савелович молчал, напряженно разглядывая дорогу впереди, затем повернулся к жене и ткнул пальцем: – Смотри! Женщина перевела взгляд на лобовое стекло и пораженно охнула и побледнела. Рассеянный свет фар освещал невозможную картину. Впереди вместо асфальта федеральной трассы простиралась поросшая сухим ковылем степь, лишь кое-где сверкали грязные, еще не растаявшие весенние сугробы. Она повернула голову. В десятке метров позади блестел мокрый асфальт, а дальше две шеренги ярких фонарей. «Да нет, это же…Да как же это может…» – заметались у нее в голове панические мысли, – «Мы сто раз проезжали здесь!..» – А где…дорога? Почему мы едем по полю? – слегка дрогнувшим голосом женщина обратилась к мужу. – А я откуда знаю! – покраснев, словно варёный рак, проворчал мужчина, – сам ничего не понимаю! От этого ответа женщина почувствовала злость. Завез ее неведомо куда и еще оправдывается! Стиснув губы в тонкую ниточку она с жаром накинулась на мужа: – Ты куда меня завез, старый черт! Я что по твоей милости должна опоздать на самолет? – Да ты что! Я…– растерянным голосом попытался оправдаться Иван Савелович, но женщина схватила дамскую сумочку с сидения и изо всех сил ударила его по голове. Если бы мужчина в последний момент не прикрылся рукой, хорошая шишка была ему обеспечена. – Ой, – тоненько вскрикнул мужчина. – Вези меня в аэропорт! – вновь отчаянно взвизгнула супруга. – Да ты что! Я тебя вез как всегда в областной центр! С ума сошла? Чего дерешься? – Где дорога? – иерихонской трубой взревела жена, не обращая внимания на возмущение супруга. – Не знаю, – вжался в кресло Иван Савелович, – я ехал как всегда и вдруг, раз и дорога исчезла! – А где она? – снова пронзительно рявкнула обескураженная и одновременно разозленная супруга, – ищи ее! Иван Савелович крякнул от досады. Чертова баба, подумал он. Спорить он не решился, осторожно потер принявшее удар предплечье, молча провернул ключ зажигания. Машина негромко загудела, осторожно объезжая не растаявшие сугробы, потихоньку двинулась вперед по бездорожью весенней степи. Спустя несколько минут даже супруге Ивана Савеловича стало понятно, что таким образом они некуда не приедут и лишь рискуют заблудиться и необходимо возвращаться на шоссе. Женщина уже хотела сказать об этом супругу, когда в неярком свете фар впереди показалась странная фигура. На невысоком лохматом коне сидел одетый в рваный халат старик со сморщенным лицом. В руках он сжимал туго натянутый лук. Я смогу спросить у него дорогу, подумал Иван Савелович и нажал на тормоз, намереваясь остановиться, напротив. Лошадь пугливо попятилась, а старик испуганно взвизгнул и, прокричал что-то невнятное. Пронзительно тренькнула спускаемая тетива. С жалобным дзиньканьем на переднем стекле автомобиля появилось круглое отверстие, с сеточкой трещин вокруг, что-то пронзительно свистнуло около уха водителя, острый осколок порезал руки в нескольких местах. Позади раздался женский крик, полный ужаса и боли. Мужчина не всегда был подкаблучником, покорно принимающим от жены тумаки. В юности и в армейской молодости он был горяч, не сдержан и скор на расправу с обидчиками. Старые шрамы на лбу и груди со всей бесспорностью свидетельствовали об этом. Это затем, женитьба и полунищая жизнь надломили его, но видимо еще что-то осталось от прежнего бесшабашного и скорого на ответ Ваньки. Тело среагировало самостоятельно. Нажатие на педаль, переключение передачи и газу! Жилистые, красные руки металлурга с двадцатипятилетним стажем, привыкшего к каждодневному нелегкому труду бешено крутанули руль. Сердце сумасшедше стучало в груди, а в голове билась единственная мысль, – «Только бы автомобиль не заглох и не въехал в яму!». Машина, словно подстреленная антилопа, скакнула назад и помчалась задом, с каждой секундой набирая скорость. Вновь что вжикнуло совсем рядом, огнем опалило ухо. Мужчина скосил взгляд. Вплотную к голове еще трепетало оперение, наполовину пробившей кресло стрелы. Надрывный крик на заднем сидении стал немного потише, перейдя в полные страдания прерывистый стон. Крутому повороту мог бы позавидовать сам Шумахер. Автомобиль почти на месте развернулся в обратном направлении и на максимально возможной скорости понесся назад. Мужчина скосил ошеломленный взгляд на зеркало заднего вида. Старик на лошади пропал из виду, позади наступило зловещее молчание. Иван Савелович рискнул на секунду повернуться. Жена лежала без чувств на сидении, из ее живота торчало короткое древко с оперением, на пальто вокруг, расплывалось кровавое пятно и, лишь едва заметно вздымающаяся грудь подтверждала, что она еще жива. Подстрелили голубушку! – с ужасом понял мужчина. Сердце в груди словно остановилось, он вздрогнул от внезапного потрясения. «Она умирает! Этот гад подстрелил ее! – в отчаянной панике подумал мужчина, – что делать? Только сейчас старик понял, как супруга дорога ему, что он любит ее так же, как и тридцать лет тому назад. Именно поэтому он спускал ей все ее капризы. Слезы жалости и любви навернулись ему на глаза, он торопливо смахнул их рукой. Первым побуждением его было остановить машину и оказать жене первую помощь, но тут ему пришла мысль, что возможно убийца догоняет их. Тогда вместо того, чтобы помочь, он окончательно погубит любимую и что необходимо как можно быстрее доставить ее в городскую больницу. Лицо его ожесточилось, а паника, которой Иван Савелович едва не поддался, отступила. Нечем другим, кроме божьего промысла, то, что он не заблудился и моментально нашел шоссе, объяснить было невозможно. Старик мчался так, как еще никогда в жизни не ехал. «Откуда он появился, этот сраный Робин Гуд. Не уберег голубку! – бились в черепе бессвязные отрывки мыслей, – «Да как такое вообще может быть!?». Встречный ветер из разбитого лобового стекла рвал одежду, наотмашь бил в лицо. Из глаз Ивана Савеловича непрерывным потоком лились слезы то ли от ветра, то ли еще чего.… Через считанные минуты гонки на бешеной скорости, впереди показались городские огни. Взвизгнули тормоза, машина пошла юзом, но каким-то чудом удержалась на асфальте. Старик с аптечкой в руках выскочил из машины и рванул заднюю дверь. От увиденного по его спине потекла холодная струйка пота, а руки затряслись. Женщина была без сознания, но жива – все так же едва заметно вздымалась грудь. Ранившая ее стрела, пробила тело насквозь и глубоко вошла в сидение. Иван Савелович с ужасом понял – «Если я сдвину стрелу, то могу ее убить, я же не доктор! Необходимо быстрее мчаться в больницу, только там ей смогут помочь!». На изборожденном морщинами лице застыло выражение глубокой скорби. В мгновение ока он постарел на десяток лет, лицо осунулось, морщины на нем стали глубже и заметнее. Мужчина вновь запрыгнул в машину, автомобиль обезумевшей птицей рванула с места. На въезде в город стояла патрульная машина ГИБДД, рядом лучился довольствием толстый гаишник с поднятой полосатой палкой в руке. Предвкушал законный куш от автолихача. Иван Савелович резко затормозил, не доезжая несколько шагов. Полицейский рассмотрел машину, лобового стекла пробито, за рулем – смертельно бледный старик с окровавленными руками, кровь капала на руль и с разорванного уха водителя. Физиономия полицейского удивленно вытянулось, а рука торопливо залапала кобуру. Хлопнула дверь, Иван Савелович выскочил из машины и захлебываясь собственным криком проорал: – Там, моя жена! – и кинулся открывать заднюю дверцу. Утро началось как обычно и ничего не предвещало фантастических событий. – ШШШ – громогласно зашипел внезапно проснувшийся телевизор. Александр, с трудом открыв глаза, приподнял голову с подушки. В маленькой холостяцкой комнате полумрак. Темноту едва разгоняет светящийся белым экран телевизора, да блеклый свет, пробивающийся сквозь плотные занавески. Рука торопливо зашарила по прикроватной тумбочке, наконец, с трудом нащупала мобильник. Александр взглянул на экран: так и есть, без десяти семь утра, он откинулся назад. Прошло уже пара месяцев, как он запрограммировал телевизор включаться в это время. Как раз хватало умыться, быстро позавтракать и, надев форму, вовремя добраться до части. «Черт! Спать то, как охота! – подумал он. Вчера он до двенадцати вместе с Оленькой, его почти невестой, зажигал в кафешке. Добрался домой поздно и когда улегся спать, часы показывали далеко за полночь. Так что сегодня в глаза, словно кто-то насыпал мелкого песка. Мутный спросонья взгляд вновь сфокусировался на телевизоре, там вместо первой программы висел белый экран. Не дай бог сломался что ли? Ремонтировать? Только этого не хватало и так в кармане пусто! – с некоторым беспокойством подумал он. Он широко зевнул, не вставая с постели, нащупал под подушкой пульт управления нажал на кнопку выключения. Александр поднялся с кровати. Сразу, по курсантской привычке, от нее он еще не успел избавиться, застелил кровать и прихватил мобильный. Напоследок открыл форточку. Вместе со свежим и прохладным воздухом в комнату ворвался запах первых весенних цветов. Он вздохнул и поплелся в ванну. На кухню Александр зашел уже энергичной походкой. За мутноватым после зимы окном медленно подымалось над обшарпанными пятиэтажками неяркое весеннее солнце. На столе стояла недопитая кружка с остывшим чаем и тарелка с засохшими остатками яичницы. Их оставил сосед, Сергей такой же лейтенант, только не инженер, а вертолетчик из базировавшегося на Горке отряда. Он вернулся с ночных полетов под утро. Характер у Александра был веселый, хотя и авантюрный, а с соседом за год офицерской службы он крепко подружился. Познакомились они летом прошлого года в кафешке, где отжигали молодые лейтенанты. К небольшому росточку парню, приставали двое местных, а Александр заступился. Вырос Александр на радость родителям высоким и широк в плечах, так что местные, здраво оценив шансы, предпочли отступить. Так началась их дружба. Лейтенанты на пару снимали небольшую двушку в панельной пятиэтажке 16 квартала. Видимо сил у соседа осталось лишь немного перекусить, а на уборку посуды, и тем более ее мытье, их уже не хватило. Горка – название одного из районов города. Александр укоризненно качнул головой, но промолчал, бывает. Видать слишком устал товарищ после ночных полетов. Убрав посуду в мойку, вытащил из холодильника и положил подогреваться остатки вчерашнего ужина. Коротко звякнула микроволновка. Вытащил исходящую паром тарелку, опустился на стул и начал лениво ковыряться в завтраке. Кушать после вчерашнего посещения кафе не хотелось, но необходимо. А то до обеда, а он в час дня, сто раз пожалеешь. Дверь, открываясь, протяжно скрипнула, в проеме показалась заспанная физиономия соседа. Александр поморщился, надо будет смазать, а то достала! – Привет, – громогласно сказал сосед, вяло ударив по протянутой ладони. Зевнул, прикрыв ладонью рот. Плюхнувшись на стул, включил мгновенно заурчавший электрочайник. – Ты чего так рано, то? – из вежливости поинтересовался Александр, – вроде после ночных, у вас отсыпной? – Да…, – неопределенно покрутил рукой молодой летун, – дела, вот и пришлось встать пораньше. Он протяжно зевнул, насыпал в кружку кофе, полилась тугая струя кипятка, застучала ложка по стенкам. Подняв кружку к губам, он принялся понемногу прихлебывать, с философской тоской в глазах посматривая на залитую солнечным светом улицу. Александр включил мобильный и попытался открыть Интернет, но не тут-то было. Соединение устанавливаться отказывалось категорически. Помучившись немного, он досадливо поморщился и бросил безнадежное дело. – Слушай, – поставив кружку на стол, произнес летчик, – а что с телевизором? Я по всем программам прошелся, не одна не работает! – Да? – вяло удивился Александр, – У меня тоже не работает. Правда, все программы я не проверял, – он на секунду задумался, – это, скорее всего профилактика на ретрансляторной вышке. Месяца два назад ее уже проводили. Александр помолчал, ногти скрежетнули по отросшей за ночь щетине на подбородке. Надо не забыть побриться, подумал он. – Странно только что отключили все программы сразу, в тот раз не работала только половина…и Казахстан не включается. Ладно, до вечера сделают! – Александр энергично махнул рукой. Сергей лишь молча кивнул и налил вторую кружку кофе. Александр в молчании доел завтрак, поднявшись из-за стола, поставил пустую тарелку в раковину. Его тревожила и не давала покоя какая-то деталь, на которую он до этого не обратил внимания. Александр слегка прикусил губу. Наконец он понял, что это. На секунду задержавшись у двери, задумчиво произнес: – Все-таки не понятно, почему сразу и телевидение вырубилось и интернет! – Да? – вяло удивился сосед, и махнул рукой, – сделают. Солнце успело подняться высоко и, несмотря на конец апреля, прогревало вполне прилично. Тысячами бликов оно играло на металлических крышах зданий. На небе не облачка. Недаром местные старожилы с гордостью объясняли, что из-за особенностей расположения – город расположился в сотне километров от Уральского хребта, облака над ним подпрыгивали вверх и, солнечных дней в городе было не меньше чем в Крыму. Редкие по утреннему времени прохожие, торопливо спешили по делам, с улицы Советской доносился шум проезжающих автомобилей. Александр торопливо, времени впритык, двигался мимо многоэтажек и уже проходил рядом с большим магазином с гордым названием «Россия» когда в кармане забился мобильник. На экране высветился знакомый номер и фотография Оленьки. Они познакомились в ноябре прошлого года, когда он с соседом – летуном заглянул вечером в субботу в небольшое кафе. Оля в обществе подружек скромно праздновала день рождения и сразу привлекла внимание парня. По прошествии полугода дело уверенно шло к свадьбе, по крайней мере, предложение руки и сердца, было принято благосклонно. – Да солнышко, – откликнулся торопливо, поднося телефон к уху, Александр. – Привет – нежной мелодией прозвучал в ушах девичий голосок. Лицо парня расплылось в широкой улыбке, сделавшей его на мгновение похожим на артиста Галкина. – Здравствуй солнышко, – ласково ответил парень, предусмотрительно отодвинул трубку подальше и, пока горел зеленый свет, перебежал дорогу. Солнце начало припекать. Жарковато, подумал Александр и торопливо расстегнул верхнюю пуговицу бушлата. Дальше начинался квартал разнокалиберных частных домов, среди них башенным шпилем торчало трехэтажное здание пожарки. Женщины любят говорить много и, в этом смысле Оленька была типичнейшей из представителей евиного племени. При всех ее внешних весьма выдающихся достоинствах, сразу пленивших юного лейтенанта, болтала она столько, что этим парня, влюбленного в нее словно мальчишка, доводила до белого каления. Впрочем, перечень ее достоинств не ограничивался лишь роскошной внешностью, она была скромна и имела тот истинный житейский ум, который более важен для женщины, чем внешняя образованность и начитанность. Оленька тараторила не останавливаясь, торопясь вывалить на парня всю ту обширную информацию, которую она узнала, пообщавшись с утра с многочисленными подругами. Александр слушал ее невнимательно, он давно привык к маленьким недостаткам подруги. Внезапно что-то его насторожило, он слегка нахмурился. – Повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказала, тут машина проехала, я не услышал, – попросил он. – Вот опять не слушаешь меня, а обещал! – капризным голосом произнесла девушка. Александру так и представилось, как она обиженно надула пухлые губки, которые он так любил целовать. – Нет-нет, – запротестовал он, – это машина проехала! – Ладно, – смилостивилась девушка, – подружка Аня, ну ты помнишь, я ее тебе показывала? – Да-Да, Оленька, – поспешно подтвердил Александр, продолжая быстрым шагом идти в часть. Хотя, честно говоря, он не помнил никакой Ани. – Так вот, она работает в приемном отделении больницы медсестрой и под утро к ним привезли женщину, раненную настоящей стрелой в живот! Ты представляешь? Ей сделали операцию, сейчас она уже в реанимации и у нее благоприятный прогноз! А еще скорая поехала в Ключевку, это за горкой, там уже район, а дорога вдруг исчезла, был асфальт и вдруг сразу поле. Куда она делась? Ты представляешь? – продолжала тараторить подруга. То, что прежде было лишь неясным подозрением, внезапно приняло ясные очертания и четко выступило в его сознании как факт, отрицать который невозможно. Ошеломленный фантастической догадкой, Александр внезапно остановился, не доходя всего пары шагов до дверей КПП. – Товарищ лейтенант! – громко выкрикнул дежурный по КПП, – тревога! Посыльный к Вам уже убежал! Рука с телефоном упала вниз, Александр тихонько выпустил воздух меж зубов и уставился ошарашенным взглядом на дежурного по КПП. Видимо в облике лейтенанта читалось что-то такое, от чего лицо вышедшего дожидаться командира части дежурного удивленно вытянулось. Все сходилось! Всем странностям сегодняшнего утра появилось пусть фантастическое, но логичное объяснение. А он в мае собирался в отпуск навестить родителей. Мать так ждала его. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок… К утру, после напряженной работы аварийных бригад, электричество подали в последние городские районы, но связь с кем-либо за пределами города так и не восстановилась. Аэродром встал, не связаться с метеослужбой, ни с соседними аэродромами, не говоря о командовании, так и не удалось. Если бы не остовавшийся в пределах нормы радиационный фон и, отсутствие иных, хорошо знакомых военным признаков ядерного нападения, то командиры городских частей решили бы, что началась война. Но ничего это не было, поэтому они терялись в догадках. Лишь к утру начальник гарнизона на свой страх и риск, распорядился поднять воинские части по тревоге. С утра по городу поползли нелепые, но полные жути слухи, один фантастичнее другого. Мало того, что отсутствовали телевидение и интернет, так и попытки связаться по телефону с кем-либо за пределами города оказались безуспешными. А когда междугородные автобусы вернулись обратно на вокзал, так как шоссе исчезло с лица земли, а железнодорожные пути оказались разобраны, город забурлил. Записные сплетники сходили с ума в попытке разумно объяснить произошедшее. К обеду на тротуаре перед зданием администрацией города собралась разношерстная толпа, большую часть ее составили люди в возрасте или самого экзотического для провинции вида. Развернув яркие самодельные плакаты, они шумно требовали, чтобы глава города вышел и разъяснил землякам, что за безобразия творятся вокруг. Есть такая категория людей, которая во всем видит лишь плохое. Если строится завод, то для них он источник экологических проблем. А если что-то происходит, то всегда виновата власть. – Соловьев! Выходи! – громогласно скандировал в мегафон странного вида потасканный субъект в облезлой курточке. Нестройными голосами его поддерживала собравшаяся вокруг возбужденная толпа. Стоящие у входа в администрацию полицейские усиленно делали вид, что события их не касаются, это, не мешало им отгонять слишком приблизившихся к дверям демонстрантов. А глава города, Виктор Александрович Соловьев, в это время стоял у окна собственного кабинета и с высоты второго этажа молча рассматривал входившую в азарт толпу. От его обычной невозмутимости не осталось и следа. Время от времени по его правильной формы лицу пробегало выражение надежды, тут же сменявшееся обычным хмурым выражением. Тогда он задумчиво почесывал до синевы выбритый широкий, характерный для людей волевых и властных, подбородок. Большинство из собравшихся внизу людей он знал лично, город небольшой и, все записные бузотеры наперечет. Подождут, подумал он и, цинично улыбнулся. Администратор он был многоопытный, уже отруководивший городом один срок, затем с треском проигравший муниципальные выборы. Земляки не простили ему алчность и множество квартир, записанных на родственников. Тогда он затаил в сердце жгучую обиду и желание реванша. Но город он по-своему любил, воспринимая его продолжением участка вокруг собственного коттеджа и желал его обиходить наилучшим образом. Новый глава оказался слабым хозяйственником, что сразу-же отразилось на жизни города. Дождавшись новых выборов, Виктор Александрович сумел триумфально вернуться во власть. Горожане помнили все, в том числе и то, что он жесткий и деятельный руководитель, способный наладить жизнь в городе и на это раз проголосовали за него. Солнце едва успело окончательно прогнать утренние сумерки, когда Виктор Александрович как обычно, за час до начала рабочего времени, приехал в администрацию. Открывший дверь охранник, возрастом слегка за шестьдесят, вид имел довольно помятый и подозрительный. Виктор Александрович на секунду остановился напротив, от охранника спиртным не пахло. Ладно, прощаю, подумал он, и по старой привычке перед объездом городских улиц зашел в собственный кабинет. Едва он переступил порог, зазвенел телефон. Все началось с ночного обрыва питающей город линии ЛЭП, из-за чего автоматика переключилась на электроснабжение от городской электростанции. Звонили все, начиная от дежурных до руководителей вокзалов. На него обрушился настоящий вал информации о таинственных событиях, происходивших вокруг города. Вначале он не поверил, даже разозлился, но сообщений было слишком много, и он задумался. А после известия, что за городом женщину ранили стрелой, глаза у него полезли на лоб. Рационального объяснения таинственным событиям он не видел, пока, сопоставив все известные ему факты, не пришел к невероятному, но объяснявшему все, выводу. Он отменил утреннюю поездку, чем облегчил жизнь многочисленным коммунальным организациям города, с них он при каждом удобном случае спрашивал так, что только дым стоял столбом и позвонил полковнику Гришаеву, командиру вертолетного отряда. Тот, взволнованным голосом сообщил, что пропала связь с соседними аэродромами и военным командованием. Соловьев попросил его послать вертушку облететь окрестности города и разведать обстановку в районе областного центра. А секретариату поручил собрать актив города особенно военных и правоохранителей. – Дзинь! – оглушительно прозвенел в тишине телефон, заставив вздрогнуть и ощутить ледяной озноб. Он повернулся, несколько секунд со странным выражением лица смотрел на телефонную трубку, затем подошел к столу, поднял ее. – Да, – он замолчал, слушая невидимого собеседника, – Понял! Благодарю! Опустившись на кресло, он задумался, лицо его приняло странное выражение. Восторг и ужас, один за другим пробегали по нему. Наконец он решился, тщательно подравнял и так аккуратно сложенные на столе документы и вышел из кабинета. В приемной толпились, негромко переговариваясь и гадая о причинах срочного сбора, люди в форме. При виде главы они недружно поздоровались. Виктор Александрович остановился, внимательно осмотрел собравшихся. – Здравствуйте! – небрежно бросил в ответ и подошел к секретарю, – Все собрались? – Нет еще командира вертолетного отряда, – ответила секретарь. На правах старой знакомой мэра она могла многое себе позволить, секунду поколебавшись, спросила: – Виктор Александрович! Правда, что город куда-то перенесло? Тот недоуменно уставился на женщину, нахмурился, но все же ответил: – Да. Последовала короткая пауза. Люди, толпящиеся в приемной, замерли, потом раздался чей-то изумленный возглас. Глава города отвернулся и поискал взглядом крепко сложенного мужчину с короткой стрижкой, в возрасте слегка за тридцать: – Володя! Давай за мной! Тот молча кивнул и подошел поближе. Никакого официального статуса у него не было, но во всех поездках он сопровождал Виктора Александровича. Неофициально его считали телохранителем городского главы. Кто ему платил за это, никто не знал, но лицом он был приближенным к градоначальнику и его откровенно побаивались. Еще раз, оглядев стоящих с обалделыми лицами военных и полицейских, Виктор Александрович кривовато улыбнулся и сопровождаемый верным бодигардом вышел из приемной. Бодигард – (англ. Bodyguard, от англ. Body – тело и англ. Guard – охрана) личная охрана; телохранитель. Едва он вышел из старинного здания администрации, яркое весеннее солнце хлестануло по глазам, заставив на мгновение опустить взгляд и замедлить шаг. Позади звонко громыхнула, закрываясь за охранником, массивная дверь. Вдохновенно ораторствующий посреди толпы митингующих субъект, первым увидел гостя. Поперхнувшись на полуслове, он растерянно опустил мегафон и слегка подался назад, словно надеясь затеряться среди товарищей. Теперь и толпа увидела Виктора Александровича, люди замолчали, повернувшись к главе города, уставились на него кто со злобой, кто с интересом, но все с ожиданием, что-то будет? Аккуратно обходя неглубокие лужи, из которых распушившие перья сизые голуби с достоинством пили воду, Виктор Александрович подошел поближе к толпе и встал напротив окончательно смешавшегося заводилы. – Здравствуй Иван Алексеевич! – произнес он, по губам его скользнула легкая, чуть-чуть насмешливая улыбка. Оратора он хорошо знал, тот всегда вел себя довольно активно, и предыдущая администрация едва не взяла его на должность, но даже там в последний момент сообразили, что неисправимые болтуны им не нужны. С тех пор тот слыл вечным оппозиционером и инициатором всяческих беспорядков. Мимо тротуара разбрызгивая лужи, проносились легковые автомобили, водители с интересом поглядывали в окно, но у всех дела, никто не останавливался. Проходившие мимо люди начали задерживаться, чтобы послушать главу. Заводила толпы на мгновение замер, растерянно оглянулся на смотрящих на него с выжидательным выражением лица соратников, видимо это придало ему силы. – Здравствуй Виктор Александрович, – ответил он невнятным голосом, словно во рту каша, мешающая говорить, и немедленно бросился в атаку, – А расскажи народу, – тут он вновь оглянулся на обступивших его людей и продолжил с каждой секундой крепнущим голосом. – Что за беспорядки в городе? Почему нет связи с областным центром? Почему нет телевидения и, почему вернулись назад междугородные автобусы? Ты тут власть, мы тебя выбирали, – он остановился и указал рукой на обступивших его людей и почти прокричал, – и народ спрашивает тебя, почему допускаешь безобразия! Толпа невнятным, но одобрительным гулом поддержала предводителя, окружающие выжидательно уставились на главу города. Испуганная шумом стая голубей взлетела с асфальта, закружилась над людской толпой. Виктор Александрович, мысленно поморщился. Достал, подумал он, продолжая сохранять на лице маску вежливого внимания. И как Иван сумел с такой дикцией столько лет прослужил замполитом? – подумал он. Я бы его и близко к солдатам не подпустил. Но люди стояли и ждали ответа и, хотя говорить не очень-то и хотелось, но пришлось. Слегка разозлившись, он заговорил спокойным, размеренным голосом, так не соответствующим содержанию его речи: – Наш город с ближайшими окрестностями куда-то перенесся. Вертолет с Горки при облете окрестностей не обнаружил не областного центра, не ближайших городов и деревень. Зато нашлись несколько стойбищ напоминающие те, которые и сейчас ставят северные народы. Где мы очутились, я пока не знаю. Иван Алексеевич несколько мгновений ошеломленно смотрела на главу города, потом ахнув про себя, нервно оглянулся кругом. На него смотрели десятки испуганных и умоляющих глаз. Он не мог не оправдать их надежд. – Ты власть, ты как мог это допустить! – воскликнул он, от волнения давая петуха. Виктор Александрович посмотрел на собеседника словно на дите малое, досадливо поморщился, ему сейчас необходимо действовать, а тут приходится объясняться с этим балбесом. – Я тебе не господь бог и не контролирую природные явления, так что претензии предъявляй к нему или природе, уж не знаю, верующий ты или нет, – ответил он жестким тоном и перевел взгляд на притихшую толпу: – От имени администрации я Вас заверяю, что мы предпримем все возможные меры, чтобы избежать катастрофы, хотя сразу предупреждаю, что будет нелегко, а я потребую от Вас дисциплины и работы. Тогда все у нас получится! Глава города слегка поджал губы и пристально оглядел стоящих вокруг людей. Они молчали и лишь прятали глаза. Легкий весенний ветер играючи развивал самодельные транспаранты. Одинокий бело-сине-красный флаг, крепко зажатый в руках невзрачного вида старушки в потрепанной дубленке, бился словно живой, невольно притягивая взгляд. Виктор Александрович внезапно почувствовал себя страшно одиноким. Все взгляды, обращенные на него, были как минимум недоброжелательны. – Ну, хорошо, время идет, мне необходимо работать, а вы расходитесь, нечего мешать администрации! Он повернулся, но не успел сделать и пару шагов, как в спину ему раздался слезливый женский голос: – Мы что в прошлое перенеслись, как в книгах про попаданцев? Виктор Александрович повернулся и разыскал глазами спросившую, невзрачную женщину в пуховичке, больше похожую на перепуганную мышку. – Пока я не знаю, но когда получу сведения, я не стану ничего скрывать! Глава еще раз обвел глазами окончательно притихшую толпу и твердым шагом направился к дверям. В очередной раз он победил, слегка самодовольная улыбка пробежала по его губам. Неожиданно что-то упало на плечо, он скосил взгляд и брезгливо поморщился, голубь «оросил» плечо. По примете богатым буду! – саркастически подумал Соловьев. На ходу вытащив платок, вытерся и выбросил его в урну у дверей администрации. Сейчас его ожидало гораздо более ответственное дело – встреча с военными. Теперь главное убедить их подчиниться. Глава 2 Соловьев открыл дверь. Раскаленная, словно солнечная корона, атмосфера приемной, мгновенно разрядилась, яростный шум голосов людей в погонах затих. Глава окинул собравшихся взглядом. Как обычно, военные и правоохранители разошлись по группкам: отдельно стояли оба командира пограничных частей вместе с одетым в гражданское заместителем начальника городского отдела ФСБ, рядом сверкали крупными звездами на погонах полицейские – начальник горотдела вместе руководителем отдела по борьбе с оборотом наркотиков, главный таможенник с руководителем службы судебных приставов, отдельно три командира воинских частей с военным комиссаром. В наступившей пронзительной тишине лишь отчаянно стучали клавиши старенького ноутбука секретарши. Ошеломленные, полные ненависти, вопросительные – всякие взгляды моментально скрестились на Главе города. Это лишь кажется, что люди в погонах вне политики. В маленьком городе им волей-неволей приходится с кем-то приятельствовать, а с кем-то враждовать. Вот немалая их часть и дружила с прежней администрацией города, да и Виктор Александрович с поистине медвежьей грацией сумел отдавить немало любимых мозолей. Сильный порыв ветра закачал по-весеннему голыми ветвями тополя, росшего напротив окна, бросая причудливые тени на столпившихся перед дверями кабинета людьми в форме. Даже сейчас они непроизвольно разбились на две неравные группы, в поменьше – военные и пограничники, в побольше – полицейские, пожарные и прочие служивые люди. И если в группе «военных» были в основном приехавшие из других областей, то в «полиции», в основном местные, знавшие друг друга чуть ли не со школьных времен. Всех их Соловьев в той или иной мере знал. Их сильные, слабые стороны и считал заслуживающими уважения людьми, но сегодняшние события их явно огорошили, ударили словно пыльным мешком из-за угла. Лица большинства бледные, в глазах плещется замешательство. Он мысленно усмехнулся, зрелище растерянности военных придало ему дополнительно спокойной уверенности в собственных силах. Энергичным шагом Глава подошел к сидевшей за столом у окна секретарше. Женщина прекратила нервно стучать по клавишам и подняла тоскливые глаза со слегка потекшей косметикой. Соловьев посмотрел на нее осуждающим взглядом, не любил он, когда вот так расклеиваются, у него тоже сын остался в Москве, но он же не устраивает трагические сцены! В присутствии посторонних он промолчал, лишь со злостью сжал губы. Привычки начальника женщина успела хорошо изучить и понимала, что серьезно проштрафилась в глазах начальника. Секретарша посмотрела виновато на Соловьева, машинально чуть ли не в узел завязывая прядь волос. – Слушаю Вас Виктор Александрович, – произнесла она сдавленным и немного виноватым голосом. – Вера, собери мне в кабинет замов и немедленно, – решив не упрекать ее за внешний вид, распорядился Глава, не дожидаясь ответа и ни на кого не глядя, направился в собственный кабинет. – Хорошо, Виктор Александрович, – произнесла все таким же тоном женщина ему в спину и потянулась к телефону. У двери Глава неожиданно остановился. Повернувшись к людям в погонах, натянул на лицо натуженную полуулыбку: – Товарищи офицеры, прошу вас немного подождать, не более десяти минут, мне необходимо отдать срочные распоряжения. Дверь бахнула, закрываясь, люди в погонах вновь принялись нервно обсуждать ошеломляющие новости. Один за другим, ни на кого не глядя и едва успев поздороваться с военными, к Главе торопливо заходили заместители. Слухи по администрации расползались моментально, и все были в курсе фантастических новостей. Последней, на бегу кинув военным «Здрасте», торопливо прошмыгнула в дверь заместитель по социальным вопросам, унылого вида женщина далеко за сорок. Глава не обманул, не прошло и нескольких минут, как заместители, с вытянутыми от удивления лицами, пулей вылетели из кабинета. – Дзинь! – взорвался трелью телефон, заставив присутствующих нервно дернуться и замолчать. – Да – ответила, поднимая трубку секретарь, – Да подошел… зовут… – она скосила взгляд на лежащий на столе блокнот, торопливо перелистнула пару страниц, – Александр Степанович…хорошо. Положив трубку на место, она объявила: – Заходите товарищи, глава Вас ждет. Соловьев сидел в глубине кабинета за письменным столом и с сосредоточенным видом что-то торопливо писал в еженедельнике. Бросив быстрый взгляд на офицеров, произнес: – Садитесь, – торопливо махнув рукой в сторону стоявшего вдоль окон длинного стола заседаний, вновь уткнулся в бумаги. Только что подошедший начальник таможни попытался поздороваться, но Соловьев, не поднимая напряженный взгляд от разложенных перед ним бумаг, лишь нетерпеливо махнул рукой, дескать, не до этого. Зашуршали отодвигаемые стулья, офицеры расселись. Глава поднял взгляд, вроде все. Энергично приподнявшись и прихватив с собой ежедневник со стопой бумаг, пересел на высокое кожаное кресло во главе стола заседаний. Расстегнув пиджак и, тщательно подравняв лежащие перед ним бумаги, Соловьев окинул оценивающим взглядом сидящих перед ним людей в форме. Многие из них его не любили, держа дулю в кармане, дескать, кто ты такой, царек недоделанный, но в глаза это никто не стал бы говорить. Сейчас они попали в одну лодку. А выплывут или потонут, во многом зависело от того, сумеет ли он их убедить или нет. – Еще раз добрый день, – поздоровался Виктор Александрович с присутствующими, угрюмо закивавшими в ответ. – Александр Степанович, – обратился он высокому худощавому полковнику в синей форме летчиков, – расскажите о результаты облета окрестностей города. Тот поднял тусклый взгляд, встряхнулся, сбрасывая угрюмую задумчивость и, попытался по привычке подняться, но Соловьев небрежно остановил его жестом, дескать, не до этого. – Докладываю! – взволнованным и оттого слегка глуховатым голосом начал летчик, – экипаж облетел окрестности города. За периметром в двадцать километров начинается совершенно чужая земля, дороги, поля, обрываются, словно ножом обрезали. Дальше одна степь, а на севере от города начинается настоящая тайга, что-то типа сибирской. По моему приказу борт пролетел дальше в сторону областного центра, но ни его, ни городов и деревень, лежащих по пути, не обнаружил. Он замолчал, вопросительно глядя на Соловьева. Мысли его витали далеко от этого кабинета. Он вспоминал дочь с малолетним внуком, уехавших по путевке в Сочи и, размышлял, как станет рассказывать о переносе города жене. Теперь они все равно что умерли, родители никогда их больше не увидят. Лишь многолетняя военная закалка спасала офицера от нервного срыва… Сидящие за столом уже знали новости об облете города от самого летчика и встретили его речь угрюмым молчанием. Глава задумчиво постучал пальцами по столу, секунду поразмышлял, затем поднял глаза на летчика. – Плотина электростанции с водохранилищем-охладителем осталась на нашей земле? – Да, – торопливо откашлявшись, односложно ответил летчик. – Это хорошо, – глава незаметно выдохнул воздух и кривовато улыбнулся. Еще немного подумав, вновь спросил: – А людское жилье, чужое, – он выделил интонацией последнее слово, – экипаж заметил? – Да, несколько стойбищ из чумов по типу тех, в которых живут северные народы и, какие-то оборванцы возле них. – Ну и куда мы попали? Надеюсь, сам факт переноса города с окрестностями сомнению не подлежит? – Глава оглядел угрюмо молчащих офицеров, затем упер тяжелый, пронизывающий взгляд, каким хищник, готовясь к нападению, смотрит на жертву в лицо летчика и, с силой прижал ладонь к зеркальной поверхности стола. – Я не знаю, – устало ответил подполковник и опустил взгляд на столешницу. – Хорошо…, – глава небрежно откинулся в кресле, – Фотографии окрестностей додумались сделать? – Да, – проронил полковник, вялым движением достал из кармана куртки тощую стопку белых прямоугольников и передал ее Соловьеву. Торопливо просмотрев фото и пару раз многозначительно хмыкнув, глава передал их офицерам. Пока они, передавая фотографии из рук в руки и, тихо переговариваясь между собой, рассматривали, он неторопливо выровнял лежащие перед собой листки бумаги, продолжая с лихорадочной поспешностью решать, как строить диалог дальше. Он обязан победить. Сейчас или никогда! Давить, давить и убеждать в собственной правоте и необходимости ему подчиниться. Пока вояки не опомнились, он должен взять их под контроль, иначе все планы пойдут насмарку. Сами погибнут и город погубят. – Кто-нибудь знает, где мы оказались? – он обвел слегка сощуренными глазами офицеров. Те промолчали, пряча угрюмые взгляды в стол. Глава внутренне усмехнулся. Не им соревноваться с ним, половину жизни проработавшим в еще том гадюшнике – городской администрации, в искусстве подчинения людей. – Значит так мужики, я тоже не господь бог и не знаю где мы, но в одном точно уверен, мы не в России двадцать первого века. На другую планету нас перенесло, в другое время, не знаю, пусть ученые разбираются. Главное страны под названием Российская Федерация здесь нет, и это реальность, в которой нам предстоит жить дальше! Я избран Главой города и для меня основное – любой ценой обеспечить безопасность, – он выделил голосом последнее слово, – и наладить материальную базу для нормального существования горожан. Мне и Вам вместе придется этим заняться, или.… Или мы все очень скоро погибнем. – Кто нас перенес? Кто? – суетливо вскинувшись, истеричным голосом спросил главный таможенник, – Или это какое-то природное явление? Собравшиеся за столом переглянувшись, промолчали, их и самих мучил тот же вопрос. Цзинь-цзинь, – защебетала приземлившаяся на подоконник беззаботная весенняя птаха. Для нее ничего не изменилось, а мелкие проблемы людей важны лишь им самим. Толпа перед окнами здания, еще недавно с азартом выкликавшая Главу администрации, таяла, словно кусок сахара в кипятке. Соловьев несколько пристально мгновений смотрел на таможенника, размышляя над тем, что ответить, потом, с небольшой заминкой, откликнулся: – Я не знаю. Одно лишь скажу, считаю, что выяснение этого вопроса следует поручить ученым из нашей сельскохозяйственной академии и институтов города. Он помолчал, в очередной раз поправил лежащие на столе в идеальном порядке документы и произнес: – Мужики! Вся страна сейчас для нас – это наш город, это семьдесят тысяч горожан и несколько тысяч сельских жителей, и они нуждаются в Вашей защите. Есть тут враги, нет ли их, я не знаю, но рассчитывать необходимо на самый плохой вариант. Они есть, и они сильны. Поэтому необходимо определиться с новыми взаимоотношениями между городской властью и военными. Считаю, что в связи с переносом города черт знает куда, вы должны перейти в подчинение городской власти, – произнес он и увесисто шлепнул рукой по столешнице. Ловко, подумал заместитель начальника отдела ФСБ, рассматривая большое желто-коричневое знамя города, висевшее в дальнем углу кабинета, рядом со стягом России. Начальник как обычно был занят. Вместо него представлял службу заместитель. В сейфе секретки отдела успело накопиться внушительное досье о незаконных делишках Соловьева, ждали лишь отмашку из центра, чтобы пустить его в ход. Из потенциального сидельца глава города разом превратился в спасителя. В кабинете воцарилось напряженное молчание. Перспектива превратиться из привилегированных федералов и областников в подчиненных городской администрации, никого не радовала. Это и снижение статуса и, повседневный контроль со стороны главы города, в то время как командиры успели привыкнуть к самостоятельности. Из Москвы или областного центра все не проконтролируешь. Тем более что еще тлела надежда, что перенос не навсегда, немного потерпеть, и они вернутся назад и все возвратится на привычные рельсы. Планов действий при фантастической ситуации, произошедшей с городом, не существовало, от слова совсем. Не у МЧС, не у военных не у полиции и даже в администрации города. Их, возможно было использовать лишь несколькими фрагментами в части касающейся карточной системы и, перевода экономики на мобилизационные рельсы. Есть от чего растеряться. Задумчиво нахмурившись, начальник пожарного гарнизона машинально почесал бритый затылок и приподнял руку. Дождавшись кивка Соловьева, он поинтересовался: – Вы полагаете, что обратный перенос в наш мир невозможен и главным вопросом станет выживание? – Полагаю – быстро и громогласно произнес, сверкая от возбуждения глазам, Соловьев, – раз нас перенесло неведомо куда, значит здесь нам жить. Считаю, что необходимо исходить из этого, и делать все возможное, чтобы выжить. Все согласны? – Мы давали присягу России, а не городу, – сверкнув неприязненным взглядом, произнес молодой, едва за тридцать подполковник, командир радиолокационного батальона, – у меня нет приказа переходить в подчинение городской власти! С Главой у офицера сложились очень непростые отношения. Еще на первом своем сроке у власти, Соловьев обещал ему выделить землю под дачные участки военным, но так и не сделал этого. Офицер тогда не сдержался и высказал все, что думал о Главе города. Соловьеву доброжелатели об этом немедленно донесли, он даже ездил в штаб округа жаловаться и требовать убрать неугодного командира. Но там лишь посмеялись над излишне деятельным главой муниципалитета. Несколько мгновений они мерились взглядами, потом Соловьев не выдержал и отвел глаза. И тут же, спохватившись, что присутствующие на совещании могут истолковать это как непростительную слабость, густо побагровел. На память он никогда не жаловался и врагов вместе с друзьями этих врагов он помнил хорошо и никогда не забывал. Бросив гневный взгляд в сторону локаторщика, он произнес голосом, в котором уже лязгал металл: – Многие из Вас прошли через Чечню, и вы должны понимать, что если вы не защитите горожан, то кто? Присягу принимали защищать Россию? Сейчас вся она это город и его окрестности! Или мы будем вместе, одним кулаком, – он приподнял крепко сжатый кулак над собой, – или нас переломают поодиночке! Докажите делом, а не трескотней, что вы настоящие патриоты, а не балаболки! Глава остановился, медленно обвел взглядом внимательно слушавших его военных, зрачки его сузились, и он продолжил: – И не забывайте, что вам как любому другому жителю города необходимы продукты питания, тепло зимой, вода, свет и главное безопасность. Город будет вас обеспечивать всем необходимым, а вы станете сидеть на его шее и ждать приказа неведомо от кого? Не бывать такому! Крыть – нечем, глава прав… покрасневший подполковник – локаторщик катнул желваками и в досаде опустил взгляд вниз. – На ближайшие дни… и годы… безопасность, и развертывание производства всего необходимого для выживания – это главная проблема, – произнес глава. Уже пару минут с напряженным вниманием что-то читавший в телефоне начальник горотдела полиции, воспользовался паузой: – Р-разрешите? – слегка заикаясь, спросил он. Во время командировки в Чечне его контузило. С тех пор он, когда волновался, заикался. Дождавшись кивка Главы, он поправил очки и зачитал сообщение, пришедшее на телефон, – на Гончаровке наряд задержал подозрительного бомжа на коне, по-русски не понимает, говорит на языке, напоминающем башкирский, – полицейский оторвал взгляд от экрана, произнес с задумчивым видом, – похоже попался абориген. Гончаровка – район города с малоэтажной (частной) застройкой. Сидящие за столом оживились, послышался тревожный шепот. Если это действительно местный житель, то появился шанс узнать, куда же город все-таки попал. – Хорошо, – произнес Соловьев, – жду от Вас информации, где мы и кто вокруг нас, – сказал он и что-то пометил в еженедельнике. – Д-доложу, – согласно наклонил рано поседевшую голову начальник полиции и принялся что-то набирать на телефоне. Хотя формально полиция и не подчинялась местной власти, но ее финансирование шло в том числе и от муниципальных властей, а, как известно кто платит тот и заказывает музыку. Главный городской полицейский успел привыкнуть, как минимум учитывать мнение администрации. – Да и пусть его медики проверят, не хватало еще чтобы он какую-нибудь заразу в город принес! – произнеся это, глава бросил пристальный взгляд на офицера, но на лице того читалось лишь крайнее внимание. Молча кивнув, он продолжил набирать текст. – Виктор Александрович, – вновь обратился начальник пожарных, – нам будет проще принять решение, если бы Вы вначале озвучили собственные предложения, что нам, городу делать, хотя бы в ближайшее время. Глава на миг задумался, затем согласно наклонил голову. – Ну что же, это разумно. Говорю сразу, придется действовать крайне жестко! Продовольствия в городе к сожалению, немного, как максимум на три-четыре недели. Точное количество сейчас выясняют, поэтому все консервы придется закладывать на хранение на крайний случай, а самим переходить на карточную систему. Запасы мобилизационного резерва на комбинате хлебопродуктов и мясокомбинате весьма значительны, их реквизируем и искать местные источники продовольствия, раз есть люди то их не может не быть! Продержимся до осени – выживем, район засеет все, что только возможно! Что касается огородов – всем желающим десять соток, пусть сажают собственные овощи, фрукты. По углю и электричеству, уголь придется экономить, да все придется экономить, пока не доберемся до местного сырья. Запасов электростанции хватит месяца на два, это крайний срок. Не найдем за это время угля, зимой перемерзнем, а кто сумеет выжить, скатится в средневековье. Пока все, остальное после того как разберемся в обстановке. – Ну что, по-моему, дело ясное, – военный комиссар, недавно выбранный депутатом в городское собрание и по слухам ставший близок к Главе, поднял руку, – я за предложение Виктора Александровича! Офицеры думали, выбор предстоял сложный. Многие горожане считали Соловьева радетелем за город, некоторые, всего лишь жуликоватым чиновником. Вот только в деловой хватке, организационном таланте и знаниях сложного городского хозяйства и те, и другие не сомневались. Возможно, он был лучшим, из возможных, кризисным управляющим для города попаданцев. С другой стороны, он лишь недавно избрался, стало быть имеет нерастраченный кредит доверия населения. Город должен возглавлять сильный управленец, пользующийся доверием и поддержкой большинства, а рознь и склоки неминуемо приведут к гибели. Первыми взметнулись вверх руки полицейских и начальника пожарных, за ними, после недолгих колебаний, нехотя поднялись руки остальных. Кто с заметной долей скепсиса на лице, кто с надеждой, но за предложение подчинить военных городской власти проголосовали все. То, что иного выхода нет, сомнения не вызывало. Соловьев сидел прямо, словно палку проглотил. Глаза его зажглись торжеством, у него все получилось! Но не единый мускул на лице не дрогнул, лишь губы раздвинулись в чуть снисходительной усмешке, когда он произнес негромким голосом: – Благодарю за принятое правильно, – он выделил последнее слово голосом, – решение и информирую Вас, что сегодня же предложу депутатам дополнить штат администрации должностью заместителя главы по военным и внутренним делам, кандидатом на нее я вижу Вас, Степан Алексеевич! Соловьев протянул руку в направлении военкома: – Вы не против? Военком попытался сохранить серьёзную мину, но тут же расплылось в улыбке: – Спасибо за доверие! – подскочив с места, жизнерадостным голосом произнес военный и глазами преданного пса уставился на благодетеля. К власти, пусть не большой, в качестве депутата городского Собрания он пришел в команде нынешнего Главы города и сейчас вновь убедился, что сделал правильный выбор. – Александр Степанович! – обратился мэр к командиру вертолетного отряда, – организуйте, пожалуйста, облет окрестностей по максимально возможному радиусу. – Хорошо, – угрюмо кивнул подполковник и вновь опустил взгляд в стол. – Ну все товарищи, – махнул рукой Соловьев, по рабочим местам. И тут же добавил слегка улыбнувшись и, пародируя Мюллера из «Семнадцати мгновений весны» – а Вас Степан Алексеевич и товарищи полицейские я попрошу остаться… Уже после обеда по городу заходили вооруженные автоматами полицейские патрули, запасы консервов и продуктов длительного хранения в магазинах под расписку изымались. На недовольство торговцев полицейские внимания не обращали, а собственные действия обосновывали введением в городе режима Чрезвычайной ситуации и приказом начальства. К этому времени у ворот важнейших городских объектов встала вооруженная охрана из числа сотрудников МВД. Одновременно все автозаправочные станции опечатывали, исключение составила лишь АЗС на территории городского автобусного предприятия, но туда могли заехать лишь их собственные автобусы да автомобили по списку администрации. Вечером, когда взбудораженные жуткими слухами горожане вернулись после работы домой, неожиданно заговорили телевизоры. Появившийся на экране Соловьев был как никогда серьезен и сходу обрушил на горожан известие, что город перенесся в неведомый мир. Немного подождав, пока горожане слегка опомнятся от невероятных новостей, он призвал: – В мире, куда мы перенеслись, живут настоящие дикари. Один из них неспровоцированно напал и тяжело ранил пожилую жительницу города. Сейчас та лежит в больнице в реанимации. За городской чертой цивилизация заканчивается. Для аборигенов мы всего лишь скот, будущие рабы или отродья нечистой силы. Речь идет о нашем существовании и, если мы хотим выжить, драться за это придется всерьез! Только если мы будем действовать совместно и дружно работать на общее благо, мы займем достойное место в новом мире. Нам на долгие годы придется забыть о нормированных рабочих днях, отпусках и прочих прелестях цивилизованной жизни. А городской администрации придется принять много непопулярных решений, но только они дадут нам шанс на выживание! Он немного помолчал, словно вглядываясь в лица телезрителей, затем продолжил: – Граждане, друзья, наша земля бедна ресурсами, но вокруг нас богатейший Урал. Здесь есть вся таблица Менделеева и только от нас, от наших рук и знаний зависит, сможем ли мы построить необходимые нам производства или проедим доставшиеся нам ресурсы и глупо погибнем! Пока новые предприятия не построили, я призываю к всемерной экономии любых ресурсов. Каждый целлофановый пакет, металлическое изделие, одежда, да все вокруг нас, не воспроизводимы в ближайшие годы и должны всячески сберегаться, а после использования идти на переработку. Вспомните о старинных вещах, оставшихся от бабушек и дедушек. Механическая мясорубка или швейная машина, даже простая авоська терерь представляют огромную ценность… Соловьев еще долго рассказывал об дальнейших планах администрации, с цифрами в руках объяснял использование городских запасов и многое другое. Реакция ошеломленных горожан варьировалась от полного неверия до банальных истерик и инфарктов, так что службе скорой помощи пришлось принять до ночи множество вызовов к экстренным больным. За окном давно уже опустилась густая тьма, но в здании администрации по-прежнему горел яркий свет. А снаружи тьма не рассеивалась даже огнем уличных фонарей. В целях экономии угля на электростанции, приняли решение впредь их не включать. Вместе с Соловьевым, сквозь зубы молча проклиная его, вся администрация оставалась на рабочих местах до ночи. Глава уже заканчивал запланированные на сегодняшний день дела и, собирался домой, когда зазвенел телефон. Начальник городского отдела полиции подрагивающим от волнения голосом сообщил, что, наконец, смогли найти человека, который разобрал речь пойманного накануне аборигена. Помог старенький мулла, башкир по национальности. Оказалось, что город перенесся из 2011 года в прошлое на башкирские земли в южных предгорьях Урала в 1109 год по мусульманскому календарю или в 1689 год по-христианскому. Старинный, торговый и сельскохозяйственный городок, основанный на Южном Урале первыми русскими поселенцами еще в самом начале семнадцатого века, поднялся на старинном караванном пути из Средней Азии на Урал, а оттуда дальше на запад, в Русь. Веками он жил торговлей и сельским хозяйством, окружающие плодородные земли и умеренный климат давали возможность выращивать богатые урожаи пшеницы, разнообразные овощи и фрукты. Уже в советское время, эвакуированные во время войны металлообрабатывающие заводы стали основой промышленности города. Тысячи людей тогда работали на них. Город, процветавший во времена СССР, после его развала, захирел, население уменьшилось с 80 тысяч человек до едва 70 тысяч. Заводы, силой вырванные из производственных цепочек, влачили жалкое существование. Вместо производства готовых изделий, заниматься ремонтом, моторный – двигателей, электротехнический – почти любых электротехнических изделий. Последующие пару дней горожане пребывали в состоянии прострации, переваривая ошеломляющие известия о переносе города в семнадцатый век, но продолжая по привычке ходить на работу в свои предприятия и организации. А городские власти использовали это время на полную катушку. Соловьев воспринял перенос как вызов собственным способностям в качестве управленца и развел бурную деятельность, истово оправдывая кредит доверия горожан, стараясь делами доказать сомневающихся, прежде всего из городской верхушки – он идеальный вариант управленца и способен обеспечить выживание города. Уже на следующий день он с утра собрал в актовом зале и «порадовал» подчиненных заявлением, что отныне рабочий день – десять часов, а выходные временно отменяются. А кому не нравится, он никого не держит, но и всему городу вскоре предстоит работать в подобном режиме. Осмелившихся уйти нашлось всего лишь несколько человек. Совместные комиссии из «наскипидаренных» чиновников и полицейских поехали по городу. К засевшему в кабинете Главе, словно в центр раскинутой по городу паутины, стекались доклады. Из магазинов «Охота и рыбалка» и оружейного, о том, что наличное оружие под расписку конфисковано и, вывезено на склады воинских частей. От других посланцев администрации, что содержимое аптек описано, а городской медицинский склад, магазины, торговавшие компьютерной техникой и средствами малой механизации, опечатаны до дальнейших распоряжений. Протестовавшим против самоуправства хозяевам магазинов не помогли не грозные знакомства, не бурные истерики, посланцы администрации были непреклонны, а Соловьев возмущенные звонки игнорировал. Перед обедом состоялось внеочередное совещание городского Собрания. Соловьеву пришлось мобилизовать на него всех сторонников, а колеблющихся запугивать хаосом, который неизбежно наступит, если не принять чрезвычайных мер. Ему самому пришлось дважды обращаться к депутатам с короткими, но весьма эмоциональными речами. Он давил, давил и еще раз давил! После непродолжительного, но яростного спора с оппозицией, его предложения победили. Собрание приняло постановление: «О сложившейся экстраординарной и чрезвычайной ситуации в городе» В соответствии со ст. 2, 3 Конституции Российской Федерации, ст. 3 Федерального конституционного закона от 30 мая 2001 г. № 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении», в связи с сложившейся экстраординарной и чрезвычайной ситуации в городе, связанной с переносом его территории в семнадцатый век и в целях гарантирования прав и свобод и жизни жителей города Собрание депутатов города РЕШАЕТ: 1. Возложить на Собрание депутатов функции высшего законодательного органа города. 2. Установить, что на территории города действует Конституция и законодательство Российской Федерации, в части не противоречащей нормативным актам города. 3. Утвердить Временное положение о Режиме чрезвычайного положения (Приложение 1). 4. Ввести на территории города Режим чрезвычайного положения с 21 апреля 1689 г. 5. Юридическому управлению администрации подготовить проект нового Устава города до 1 мая 1689 г. 6. Утвердить Положение о временных полномочиях администрации города (Приложение 2). 7. Утвердить Программу действий по промышленному и сельскохозяйственному развитию территории города (Приложение 3). 8. Настоящее решение вступает в силу с 21 апреля 1689 г. В. А. Соловьев Собрание провозгласило себя верховным законодательным органом и предоставило почти диктаторские полномочия мэру, утвердив его программу действий. – Создание крепкой армии, способной защитить город; – Развитие сельского хозяйства: растениеводство, разведение птицы и свиноводство, самообеспечение города продовольствием; – Разработка богатейших месторождений Урала и его окрестностей; – Развитие промышленности до уровня как минимум середины 19 – начала 20 века, прежде всего военной промышленности и металлообработки; – Создание черной и цветной металлургии, химической промышленности и фармакологии. Еще одним решением Собрание депутатов подчинило администрации предприятия, хозяева которых оказались за пределами города. А чтобы не терять времени на сборы руководителей, решение спешно размножили и заверенную копию развезли по предприятиям. Власть покоилась на во многом вынужденном чрезвычайными обстоятельствами согласии городских элит и народа. Большинство руководителей когда-то состояло в КПСС, затем в многочисленных провластных партиях, но по-настоящему они не разделяли ничьих убеждений, зато были донельзя прагматичны, разделяя принцип: не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей. Не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей. Слова одного из лидеров Китайской Народной Республики Дэн Сяопина (1904—1997). Структура управления города приняла следующую конфигурацию. Во главе исполнительной власти стоял мэр, полномочия его существенно расширили, но власть его была далеко не диктаторской. Законодательную – представляло собрание депутатов города, а судебную – городской суд, руководствовавшийся решениями собрания депутатов и российским законодательством в части не противоречащей решениям законодательной власти. Первой жертвой стали городские банки и федеральное казначейство. Их объединили и подчинили напрямую заместителю градоначальника по финансам. По телевизору заместитель мэра объявила, что банкноты Российской Федерации продолжают использоваться до их обветшания и замены металлическими монетами и банкнотами. Их в дальнейшем город планирует выпускать. Большая часть городских заводов как впала с разрушением Союза в полукоматозное состояние, так и оставалась в таком же положении, поэтому директора восприняли решение о переподчинении с явным облегчением. По крайней мере, теперь они видели перспективу возрождения своих заводов. Их, пусть устаревший станочный парк, для семнадцатого века является хай-тэком и будет задействован на сто процентов. После Переноса город мог рассчитывать лишь на собственные силы, начиная от изготовления столовых приборов и чугунных сковородок с котлами, заканчивая производством оружия, станков на замену выходящим из строя, двигателей и других предметов, необходимых для нормальной жизни горожанина двадцать первого века. Серьезная промышленная база, заложенная еще в 40-70 г. далекого двадцатого века, давала возможность достаточно просто наладить производство. Моторный и, электротехнический заводы, железнодорожные и мастерские электростанции делали стартовые позиции города в металлообработке более чем крепкими, а молокозавод в купе с хлебокомбинатом, мясоконсервным комбинатом позволяли наладить переработку сельскохозяйственной продукции. Плохо обстояло дело с легкой промышленностью – всего несколько частных цехов по изготовлению мебели и небольшая швейная фабрика. На электростанцию, градообразующее для города предприятие, Соловьев приехал лично. Солнце потихоньку склонялось к закату, когда служебный мерседес Главы подъехал к проходной станции. С ее директором у градоначальника сложились сложные отношения. Тот входил в узкую группку наиболее влиятельных людей города, до Переноса был спонсором каждой местной фронды и сыграл немалую роль в первом отстранении Соловьева от власти, а на память тот никогда не жаловался. Директор незамедлительно принял Главу. Тепловая электростанция до переноса входила в одну из крупнейших российских компаний и, директор мог бы попытаться оказать сопротивление. Как-никак огромные деньги, возможность шантажа неподачей тепла и электроэнергии в город и даже собственный силовой ресурс – военизированная вооруженная охрана у предприятия были. Но, благоразумие взяло вверх, бунт на тонущем корабле неуместен. После некоторых колебаний, директор принял условия администрации. Симпатичная секретарша расторопно накрыла изысканный стол в зоне отдыха и немедленно удалилась. Усадив дорогого гостя на удобное кресло, хозяин кабинета уселся напротив и лишь рассыпался в комплиментах и в уверениях, что станция полностью подчиняется городу. Незримые подковерные игрища имеют неписанные, но от этого не менее твердых правила, поэтому Соловьев внешне вполне благосклонно принимал эти заверения, и лишь торжествующе блестевшие глаза выдавали его подлинные эмоции. Лишь директор мясокомбината, точнее оставшегося после всех обрезаний и сокращений 90-х годов небольшого огрызка в виде мясоконсервного цеха, возмутился самоуправством чиновников, категорически отказался подчиниться и расхохотался в лицо посланцу администрации. «Варяг», совсем недавно приехавший в город не представлял местные властные расклады и привык во всем полагаться на покровительство реальных хозяев своего производства. На демарш стоящий перед директором мелкий чиновник администрации лишь глянул взглядом, каким смотрят на обделавшегося несмышленыша, саркастически улыбнулся, молча развернулся и вышел из кабинета. Не успел победитель насладится триумфальной викторией, как дверь с грохотом распахнулась. Два вооруженных автоматами полицейских заскочили в кабинет. Не говоря ни слова, сдернули с удобного кресла на пол ошарашенного их неожиданным появлением директора. Не обращая внимания на возмущенные крики, выкрутили ему руки и сковали наручниками. Секретарша в приемной при виде бесцеремонно выволакиваемого из кабинета директора громко ойкнула, но наткнувшись на прищуренный взгляд одного из полицейских, предпочла изобразить внезапный обморок. Полицейские, вытащив директора на улицу, погрузили его в патрульную машину. Только вечером бедолагу выпустили из здания городского отдела, но в его кресле уже сидел бывший заместитель, оказавшийся более понятливым и немедленно назначенный Главой города на должность директора. На следующее утро в актовом зале здания администрации собрался актива города с участием мэра, финансово-экономического и торгово-промышленного управлений администрации, директоров предприятий и частных предпринимателей, активистов и заслуженных людей. Первым перед молчаливой аудиторией выступил глава города. Поднявшись к трибуне, он говорил недолго, лишь провозгласил, что городу необходимо наладить в первую очередь производство огнестрельного оружия, как стрелкового, так и тяжелого, металлургию, как черную, так и цветную. В области химической промышленности создать производство серной и азотной кислоты, соды и целого ряда других веществ. Наладить изготовление бумаги и, множества необходимых современному человеку мелочей начиная от ниток и мыла, заканчивая производством мебели. После него выступал руководитель торгово-промышленного управления, затем каждому из директоров сотрудники мэрии выдали утвержденное главой города задание по выпуску продукции и налаживанию новых производств. После этого директоров отпустили, а частные предприниматели еще долго делили, кто и что станет выпускать. Без согласия администрации, поставившей основные источники сырья под контроль, наладить серьезное производство было невозможно, но после недолгих споров, бизнесмены определились, кто, чем будет заниматься и получили добро от главы торгово-промышленного управления. Жизнь горожан уже в первые дни после переноса разительно изменилась, но население в целом довольно спокойно это восприняло, понимая, что перемены неизбежны и даже необходимы для общего выживания. Лишь кучка вечно недовольных, злобно пророчествовала наступление «сталинских» времен. Уже на следующий день после Переноса свет в жилых кварталах начали выключать в десять вечера, он вновь появлялся в шесть утра, что немало возмутило любителей «ночной» жизни. С улиц исчезли легковые автомобили, без горючего не поездишь. Даже грузовые появлялись на улицах гораздо реже, зато вооруженные патрули военных и полиции попадались на каждом шагу. Они круглосуточно обходили город. В продовольственных магазинах и киосках ассортимент стал гораздо беднее. С прилавков исчезли консервы и другие продукты длительного хранения, напоминая уже привыкшим к рыночному изобилию пенсионерам времена конца восьмидесятых. Частники, воспользовавшись моментом, попытались взвинтить цены до небес, но тут-же нарвались на немедленно накладываемые полицией дикие по размерам штрафы. Цифры на ценниках моментально вернулись к прежним значениям. Хуже стало с «культурной» жизнью. Дома культуры и единственный кинотеатр города продолжали работать в обычном режиме. Вещавшее с утра и до отключения электроэнергии, городское телевидение гнало вперемешку российские и зарубежные кинофильмы, изредка записи концертов и музыкальных клипов, а вечером городские программы. Но все это не могло заменить избалованным горожанам привычное информационное изобилие. Интернет отсутствовал от слова вообще, и привыкшая к нему молодежь не понимала, куда себя девать в свободное время. Что горожане безусловно одобряли, так это то, что в городе исчезли безработные и тунеядцы. Их направили на муниципальные работы. Кто шел добровольно, кто по направлению городского центра занятости, а кого и принудительно доставляли полицейские. Работы нашлось всем. Часть, сооружала бетонные блокпосты на окраинах. Оставшиихся задействовали на сооружении защитных сооружений периметра. Города. Вдоль окраин города шел экскаватор, оставлявший после себя глубокий, в человеческий рост, ров. По весенней грязи за ним шли добровольно-принудительные землекопы. Из вынутого грунта они формировали с внутренней стороны рва высокий вал. Лопатами и ручными трамбовками они ровняли и укрепляли получившийся вал, готовя город к возможной обороне. Оставшиеся работники разбирали ставшие ненужными железнодорожные пути. К этому времени подоспели сообщения о результатах облета вертолетом окрестностей города по максимальному возможному радиусу. Никаких признаков деятельности человечества двадцать первого века. Вокруг лишь немногочисленные стойбища кочевников да небольшие крепости местных князьков. Ближайшие крепостицы русских – в сотне километров ближе к полярному Уралу. Основные поселения русских на севере. Там же, где находилась резиденция знаменитого купеческого рода Строгановых, в тот период почти самовластных владык русского Урала. Ничего не дало и недельное прослушивание эфира мощными радиостанциями, имевшимися на радиоузле и у военных. Один лишь треск гроз. После этого стало окончательно ясно, что попаданцы перенеслись из двадцать первого века одни. Соловьев пребывал в великолепном расположении духа, намеченные планы выполнялись и, если бы не упрямство районной администрации он был почти счастлив. На предложение объединить город с перенесенными вместе с ним остатками района, глава ее администрации ответил категорическим отказом. Идти в подчиненные к Соловьеву он не желали. И сельские депутаты и, их руководитель, понимали, что гайки будут закручиваться с еще большим усердием, чем в первое пришествие Соловьева во власть. Да и становиться из довольно значительных чиновников рядовыми гражданами, они не желали. Не помогло убедить несговорчивых районников даже отсутствие силового ресурса – районный отдел полиции предпочел подчиниться городу. Прошло три дня и люди начали понемногу привыкать к мысли о том, что город перенесся в далекое прошлое. Алексей Семенович, или как его звали приятели и заслужившие уважения коллеги из районной полиции, Семеныч, натянул на тощие ноги старые спортивки и осторожно прошлепал босыми ногами мимо мирно сопящей во сне жены на кухню. Везет ей, подумал он, сегодня у нее выходной, а тут не свет не заря тащись на службу. Поверх сверкающей молочной белизной газовой плиты, совсем недавно купленной по настоянию супруги в кредит, красовалась пошарпанная, приобретенная как-то по случаю двухкомфорочная электроплитка. Он досадливо покосился на дорогую покупку, ставшую теперь лишним предметом мебели на кухне – газовая система третий день как пустовал. Похоже, что в ближайшем будущем газ так и не появится. Семеныч включил электрическую конфорку, выставил нагрев на шестерку. Чугунная сковородка легла сверху. Придется ждать пока старая плита накалится, времени пройдет уйма. Сокрушенно вздохнув, он поплелся на гигиенические процедуры. Через полчаса он вышел из дома. На обшарпанной двери в подъезд белел бумажный лист с напечатанным ярко-алыми буквами объявлением «Просьба до двадцать пятого апреля получить в Жеке по адресу ул. Ленина 25 продовольственные талоны на семью. Для получения талонов иметь с собой паспорт. Внимание! По распоряжению администрации города, продажа продовольствия без талонов с двадцать шестого апреля проводиться не будет!» Так – непроизвольно вздохнул Семеныч, – дожились, снова талоны как в конце 80-х. Умом он понимал, что в их положении это неизбежно, но сама мысль о талонах ему претила. Еще раз внимательно перечитав объявление, он покачал головой. «Надо не забыть позвонить моей клуше. Когда проснется, пусть сходит, получит талоны, где лежат паспорта, она в курсе. А то останемся как обычно на бобах. С тем дурдомом, который сейчас творится в отделе, еще не известно, когда вернусь с работы.» Алексей Семенович почти двадцать лет отдал службе в районной полиции, из них почти восемь участковым уполномоченным, так что о порядках в родном ведомстве знал все или почти все. Солнце еще невысоко поднялось над горизонтом, но жарило не по-апрельски. Палящие лучи успели почти полностью расправиться с наследием зимы. Лишь в тени многоэтажек еще скрывались, потихоньку истекая талой водой, покрытые грязью и мусором сугробы. Теплый ветер без устали размахивал голыми ветвями деревьев, приносил запах сырости и весны. Раннее утро, улицы пустынны, лишь кое-где торопятся озабоченные чем-то прохожие, да вдали промелькнул вооруженный автоматами полицейский патруль. До отдела километра два, идти всего минут двадцать, так что Семеныч не стал дожидаться автобуса. Тем более что по нынешним временам отсутствия в продаже горючего, городские автобусы ходили по маршрутам гораздо реже и набитые людьми словно селедками в бочке. Удовольствие ниже среднего. Через пять минут, Семеныч свернул на малолюдную в раннее время улицу Советская. Проезжая часть пустынна, лишь изредка, взметая белесую пыль с успевшей подсохнуть дороги, пронесется грузовик или битком набитый пассажирами автобус. Он неторопливо, время еще позволяло, шел вдоль старинных купеческих особнячков, ставших после революции домами для многих поколений горожан. Навстречу попался мужик в рабочей куртке, с помятым лицом, видимо со смены. В углу рта сигарета, кольца дыма причудливо поднимаются к небу. От этого зрелища рот заполнился тягучей слюной. Неопределимо захотелось курить, но вытащенная из кармана пачка Winston, как на зло, оказалось пустой. Семеныч невольно оглянулся в направлении дома. В ожидании дефицита табака он приобрел у знакомых торговцев стратегический запас курева. Он остановился, потом решительно махнул рукой. Не возвращаться же домой из-за сигарет! Впереди у перекрестка показался окрашенный в бледно – зеленый цвет киоск. С его хозяевами он был шапочно знаком, пересекались пару раз в гостях у общих приятелей. Мучительно вспоминая как фамилия и имена владельцев киоска, он ускорил шаг. Остановился перед окошком. Убогий набор товаров за стеклянными витринами неприятно поразил бедностью по сравнению с тем, какой был нормой до Переноса. Несколько разновидностей газированной воды, печенье, конфеты и немного сигарет и все. Продавец, небольшого ростика миловидная женщина, слегка высунулась из окошка, осведомилась профессионально-приветливым голосом: – Что Вы хотели? Семеныч, наконец, вспомнил имя хозяйки и произнес, белозубо улыбаясь: – Здравствуйте Танюша, Winston есть? Хозяйка несколько секунд вглядывалась в физиономию посетителя, потом лицо женщины расцвело в дружелюбной улыбке, она вспомнила, где видела покупателя: – Здравствуйте, Алексей! – она торопливо оглядела небогатый набор товаров на прилавке и соболезнующее развела руками, – к сожалению, Winston кончился. – А чего так, Танюша, полки совсем пустые? Хозяйка ларька лишь неопределенно пожала плечами: – Оптовки совсем порожние, везти совершенно нечего, на базе выдают совсем по чуть-чуть. – Жаль, буду искать. Привык Семеныч к своим сигаретам. Того, что привычная жизнь с полными полками магазинов закончилась, понимал, но привыкать к другому куреву не хотелось. Поищу, глядишь, и найду где-нибудь, решил он. Они еще поболтали несколько минут, о том, как зажимают малый бизнес, вместо того чтобы помогать, как станут жить после Переноса и о обещаниях Соловьева горожанам. Затем Семеныч бросил взгляд на часы, время поджимало. Торопливо попрощавшись, направился дальше. Еще через час, он уже крутил руль выделенной ему объезда закрепленного участка полицейской машины. Мимо, безмолвными серыми пятнами пролетали пятиэтажки, на обочинах стыли никому не нужные теперь импортные легковушки. Курить хотелось так, что скулы сводило. По дороге он несколько раз останавливал знакомых полицейских из городского отдела, благо патрули встречались на каждом шагу, но как назло, Winston не у кого не оказалось. Ладно, решил он, стрельну хоть что-нибудь на выезде из города, на пропускном пункте. Скрипнув тормозами, машина остановилась у высоких, в два человеческих роста обшитых блестевшим на солнце металлом, ворот. Они перекрывали выезд из города. Справа и слева змеился, скрываясь вдалике, довольно высокий вал с широким, глубиной в рост человека рвом спереди. Из стоящего рядом с воротами бетонного сооружения, высотой с двухэтажный дом с узкими бойницами, направленными в сторону окружающей город степи, неторопливо вышли двое с автоматами на плече. Один, в привычной полицейской форме, сразу подошел к машине и потребовал документы. Его Семеныч не знал, видимо из новеньких в городском отделе. Другой, в армейском камуфляже, остановился чуть поодаль, но так, чтобы контролировать действия водителя, а полицейский не перекрывал сектор обстрела. Семеныч предъявил пропуск на выезд, физиономия полицейского поскучнело. Поинтересовавшись для проформы, не на участок ли он едет и, получив утвердительный ответ, автоматчик повернулся к блокпосту, махнул рукой, дескать, открывайте. Курить хотелось так, что Семеныч готов был даже на самосад. Не успели охранники ворот отойти, как он приоткрыл дверь и произнес просительным тоном: – Ребята, куревом не богаты, а то забыл дома? Полицейский дернул уголком рта, молча пошарив в кармане форменных штанов, извлек пачку, в которой сиротливо лежали несколько мятых сигарет. Сглотнув набежавшую слюну, Семеныч спросил: – Возьму парочку? Тот все также безмолвно кивнул, спрятав пачку назад, направился в блокпост. – Спасибо ребята, – бросил Семеныч вслед. В Малаховке и Новобуженке, ближайших деревнях его участка, обстановка нормальная, насколько это возможно после переноса в прошлое. Электричества пока нет, но его обещали вскоре подать. К Селинной, очередному пункту маршрута, он поехал ближе к обеду, планируя там и перекусить. С шоссе в деревню вел грунтовый съезд. Маленькая – дворов на тридцать, умирающая деревушка разместилась за небольшими холмами, из-за чего мобильная связь там и до переноса была неустойчивой. Торопливо промелькнули поля с не до конца растаявшими остатками сугробов, несколько небольших рощиц. Впереди показались убогие домишки, обитаемые и брошенные, уже полуразвалившиеся, вперемежку с потемневшими от весенней влаги голыми деревьями, лишь в центре несколько изб посправнее. Порядком раскисшая грунтовая дорога обрывалась у покосившегося деревянного забора. За ним возвышалась древняя изба из потемневших от старости бревен. Ремонт ей не помешало бы провести еще лет десять тому назад. Жившая там одинокая старуха, единственная дочь которой еще в молодости погибла в дорожно-транспортном происшествии, доживала век в бедности и тоске. Машина остановилась у калитки. Участковый частенько заходил к словоохотливой старушке, попить чайку с городскими пряниками и узнать немудреные деревенские новости. Неожиданно здоровенные иссиню черные вороны, взвились в безоблачно-синее небо и закружились с недовольным карканьем над двором старушки. Семеныч бросил взгляд вдоль улицы. Никого. «А где люди? Да что у них случилось?» – подумал он с недоумением, деревенские не могли не заинтересоваться появлением посторонней машины и любопытствующие всегда встречали его уже у ворот. От пронзительных птичьих криков ему стало как-то не по себе, показалось, что накануне случилось нечто ужасное. Он вылез из машины, небрежно забросил на плечо автомат,. Вороны продолжали с хриплым карканьем кружить над двором и больше не единого звука, лишь ветер тихо шуршал голыми ветками деревьев. Открыв незапертую калитку, сделал шаг вовнутрь и замер. Немного в стороне от входа, так что с улицы не видно, в наполовину впитавшейся в землю кровавой луже валялся полуразрубленный труп дворовой собаки. Кто-то одним страшной силы ударом почти пополам перерубил хребет несчастного пса, бесстыдно обнажив белизну ребер и красноту мышц. Убили собаку давно, прошло как минимум несколько часов и вороны успели изрядно исклевать мертвое тело. Чья-то нога небрежно наступила на кровавую лужу, алый след вел к двери. Семеныч замер, сердце на секунду остановилось, а потом принялось колотиться в два раза чаще. Он опасливо огляделся по сторонам, одновременно сбрасывая автомат с плеча и беря его наперевес. Посмотрел на дом. Тишина, сельская идиллия, зловещее карканье ворон над головой и наполовину перерубленные труп собаки. Семеныч судорожно выпустил воздух из груди, оказалось, что несколько секунд он стоял, затаив дыхание. Да что же это такое тут творится, – с отчаянием подумал он, – ему показалось, что там за дверью его поджидает что-то ужасно жуткое. Внезапный порыв ветра ударил по двери, с пронзительным скрипом она распахнулась, бесцеремонно показывая постороннему неосвещенное солнцем нутро избы. Семеныч вновь вздрогнул и с силой обхватил цевье автомата. Это действие помогло ему собраться с силами, глаза его сузились в узкие щелочки. Семеныч опустил взгляд на труп несчастного кабыздоха. Сапог, оставивший след в кровавой луже выглядел странным, с характерным широким носком, не встречающийся у современной обуви. «Аборигены отметились?» – покачал он головой. Обойдя кровавую лужу по широкой дуге, полицейский подошел к двери, она оказалась открытой. Несколько мгновений он помедлил, собираясь с духом, затем осторожно заглянул в полутьму. Бесстыдно открытый шкаф с пустыми полками, рассыпанные порошки на до белизны отдраенном полу, чуть дальше валяется самодельная табуретка и ужасный запах. Запах крови и скотобойни, словно здесь некто неведомый занимался разделкой мертвых туш. Семеныч поморщился. – Есть кто? – негромко спросил он. Тишина, лишь злобное карканье воронов, кружащихся над двором: – Эй, хозяйка, это – я участковый уполномоченный! –во весь голос крикнул он в полутьму. Гробовая тишина в ответ. Аккуратно ступая по скрипучим доскам, зашел в избу. На пороге кухни, на окровавленном полу лежало тело хозяйки. Скрюченные в предсмертной судороге сухие старушечьи пальцы в последнем усилии вцепились в самотканый половичек, сине-фиолетовый клубок спутанных кишок из вспоротого живота, валялись на полу. Над ними с жужжанием виьются жирные мухи, остекленевшие глаза, казалось, навек запечатлели облик убийцы. Несколько мгновений Семеныч ошарашенно разглядывал открывшуюся картину. Вот откуда этот страшный запах, подумал он почему-то. Хотел еще что-то сказать, но горло сжалось. Полицейский медленно попятился на выход из дома. Несколько секунд он тяжело дыша, стоял во дворе, пытаясь совладать с рвотным инстинктом, пока позывы не прекратились. За долгую жизнь ему многократно приходилось видеть погибших, в том числе от огнестрельного оружия, но такое зверское убийство он видел впервые. Нашарив в кармане телефон, он хотел позвонить в отдел, но значок на экране упрямо твердил, что связь отсутствует. Семеныч выключил и снова включил телефон, сигнал не появился. Остервенело матюгнувшись, полицейский запоздало передернул затвор автомата и вновь нырнул в черный провал дверей. По очереди участковый уполномоченный обошел все дома деревни. Всюду одно и то же. Следы торопливого, но тщательного грабежа, при этом грабители вели себя странно. Телевизоры, компьютеры остались на месте, зато исчезла вся посуда, инструмент, ткани, любая, даже самая изношенная одежда и продукты питания. Везде окровавленные трупы стариков, не одного моложе шестидесяти, характерные следы странных сапог и четкие отпечатки конских копыт на земле. Семеныч сел в машину, прикрыв веки, откинулся на спинку кресла. Наконец глаза вновь открылись, в них полыхал нескрываемый гнев, губы полицейского побледнели и сжались в тонкую, словно рубленную топором линию. «Девять человек! Он каждого из них знал, за что их убили? Сволочи! Подождите, это Вам так не пройдет!». Семеныч гневно рванул ворот форменной рубахи и вновь грубо выругался. Это помогло, белугой взвыл автомобильный мотор, машина, подпрыгивая на ухабах и разбрызгивая немногочисленные лужи, помчалась по грунтовке. Через несколько минут машина взобралась на невысокий холм, остановилась, продолжая рычать мотором. Столбик на экране мобильного телефона показал, что связь вновь появилась. Торопливо отстукав по клавишам номер дежурного и услышав знакомый голос, Семеныч разлепила искривленные судорогой губы и яростно прокричал: – У нас чрезвычайная ситуация!.. Соловьев аккуратно положил телефон на стол, откинулся в кресле и ненадолго задумался. «Погибших людей жалко, но этот печальный случай однозначно доказывает, что без города деревне не выжить и естественно подтолкнет районную администрацию на объединение. Вынудит их поступить так, как выгодно ему». Эта циничная мысль никак не отразилась на лице градоначальника. Рывком поднявшись с кресла, он подошел к открытому окну. Свежий весенний ветер охладил пылающую кожу лица. Разгар рабочего дня, перед администрацией никого, лишь на противоположном конце площади у здания бывшего горкома бредет куда-то парочка старушек. «Интересно, когда я увижу перед собой представителей района? Вряд ли придется дожидаться долго, они, несомненно, уже в курсе происшествия». Победным маршем зазвенел рингтон на лежащем на столе личном мобильнике. Губы Соловьева раздвинулись в победной полуулыбке. Рингтон (англ. ring – звонок, tone – музыкальное ударение) – звук, мелодия, воспроизводимая на сотовом телефоне для оповещения о входящем вызове или входящем текстовом сообщении. Вернувшись на место, он посмотрел на экран телефона. Так и есть, судя по номеру звонок от главы администрации района. Солнце успело перевалить через полдень, но холодный северный ветер делал все попытки светила обогреть землю после зимней спячки бесполезными. Словно природа махом перескочила из конца апреля в его начало, отличие лишь в том, что снега почти нет. Грязно-белые остатки сугробов сохранились лишь под защитой тени от зданий. На мокром после ночного кратковременного дождика плацу и около двухэтажной казармы никого. Лишь в районе курилки ежились от холодного ветра табачные маньяки. Солдаты уже вернулись после обеда из столовой, а до развода еще минут пятнадцать. Александр в самом прекрасном расположении духа шел из столовой по плацу части. На территории города дислоцировалось несколько, пусть маленьких, воинских частей, в этом городу повезло. Плохо то, что все они были тыловые, а вертолетный отряд вообще относился к МЧС. Наличное вооружение исчерпывалось легким стрелковым вооружением и лишь в роте охраны отряда хранилось несколько пулеметов РПК. Броня в городе имелась, в боксах бывшей рембазы стояло сорок единиц БТР-70. Почти все из них было возможно отремонтировать, беда в том, что в город техника прибывала для ремонта уже без оружия. Ремонтную базу после Переноса объединили с радиолокационным батальоном. Получившегося мутанта пополнили людьми из вертолетного отряда и назвали мотострелковым батальоном. Почти триста солдат и офицеров, вооруженных современными российскими автоматами и снятыми с хранения бронетранспортерами, составили ударный кулак города. Александр как был командиром взвода – маломерки из десяти человек, так им и остался. Вот только тихие времена закончились и дел, как говорил в известном боевике одесский милиционер, стало за гланды. Работы по обустройству новых солдат, снятие с консервации бронетранспортеров БТР-70 и постановка на хранение техники локаторщиков, подготовка из связистов и ремонтников мотострелков, отнимали уйму времени, так что, когда он приходил домой, стояла ночь. Терять время на готовку еды и дорогу домой и обратно на службу, не хотелось, поэтому последние дни он, как правило, обедал в части. На незатейливый вкус вчерашнего курсанта там готовили вполне аппетитно и главное порции большие. БТР-70 – советский бронетранспортёр – боевая колёсная плавающая бронемашина, предназначенная для транспортировки личного состава мотострелковых подразделений и их огневой поддержки, в том числе и в условиях применения оружия массового поражения. Не успел Александр открыть дверь в казарму, как в кармане бушлата забился мобильный телефон. Кто это? – подумал он, губы его расплылись в невольной улыбке – может Оленька? Первый раз он влюбился в десятом классе в девочку на год старше. Парень младше возрастом показался неинтересен девице, финал так и не резвившихся отношений был печален для Александра. Его отвергли, он долго страдал и, лишь после военного ВУЗа влюбился во второй раз, но его чувство от этого стало не менее преданным и сорвавшим «крышу» напрочь. Влюбленные договаривались вечером встретиться, сходить погулять. В девятнадцать часов он должен смениться и, уйти отдыхать домой после суточного дежурства. Так что до утра он свободный. Александр вытащил телефон, на экране высветился номер, принадлежащий дежурному по штабу. Молодой офицер разочарованно вздохнул. Что-то связано с тем, что он сегодня ответственный по части? – с невольной тревогой подумал он. Не дай бог свидание сорвется, Оля мне этого не простит! – Слушаю, лейтенант Петелин, – по-уставному представился Александр. – Тащ. лейтенант, младший сержант Рудской, дежурный по штабу! – до противности бодрым голосом произнес срочник – дежурный, – Вас вызывает командир базы! На миг сержант запнулся, сообразив, что сморозил глупость и немедленно зачастил дальше: – Ой! Извините, не привык еще, что теперь мы батальон! – Ничего страшного…, – настроение Александра стремительно портилось. Похоже, его ждал большой облом со свиданием, но тень надежды, что все как-то обойдется, еще оставалась. Он помолчал, собираясь с мыслями, потом поинтересовался, – не знаешь, зачем вызывают? – Нет, тащ. лейтенант! Александр подошел вплотную к двери кабинета командира бывшей ремонтной базы, а ныне мотострелкового батальона, негромко постучав, приоткрыл. – Разрешите? – спросил он. В помещении густо плыл плотный, хоть топор вешай, сигаретный дым. Подполковник Изюмов сидел за массивным столом в глубине кабинета. На кителе офицера с противоположной стороны от медальной планки серебрился крестик ордена мужества, полученный за Чечню. При виде подчиненного, он затушил сигарету об лежавшую на столе полную окурков хрустальную пепельницу, махнул рукой, разгоняя дым, густым басом пригласил: – Заходи лейтенант! Остановившись перед массивным столом, Александр принял уставную стойку и отрапортовал: – Товарищ подполковник! Лейтенант Петелин по Вашему приказанию прибыл. Командир не стал разводить долгих прелюдий, человек он был прямой, да и армейские порядки их не предполагают. – Значит так, лейтенант, твой взвод сегодня дежурная тревожная группа? – Так точно, – доложил Александр и слегка насторожился. Похоже, что над его планами на вечер нависла угроза. – Значит, и ехать тебе! Ориентирую. Хроноаборигены напали на деревню Селинную, много погибших, часть населения исчезла. Следы напавших ведут за границу зоны Переноса. Похоже это местные. Полиция просит от нас помощи броней и бойцами. Произнеся это, подполковник бросил оценивающий взгляд на подчиненного, на лице Александра мелькнула тень растерянности. Задание давало шанс отличиться, но на сегодня вечером он собирался повидаться с Олей. Увидев выражение лица подчиненного, командир слегка нахмурился, затем продолжил. – Приказываю! Берешь свой взвод, в оружейке получите автоматы и по четыре снаряженных магазина, бронники не забудьте. Получите на складе сухпай на сутки, аптечки и перевязочные пакеты на каждого. Распоряжение дежурному по батальону я уже дал. В парке Вас ждет «парадный» БТР, водитель поедет мой. Выдвигаешься к зданию райотдела полиции, там поступаете в распоряжение капитана Синицына из райотдела полиции. Старший Вашей группы – начальник штаба Воробьев. Порядок связи, радиостанции – все у него. Задача сопроводить полицейских. При угрозе жизни применять оружие на поражение, но патроны старайся экономить. В белый свет как в копеечку не стрелять! Задание понятно? Александр стиснул губы в тонкую ниточку. – Так точно! – излишне бодрым голосом отрапортовал он, хотя на душе у него скребли кошки. Вчера он и так с трудом уломал начавшую злится на то, что ее парень вечно пропадает на службе Ольгу, на встречу. Такую подставу она ему не простит! – Вопросы? – спросил командир и положил сложенные «домиком» руки на столешницу. Александр лихорадочно продумывал отмазку, но как назло на ум ничего стоящего не приходило. Его взгляд скользнул по противоположной стене. Живой насмешкой над незадачливыми попаданцами там все еще висел портрет Президента России. Покраснев, он брякнул первое, что на ум пришло: – Товарищ полковник! Согласно плана, сегодня взвод должен заниматься расконсервацией техники «ДХ», если мы уедем, задача не будет выполнена. ДХ – длительное хранение – Так, – окончательно разозлившись, рявкнул командир, – это не твоя забота! Других людей у меня нет, не новичков же мне с курса молодого бойца отправлять! Выполнять! Распустились тут! Александр еще сильнее сжал губы, против лома не попрешь! Спросил ледяным тоном: – Разрешите идти? – Подожди! Командир повернулся с креслом к стоящему справа металлическому сейфу, открыл, покопавшись немного, вытащил украшенный печатью лист бумаги. Протянув его Александру, все еще недовольно буркнул: – Пропуск! Без него не выпустят из города. Через каких-то полчаса БТР плавно затормозил у бетонных блоков, перегораживающих дорогу к скромному одноэтажному зданию районного отдела полиции. Начальник штаба спрыгнул на землю, бросив коротко: – Ждите, – направился к зданию. Коротко переговорив со стоявшим на входе полицейским с укороченным автоматом на плече и, предъявив вытащенные из нагрудного кармана документы, исчез за дверью. Вслед за ним на раскисшую землю спрыгнул Александр. Налетел порыв зябкого и сырого ветра, мокрые кусты обдали брызгами, заставив поспешно шарахнуться в сторону. Обходя унылые лужи на асфальте, Александр отошел в сторону, достал из кармана телефон и набрал номер своей девушки. Нетерпеливо перетаптываясь на месте, он слушал долгие, безответные гудки и про себя молили «Ну возьми же трубку!». Он успел подумать, что так и не дозвонится, когда послышался хорошо знакомый девичий голосок: – Але! – Привет Олюня! Это я! – Привет, чего звонишь, – слегка игриво осведомилась девушка. – Тут это, – смутился парень, – не получится нам встретиться сегодня. Меня отправили с тревожной группой за город, не знаю даже когда вернусь. – Вот как? – судя по голосу, настроение девушки стремительно изменилось. С кокетливого на желание поскандалить с незадачливым влюбленным, – ну если тебе дороже твоя тревожная группа, тогда и встречайся с ней! – Олюня! – попытался возразить молодой человек, но девушка уже отключила трубку. Бывали у нее периоды, когда она была взбалмошной и капризной, но потом они проходили, девушка вновь становилась милой и ласковой. Александр снова поспешно набрал номер, но телефон выдавал лишь короткие гудки. Негромко чертыхнувшись, он положил телефон в карман, лицо парня исказила быстрая гримаса досады. Отношения с Олей для него очень важны, но служба была превыше всего… Появившийся в сопровождении полицейского с капитанскими погонами на плечах начальник штаба хмуро посмотрел на лейтенанта, нетерпеливо махнул рукой, дескать, залезай в машину и сам, вслед за ним, залез в кабину. Из ворот выехал уазик с полицейскими эмблемами, хлопнула дверь автомобиля, полицейский уселся рядом с водителем. Внедорожник тронулся первым, за ним БТР. Молодой человек мрачно уставился в окно, на душе скребли кошки. У подруги бывали приступы скверного настроения, тогда Александру приходилось терпеливо дожидаться, пока она вновь начнет улыбаться. По безлюдным улицам города, где лишь изредка пролетали, разбрызгивая небольшие лужи, грузовики да мелькали немногочисленные, до конца рабочего времени еще несколько часов, прохожие, машины добрались до КПП охраняемого периметра. Пронзительно взвизгнули тормоза, автомобили остановились в нескольких метрах от серых, свежеокрашенных ворот, закрывавших выезд из города. Бум-Бум, – долбило по ушам справа, со стороны ведущих к мясоконсервному комбинату железнодорожных путей. Вокруг них суетились железнодорожные рабочие вместе с приданными им в помощь разнорабочими. По распоряжению администрации они ускоренными темпами разбирали пкти, а освободившиеся рельсы складировали. Их планировали использовать для строительства новой линии, ведущей на юг, в казахстанские степи к будущему угольному разрезу. Перед воротами КПП, со скучающим выражением лица на стуле сидел одетый в серый форменный бушлат полицейский. Сбоку от дороги стоял бетонный блокпост. От смонтированной на его крыше внушительной высоты железной вышки на дорогу падала густая тень. Скучавший на ее вершине автоматчик на секунду выглянул вниз. При виде машины с начальством полицейский по-собачьи встряхнулся, торопливо поднявшись на ноги и придерживая одной рукой укороченный автомат, подошел к подъехавшей первой машине. Проверив документы, он обернулся к блокпосту и нетерпеливо махнул рукой. Дрогнули, открываясь ворота, машины выехали наружу. Мимо промелькнул защитный вал, ров, заполненный талой, ледяной водой. Машины, настойчиво гудя моторами, стремительно неслись по пустынному шоссе на север в направлении, где в будущем возникнет областной центр. Вздымавшиеся позади в стылое голубое небо фаллическим символом трубы электростанции понемногу уменьшались. Лишь из одной из них вился черный дым. Все котлы, кроме самого маленького, потушили, да и тот работал в режиме строгой экономии. Мимо пролетали полосатые километровые столбы, раскисшие весенние поля, усеянные не до конца растаявшими остатками грязно-серых сугробов и черными столбиками нахохлившихся ворон. Безмолвные продрогшие деревушки проносились вдаль. Вокруг, словно в пустыне, ни единого человеческого существа вокруг. Лишь единственный раз промелькнул спешащий куда-то трактор с одетым в потертый ватник мужиком в кабине. Александр бездумно смотрел вдаль, покусывая губы. Скандал, учиненный подругой, его обидел, но он знал, что пройдет совсем немного времени, настроение девушки переменится, и он все ей вновь простит. «Дурак» – корил он себя, но понимал, что по-другому он не может. Вскоре колонна повернула на грунтовый съезд с дороги, машины сбавили скорость, запрыгали по колдобинам и неглубоким лужам. Деревня Селинное показалось внезапно. Едва БТР взобрался на очередной холм, впереди появилось россыпь потемневших от времени деревянных изб в обрамлении голых весенних деревьев. Машины проехали по центральной улице и остановились в центре поселка у ворот единственной двухэтажной избы с российским флагом над дверью и надписью сельсовет, шум двигателей смолк. – К машине, – негромко скомандовал майор и первым спрыгнул вниз. Следом, шумно галдя, горохом посыпались довольные, что вырвались из части, солдаты. Спрыгнув вниз, они немедленно менялись в лице и, растерянно замокали. На земле вплотную к добротному забору, окружавшему дом, лежали вполне угадываемые под когда-то белыми, а сейчас побуревшими от крови простынями, девять с головой укрытых тел. Из-под ближайшей – слегка высовывалась узкая женская кисть, вымазанная в чем-то алом. Это кровь понял Александр. Он несколько мгновений ошеломленно смотрел на тела погибших, потом судорожно сглотнул. За короткую жизнь ему еще не приходилось сталкиваться с таким большим количеством погибших насильственной смертью. Внезапно навалились воспоминания о матери и отце. Он никогда не увидит их, не обнимет мать. Отвернувшись от погибших, Александр вздохнул, вдоль позвоночника пробежала морозная волна озноба. Только сейчас он до конца проникся тем, что задание, порученное ему, отличается от всего, что он выполнял ранее. Все по-настоящему и кровь, и смерть, и горе. Глянул искоса на подчиненных, солдаты с растерянными лицами толпились около боевой машины. – Постройте людей, – сухо произнес прибывший с ними капитан полиции. Когда строй замер, полицейский нервно одернул китель и продолжил: – Убили людей, – капитан невольно скосил взгляд в сторону погибших, зло катнув желваками, продолжил: – Часть населения деревни пропала, видимо их угнали. Наша задача злодеев покарать, пленных – освободить. По следам злодеев вышла группа с кинологом и собакой, но она вынуждена была остановить преследование на границе зоны Переноса. Дороги там нет, бездорожье, так что проехать возможно только на Вашей технике. На случай если злодеи попытаются сопротивляться, от Вас требуется оказать помощь. ОПОНа к сожалению, здесь нет, а ваш БТР сейчас не убиваемый аргумент. Все понятно? Вопросы? Полицейский замолчал и обвел внимательным взглядом строй примолкших солдат. Злодей – преступник, полицейский сленг. – Понятно, – ответил за всех стоящий рядом с полицейским начальник штаба. – Тогда выезжаем, наш автомобиль первый, БТР за нами. – Принято, – кивнул начальник штаба, – и тут же скомандовал: – По машинам! На этот раз полицейские поехали в своей «буханке». Колонна вырвалась из деревни, машины запрыгали по разбитой грунтовой дороге, вскоре свернули в открытое поле. Вдалике показались два уазика, полицейский и с эмблемами погранслужбы России, первой на шум мотора из автомобиля выскочила овчарка. Вслед за ней вывались и радостно замахали руками довольные полицейские в компании с двумя пограничниками. Наконец их долгое ожидание закончилось, приехала помощь. Через минуту неуклюжие, в бронниках и бушлатах полицейские и солдаты, устроились на БТР. Кому не нашлось места внутри, уселись на броню, боевая машина тронулась в путь. Вдоль узкой полоски не покрытого лесом берега торопливо шагал, едва сдерживая рвущуюся с длинного поводка восточноевропейскую овчарку, полицейский кинолог. В нескольких метрах позади тревожно рыча двигателями и разбрызгивая во все стороны комья грязи, медленно ползла облепленная бойцами и полицейскими боевая машина. Александр с жадным любопытством вглядывался в окаймленную дикой тайгой речную долину. «Вот она, какая первобытная природа Южного Урала! Красивая». Берега тихой речки, впервые в жизни услышавшей могучий рык рукотворного дракона, совершенно не походили на привычную картину леса из двадцать первого века. Одуряюще пахло прелой, прошлогодней листвой и свежестью. Даже бензиновая вонь сгоревшего топлива не могла перебить лесные ароматы. Неширокая река, обрамленная по берегам остатками льда, несла стылые воды посреди зеленого моря южноуральской тайги. Над речкой повисла маленькая точка степного орла, совсем низко над водой пронеслись две огромные цапли. Вода в реке время от времени вскипала от ударов могучих хвостов. Судя по всему, там водились настоящие речные монстры, каких в двадцать первом веке почти не осталось. Сторожевыми вышками вздымались красавицы – лиственницы, подымаясь над остальным лестным царством на добрый десяток метров. Александр оглянулся. Пассажиры БТР сидели с открытыми ртами и только успевали вертеть головами да восторженно обсуждать картину первозданной природы. Утренние неприятности с некстати взбрыкнувшей Олей отошли на второй план. В душе юноши поселилось чувство умиротворения и восхищения перед Матушкой – природой. На противоположном берегу, демонстрируя себя, словно на подиуме, появились грациозные косули под предводительством увенчанного здоровенными рогами хозяина стада. Звери заметили людей, приостановились, но не испугались. Очевидно, с действием огнестрельного оружия они еще не успели познакомиться, а на большом расстоянии считали людей не опасными. Слегка поколебавшись, косули начали осторожно спускаться к реке немного подальше. Они казалось, кричали отвыкшим от животного изобилия людям двадцать первого века – вот мы, любуйтесь на нас, тех, кого вы почти истребили в двадцать первом веке! Даже скованный условностями полицейский капитан не выдержал. При виде спокойно протрусившему невдалеке семейства кабанов, восторженно хлопнул армейского майора по плечу. – Почему сейчас нельзя поохотиться?! Вопрос был риторический, и не требовал немедленного ответа. Начальник штаба батальона, не оборачиваясь, лишь пожал плечами. Еще через несколько километров собака повернула в сторону от берега, повернув на узкую и не заметную с расстояния даже нескольких шагов звериную тропу. БТР не смог бы проследовать по ней. Боевая машина, напоследок рыкнув двигателем, остановилась, майор приказал людям спешиться. Охранять БТР остался водитель с парой автоматчиков. Одному из них полицейский капитан оставил носимую рацию с наказом держать постоянную связь. Остальные солдаты и полицейские вслед за кинологом с отчаянно рвущейся с поводка собакой углубились по лесной тропинке в лес. Густой хвойный лес производил впечатление первобытного, не разу ни тронутого топором дровосека. Справа и слева от тропы поднимались знакомые только по кинофильмам лесные колоссы, явно не меньше двух метров в диаметре. Иные по два – три обхвата. С толстых стволов стекают настоящие водопады ярко-зеленого мха. Словно вокруг не уральский лес, а пуща из сказок Толкиена. Подобных лесных колоссов Александр в своей жизни еще не видел. Лес настолько необычен, что даже самый суровый реалист может допустить, что на его тропинках можно встретить сказочных эльфов, троллей или гномов. Лесные птицы перепархивали с одной ветки на другую, абсолютно не обращая внимания на людей, путешествующих по каким-то непонятным для пернатых делам. Александр настороженно оглядывался по сторонам с наслаждением вдыхая густой, пропитанный запахом сосны лесной воздух. Он не мог отделаться от навязчивой мысли, что за ним пристально следит множество живых существ. По лесу шли быстро, почти бежали, но безмолвно, опасаясь возможной встречи с врагом. Это территория хроноаборигенов. Лесную тишь нарушал лишь звук запаленного дыхания, да хруст под ногами толстого слоя опавшей хвои да крики птиц. Александр двигался сразу за кинологом. Позади – раздавался топот шедших следом солдат и полицейских. Последними в колонне продвигался полицейский капитан с начальником штаба батальона. Через полчаса быстрой ходьбы, деревья поредели, на кромке леса кинолог остановил бешенно рвавшуюся с поводка ищейку. Посредине залитой солнечными лучами обширной, метров двести в диаметре, поляны, стояло небольшое туземное стойбище. Собака рвалась именно сюда, а трепыхающаяся около домов на порывистом ветру вполне обычная для двадцать первого века одежда, не оставляла сомнений, что разбойники, напавшие на Селинное, завернули именно сюда. Собака, шумно дыша и вывалив на бок алый язык, уселась на землю. Полицейский капитан осторожно поднял руку, останавливая отряд на краю леса. Люди осторожно залегли на стылую землю, усыпанную желто-зеленой хвоей. Ноздри защекотал пряный запах перепревшей хвои. Александр, еще хорошо помнящий уроки тактики, шепотом приказал бойцам расползтись вдоль опушки в разные стороны от приведшей к стойбищу тропинки. Напоследок приказав быть поосторожнее – не дай бог заметят туземцы, сам расположились рядом с полицейским капитаном и майором. Старший из полицейских достал из сумки предусмотрительно припасенный бинокль, аккуратно отвел в сторону мешающую сосновую ветку и, несколько минут пристально вглядывался в безмятежную жизнь стойбища аборигенов. Десяток крытых соломой убогих деревянных изб. Красные, выходящие на юг двери жилищ, выделялись яркими пятнами среди серого антуража. Легкий дымок вился над крышами, растворяясь в сизой хмари неба, ближе к попаданцам перевернутой чашкой красовалась разноцветная юрта. Возле изб копошились женщины в запашных халатах из неокрашенного сукна, беззаботно носились полураздетые дети от малышей до подростков. Громко и тревожно блеяли, беспорядочно перемещающиеся по огороженному невысоким плетнем вольеру, облезлые после зимы овцы. Видимо предчувствовали собственную невеселую судьбу. У стоящей напротив ярко раскрашенной юрты коновязи, переминались с места на место неоседланные лошади. Несколько мужчин вполне боеспособного возраста длинными ножами, больше похожими на кинжалы, разделывали тушу лося. Один, как видно караульный, в потрепанном халате, но с острым взглядом потомственного воина степей, с меланхоличным выражением на узкоглазом лице сидел на корточках у коновязи. Рядом с ним, так что легко мгновенно схватить, торчало из земли узкое и длинное древко копья. Этакая средневековая пастораль… Приказ однозначный, виновников гибели людей в Селинной и их семьи любыми способами доставить в город, при попытке сопротивления применять оружие на поражение. Но вот каким образом его выполнить, непонятно. Аборигены явно были настороже, а рисковать, прочесывая деревню с туземцами, без сомнения готовыми биться до конца, не хотелось. Откуда пахло даже не опасностью – смертью, но убивать всех подряд, тоже не дело. Привычки двадцать первого века так просто не изживешь! Но приказ, есть приказ! Полицейский капитан повернулся к офицерам: – Подождем ночи возьмем тепленькими! У нас с собой прибор ночного видения и глушитель на пистолет Макарова. «Как Вам план?» – произнес он довольным голосом и похлопал рукой по висевшей на боку кожаной сумке. Майор медленно снял очки, пожевав губами, неуверенно произнес: – Я не против, только предупреждаю, у меня распоряжение командира! В захвате туземцев мы не участвуем, только прикрываем Вас. Оставаться до утра рядом с потенциально опасными аборигенами ему решительно не хотелось, но и невыполнение приказа командира чревато. Он вспомнил напутствие отца, когда он уезжал поступать в военный ВУЗ. – Саша – произнес отец в прихожей однокомнатной квартиры, в которой молодой человек родился и вырос, – Судьба дает тебе шанс выбраться из того болота, в которое я незаметно для себя попал. Мой потолок бригадир слесарей, а для тебя дорога открыта, все зависит от тебя самого и твоей удачи! – Я хочу гордиться тобой! Будь отцом подчиненным солдатам, строгим, но справедливым и никогда, слышишь никогда! Не стелись перед начальством и не делай карьеру на солдатской крови! – продолжал отец, – Служи и дай бог пройдет время, когда я увижу своего сына в полковничьей папахе или даже, чем черт не шутит, в брюках с широкими лампасами! Он отвернулся, чтобы скрыть повлажневшие глаза, а мать беззвучно всплакнула… За время после Переноса десятки майоров и подполковников, оказались лишними и безжалостно увольнялись на гражданку, а успевшие набрать двадцать лет службы досрочно отправлялись на пенсию. Александр в ситуации, когда старшие по званию договорились между собой, предпочел промолчать. Полицейский кивнул, довольно оскалился, вытащил из кармана рацию и произнес: – Как меня слышно, прием? – Слышу Вас хорошо! – Передай в город, собака привела к туземному селению. Ждем ночи, будем брать злодеев тепленькими! – Принято! Между тем солнце понемногу склонялось к закату, начало темнеть. Капитан вновь поднял к глазам бинокль. Опустив его и повернувшись к подчиненным, негромким голосом распорядился двум бойцам занять позиции с обоих сторон поселка. Подхватив оружие и стараясь не шуметь, солдаты прорысили на позиции. Коротко прошуршала портативная радиостанция – готовы! Александр приготовился к длительному ожиданию. Не вставая с земли принялся аккуратно гнуть ветки, чтобы устроить лежбище покомфортнее. Солдаты последовали его примеру. Неожиданно сбоку хрустнула ломаемая ветка. Казавшийся безучастным охранник деревни аборигенов ожил, вскочил с земли. Приставив ладонь ко лбу, он несколько мгновений пристально всматривался в том направлении, где засели попаданцы. Потом истошно закричал, указывая рукой на лес. Видимо неуклюжий в куче снаряги боец неосторожно сдвинул ветку, а охранник увидел движение и сумел под густым сосновым пологом разглядеть врагов. На стойбище истошный крик охранника произвело эффект схожий с втыканием палки в муравейник. Раздались полные ужаса крики, пронзительные вопли туземцев. Между избами засуетились, суматошно забегали люди. Испуганные женщины, подхватив на руки малолетних детей и, подгоняя тех, кто постарше, скрылись в избах. Суматошно блеяли и метались овцы, добавляя паники, мужчины готовились стоять до последнего. Похватав луки с полными стрел колчанами и пики, они столпились на обращенной к пришельцам стороне деревни. Все! Кому надлежит, спрятались, кто мог, приготовились к бою. Несколько секунд царила напряженная тишина, нарушаемая лишь глухими ударами сердца об ребра. Внезапно стоящий немного впереди толпы туземец в драной кольчуге поверх длинного халата что-то гортанно выкрикнул, лук в его руках нацелился в небо. Над ухом свистнуло, на шею посыпались колючие хвоинки, Александр скосил взгляд. Древко стрелы глубоко вошло в землю, оперение еще несколько секунд трепетало, словно досадуя, что не попало в нежную человеческую плоть. Лейтенант с ошарашенным видом уставился на стрелу. С другого бока вновь свистнуло. Молнией промелькнула стрела, с глухим стуком ударила пенек всего в нескольких шагах от Александра. А потом стрелы пошли густо, словно у аборигенов был неиссякаемый запас стрел и метали их не пара десятков туземцев, а целое войско. Со всех сторон слышалось, как стрелы с противным свистом пронзали хвою, глубоко вонзались в землю или в стволы деревьев. Да Робингуды хреновы, растерянно подумал Александр, невольно поджимая незащищенные ноги. Встать и перебежать на необстреливаемое место? Глупо так немедленно получишь свое! Он оглянулся на старших. В глазах майора плескался такой ужас, что лейтенант вздрогнул. На капитана полиции тоже мало надежды. Повернув к лейтенанту растерянное лицо, он хватал раскрытым ртом воздух словно выброшенный на берег глупый карась. – Ай, – и тут же что-то по-кавказски, донеслось с другой стороны. Александр повернул голову. Один из его бойцов, срочник с кавказской фамилией Магомедов, схватился за незащищенным металлом предплечье. Стрела пробила тело насквозь и глубоко вонзилась в грунт. Алое пятно начало набухать вокруг оперения. К стрелкам шустро подбежал малец, в руках он держал здоровенный пук стрел, а предводитель туземцев вскочил на отвязанного от коновязи коня, еще несколько туземцев перестали метать стрелы и поспешно вскакивали на лошадей. Александр почувствовал, как у него похолодели ноги, а спина покрылась противной испариной. Да так они нас посекут стрелами, а кто выживет – саблями, подумал взводный, неожиданно успокаиваясь и понимая, что он должен принять решение. Составные луки азиатских пеших лучников. Если применялись тяжёлые стрелы, то опасны они были до 225 м, но чаще пешие лучники стреляли навесом до 150 м, а прицельно лёгкими стрелами – на 50—70 м. Скорострельность до 5 стрел, одновременно держащихся в воздухе. – Огонь, – отчаянно выкрикнул Александр, вскидывая автомат к плечу. Тратата, – расцвел на пламегасителе калаша ярко-желтый мерцающий цветок. Через краткий миг со всех сторон замолотили по барабанным перепонкам звуки выстрелов. Словно невидимая свинцовая коса ударила по туземцам. Один за другим они падали на землю, пока последний, сообразивший, что их безжалостно вырезают и успевший даже повернуться, не рухнул, сбитый наземь тяжелой пулей. Между деревьев, повисла жуткая тишина, слышно только прерывистое дыхание множества людей да оглушительный шум запутавшегося в сосновых ветвях ветра. Запах сгоревшего пороха перебил даже всепроникающий аромат сосновой тайги. – В атаку, вперед! – азартно выкрикнул Александр, вскакивая на ноги. Перехватив поудобнее автомат, он заорал что-то невнятное и изо всех сил рванул к селению. Сзади раздавался протяжное «Ура» и глухие удары о землю ботинок, дружно бегущих следом солдат и полицейских. Он остановился, перед первым домом деревни, напротив лежащих в нелепых позах безжизненных тел в окровавленных, грязных халатах. Отчетливо и мерзко пахло кровью и нечистотами. Испуганно ржал и отчаянно бился привязанный к коновязи конь, получивший случайную пулю. Большинство туземцев погибло сразу, или бились в предсмертных конвульсиях, царапая землю, стараясь удержать с каждой каплей крови вытекающую из тела жизнь. С перепуга никто из попаданцев не вспомнил о приказе экономить патроны, поэтому аборигенов буквально изрешетили. Лишь двое, оставляя за собой широкий кровавый след, ползли прочь от страшных пришельцев, в один миг уничтоживших мужское население целой деревни, хотя по количеству кровавых пятен на спине, сразу видно – не жильцы. Еще несколько секунд тому назад они были живы и здоровы, а сейчас мертвы, – подумал Александр. Недавний обед стремительно поднялся к горлу, заставив склонится в мучительном приступе рвоты. Разогнувшись, он вытер губы рукой и натолкнулся на красноречивый и злобный взгляд майора Воробьева. – Лейтенант! Кто Вам дал право рисковать жизнью подчиненных? Забыли, что здесь старший я? – пронзительным голосом осведомился он, продолжая сверлить взглядом Александра. – Вы молчали, вместо того чтобы командовать, а ждать было нельзя, кочевники всех могли посечь стрелами! – в запале огрызнулся Александр. Высокомерного начальника штаба он не уважал, но вынужденно подчинялся, против воинской дисциплины не попрешь. – Ах ты! – задохнулся от праведного возмущения майор, но благоразумно не стал продолжать ссору на виду подчиненных. Несколько мгновений офицеры мерялись взглядами, майор не выдержал первым и отвел глаза. И тут же, спохватившись, что стоящие рядом подчиненные могут истолковать это как непростительную слабость, побагровел и пригрозил: – Посмотрим, что скажет командир батальона! – произнес он и отвернулся. Да пошел ты! – подумал Александр. Он считал свои действия правильными. Майор от обстрела аборигенов сам растерялся и сейчас старается замаскировать это. – Братцы! – раздался пронзительный женский крик, – мы здесь! Спасите нас! Голос раздавался откуда-то с противоположного конца деревни. Это пленники, понял Александр. – За мной, – он решительно махнул рукой и быстрым шагом направился на голос. Все произошло слишком неожиданно и стремительно. Он обходил последний в деревне дом, и уже повернулся к нему спиной, когда позади послышался скрип открывающейся двери. Офицер успел лишь повернуть голову и краем глаза увидеть, как дверь стремительно распахнулась. Оттуда выпрыгнул узкоглазый худосочный туземец с обнаженной саблей в опущенной руке.. У Александра в руках автомат, но он не успевает ни развернуться, ни уклонится от стремительного удара. Сердце яростно заколотилось, а кровь в висках застучала набатом. Время в один миг застыло, потекло вязкой патокой, а звуки исчезли. Глаза залил оранжевый свет ненависти. Вот туземец медленно вздымает блестящую молнию сабли, а шедший рядом капитан полиции нвчинает поворачивать ствол в сторону врага. Действовал не Александр, сработали боевые рефлексы, прочно вбитые в подкорку за годы учебы в военном ВУЗе. Развернувшись на одних каблуках, он оказался лицом к врагу. Стремительный выпад правой ноги. Одновременно приклад автомата полетел на встречу с туземцем. Со всей силы впечатался тому в подбородок, так что Александр сам на миг потерял равновесие. Врага смело, как будто его ударило пушечное ядро. Сабля полетела в одну сторону, абориген в другую. С каким-то деревянным стуком он врезался в стену избы, упал вниз, сполз по стене. С разбитого лица обильно заструилась кровь, но судя по неестественно вывернутой шее, туземца это уже не беспокоило. Он напрпавился на встречу к гуриям. Время внезапно восстановило нормальный бег, вернулись звуки. Издалека продолжали доноситься призывные голоса пленников, а во рту металлический привкус крови от прокушенной губы. Несколько мгновений офицер тяжело дыша стоял над туземцем, едва не отобравшим его жизнь. Накатила свинцовая усталость. Солдаты и полицейские бросали на лейтенанта и его жертву странные взгляды, обходили и шли дальше. Рука опустилась на плечо, капитан полиции сочувственно улыбнулся и произнес: – Пойдем, – одновременно слегка подталкивая офицера в спину. За домом, в десятке метров, были выкопаны глубокие ямы. Оттуда донеслись многоголосые истеричные женские причитания, солдаты и полицейские с ошарашенными лицами суетились вокруг. Александр подошел поближе, из глубокой ямы пахнуло смрадом нечистот. Молодой офицер не сразу понял, что все это означает, но, когда осознал, глаза его полыхнули сдержанным гневом, а губы побледнели и сжались в тонкую линию. Туземцы держали в яме наловленных пленников! Вниз упала припасенная кем-то длинная веревка. Александр почувствовал тяжелый взгляд, повернувшись назад, увидел, как майор поспешно отводит полные злобы глаза. Вот и нажил себе настоящего врага, подумал он. Ну и черт с ним. Первая из вытащенных из ямы женщин, лет сорока со свежими синяками на лице, с заплаканным лицом и в разорванной одежде, посмотрела на спасителей таким взглядом, которым, наверное, освобожденные узники концлагерей смотрели на воинов-освободителей. С невнятными причитаниями, перемежаемыми всхлипами, она бросилась обнимать спасителей. Первым в объятия попался покрасневший как мак юный полицейский сержант. – Родненькие, дождалась вас, кончилась все! – со слезами радости на глазах говорила женщина. Старший от полиции, молча покатал желваками и коротко приказал: – Всех жителей на улицу, лейтенант, Ваши люди пусть вытаскивают пленных. Александр, шумно выпустил воздух и с усилием произнес, – Есть, – и повернулся к яме. Полицейский в ответ угрюмо кивнул и достал рацию. Глава 3 Сразу после Переноса, ошеломленный произошедшим город замер, стоически снося изменения жизни к худшему. Не только вечно шушукающиеся на «боевых» постах у подъездов старушки, но и молодежь с средним возрастом по пока еще работающим мобильникам обсуждала невероятные и ужасные слухи о причинах переноса, и не вернется ли когда-нибудь город назад в двадцать первый век и множество других.… Но ответов на эти вопросы не существовало. Глава города, на следующий день после эпопеи с заложниками выступил в очередной раз по городскому телевидению. Он пообещал, что власти сделают все, чтобы подобные нападения больше не повторились. Соловьев рассказал телезрителям, что на границах оборудуются заставы, а пограничники уже приступили к охране зоны Переноса. Потом выступили бывшие рабы кочевников со страшными, ужаснувшими горожан рассказами об издевательствах, которым их подвергли. Если и были желающие бежать из города или, идти просвещать окружающие народы, то теперь они исчезли. Обеспечение горожан едой и промышленными товарами, несмотря на введение карточек, ухудшилось. Люди не роптали, понимая, что до нового урожая еду необходимо экономить. Мелкие продовольственные магазины, киоски и большая часть промтоварных, от электроники до автомобильных, закрылись. С оптовых баз им перестали отпускать товары. Крупные магазины продолжали торговать в прежнем режиме, но прилавки стояли полупустые, а ассортимент товаров катастрофически ужался. Впрочем, по нормам, пусть и весьма скромным, горожане продолжали покупать хлеб, крупы, мясные и молочные и другие продукты. Хотя никто и не голодал, но холодильники в домах стояли полупустые. Зато предложений работы стало море. Каждый день по единственному каналу телевидения и городскому радио зазывали работать на заводы и вновь открывшиеся предприятия. Первые опыты по изготовлению бумаги, стекла и зеркал, увенчались успехом. Правда, вышло неказисто, но опыты продолжались и уже вскоре бумага, зеркала и стекло местного производства должны были появиться в магазинах. Умельцы наладили выпуск самодельных зажигалок на древесном спирту. Две небольшие лесопилки, работавшие в городе, получили изготовленное на моторном заводе оборудование и расширили ассортимент выпускаемой продукции от досок до комплектов для изготовления мебели. Много о дикарской сущности и ужасных обычаях окружающего город кочевников рассказали «переговорщики», выступившие по городскому телевидению. Их набрали из горожан татарской или башкирской национальности, знающих язык. Переодевшись в пестрые халаты и шаровары, они в сопровождении военных на бронемашинах отправились на переговоры с проживающими в окрестностях кочевниками. Дары местным – пустые пластиковые емкости, разноцветные бусы и ширпотреб из магазина Подарки, пошли на ура, а за городские товары удалось купить немалые стада овец, коров и лошадей которых тут же загнали на мясокомбинат и договориться о продолжении торговли. И хотя посланники горожан категорически отказались платить за землю, занятую городом, но дело в большинстве случаев удалось решить миром, лишь пара кочевых родов оказалась настолько глупыми, что попытались захватить посланцев города. С этими поступили так же, как со стойбищем, напавшем на село горожан. Людей пленили, дома разорили, а скот угнали в город. Время шло, таинственная сила, перебросившая город в семнадцатый век, больше никак себя не проявляла. Люди начали привыкать к мысли, что всю оставшуюся жизнь они проведут в прошлом и никогда не увидят родных и друзей, оставшихся в далеком двадцать первом веке за непроницаемой стеной времени. В положенное время по главной улице города отшумел первомайский праздник с традиционной демонстрацией студентов и пестро одетых школьников. Хотя объединенный горсовет, в который теперь входили и сельские депутаты от перенесенных вместе с городом деревень, постановлением сократил праздничные дни на 9 и 1 мая до одного, это не уменьшило энтузиазма горожан. Растерянно притихший город, понемногу оправился. Первоначальный шок после переноса прошел. Раз даже праздники проходят, значит не все так плохо! Общим настроением горожан стало – А хрен вам! Вопреки всему мы будем здесь жить, рожать детей и лишь от нас самих зависит, как мы будем жить дальше. Жизнь продолжается, не мы, а мир прогнется под нас! После обеда улицы опустели, в городе остались только немощные старики. Власти, не скупясь, раздали всем желающим под посадки по десять соток. Горожане, воспользовавшись солнечной и теплой погодой, потянулись с ведрами и инструментом за город. Полураздетые владельцы садовых участков, согнувшись над землей, спешили посадить картошку и овощи. На 9 мая почти весь город собрался на площади перед мэрией. По улице Советской отгрохотал традиционный военный парад. Первыми, открывая шествие и обдавая толпы легко одетых, день выдался теплым, горожан бензиновым чадом, неторопливо проехали три БТР-70. По случаю праздников им вдоль корпуса окрашенного в защитный цвет корпуса нарисовали полосы цветов георгиевской ленты. Испуганные стаи ворон слетели с деревьев в безоблачное небо, пронзительно закаркали. Даже без 14,5-мм пулемета КПВТ, бронемашины выглядели внушительно и грозно. Вслед за ними звонко чеканя шаг по асфальту, прошли плотные коробки военных и полиции с оружием в руках, немного похуже прошли пожарные. Держать людей в форме, но без оружия слишком дорогое удовольствие и пожарным вместе с таможенниками и прочим «погонам» выдали автоматы Ак-74. На этом почти закончились невеликие запасы, найденного на складах воинских частей автоматического оружия. Видом подтянутых защитников города внушал уважение и надежду на безопасность. Жители, пришедшие на парад, воодушевленные парадом, разразились громкими и восторженными криками. В заключение прошагала коробка разномастно вооруженных, от гладкоствола до охотничьего нарезного оружия, но все в штанах с красными лампасами, казаков. Многие еще с прадедовскими шашками. Это в далеком двадцать первом веке на Урале, они в отличие от той же Кубани, несмотря на государственную поддержку, были посто ряженными. Все изменилось после Переноса. Казаки стали резервом вооруженных сил города. Горожане и селяне, записавшиеся в казачье войско принимали присягу, получали на руки оружие, а вместе с ним и обязанность по защите города и, тех крупных деревень, которые решили не расселять. Именно на казачьи отряды самообороны была возложена задача непосредственной обороны «попаданческих» деревень. Из них же, казаков укомплектовали охрану рыболовецких и охотничьих партий, отправившихся за мясом и рыбой за пределы перенесенной вместе с городом территории. Зверей в в окружающих лесах и степях, рыбы в озерах, во множестве расположенных южнее города было на неискушенный взгляд людей из двадцать первого века – неимоверное количество. Охотничьи партии уже привезли первые грузовики с добычей в город и уехали за новой. Плотно забитые холодильники мясокомбината позволили продавать мясо и рыбу горожанам по двойной норме. Заработала восстановленная усилиями компьютерщиков локальная городская сеть. Исчезнувшая из магазинов офисная бумага, обратно так и не появилась, весь ее запас ушел в администрацию и компьютерщикам. Качественная бумага, пригодная для кпринтеров, могла появиться лишь через много лет опытов. Дни и ночи компьютерщики копались в городской сети и распечатывали все заслуживающее внимания от художественных книг до учебников. Прошло двадцать дней после событий, кардинально перевернувших провинциальную и тихую жизнь горожан. Оленька, невеста Александра, неторопливо прогуливалась по дядиному дому. Зайдя в новую комнату, надолго замирала, словно в музее или волшебной сказке. Порывистый ветер качал ветвями росших перед окнами яблонь и вишен, бросая причудливые тени по полу. Тетя Валя, дядина жена, ограничилась тем, что показала Оле ее комнату и, извинившись, что дела, посоветола самостоятельно изучить дом. Потом села в машину и уехала. Оле лишь раз, почти год тому назад довелось побывать в доме, и то, дальше следующей, после прихожей, комнаты, дядя ее с мамой не пустил. Дальних и бедных родственников он не особо жаловал, но поступить Оле в сельскохозяйственную академию все же помог. В доме красиво, безлюдно и богато. За свою недолгую жизнь, подобные интерьеры Оля видела лишь в западные сериалах. Белоснежная стильная мебель, на стенах телевизоры метра полтора по диагонали, пол блестит иссиню черным керамогранитом. Окончательно ее добил обнаруженный в подвале небольшой, пять на пять метров покрытый снежно-белой плиткой пока еще пустой бассейн. В очередной комнате на красной кирпичной стене над настоящим камином, в котором еще лежали несколько вкусно пахнущих дымом обгоревших поленьев, хищно блестела бритвенно-острым лезвием настоящая сабля. Рядом с ней потертый лук и короткое копье с до блеска вытертым древком. Подойдя к стене, она несколько мгновений рассматривала оружие. Затем прикусив губу, осторожно прикоснулась пальцем к обвязанной потертой кожей рукояти сабли. Нет, это не мог быть сувенир, только настоящее, уже попробовавшее человеческой крови оружие. Наверное, из трофеев, взятых в становище кочевников, решила Оля. В доме никого. Лишь в кухне кто-то возился, оттуда слышался брязг посуды да негромко галдел телевизор. Девушка открыла дверь, манящий, аппетитный запах свежей выпечки ударил в ноздри. Любила девушка булочки, вот только редко могла их себе позволить, да и сохранности фигуры выпечка не способствовала. Судорожно сглотнув слюну, она поздоровалась с повернувшейся на скрип двери от посыпанного мукой разделочного стола домработницей – средних лет женщиной в аккуратном передничке поверх простенького платья. Домработница, вежливо и безразлично улыбнувшись, представилась – Наталья Григорьевна. На предложение Оли помочь, женщина отчаянно замахала руками и слегка растерянным голосом, но категорически, отказалась. Пожав плечами, Оленька уже собиралась уйти, как ее носика достиг восхитительный и пряный запах дорогого сыра. Она принюхалась. На тарелке, сверкая снежной белизной с темными прожилками, лежала сырная нарезка. Немудренный кисломолочный продукт она с детства обожала до безумия. Будь ее воля она лишь им одним и питалась! – Это что сыр с плесенью? – стараясь говорить небрежным тоном, поинтересовалась девушка. Ее семья не отличалась достатком, но сыр для любимой дочки покупался регулярно. Вот только элитные сорта сыра в магазины ее родного городка не завозили и, к восемнадцати годам она лишь однажды на свадьбе подруги пробовала чудесный сыр Бри. – Да, камамбер – кивнула домработница и протянула тарелку, – хочешь? А может покормить тебя? Девушка немного поколебалась, но решив, что это лишнее, а то и так появился лишний жирок, вежливо отказалась. Вот только не взять восхитительно пахнущий сыр оказалось выше ее сил. Поблагодарив, она отправилась осматривать дом дальше. Больше никого в доме она не нашла, лишь у выхода на стуле у двери сидел охранник, здоровенный бугай в сером костюме. При виде Оли он поздоровался вежливым голосом и попросил ее не выходить на улицу. На миг нахмурившись, затем безразлично пожав плечами, девушка отправилась дальше. Обойдя весь немалых размеров дом, Оля вернулась в выделенную ей гостевую. И эта комната по сравнению с ее маленькой «детской» в отцовском доме, выглядела верхом роскоши. Темный паркетный пол, дизайнерская мебель. На стене, высокое, в пол зеркало. Остановившись напротив, девушка по неистребимой женской тяги к кокетству, крутанулась. Хороша! Стройная фигура, миленькое личико с копной собранных в хвостик русых волос. Поправив платье на высокой груди и, на ходу сбросив на пол забавные, в виде розовых пушистых мишек, тапочки, Оля привычно забралась с ногами на черный кожаный диван. Включив дистанционником телевизор, счастливо вздохнула, такое богатство вокруг! И она будет здесь жить! Наконец-то ей повезло, дядя обратил на нее внимание. Хотя говорят, что бесплатный сыр только в мышеловке. Кстати о сыре! Кусочек, еще один. Такой вкуснятины она в жизни не пробовала. Богатая жизнь имеет множество преимуществ! Незаметно для себя она опустошила тарелку. Что же необходимо от нее дяде и, чем она сможет оплатит его доброту? Шедший по телевизору полузабытый боевик Олю не заинтересовал и, сделав звук по тише, она задумалась, вспоминая события сегодняшнего дня… День начался хуже некуда. После обеда она возвращалась из военкомата в снятую и проплаченную родителями до сентября комнату. На хорошеньком лице девушке застыло выражение полнейшего недоумения и настоящего шока. То, что парней – студентов, за исключением немногих счастливчиков – отличников, отчислили из сельскохозяйственной академии и городских институтов а затем забрали в трудовую армию, она считала нормальным. Зачем городу сотни будущих юристов, менеджеров, агрономов и прочих? Тем более что большинство студентов были иногородними. В отсутствии содержавших их родителей, они не могли продолжать студенческую жизнь и вынуждены были искать работу. Теперь за это голова у них не болела. Ребят поселили в корпусах общежития бывшего технического училища и кормили за счет города в столовой. Будут трудиться на стройках и одновременно получать какую-нибудь нужную городу профессию. Заодно и обучатся военному делу и после двух лет службы при желании смогут заключить контракт с городом и продолжить службу уже военным или, к примеру, полицейским. Но вот девушек призывать… слабый пол, по глубочайшему убеждению Оли, должен идти в армию лишь по собственному желанию. То, что и ее выгнали из сельхозакадемии, никак не повлияло на мнение девушки. Не должны женщины служить по призыву и все! Да, она читала, что в Израиле даже девушки служат, но они же живут в России…или, по крайней мере, жили… Когда вчера она обнаружила в почтовом ящике маленький безобидный клочок бумаги – повестку в военкомат, это повергло ее в шок и недоумение. Впрочем, с городской властью, доказавшей, что, церемониться она не собирается, уже давно никто не пытался играть в прятки. В противном случае мигом суд и залетишь в штрафники разбирать городскую свалку или на другую не менее приятную работу. Так что утром она вошла в здание городского военкомата. Старичок – дежурный на входе отобрал у нее повестку и направил на медкомиссию. Полдня она промаялась в длинных очередях с такими же, как она, недоумевающими девушками и лишь к обеду зашла в кабинет к председателю военно-медицинской комиссии. Миловидная женщина в докторском халате возрастом за сорок, сидевшая за столом вместе с каким-то военкоматским чином, внимательно прочла заключения врачей и вынесла вердикт – здорова. А сидевший рядом одетый в форму мужчина дал время на сборы до утра и приказал к восьми явиться с вещами в военкомат. Все еще продолжая про себя возмущаться дурацким распоряжением властей, она обогнула большую лужу, расплывшуюся посреди тротуара и повернула на улицу Советскую. Солнце пригревало, но холодный ветер в лицо заставил зябко ежиться и поднять воротник плаща. Мимо стремительно проскочила легковушка с нелепой нашлепкой газогенератора, разбрызгав лужу. Оля испуганно шарахнулась к стене ближайшего дома. Слава богу не забрызгал, а то стирать проблематично, моющие средства почти исчезли из продажи. Сделанное уже после Переноса мыло хотя и приятно пахло хвоей, но его было мало, к тому же оно совершенно не подходило для машинной стирки, а вручную стирать Оля не любила. Легковые автомобили с газогенераторами все чаще появлялись на улицах города. За сравнительно небольшую сумму их устанавливали в авторемонтных мастерских. До двухэтажного деревянного дома, где она снимала комнату, такие далеко не редкость в старинном уральском городке, оставалось пройти пару кварталов, когда в десятке метров впереди затормозила иномарка. Из-за водительского места поднялся смутно знакомый мужчина, с худощавым, хищным лицом, слегка за тридцать. Опустив руки в карманы новенькой серой ветровки, он встал у нее на пути. Ясно, пытается познакомиться с ней. Оля гордо выпрямилась и презрительно поджала пухлые губы, в упор не замечая нахала. Она на улицах не знакомится, не из таких! Еще выше подняв нос, она попыталась обогнуть незнакомца, но не успела. Мужчина, раздвинув в вежливой улыбке тонкие, злые губы, произнес совершенно деловым тоном, без единого намека на попытку познакомиться: – Ольга Николаевна? – Да, – девушка остановилась, взглянула на мужчину с удивлением, откуда он ее знает? Сколько она не напрягала память, но вспомнить собеседника не могла, но он все же ей кого-то напоминал. Тонкие дуги ее бровей вопросительно приподнялись. – А Вы кто? Я вас не знаю! – Я помощник Виктора Александровича Соловьева. Ваш двоюродный дядя хочет поговорить с Вами, секундочку, – мужчина вытащил из кармана коробочку мобильного телефона. Набрав номер и, дождавшись ответа, он произнес: – Она здесь, – и передал трубку девушке. Оля нерешительно поднесла телефон к уху. – Здравствуй Оленька, – прозвучало в трубке. Голос дяди, после Переноса через день выступавшего по телевидению, она узнала сразу. От того что он ей предложил девушка вначале растерялась, а затем едва скрывая радость, ответила согласием. Дядя сказал, что Оля осталась его единственной родственницей на всем белом свете. Они должны жить в одном доме и что он вместе с женой просит Олю переехать жить к ним. А мужчина, подошедший к ней, доверенное лицо дяди, он привезет ее домой. На слабые попытки девушки возразить, что она должна завтра явиться в военкомат, дядя лишь хохотнул и заявил, что эту проблему он решит… Оля распаковала и разложила вещи по полкам в громадный, до потолка, сверкающий на солнце белоснежный шкаф-купе, опустила жалюзи на открытом окне. Больше заняться нечем. Пока на улице не стало потихоньку темнеть, она со страдальческой гримасой на лице сидела перед телевизором, передававшим дурацкие боевики. Вечером, городское телевидение начало передавать собственные творения. Корреспондент брала интервью у свеженазначенного заместителя главы города по науке – бывшего ректора сельхозакадемии. Вначале Оля заинтересовалась, но потом разочарованно вздохнула. Планы исследований, восстановление промышленных технологий и экспедиции геологоразведки ее абсолютно не интересовали, она откровенно заскучала. Ректор долго и подробно рассказывал о создании в городе лабораторий и конструкторских бюро. Освободившиеся преподаватели и профессора совместно с немногими конструкторами, оказавшимися на предприятиях города, укомплектовали лаборатории промышленности, черной и цветной металлургии, химическую, фармакологическую и электротехническую и немедленно приступили к заказым мэрией исследованиям. В самой сельхозакадемии начали экспериментальные прививки оспы материалом, взятым от коров. Лишь короткий разговор по телефону с ее Сашей ненадолго развлек девушку. Тетя до вечера так и не появилась, а когда Оля попыталась выйти прогуляться вокруг дома, охранник на входе не выпустил ее. Досадливо поморщившись, он твердым голосом заявил, что Виктор Александрович настоятельно просил девушку не выходить из дома. Заявление озадачило Олю, настроение немного ухудшилось. «Меня что арестовали? Не слишком ли рано я обрадовалось, что дядя, наконец, обратил на меня внимание?». Но спрашивать было некого. Не охранника же! Оля, постояв перед мужчиной несколько мгновений, возмущенно фыркнула и ушла в комнату, дальше скучать и строить планы на будущее. Лишь в десятом часу бухнула входная дверь, послышался властный дядин голос. Девушка выскочила в прихожую, Соловьев переобувался в домашние тапочки. – Оленька, здравствуй! – дядя выглядел немного уставшим, но как обычно весьма вальяжно, – я приведу себя в порядок, зайду к тебе. – Дядя, меня… – Все потом, дай мне привести себя в порядок – слегка недовольным голосом прервал ее мужчина, энергично размахивая руками, вышел в дверь. Полчаса она провела словно на иголках, тысячи вопросов, одновременно вертелись у девушки на языке и главный из них, почему дядя внезапно воспылал к ней интересом. В дверь аккуратно постучали, не дожидаясь ответа, в комнату зашел одетый в махровый белый халат дядя. Растерявшись от неожиданности, Оля поспешно вскочила с дивана, нажав на кнопку пульта, выключила звук на телевизоре. Виктор Александрович окинул взглядом одобрительным племянницу. Фигурка славная, такие бывают у занимавшихся балетом. А Оля и вправду в детстве им занималась, но не срослось. Лицо молодой племянницы слегка зарумянилось, дядя приобнял девушку за плечи и поцеловал сухими губами в подставленную щечку. – Пойдем, я покажу тебе дом, где теперь ты будешь жить, – вальяжным тоном произнес дядя. Девушка посчитала неудобным отказываться, они вместе пошли в короткую экскурсию по дому. Они шли по комнатам, время от времени останавливались и Соловьев с видимым удовольствием в голосе рассказывал где и как он приобрел обстановку очередной комнаты или как ее строили. Наконец экскурсия закончилась, они вернулись назад в Оленькину комнату. Пододвинул поближе к дивану стоявшее в углу кресло-качалку, дядя непринужденно уселся. Девушка, пока осваивалась в комнате, успела оценить качалку и, попробовать покататься на ней. Здорово! Оля, похлопав наращенными ресницами и чем-то неуловимым напомнив куклу Барби, обратилась к дяде: – Виктор Александрович! Мужчина снисходительно улыбнулся и протестующе выставил вперед ладони: – Оленька! Мы же с тобой родственники, ты можешь звать меня дядя! – Хорошо дядя, – скромно опустив глаза в пол, произнесла девушка. Они немного помолчали, в комнате повисло неловкая тишина, на улице окончательно потемнело. Дядя достал из кармана смартфон, поколдовал с кнопками, под потолком загорелась хрустальная люстра. – Ой, а как это Вы сделали? – от удивления рот девушки округлился большой буквой О. – Это система умный дом, научишься еще, – небрежно отмахнулся мужчина и испытывающее взглянул на девушку. – Кхм – внушительно откашлялся дядя, сейчас он вправду выглядел заботливым родственником, больше всего озабоченным счастьем двоюродной племянницы. Упруго качнувшись в качалке, он доверительно прикоснулся к руке девушки, – Ты будешь жить с нами на правах дочери. Оля нервно прикусила губу. Множество внезапных благодеяний настораживали. Девушка из опыта собственной короткой жизни сделала заключение, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке. Что необходимо от нее дальнему родственнику? – Дядя, меня отчислили с курса, я училась на юридическом, что мне делать? – Ну юристы нам больше не нужны, так что возвращаться в сельхозакадемию продолжать учебу, смысла нет. А там глядишь замуж выйдешь? – Ой! дядя, а откуда Вы знаете про нас с Сашкой? – всплеснула руками, закрывая рот девушка. – Какой Сашка? – внезапно нахмурился Соловьев. – Лейтенант с рембазы, ой! С батальона! Александр Петелин, мы с ним хотим расписаться! – с радостным видом затараторила девушка. Губы Виктора Александровича сжались в тонкую нить, чуть приподнялся подбородок, пальцы правой руки беспокойно побарабанили по подлокотнику. Под пристальным и немного скучающим взглядом дяди девушка окончательно смешалась. – Оленька, – проникновенным голосом произнес мужчина, – ты теперь моя дочь и голодранцы типа этого Саши нам не нужны. Мы найдем тебе достойного мужа! И добавил про себя и выгодного мне. Надо подумать, кого с ее помощью привязать к себе. Жена через несколько дней после переноса города за традиционным совместным завтраком напомнила ему о существовании единственной оставшейся на всем белом свете родственницы – Оли. Соловьев в суматохе первых дней после Попадания про нее успел совсем позабыть. Вначале он рявкнул на супругу, дескать, зачем ему эта нищета, воспитывавшаяся черт знает где? Жена обиженно поджала губы и замолчала, но с тех пор он задумался, ему шестьдесят, кому он оставит все заработанное и нажитое? Чем дольше он думал об этом, тем больше мысль удочерить племянницу ему нравилась… Он столько сделал для города и столько еще сделает… неужели он не достоин стать основателем династии наследственных МЭРОВ, да какая разница как назвать, хоть царем!? Пусть не племянница, хотя бы ее дети могут пойти по его стопам. Цари Соловьевы! Звучит! В любом случае девчонку необходимо забирать и если не ее, то ее ребенка объявить наследником. Радостное настроение Оли, как будто корова языком слизнула. За последние годы она привыкла решать проблемы собственными силами и не выносила вмешательство в ее жизнь никого, даже ближайших родственников. – Дядюшка, – начиная закипать, произнесла девушка, – Мы с Сашей любим друг друга и я… – Так, – не слушая, бесцеремонно перебил ее двоюродный дядя, – Я как твой старший родственник запрещаю тебе встречаться с ним! – Дядя! – повысила голос девушка. – Все я сказал! Девушка задумалась, искоса украдкой взглянула на каменное выражение лица дяди. Вначале, когда она только познакомилась с Александром, молодой человек ей понравился и показался лучшей партией. Шло время, она лучше узнавала парня и в конце концов сама по уши влюбилась. Положив руки на крутые бедра и нервно прикусив губу, девушка решилась: – Тогда я хочу вернуться к себе, – быстро и громогласно произнесла девушка, от возбуждения сверкая глазами. Несколько мгновений мужчина пристально смотрел в глаза племянницы, пока она в смущении не отвела взгляда: – Девка не дури! Я, – он выделил голосом первое слово, – знаю, что тебе лучше! Оля, закрыв руками лицо, с глаз неудержимо закапали крупные слезинки. Из-под заплаканных ресниц она взглянула на дядю. Неудача. Испытанное оружие слабой половины человечества не оказывало привычного воздействия. Дядя лишь со скукой во взгляде смотрел на нее. Придется применить последнее средство, подумала девушка. – Дядя, я не могу не выйти замуж за Сашку, я беременна! – сказала Оля, с надеждой взглянув на всесильного дядю. На лице Виктора Александровича промелькнуло выражение досадливого удивления, сцепив пальцы на груди в замок, он несколько мгновений молчал, о чем-то размышляя. Оля с тревогой наблюдала за ним. С сыном Соловьев уже несколько лет не общался, тот оказался слишком похож характером на него самого, а двум медведям в одной берлоге, как известно не ужиться. «Так это даже хорошо, думал он. Можно не думать о наследнике, родит ребенка, будет кому все оставить…Жаль, что с сыном не сошлись характерами, он такой же упрямый, как и я… Конечно лучше, если родится парень, дай бог сил воспитать по-своему, не допустить ошибки как с сыном, его я упустил. Лейтенантик, неподходящая кандидатура для моего зятя, если из вояк, то хотя-бы за майора вышла. Решено, родит, а мужа ей потом подберу». Раздражение на лице, вскоре поменялось на довольное выражение. – Посидишь пока дома, тебе нельзя сейчас волноваться. А я пока порешаю вопросы, – произнес глава города. Поднявшись с кресла, вышел из комнаты. Вечером следующего дня солнце когда уже давно скрылось за горизонтом, Александр неспешно вышел за КПП части. Снаружи холодно, сыро и темно, лишь лампочка у дверей разгоняет мрак над небольшим пяточком перед воротами. Стоявший на улице сержант – дежурный, оглянулся и проворно вскину руку к обрезу шапки, Александр небрежно козырнул в ответ. Внезапный порыв ветра донес резкий запах сирени и выдул последние остатки тепла. Александр зябко поежился и торопливо застегнул верхнюю пуговицу бушлата. Несмотря на то, что весна заканчивалась, 12 мая на календаре, погода по ощущениям максимум конец апреля. Гораздо холоднее, чем в двадцать первом веке, подумал он. Тем более, что сирень цветет, а по народной примете в это время всегда холодает. Все правильно, подумал Александр, сейчас самый разгар малого ледникового периода. Это причина затяжной весны! Малый ледниковый период (МЛП) – период глобального относительного похолодания, имевший место на Земле в течение XIV—XIX веков. Данный период является наиболее холодным по среднегодовым температурам за последние 2 тысячи лет. Щелкнул переключатель выданного старшиной аккумуляторного фонарика. Дрожащий круг света выхватил из темноты впереди маленький участок мокрого асфальта. Устало передвигая гудящие после вечернего марш-броска ноги, Александр побрел домой по безлюдным и неосвещенным, ради экономии электроэнергии и угля фонари не включали, городским улицам. Напротив кованной ограды пожарной части, навстречу попался патруль. При виде одинокой фигуры полицейские торопливо свернули в сторону молодого человека, но разглядев как блеснули на плечах офицерские погоны, разочарованно повернули в сторону. Дома он не появлялся уже почти неделю, а про выходные успел давно забыть, так что встречался с Олей за последнее время лишь однажды. На это она уже начала несправедливо злиться. Общение приходилось ограничивать лишь телефонными звонками. Последний раз девушка позвонила вчера днем и радостным голосом поделилась поразительной новостью о том, что она дальняя родственница Главы города и теперь будет жить в его семье. Молодой человек, не зная, как отнестись к известию, ограничился тем, что поздравил ее. На следующий день Александр несколько раз звонил девушке, но трубку никто так и не взял, заставив теряться во всевозможных догадках. Впрочем, справедливо решив, что в доме у дяди ей ничего не грозит, молодой человек особо не беспокоился. Оставаться на службе, ночевать каждый день в казарме, смертельно надоело, да и растянуться на домашних простынях, это не то что спать на казенной кровати. И главное поспать получится подольше, а не вставать вместе с солдатами в шесть утра. Так что сегодня Александр решил заночевать дома. После памятного похода по освобождению пленных попаданцев комбат не наградил его, но и наказывать не стал. Ограничился тем, что поблагодарил Петелина перед строем, а затем вызвал в кабинет и сделал выволочку за пререкания со старшим по званию и просчеты в управлении боем, а начальника штаба уволили. Его место занял бывший командир радиолокационного батальона. С тех пор и Александр, и другие солдаты и офицеры батальона не знали ни единой свободной минуты. Дневное время с утра до ночи заполнили занятия по тактике, стрелковому делу и другим необходимым для выживания и победы предметам. Этакий ускоренный курс молодого бойца-пехотинца. И вели его привлеченные к преподаванию пенсионеры – ветераны боевых действий, прекрасно усвоившие принцип, тяжело в учение, легко в бою. Занятия ветераны вели без всяких скидок на возраст, звания и авторитеты. Александру пришлось самому и побегать вместе с солдатами и пострелять, хотя и немного, патроны берегли, и вспомнить курсантские лекции по тактике. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=39851348&lfrom=196351992) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.