Посол на подмене Ольга Николаевна Воскресенская Не везет белавским послам в Таримане – прямо мор какой-то! Вопрос о границах не решен, король злится, желающих получить «заманчивую» должность не осталось. Так почему бы не вспомнить про опального подданного? Маг, отличный дуэлянт, да и не жалко его… Решение принято, однако у Судьбы свои планы. Хотели Н. Иберникского в послы? Получите! Только потом не удивляйтесь и не жалуйтесь, политесу не обучен. Инструкции, говорите, прилагаются? Ну-ну. В приоритете главная инструкция – выжить! Ольга Воскресенская Посол на подмене Пролог – Фин Астор, могу я узнать, что вы решили касательно разграничения спорных земель? – окликнув министра иностранных дел Таримана, поинтересовался посол Белавии. На своем языке, разумеется. – А-а, барон Орэт, мы еще не закончили полное обследование и оценку территории, придется вам немного подождать, – отозвался статный мужчина на белавском. – Надеюсь, вы нашли приемлемыми выделенные апартаменты и не будете в обиде за то, что в гостях пробудете немного дольше, чем планировали. Как только вопрос решится и чери Трант подпишет бумаги, вы первым об этом узнаете. Посол сохранил вежливое выражение лица, хотя его одолевала досада. Он-то подождет, куда денется… Но сколько можно? Он тут уже неделю торчит среди этих дикарей! Орэт чувствовал себя в Таримане чрезвычайно неуютно. У него никак не получалось разобраться ни в системе титулования, ни в характере местных жителей. То ли дело у них в Белавии… Король так и именуется королем или его величеством, роль герцогов, маркизов, виконтов, графов и баронов в обществе тоже абсолютно понятна, их никак не спутать с простонародьем. А тут… Пойди пойми, где знать, а где быдло! Нет, положим, должность тоже вполне достаточно говорит о человеке… Но ведь эти дикари предпочитают обращаться не по титулу, не по должности, а по цвету глаз! Син – к синеглазым, фин – к людям с фиолетовыми очами, зел – с зелеными, чери – с черными и кори – соответственно с коричневыми. И среди каких-нибудь чери, например, могут встречаться как правитель Таримана и министр финансов, так и крестьянин или подметальщик улиц. Посол уже утомился вглядываться в чужие глаза. Дома он старался никогда не смотреть на собеседника прямо, лица изучал только украдкой или боковым зрением. При его прошлых должностях и положении врать доводилось много и часто, а это лучше делать так, чтобы собственный взгляд не выдал. Нет, глазами определенно лучше ни с кем не встречаться. Однако тут приходится! Орэт посторонился, чтобы освободить проход фину Астору, а потом непроизвольно отступил еще на пару шагов назад. За министром иностранных дел в дверной проем кабинета, куда он не успел зайти, лениво прошествовала проклятая мурчиана. Неизменная спутница любого тариманца-мага. Все местные жители рождались с даром к магии, но при этом с абсолютно пустым резервом, их сил не хватало на создание самого простого заклинания. И только в день совершеннолетия некоторые из них могли стать полноценными магами, если их избирала мурчиана. Эти животные выглядели как обычные котята во всем мире, но были гораздо умнее и сообразительнее и умели увеличиваться в размерах в несколько раз. До вступления в союз с человеком габариты менялись хаотично и неконтролируемо, после – по желанию самих кошек или по просьбе хозяина. Но чаще всего предпочтительной являлась укрупненная форма. В лице мурчианы тариманец получал не только практически бездонный резерв магических сил для подпитки плетений заклинаний, но и неуязвимого для магии зубастого и когтистого охранника с грацией и стремительностью огромной кошки. А еще возможность и самому трансформироваться для битвы, на небольшой промежуток времени став чуть выше, мускулистее, сильнее и быстрее. Натуральные оборотни! Однако хотя бы в мирное время тариманцы выглядели как обыкновенные люди. Так что неприязнь посла в основном активно вызывали опаснейшие мурчианы. Им дозволялось практически все. Будь ты хоть обычный гость, хоть король соседней страны, а обязан во имя мира терпеть их выходки, не смея тронуть хоть пальцем, – табу. А эти твари словно чувствовали неприязнь. Они могли ни с того ни с сего куснуть, царапнуть, рыкнуть, напугав до полусмерти, или, наоборот, поластиться. Но к послу почему-то никто не ластился. Казалось, большие кошки платили взаимностью. Барон даже опасался поворачиваться к ним спиной. Впрочем, они и сами умели великолепно подкрадываться сзади и пугать. Надо сказать, что среди тариманцев посол так и не нашел ни друзей, ни приятелей, ни просто людей, которые хотя бы мало-мальски вызывали у него симпатию. Его раздражала дисциплина местных, неукоснительное следование каким-то своим непонятным правилам и то некое высокомерие, с которым они смотрели на тех, кто слабее, но свободнее в поступках. Они очень ценили силу – будь то сила воли, сила магии или воинское мастерство, позволяющее выигрывать в борьбе или поединках на шпагах. Посол же не утруждал себя тренировками, любил вкусно и много поесть, выпить… Тьфу! Тут в качестве компании за стол и пригласить некого! Зря он, наверное, так обрадовался освободившейся должности, позволяющей напрямую накоротке разговаривать с королем Белавии, отправлять на его имя письма с помощью специальной зачарованной шкатулки, высказывать мнение, зря поспешил выдвинуть свою кандидатуру, зря сменил непыльное место в исполнительном комитете при министерстве на звание дипломата. Хотя вон у него знакомые в других странах просто благоденствуют, очень довольны и службой, и открывшимися возможностями. Надо было бы насторожиться и подумать – ведь не зря в дипмиссии в Таримане такая текучесть кадров. Кто подал в отставку (в основном мелкие сошки из служащих), кто погиб на дуэли с местными… Еще бы не погибнуть, если тут натуральный культ воинов! А кто-то ведь и пропал без вести или был убит не установленными лицами… Прижавшись к холодной каменной стене узкого коридора перед кабинетом министра иностранных дел, Орэт выждал еще немного, чтобы мурчиана с хозяином отошли подальше, после чего медленно направился к выходу, шарахаясь и уступая дорогу местным. Вот еще одно раздражающее обстоятельство: они довольно часто перли напролом, никого не пропуская. И где вежливость по отношению к гостю? Где любезные жесты и улыбки? Где извинения, на худой конец? Послу уже не только все ноги оттоптали, испортив дорогие лакированные туфли и оторвав с них приклеенные для эффекта аметисты, но и на предплечьях синяков наставили своими локтями и массивными тушами. У-у-у, психи крашеные! Почему крашеные? Да потому, что у тариманцев была особая традиция – использовать жидкие тени, к каким обычно прибегали в Белавии для красоты только женщины, для того чтобы провести под бровями полоску под цвет глаз. А тариманки и веки могли затонировать. Но неизменно под цвет очей и созвучно обращению к себе. Других оттенков раскраски Орэт за неделю совсем не заметил. – Чери Лаврет, – мимоходом склонился в поклоне посол перед министром финансов и отскочил, когда его наглая рыжая мурчиана решила заинтересоваться провисшими цепочками, спадающими на грудь и на живот. Иначе какой же он барон без украшений, подчеркивающих статус! Встреченный министр едва заметно кивнул, изрядно разозлив посла. Н-да… Барон с трудом удержал на лице любезную улыбку. Даже с оборотнями западного королевства у белавцев наблюдалось больше взаимопонимания и теплоты. Но ничего не попишешь, земли тариманцев на севере непосредственно прилегают к их землям. Соседи, будь они неладны! И так за последнее время наметился заметный прогресс. В прошлом Белавия даже воевала с Тариманом. Проиграла, правда, утратила ряд провинций… А одно графство и подавно добровольно ушло в состав Таримана вместе с людьми. К сожалению, у короля тогда не было ни полноценного войска, ни иного средства, чтобы подавить бунт. Решение проблемы отложили и тем самым упустили время. Лет этак сто. А потом еще десять пытались доказать тариманцам, что это по праву территория Белавии, она не была захвачена в войне, и, следовательно, земли надо вернуть. Нет, по-честному надо бы все… Но они будут рады, если эти ненормальные хотя бы половину ради установления дружеских отношений отдадут! Вроде теперь компромисс достигнут после долгих лет переговоров. Деревня и графское поместье с людьми однозначно останутся в Таримане, Белавии не нужны потомки предателей, успевшие немного повредиться в уме и перенять скверные нравы и законы. Однако остальную территорию соседи согласились поделить пополам. «По-дружески». Решили бы уж только быстрее и без его участия, – вдоль или поперек. То ли отступить на равное расстояние от границ обоих государств и там провести черту, то ли каждому по выступающему клину на карте пририсовать. Причем при последнем варианте перед послом опять вставала дилемма – западный участок требовать или восточный? Король оставил этот вопрос на его усмотрение на случай, если удастся поторговаться с тариманцами. Но ведь потом по результатам ему, Орэту, могут достаться не только благодарности, но и шишки! В раздражении посол пересек огромный холл и подошел к двери, выходящей на простирающуюся перед дворцом площадь с фонтаном. Но едва он потянул за ручку, ему наперерез вдруг кинулся котенок. Не взрослая кошачья особь, контролирующая свои размеры, а мелюзга нехорошего черного цвета. Тьфу! Не к добру! Может, выйти хотел, может, просто развлекался, пытаясь свалить человека. Но тут посол не выдержал, совпало все – и плохое настроение, и опаска, что сработает нехорошая примета, и относительная беспомощность крохотного котенка, и пустота холла… Пинком он отшвырнул мурчиану в сторону и с чувством удовлетворения вышел из дворца, где находились кабинеты нужных ему министров. При этом, правда, не забыл быстро прикрыть дверь, чтобы обезопасить себя в случае, если от обиды зверюга непроизвольно увеличилась в размерах и стала представлять нешуточную угрозу. Отомстил! Орэту надоело каждый вечер обнаруживать шерсть на своих дорогих камзолах и брюках. Она вездесуща! В этом Таримане даже присесть нормально невозможно без риска нацепить на одежду намертво прилипающий клок. Хорошо еще, что у него реальной аллергии нет, как советовали говорить в канцелярии, поэтому не стоит ожидать неприятных последствий столкновения с мурчианой… – Ваше величество, новости из Таримана! – Они наконец определились, какие земли отдают нам? – Нет, они передают тело посла вместе с соболезнованиями, – скривился щегольски одетый мужчина лет тридцати с регалиями маркиза на шее. Он служил секретарем и являлся доверенным лицом, которому многое позволялось. – Опять, – недовольным тоном протянул король Белавии. – Что на этот раз? Дуэль? – Говорят, нападение хищников. Сам я тело не осматривал, запах уже чувствуется. Весна все-таки. – Посол там что, на охоту ездил? – Не могу знать. Глава тариманской делегации по-белавски только одно слово выучил: «хищник». Больше я от него ничего добиться не сумел. – Я же просил найти какого-нибудь специалиста по их языку! – сердито хлопнул ладонью по ручке кресла пятидесятитрехлетний моложавый король. В уединении кабинета он мог себе позволить подобную вспышку, хотя на людях всегда старался держать лицо. – Извините, это не так просто сделать, язык довольно сложный и совершенно не популярный. Границу с Тариманом всего год назад открыли. Всех знающих мы с самого начала с дипломатической миссией отправили, а тех, кто более-менее усвоил пару глаголов, следом в качестве замены убитым послали. Можно, конечно, двоих оставшихся отозвать… Но вы ведь сами были против, когда у нас последний раз зашла речь об этом! – Там они нужнее, – насупился король. – А из новых неужели никого не появилось? Во дворце десятки бездельников к ужину в трапезную сползаются! – Э-э-э… Знаете, опыт предыдущих представителей Белавии в Таримане не очень вдохновляет их на изучение языка. Вот если бы требовался специалист по валорскому, лернийскому или, в крайнем случае, мартнаильскому… – А ты сам? – Но… но я ведь тут вам служу, – пришел в замешательство и не на шутку взволновался секретарь. – У меня море обязанностей, свободного времени на изучение одного из многих языков соседей просто нет! – Жаль, нам бы сейчас пригодился человек, способный расшифровать речь приезжих. К сожалению, чери Трант не побеспокоился прислать дипломатов в ответ. Странные все-таки эти тариманцы, – пожаловался король Абернан II и побарабанил пальцами по подлокотнику. – Может, по всем городам и деревням клич кинуть? – Это можно. Хотя люди, доставившие тело, уже наверняка отбыли назад, – осторожно сообщил секретарь. – Они очень торопились и даже не стали расседлывать лошадей. – Удрали, значит, – сделал вывод Абернан. – Теперь вряд ли мы выясним, что в действительности случилось с послом. Но ты на всякий случай напиши его подчиненным, поинтересуйся. Хотя затевать новую войну из-за посла нам как-то не с руки… – Да, ваше величество, будет сделано. Кого отправить на замену? – Н-да, задачка, – протянул король, наморщив лоб и обхватив рукой подбородок. – Опять ненужного амбициозного бездельника, кого не жалко? – предложил молодой человек. – Нет. Этих надолго не хватает, – цинично отозвался Абернан. – Они вот то на хищников натыкаются, как нынешний шестой, то в драку сами лезут, не умея толком фехтовать. Пятый – не помню, как его там, – слишком уж обидчивый оказался, нам больше таких задир не надо. – Совсем бесхарактерный и глупый там вряд ли чего-то добьется, тариманцы только силу уважают. Может, из вашей личной гвардии офицера покрепче подобрать? – Было, – отмахнулся Абернан. – При втором после двоих гвардейцев отправляли, так они оба на дуэлях и полегли. Все никак не могли поверить, что у тариманских офицеров выучка лучше. И четвертого мои гвардейцы охраняли… Давай так: мне нужен лучший из лучших. Не важно, как у него обстоят дела со знанием языков, с обучаемостью, насколько он знатен и приближен ко двору. И желательно, чтобы он был не только хорошим воином и дуэлянтом, но и довольно сильным магом. – Это уровень отнюдь не дилетанта. Как я понимаю, нам же не скандалист и бретер нужен? – Рассудительность и хладнокровие обязательны, – согласился король. – Тогда я, пожалуй, знаю только одну кандидатуру. Но этот человек вот уже несколько лет находится у вас в опале, – предупредил секретарь. – Так даже лучше. Мне не придется жалеть о его смерти, если он окажется не так хорош, как ты, Триан, считаешь. – Да, боюсь, годы ссылки могли немного сказаться на его форме. Но, по-моему, майор Нимейн, граф Иберникский, даже в свои тридцать девять сильнее и подвижнее многих. – Не смей его хвалить! – взорвавшись, хлопнул Абернан сразу по двум подлокотникам. А секретарь понял, что король все еще не простил своего бывшего доверенного офицера и злится на него за то, что тот увел у него фаворитку. И ладно бы после того, как та сдалась и уступила вдовствующему повелителю… Но незаконнорожденная двадцативосьмилетняя дочь мелкого барона и служанки, прибывшая из поместья в качестве сопровождающей своей юной сводной сестренки, с самого начала отдавала предпочтение только Нимейну. И при первой же возможности сбежала к нему, наплевав на шанс возвыситься и разбогатеть. Плохо, что скандал приобрел широкую огласку, так как первая сплетница при дворе лично застала Фиану в жарких объятиях майора. Абернан был слишком вспыльчив, чтобы простить и сделать вид, что ничего особенного не произошло, что его интерес был не слишком глубок. Нимейна он не разжаловал до лейтенанта, но отправил в отставку без назначения пенсии за заслуги и сослал в унаследованное от отца поместье в трех днях пути от столицы. Фиане же запретил появляться во дворце, рассчитывая этим огорчить девушку и заставить ее переосмыслить и свое поведение, и свои предпочтения. Не думал король, что та отправится вместе с любовником; она казалась слишком тихой, покладистой и благовоспитанной, слишком правильной. Возможно, если бы провинившиеся официально сочетались браком, Абернан сменил бы гнев на милость спустя пять лет после оскорбительного события. Однако пара так и жила в грехе все это время, как ему периодически докладывали. – Так вы против кандидатуры Нимейна, ваше величество? – немного сникнув, осведомился секретарь. Ему на ум просто не приходили другие претенденты, удовлетворяющие столь высоким требованиям. Нет, хорошие воины и маги в королевстве были, но они отличались то вспыльчивостью, то тщеславием, то глупостью во всем, что не касалось оружия и заклинаний, то уж слишком большой родовитостью. Абернан, конечно, сейчас в таком состоянии, что запросто согласится и на единственного герцогского сына, но… Триану еще дорога была собственная шея. Герцог наверняка выяснит, кто подал идею, и тогда не поскупится на месть. С сильными мира сего надо быть осторожнее в словах и особенно – в поступках. Триан не получил бы свою должность в возрасте двадцати трех лет, если бы уже тогда этого не понимал. Король для разнообразия задумчиво побарабанил пальцами по стоящему перед ним массивному столу, после чего сказал: – Пусть будет майор. Давай бумагу, я сам напишу приказ. Готов даже отменить ссылку в качестве вознаграждения и ему, и этой… если Нимейн добьется успеха и продержится в должности посла не меньше трех месяцев. А мы за это время подготовим дипломата, знающего тариманский язык. Займись! Подбери провинциального барона или там виконта какого-нибудь из захолустья, в котором о кончине шести послов и их сопровождающих в Таримане и не слышали бы. Жду список из десяти смертников. – Гвардейцев с послом до места назначения направлять? – Не стоит, Триан. Я уверен, что тариманцам плевать на отсутствие полагающейся по статусу свиты. А двоих помощников, оставшихся в Тааримааде, – старательно проговорил удвоенные гласные в названии столицы Таримана король, – вполне хватит для выполнения мелких поручений. От лишних людей в этой дикой стране одни только лишние проблемы! А мне потом опять делать вид, что я их не замечаю, чтобы не сорвать подписания мирного договора, – поморщился Абернан. Триан в очередной раз притворился, что пропустил откровения монарха мимо ушей. Он и сам прекрасно понимал, что Белавия сдает позиции Тариману, что даже гибель седьмого, а то и восьмого посла за неполные полгода не заставит его повелителя выдвинуть претензии или предъявить ультиматум. Опасно и невыгодно. Но все равно, ни в коем случае нельзя признаваться, что видишь слабость первого лица государства. Настанет момент, когда это могут припомнить. Нет, Абернан отнюдь не самодур, но бывают у него вспышки гнева, когда под горячую руку лучше не попадаться, да и мстителен он, если уж затаил обиду. – Донесения Нимейна вы будете читать лично, как и от других послов этой страны, или попросить его писать на имя нашего министра внешней политики? – на всякий случай спросил секретарь, а заодно и тему сменил, чтобы не допустить новых откровений и признаний в слабости. – Министру! – выпалил Абернан. Но когда Триан поклонился и повернулся спиной, чтобы удалиться – была ему позволена подобная вольность, – послышался окрик: – Нет, стой! Пусть оформляет донесения на тебя. Будешь зачитывать их мне и лишь тогда относить министру. – Как прикажете, – повторно поклонился секретарь с невозмутимым выражением лица. Он понимал, что монарха и любопытство мучает, с одной стороны, и гордость душит, не позволяя наладить общение с попавшим в опалу графом. Ведь разрешить напрямую обращаться к себе – это не только привилегия, это уже первый шаг к смягчению отношений, первая ступенька на пути к прощению. И если бы на эту ступеньку шагнул сам майор… Но он даже в письме не принес извинения за то, что посмел перейти дорогу королю! Вот уже несколько лет живет себе спокойно в глуши, занимается унаследованными землями и хозяйством, воспитывает сына… Глава 1 Прибытие гонца Под потолком небольшой комнаты, скудно обставленной темной массивной мебелью, ярко горели магические светильники, хотя за узкими длинными щелями окон только начинало смеркаться. И при этом почти слепящем свете практически не мигая сидел, склонившись над большой линзой, молодой человек. Закатанные до локтей рукава рубашки обнажали крепкие жилистые запястья, две верхние пуговицы на груди были вольготно расстегнуты для удобства. На лице застыло сосредоточенное выражение, даже маленькая складочка между бровей залегла. Отвлекаться ему было нельзя. С интервалом ровно в пятнадцать секунд по лежащему перед ним механическому хронометру юноша поочередно подхватывал пинцетом под линзой крохотные твердые горошинки трех минералов, в которых обычный обыватель не нашел бы никаких отличий, и закидывал их в колбу над горелкой. Работа требовала сноровки и недюжинной усидчивости. Не всякий выдержал бы три часа такой пытки, даже зная, что в итоге получит астерлис – универсальное лекарство, буквально за три дня заживляющее тяжелейшие раны, вплоть до смертельных. Маги так и вовсе через пару ударов сердца уже бегать начинали. Полезное зелье, но очень редкое и дорогое, доступное отнюдь не всем. Мало того что для него требовались редкие травы и минералы, так еще и не всякий специалист мог его изготовить. У лучших столичных аптекарей на одну успешную попытку приходилось две-три неудачных. Секунда промедления при добавлении компонента – и все, дело провалено. Но это у аптекарей, юноша в этом плане был значительно успешнее. В последние два года он не испортил ни одной заготовки. И при этом не возгордился, не преисполнился презрением к профессионалам. Бросив последнюю крупинку и проследив, как бурлящее зелье меняет цвет с бурого на невероятно яркий изумрудный, парень выпрямился, расслабил напряженные мышцы, а потом с видимым удовольствием потянулся. Готово. Он потушил огонь и отставил колбу остывать на специальную подставку. Собственно, на столе на расстоянии вытянутой руки уже выстроился целый ряд склянок с различными составами. Были среди них и яды от вредителей, и снотворное для престарелой матушки кастеляна, и средство от радикулита, и еще множество всякого разного с непонятными пометками на наклеенных этикетках. Все свидетельствовало о страстной увлеченности хозяина комнаты алхимией. И только он сам знал, как же он ее ненавидит. Но молчал и не признался бы даже самым близким – приемному отцу и его возлюбленной. Встав, парень сделал несколько приседаний, после чего подошел к стеллажу и вынул из подставки маленькую узкую пробирку с землисто-коричневой субстанцией. Как же ему все это надоело! Но надо пить, пора. К ужину хотелось бы спуститься из башни в нормальном виде. Домашние и слуги притерпелись к нему всякому, но прибывшего несколько часов назад и оставшегося до завтра гонца из столицы лучше не пугать. Молодой человек приблизился к зеркалу напротив стеллажа и с грустной улыбкой посмотрел правде в глаза. Так надо, чтобы не забыть о своей ущербности, чтобы черпать в воспоминаниях решимость, настраивать себя на дальнейшее освоение ненавистной алхимии. Он многого добился. Теперь, выпив несколько граммов жидкости, он целых двенадцать часов выглядел почти нормальным. Зрячим. «Бельмоглазый!» – дразнили его в детстве многие мальчишки, а девчонки испуганно шарахались. Кто бы только знал, как страстно он тогда мечтал о самых обыкновенных глазах – таких, как у окружающих. У него же вокруг крохотной точки зрачка было лишь белесое глазное яблоко. Почти все принимали его за слепого. Но он видел! И это служило еще одним поводом для насмешек со стороны других детей. Калеку они могли бы пожалеть, а зрячий урод жалости не вызывал, лишь любопытство, гадливость и стремление показать ему место – среди отбросов. К сожалению, отпрыски аристократов, с которыми он рос и воспитывался во дворце почти до тринадцати лет, знали, что он им не ровня. Всего лишь приемыш, найденный молодым графом Иберникским в кустах во время одного из рейдов против сектантов в самом начале военной карьеры. Не раз его «просвещали», что родители наверняка испугались появившегося на свет уродца и при первой же возможности выкинули в лесу. От обиды мальчик лез драться, неоднократно был бит превосходящими силами противника, но, как ни странно, не обратился к отцу с просьбой помочь, научить, куда целиться, не озлобился, хотя в результате все равно был вынужден заниматься и фехтованием – полагалось как аристократу, пусть и мало кем из подростков признанному. Оружием и единоборствами парень не увлекся, уже тогда понимая, что всех не побьешь, всем рот не заткнешь; он поставил целью изучить алхимию и найти способ сделать себе нормальный цвет глаз. Хотелось бы голубой, как у приемного отца, но… Быстро проглотив противную вязкую субстанцию, молодой человек проследил, как вокруг зрачков медленно формируются темно-коричневые, почти черные круги. Что ж, он рад и такому цвету. Зеркало послушно отобразило крепкого симпатичного кареглазого парня с растрепанной русой шевелюрой, которой в ближайшее время явно не помешала бы стрижка. Фиана уже недели две порывалась приблизиться к нему с ножницами. Но пусть лучше и дальше на отце тренируется, а то опять до короткого ежика доравняется. Н-да, ее увлечение самостоятельным приготовлением пирогов в прошлом году было значительно предпочтительнее. Кривые, но вкусные кексики, булки и другая выпечка устраивали и старшего и младшего графа, несмотря на неказистый вид. Но парень соглашался мириться с любыми часто меняющимися увлечениями возлюбленной отца, лишь бы пара была счастлива. Да и, честно говоря, он был благодарен Фиане за то, что та поспособствовала переезду из комнат в дворцовых казармах в поместье, тут ему значительно лучше. Еще бы сестренку получить… Может, тогда Фиана и на свадьбу, наконец, согласится, перестав винить себя в погубленной карьере отца? И ведь понимает же, что тут ему тоже неплохо, жизнь кипит: то разбойники заведутся, то людей для сбора урожая не хватает, то деревенские праздник затеют, в гости пригласят, то с соседями разбираться приходится из-за вытоптанных чужим стадом пастбищ. И подраться можно, и повеселиться – скучать просто некогда. А на службе у Абернана II разве что сражаться пришлось бы чуть чаще, да во всяких парадах и смотрах участвовать, наследника по таким же, как у них, поместьям сопровождать. Интересно, а какие новости привез гонец? Тревожно что-то на душе, ведь пять лет о них никто важный из столицы не вспоминал. К добру ли? Не пришлось бы менять налаженную жизнь в поместье, бросать приятелей и стекающие сюда заказы на алхимические зелья от немногочисленных, но денежных и проверенных клиентов. Парню нравилось зарабатывать на личные расходы самому, не обращаясь каждый раз к графу. Нет, приемного отца он любил как родного, но, согласитесь, в восемнадцатилетнем возрасте приятнее иметь собственный источник дохода и ни от кого не зависеть. Хотя многие из знакомых детства назвали бы подобное стремление плебейским, у аристократов зачастую десятки родственников жили на подачки главы семейства. Бывали моменты, когда мысль о том, что настоящие родители бросили его, сильно огорчала, вводила в депрессию и заставляла относиться к себе чересчур самокритично и требовательно. Хотелось доказать всему миру, что он тоже чего-то стоит, обратить на себя внимание. Но конечно же ни внимания, ни известности за свои недолгие лета парень не приобрел – не успел, зато уважение определенного важного круга лиц честно заработал благодаря старанию и усидчивости. Пусть он не был доблестным воином, как отец, не являлся героем чьих-то грез, о нем не шептались по углам, пусть. В основном его все устраивало. Да и граф ни разу не дал повода усомниться в своей любви, воспитывал как родного, и, кажется, даже давно перестал замечать «бельмоглазость». Это и понятно, любовь ослепляет, привычка замутняет взор. Нимейн даже лично выбранное красивое аристократическое имя Никоэль сократил до ласкового Ник или Нико. И никогда не забывал о дне рождения отпрыска, назначенном наугад на подходящую дату, насколько разбирался тогда в младенцах. Вот и два месяца назад целый праздник устроил, пригласив соседей с дочерьми в тщетной надежде, что хоть одна из них приглянется. На дополнительном обучении фехтованию он не настаивал, удовлетворился малым, преподав минимальные необходимые навыки самообороны и убедившись, что после алхимических занятий в неподвижности парень не пренебрегает физическими упражнениями и полосой препятствий, которую соорудил у себя для отряда воинов. Ни разу не пожалел об отсутствии магического дара у приемного сына, оказал поддержку в освоении алхимии, достал книги, нашел первых поставщиков минералов, выделил помещение… Найденышу грех было жаловаться на судьбу и отношение к себе. Нимейн являлся сразу и отцом, и лучшим другом, несмотря на разность интересов. – Мастер Никоэль, – раздался голос кастеляна с лестницы, и в дверь негромко постучали три раза, деликатно привлекая внимание. – Его светлость спрашивает, спуститесь ли вы к ужину или можно садиться за стол без вас? – Сейчас приду, – отозвался молодой человек. – Вернан, а гонец с нами? Не отбыл ненароком? – Тут он, – ответил слуга, заглядывая в комнату. – Я лично хотел вас предупредить, чтобы не возникло неудобной ситуации. Чужой человек все-таки. – А ты, случайно, не в курсе, какие новости он привез? – Граф унес письмо в кабинет и там обсуждал содержание с госпожой. – Я буду очень разочарован, если ты скажешь, что не услышал ни слова. – Ну разве что случайно и всего два слова, – с заговорщицкой улыбкой протянул кастелян. – Ты же знаешь, что я не выдам. Говори. – Послом вашего батюшку назначают. – Что? Куда?! – не сдержался и повысил голос молодой человек. – Самому интересно. Не хотелось бы, чтобы вы переезжали в другую страну, бросив поместье, – честно признался слуга. – Лучше бы граф отказался. – К сожалению, королю не отказывают. Отец обязан выполнить приказ, иначе это будет государственной изменой. Одно дело – личные противоречия и обиды и совсем другое – служба. – Да-а, беда, – вздохнул Вернан. – Может, хотя бы вы вместо его светлости останетесь? Или собираетесь с семьей на чужбину? – Посмотрим. Мне надо поговорить с отцом. – Тогда спускайтесь. Ужин через пятнадцать минут, – сверился кастелян с карманным механическим хронометром. – Хорошо, иду. Вернан, снотворное для матушки прихвати, пожалуйста. Остальные склянки я сейчас тоже спущу вниз и завтра утром разнесу заказчикам. Конечно, если будет время самому мотаться по соседним поместьям и в курьерскую службу. – В свою комнату на другой конец дома вы сейчас не успеете. Разве что бегом. – Ничего, на буфет поставлю. Там их все равно никто не тронет, горничные привыкли. – Только рубашку поправьте, мастер Никоэль. Давайте я вам помогу опустить рукава. – Опять эти формальности, – поморщился молодой человек, но позволил расправить ткань на левой руке, пока правой застегивал пуговицы на груди и укладывал воротник, как положено. – Батюшке-то вашему и госпоже все равно, сами не любят церемоний, но гость… Мне он не слишком понравился, – откровенно сообщил Вернан. – Нос сильно задирает и на слуг сверху вниз смотрит. Эстею в углу зажал, мне нагрубил, когда я вмешался. Нехороший человек, гнилой. – Плохо дело, – протянул молодой человек, продолжая приводить одежду в порядок. А сам тем временем задумался: может, и не стоит спускаться к ужину? Новость он уже знает, обсудить назначение и планы с отцом не поздно и после, в кабинете, не в присутствии же чужого человека объясняться. Так стоит ли портить себе аппетит? Гораздо проще сбежать в деревню, в таверну. – Плохо, и не говорите, – согласился кастелян. – Гонец-то уже два раза нашу госпожу себе под нос шлюхой успел назвать. Извините, что я так прямо, сам я так не думаю. – Как он посмел?! – вскинул голову парень. Из-за сильных эмоций состав крови немного изменился, и это тут же отразилось на эффективности выпитого алхимического состава – цвет глаз поблек, радужки словно выцвели. Но все быстро вернулось в норму, когда Никоэль взял себя в руки. Кому-то это явление могло показаться причудливой игрой света, однако и он сам, и часто наблюдающие за ним слуги знали, что все не так просто. – Вернан, я лично прослежу, чтобы этот тип больше не смел и рта раскрыть! Фиана не заслуживает оскорблений, тем более от какого-то придворного хлыща. – Осторожнее, мастер Никоэль, не доведите дело до дуэли. У гонца с собой шпага, и, судя по всему, управляется он с ней неплохо, оружие ему ничуть не мешает. Поверьте, я уже насмотрелся на друзей и подчиненных графа. – Не волнуйся обо мне. Три капли из склянки с буфета – и грубиян просто не сможет меня вызвать, голоса не будет, – усмехнулся молодой человек. – Это из той, что вы собирались отослать сыну глуховатой баронессы? – Говори уж прямо – глухой горлопанки. Я с ней общался всего один раз, так до сих пор с ужасом вспоминаю. Она имеет нехорошую привычку притягивать к себе голову собеседника, придвигать губы к уху и орать изо всех сил. После одной капли лекарства звук для окружающих становится комфортнее, уже не оглушает, – заметил Никоэль, аккуратно подхватывая и распределяя свои склянки, чтобы не уронить по дороге вниз. – После трех же капель на сутки обеспечена полная блаженная тишина. – Все равно не рискуйте понапрасну. Граф сам способен поставить на место любого обидчика госпожи. – В том-то и дело, что при отце гонец вряд ли рискнет высказаться. Сколько я себя помню, при дворе при нем все всегда приторно улыбались и расточали лживые комплименты. Даже мне! У этих аристократов отменное чутье на неприятности, инстинкта самосохранения у них не отнять. Ладно, я готов. Буду следить, чтобы гонец ни в коем случае не остался наедине с Фианой и не ляпнул чего-нибудь оскорбительного. – Вас тоже могут оскорбить, – предупредил слуга, распахивая дверь. – Плевать! Я не гордый, про меня пусть говорит, что хочет. – Неправильно это, мастер. Вы лучше большинства этих хлыщей. И как вы не поймете? Вам бы еще несколько уроков у графа взять… – Ну-у, худо-бедно я и сам могу махать шпагой, – напомнил Никоэль, начиная спускаться по довольно крутой лестнице вдоль наружной стены квадратной башни. – А лучше мне и не надо, только глупцы рвутся рисковать жизнью из-за каких-то слов в отношении себя. – При дворе за такое долготерпение и уступчивость будут презирать, – заметил Вернан, торопясь за молодым господином. – Если бы меня так волновало чье-то мнение, то даже в детстве, имея за плечами лишь несколько уроков от отца, мне пришлось бы драться каждый день, причем с теми, кто старше, опытнее и сильнее. И в чем же достоинство и честь этих лицемерных правдолюбов? А нет у них чести, которую они так стремятся продемонстрировать! – Эх, мастер, мастер, трудно вам придется. И лебезить вы не привыкли, и защищаться с помощью ядов, интриг и подлых приемов толком не можете. Нет, все-таки как матушка оправится от своей мигрени, попрошу ее поговорить с графом о вашем дальнейшем воспитании. – Вернан, только кормилицу отца сюда вмешивать не надо! Я уже взрослый и совершеннолетний. Ты не находишь, что поздно воспитывать? Я не собираюсь жить в серпентарии при дворе. – Но как сыну посла вам придется вращаться в высших кругах. Или вы все же тут останетесь? – Ой, не пытайся заранее поймать меня на слове. Я же сказал – не решил еще. И не нервничай почем зря. Так уж получилось, что если отец – мастер фехтования, то я – мастер делать вид, что не замечаю и не понимаю чужих оскорблений. Высот отца мне никогда не достичь, даже пробовать не хочу. Я – не он, да и магией не владею. Иногда очень забавно наблюдать, как кто-то наизнаку выворачивается, пытаясь меня хоть чем-то задеть. Слуга это все и сам знал, частенько наблюдал общение молодого хозяина с заезжающими на ночевку именитыми напыщенными аристократами и некоторыми спесивыми поначалу заказчиками, которые искали умелого алхимика, но не ожидали найти его в лице парня со странными глазами. Если Никоэль в тот день не пил свое зелье, то гости в полном составе поочередно, по мере столкновения, принимали его за слепого и относились брезгливо, как к юродивому. Тем более что с одеждой он не утруждался, за модой не гнался. Случайный человек по внешнему виду вряд ли опознал бы в нем графского сына, скорее принял бы за секретаря. И потому Вернан искренне переживал, когда люди проявляли пренебрежение и не воздавали должное тому, кто, по его мнению, действительно был достоин входить в высшее общество Белавии. До дверей столовой Никоэль так и дошел под воспитательное бурчание кастеляна. Тот не часто позволял себе высказываться и давать советы, но уж если начинал… Парень в ответ только добродушно усмехался. Может, кого-то подобные речи от слуги раздражали, но Ник никогда не злился на проявления заботы, ему было приятно – значит, он не безразличен не только отцу. Итогом сложного детства для него стало настороженное отношение ко всем окружающим и поиск подвохов в каждом слове чужаков, он плохо сходился с людьми. И если во взрослом возрасте приятелями он мог бы назвать многих, то друзьями – только графа и Фиану. Толкнув коленом дверь столовой, за которой царила странная тишина, Никоэль стремительно влетел в огромное помещение, сгрузил свои склянки на буфет, стоящий по правую руку, и только тогда развернулся к длинному столу для торжественных приемов. Отца и Фианы еще не было, а вот гость – незнакомец лет двадцати – уже сидел, вольготно развалившись на стуле с высокой спинкой прямо на графском месте во главе стола. Недовольно поджав губы, он наблюдал за суетой слуг, заканчивающих сервировку. Среди аристократов считалось вежливым и правильным опоздать на пять-десять минут или же – высший шик – прийти минута в минуту, под звон часов. Гонца же голод, похоже, пригнал раньше времени. Или же он просто не счел необходимым демонстрировать хорошее воспитание опальной семье. По совокупности факторов Никоэль склонялся ко второму варианту. А еще ему очень не понравилось настороженное молчание слуг, которые, сколько он себя помнил, имели обыкновение весело переговариваться в процессе работы. Они даже тарелками не бренчали. Каждый предмет опускался преувеличенно аккуратно. Хотя граф никогда не старался воспитать из своих слуг безмолвных, незаметных, исполнительных теней и не запрещал вести себя просто и обыденно. В некотором роде все, долго проживающие в поместье, были для него чем-то вроде семьи с разной степенью родства и приближенности. Он ведь видел одни и те же лица на протяжении ряда лет и никогда не забывал, что перед ним такие же люди – не лучше, но и не хуже многих равных ему аристократов. – Добрый вечер, – поздоровался парень, внимательно рассматривая гонца, одетого в дорогой камзол. А уж его кольца с огромными камнями могли ввести в искушение любого разбойника на дороге. – Позвольте представиться: Никоэль. Последние слова прозвучали под бренчание склянок, которые Вернан за его спиной пытался поудобнее устроить на буфете, чтобы никто не задел, потянувшись за стоящими тут же рюмками. – Бельмоглазый – ты, что ли? – расслабился напрягшийся было при виде вошедших людей гонец. – Не узнал, не узнал. Стекляшки себе вместо глаз вставил? А видишь каким образом? Магия? – Алхимия, – пожал плечами Ник. Вопреки собственным ожиданиям, в его душе ничего не дрогнуло, когда он услышал старое прозвище из уст аристократа, с которым, похоже, был знаком в детстве. А ведь раньше это прозвище всегда его злило, особенно если произносилось таким снисходительно-пренебрежительным тоном, как сейчас. Перерос. Когда-то чужое мнение было ему очень важно, теперь же… Почему он, собственно, должен принимать близко к сердцу мнение и слова напыщенных чужаков? – Ну-ка, ну-ка… – Гонец не поленился встать и подойти ближе, после чего бесцеремонно уставился в лицо графского сына. – Точно не искусственные? А если я сейчас в один ткну? – Не будь идиотом, – устало вздохнул Ник. – Мои глаза не так уж сильно отличаются от твоих. – От ваших! – возмущенно поправил гонец. – Давай обойдемся без фамильярностей, я все-таки будущий маркиз. Совсем воспитание растерял в своей глухой деревне! Разучился общаться с настоящими аристократами. Впрочем, ты и не умел. – А я и не рвусь с тобой общаться. Я, видишь ли, на ужин сюда пришел. – Мог бы в таком случае не приходить. Ужин – это действо… – Тебя забыл спросить, – перебил Никоэль. – Это у вас там, в столице, ужин представляет собой целый театрализованный спектакль, а у нас, в глухой деревне в двух днях езды от столицы, – ехидно заметил парень, – это просто прием пищи. – Ты осмелел, однако, – смерил его изучающим взглядом, словно знакомясь заново, гонец. – Если не сказать – оборзел в край. Интересно, а дерешься ты все так же плохо? – ненавязчиво переместил аристократ ладонь на рукоять шпаги, которую хорошему гостю стоило бы оставить наверху, в отведенной ему комнате. – Дерусь я обыкновенно – кулаком в глаз. Мы, знаешь ли, в глухой деревне люди простые, гостей при шпагах встречать не привыкли. Проще вот так… – И Никоэль молниеносно выбросил руку вперед, остановив кулак в нескольких сантиметрах от лица нахала. Гонец запоздало отшатнулся и на всякий случай ощупал левый глаз, в который был нацелен удар. – Ты же… ты же мог… – От избытка чувств у аристократа перехватило дыхание, лицо покраснело. – Не мог. Я всегда точно рассчитываю свои движения. Вот если бы реально захотел ударить… – Так дерутся плебеи! Где твоя шпага? – Я ее уже года полтора не видел. Наверное, где-то под кроватью валяется, если слуги не подобрали, – хладнокровно ответил Никоэль, с затаенным удовольствием наблюдая, как бесится аристократ. Н-да… Даже не ожидал от себя такой мстительности. Хотя разве же с этим хамом можно нормально общаться? Вот теперь и посмотрим, осмелится ли гонец и дальше нарываться на драку, зная, что проходить она будет не по дуэльным правилам и не тем оружием, которым он, несомненно, великолепно владеет. Главное не зайти слишком далеко и не переступить ту грань, за которой спесивому гостю станет все равно, есть ли в руках противника оружие или придется бесчестно напасть на человека без шпаги. Все-таки некоторые принципы и моральные запреты существуют даже у невоспитанных придворных хлыщей. Никоэль полюбовался на немного растерявшегося гонца, который, очевидно, соображал, как вернуть беседу в привычное для него русло. Все же, сколько бы аристократы при дворе не дразнили его на словах приемышем и безродным приживалой, в мыслях все равно считали практически ровней себе. Они ведь получили одинаковое воспитание, росли рядом. И теперь нетипичная реакция и признание в отсутствии оружия, да и в отсутствии желания им помахать, сильно озадачивали задиру. Поэтому Ник решил избавить его от колебаний и еще больше сбить с толку. – Вина? – миролюбиво предложил он, сделав шаг к столу, где стоял графин, и, не дожидаясь ответа, принялся наливать аперитив в два бокала, для чего ему пришлось повернуться спиной. Сзади раздалось сдавленное ругательство. Но нападения, как и ожидал Ник, не последовало. И даже – о чудо! – аристократ не стал продолжать перепалку и принял бокал с вином, который тут же и выпил залпом. Сам приемный сын графа Иберникского едва пригубил янтарный напиток. Не любил он горячительное, туманящее мозг, хотя признавал, что иногда стоит сделать несколько глотков за компанию для налаживания отношений или лучшего течения сложной беседы. «Н-да, – с легкой грустью мысленно вздохнул Ник, – а ведь я, кажется, стал натуральным гадом – хладнокровным и язвительным. Сам не заметил, как это произошло. Ведь совсем недавно еще захлебывался от эмоций, стоило кому-то нанести словесное оскорбление. Вырос, наверное. Восемнадцать лет – это уже не детский возраст». Пока парень предавался ностальгии, дверь столовой распахнулась и послышались торопливые шаги Нимейна и шелест юбок Фианы, которая пыталась не отстать от графа. Кажется, они обсуждали назначение до последнего и чуть не опоздали к ужину. Граф был высок, мускулист, темноволос, никто не дал бы ему больше двадцати с хвостиком. На его фоне и так миниатюрная и изящная девушка казалась еще более тонкой и хрупкой. Длинноволосая блондинка напоминала фею, а мужчина рядом – ее рыцаря. – Я смотрю, вы уже познакомились, – бросил граф, подходя к своему месту. Он так и не узнал, что, явившись минут на десять раньше, рисковал обнаружить кресло занятым. – Э-э-э… – протянул Ник, только сейчас сообразив, что имя-то как раз спросить забыл. Перехвалил он себя, до взрослого ему еще далеко. Дурак! Хотя… Парень незаметно покосился на спесивого гонца. Стоит ли вообще возобновлять знакомство? Он легко переживет, не зная, с кем сейчас чуть не сцепился. Забавно, однако. В детстве он и представить не мог, что обидчиков можно сбивать с толку, выводить из себя, подначивать и подбивать на действия, которые те не собирались совершать. Тогда ему хватало ума только на то, чтобы неумело разыгрывать невозмутимость, хотя внутри все бурлило. – Мы знакомы, – буркнул гонец, с громким стуком опуская пустой бокал на стол. Он был недоволен собой – повелся на провокацию, утратил инициативу, ничего не добился. И вдобавок ко всему только что потерял место во главе стола. А ведь собирался дать понять графу, что тот при дворе по-прежнему изгой, расходный материал. Только глухой сейчас не знал, что в Таримане опять требуется посол и на эту роль Абернан подставил бывшего майора. Не все, правда, одобрили такое решение монарха, кое-кто тайком ворчал, а то и возмущался. У графа осталось при дворе довольно много друзей, поклонников, доброжелателей. Странно только, что и Бельмоглазого при этом вспомнили, сам придворный лекарь, не скрываясь, громко посетовал, что негоже оставлять молодого парня сиротой, он нужен в добром душевном здравии. К чему бы это? Будущий маркиз неприязненно покосился на русоволосого приемыша. Внешне тот мало изменился за годы проживания вне столицы, его легко было узнать. Немного вытянулся, стал не таким хлипким, более жилистым. А вот растрепанная шевелюра и серьезное лицо почти те же, пусть и на несколько лет взрослее. Как же бесит этот его замерший взгляд, словно он увидел в пространстве что-то интересное, недоступное иным смертным, и теперь пристально изучает! Да и новые привычки в поведении просто выводят из себя. Раньше Бельмоглазый не был так спокоен, язвителен и уверен в себе. Сбить бы с него спесь… Да и графа задеть не помешает. Абернан наверняка оценит, если кто-то отомстит за его неудачу в любви. – Да вы садитесь, – радушно пригласил к столу хозяин поместья. – Нико, покажи гостю пример. – Он моему примеру все равно не последует, иначе закинул бы шпагу куда-нибудь подальше. Не в качестве столового прибора он же ее сюда принес. Граф нахмурился, догадавшись, что сын находится не в лучших отношениях с гонцом. Да и последний оказался явно не в самом благодушном настроении. Но сын правильно заметил: нормальные гости с оружием по чужому дому не разгуливают. Хотя надо сделать скидку на молодость гонца, в его возрасте многие ведут себя развязно. К тому же нельзя сейчас, когда Абернан вспомнил про них, без серьезного повода ссориться с его посланником. Любой мелочи может оказаться достаточно, чтобы угодить не просто в опалу, а в тюрьму или на плаху. И если бы при этом он отвечал только за себя… Но нет, достанется и Нико, и девушке, которую он уже несколько лет хотел бы официально назвать женой. Не зря же Триан дописал от себя просьбу быть аккуратнее, исполнительнее и беречь себя. И его совет – сразу по приезде продемонстрировать невзначай что-нибудь впечатляющее из магии и пригласить тариманцев на совместную разминку с оружием – тоже был дан явно из лучших побуждений. Хороший мужик этот секретарь, ни с кем специально не ищет ссоры и готов помочь любому… если ему это ничего не будет стоить. Так что гонца задевать нежелательно, пусть задирает нос, цедит слова через губу, кидает презрительные взгляды… Мальчишка же! Ненамного старше его сына. Такого ранить на дуэли – себя не уважать. Лучше попробовать после ужина поговорить с ним по душам за рюмкой коньяка, польстить самолюбию. Авось толку больше будет, расскажет, что еще не так с этой должностью посла. Хотя слухи о частой гибели белавцев в Таримане доходили и до поместья. – Присаживайтесь оба, – попросил молодежь граф. – Нико, завтра утром мне надо кое-что обсудить с тобой в кабинете. – А почему не сегодня после ужина? – вскинул голову парень, которому не терпелось узнать новости в подробностях из первых уст. – Сегодня мне бы хотелось угостить Риардона коньяком. А ты ведь не пьешь. Надеюсь, вы не откажетесь? – повернулся граф к молодому гонцу. – Пожалуй, соглашусь, – с важным видом кивнул тот и с чувством превосходства посмотрел на Бельмоглазого. Так его! Ник пожал плечами и ничем не выказал своего разочарования. Он взялся за столовые приборы и улыбкой просигнализировал служанке, что готов попробовать первое блюдо. Если отец хочет остаться вдвоем с этим Риардоном, значит, так нужно. Значит, он намерен напоить его, благо что сам не пьянеет, и выяснить что-то полезное. Пусть поговорят, а он тем временем может расспросить Фиану. Ехать ему с отцом в Тариман или не ехать – вот в чем вопрос. В задумчивости парень не обратил внимания, как за ужином разговорился гонец, польщенный вопросами и похвалами с завуалированной иронией от человека, овеянного славой, не потерявшего уважения из-за опалы. Как аристократ постоянно оглядывался на него, желая увидеть ревность и злость, а вместо этого злился сам, обнаружив полнейшее равнодушие. Роли поменялись. Теперь будущий маркиз хотел признания своих заслуг, хотел видеть в глазах отстраненного от двора младшего отпрыска семейства зависть. Бельмоглазому ведь никто не доверял важного письма с подписью самого короля! Однако Риардон не учитывал, что Никоэлю уже не нужно было самоутверждаться, тот знал, на что способен, знал, что может приносить пользу, что его ценят. А те, кто считает его пылью под ногами… Пусть живут. Он не золотой белар, чтобы всем нравиться. Фиана первой удалилась из-за стола, извинившись перед гостем. Однако напоследок она не забыла кинуть выразительный взгляд на Никоэля, намекая, что не прочь поговорить. Игнорировать ее желание парень не стал, ведь и он хотел того же. Возможные перемены волновали обоих, заставляя гадать, к лучшему они или к худшему. Не прошло и двух минут, как Ник отодвинул от себя блюдо, аккуратно положил столовые приборы ручками к себе и поднялся. – Пожалуй, я тоже пойду. Риардон, приятно было повидаться, – сказал он. А что? Действительно приятно. Он наконец понял, что призраки прошлого над ним не властны, детские обиды не довлеют над разумом. Вместо ответных заверений королевский посланник только неопределенно дернул головой. Ему-то встреча не доставила никакого удовольствия. Ишь, осмелел! Вместо насквозь лживых заверений во взаимности он заявил: – Приезжай ко двору, Бель… Никоэль. Поздороваешься со старыми друзьями. Да и они… поздороваются. – В смысле – отсалютуют шпагой? – усмехнулся парень. – Нет, спасибо. Уж лучше пусть они к нам в деревню, – еще раз поддел он, – едут отдохнуть. А мне и тут хорошо живется, спокойно. – Ну-ну, посмотрим, как тебе понравится в Таримане. И не останешься ли ты там… навечно. – Кто тебе сказал, что я туда собираюсь? – Но… – начал возражать Риардон, однако не договорил. Действительно, насчет Бельмоглазого король вряд ли прислал какие-то распоряжения. Драконы побери этого приемыша! Неужели ему так и сойдет с рук борзость?! Нет, надо что-то придумать, чтобы отомстить. Будущий маркиз нахмурился, натужно соображая. К сожалению, на ум ничего не приходило, идеи не торопились осенять его голову. Кажется, он перебрал с вином, тем более что граф подливал, не жалея. Да он и не отказывался, рассчитывая досадить хозяевам расточительными затратами на неразбавленный водой дорогой выдержанный напиток. – Ладно, я вас оставляю, – махнул рукой Ник, подхватил яблоко и, развернувшись, стремительными шагами направился прочь. Надо многое обдумать. И в частности, как он сам будет жить в поместье, когда отец с Фианой отправятся к месту службы. Спасибо Риардону, благодаря его поведению он только что окончательно определился с решением: к драконам этот Тариман! Королевский двор – это не лучшая для него среда. Опять интриги, оскорбления, подвохи в каждом слове, опять неприязнь, когда обнаружится главный недостаток его внешности. А дефект глаз обязательно выплывет наружу, ведь если жесты и выражение лица можно жестко контролировать, то собственные гормоны… Нет, свет на столицах не сошелся. Жуя яблоко, парень быстро шел к гостиной, где в кресле у камина рассчитывал найти Фиану. Это было одно из ее любимых мест для занятия рукоделием. Паркет чуть слышно поскрипывал под его весом, зато пара дверей на пути не издали ни звука – петли были хорошо смазаны. За домом и угодьями присматривали на совесть даже без подробных распоряжений и указаний графа. – Ну-с, делись новостями, – бодро попросил Ник, заходя в гостиную. – До сих пор успокоиться не могу, мне кусок в горло не лез, – пожаловалась пассия отца, вышагивая по комнате кругами и заламывая руки. – Не верю я, что с этим назначением все так просто! Это же подтверждает и найденная в конверте с указом записка от Триана – секретаря его величества. Он честно предупреждает, что в Таримане опасно, посланники мрут, как мухи. Дуэли, неудачные состязания, в ходе которых происходят несчастные случаи, нападения хищников… А на ссору с тамошним правителем Абернан не пойдет! Он не выдвинет претензий, даже если в Тааримаад придется отправлять по представителю в день! Белавии нужен мирный договор, да и земля лишней не будет. – Не волнуйся, отец справится. Дуэлями его не испугать, не зря же он один из лучших воинов и магов королевства. Он секту адептов темного Эара в полторы сотни человек единолично заклинаниями сдерживал! А помнишь, в прошлом году он наткнулся на отряд разбойничавших на дорогах оборотней? Ни сила, ни скорость не помогли им против выучки отца. – А хищники?! – Не думаю, что они страшнее оборотней, не надеющихся на помилование за свои зверства. Тем более что, в отличие от изгоев из Лернийского государства, у зверей нет логического и тактического мышления. – Все равно я боюсь за Нимейна! – воскликнула Фиана, и по ее щеке скользнула одинокая слезинка, блеснувшая в свете ярко пылающего в камине огня. Магические лампы под потолком в комнате не горели, так как девушка предпочитала горевать в сумраке – так хуже видно выражение ее лица. – Лучше побеспокойся о себе, – посоветовал Никоэль. – Именно ты – слабое место отца. Ну и я, естественно. Только я уже решил, что в Таримане мне делать нечего. Пользы не принесу, зато могу нарваться на неприятности, если тариманские аристократы, так же как белавские, не приемлют физических недостатков. – Да-да, в записке что-то было про желательность хорошей физической формы и отсутствие недостатков во внешности, – часто закивала Фиана. – Но… как же я? Может, мне тоже стоит остаться в поместье? Нимейн ведь не на всю жизнь переезжает, а только на полгода с обязательным условием, что за этот срок должен быть подписан документ о разграничении земель государств. С одной стороны, не хочется оставлять твоего отца без моральной поддержки и дружеского плеча рядом, а с другой… как бы мое присутствие не вышло ему боком. – Думаю, отец не обидится, если ты дождешься его тут, – подойдя ближе, обнял Ник мачеху, стараясь поддержать ее. – А что он сам говорит? – Отказывается меня брать, – тяжело вздохнула Фиана. – Я просила, но… Нимейн пообещал, что мы это еще обсудим, однако вряд ли поменяет решение. Если я и отправлюсь в Тааримаад, то вопреки его воле. Больше споров у нас было насчет тебя. – Кажется, я догадываюсь. Отец хотел пригласить меня с собой, чтобы научить изворачиваться, когда имеешь дело с представителями власти, да? Он вечно ворчит, что мне не хватает общения и компании сверстников, что в моем возрасте в поместье должно быть скучно, – протянул Ник, всем своим видом выражая несогласие с таким мнением. – Нет, – огорошила девушка. – Наоборот – он настаивал, чтобы ты пожил тут. Нимейн тебя любит, а потому не хочет рисковать. Он же помнит, как переживал и расстраивался, когда при дворе в Вельте ты приходил с синяками, ссадинами, а то и вовсе с рассеченной шпагой кожей на конечностях. Шрамов не осталось только чудом. Благодаря эмоциям отцу удавалось лечить у тебя без всякой алхимии такие раны, какие на других он и стянуть-то до грубого рубца не сумел бы! Нимейн называет те события самым большим кошмаром своей жизни. Он же ничего не сможет сделать, если теперь, во взрослом возрасте, тебя вызовут на поединок чести, разве что отомстит как следует. Но это, сам понимаешь, не лучшее утешение. – Пусть сначала сумеют вызвать, – усмехнулся Никоэль. – Давай не будем шутить с опасностями, – попросила Фиана, умоляюще глядя в глаза парню. – Вы с отцом единственные в мире близкие мне люди, если не считать тех, кто близок только по общей крови. – Не волнуйся, я и не рвусь рисковать. Если мне в ближайшее время что-то и грозит, то только дополнительная работа по исполнению заказов. У меня такое ощущение, что наш сосед, герцог Эсский, часть зелий переправляет в столицу и там перепродает. А иначе зачем бы ему столько астерлиса? – Ты против? – Нет, – покачал головой Ник. – Я в накладе не остаюсь, платят более чем щедро. Только не люблю я всех этих хитростей. Если астерлис нужен для кого-то из вельтских офицеров или придворных хлыщей, так бы и говорили. А то – знакомому надо… Нескольким дюжинам знакомых! – Да-а, из тебя явно дипломата не получится, – забывшись, рассмеялась девушка. Но спустя миг на ее лицо опять легла тень беспокойства. – Лучшая дипломатия – это честность. Если уж получаешь по шее, точно знаешь, за что, – хмыкнул Никоэль. – Ох, надеюсь, ни у кого не найдется повода, чтобы рассердиться на Нимейна. – Ты опять? Спокойнее, постарайся отвлечься и уснуть. Если хочешь, я могу дать тебе пару капель абсолютно безвредного снотворного, в столовой на буфете целая склянка. – Спасибо, обойдусь. Не хочу мешать Нимейну общаться с гонцом. – Да я и сам не горю желанием лишний раз видеть лицо этого заносчивого типа, – признался Ник. – Кажется, он напился. Хотя так отцу даже легче будет выпытывать у него последние новости и сведения в поисках подводных камней. Но ты хотя бы теплого молока на кухне на ночь выпей. – Непременно. А сейчас попробую отвлечься вышивкой. Посидишь еще со мной или работать пойдешь? – Извини, надо измельчить некоторые минералы. – И как тебе терпения хватает часами что-то толочь? – Сила воли и самоорганизация, – пожал плечами парень. – Зато потом есть повод для гордости. Если заказчики продолжат хвалить теми же темпами, скоро совсем важным гусаком стану, – сыронизировал он над собой. – Ты? Ни за что не поверю! Ник, постарайся побольше отдыхать. В твоем возрасте ненормально столько работать. – Закончу еще одну партию и целую неделю буду только ездить верхом, слоняться по поместью и мешать всем в гостиной. Обещаю, – приложил правую руку к сердцу парень. – Хотя я и без того не забываю почти каждое утро бегать по папиной полосе препятствий после долгого вечернего сидения в башне. Раз договорились, приходится напрягаться, – вздохнул он. Глава 2 Замена – Мастер Никоэль, мастер Никоэль! – раздалось где-то над головой. Парня ощутимо тряхнули, схватив за руку. Не проснуться было попросту невозможно, хотя он лег далеко за полночь. А если еще точнее, за пару часов до рассвета. – Что случилось, Вернан? – хриплым со сна голосом поинтересовался молодой человек, с трудом открыв глаза. Он аккуратно высвободил руку и сел. – Пожар? – Уж лучше бы пожар! – в сердцах воскликнул кастелян. – Гонец уехал полчаса назад, на рассвете, а мы теперь не можем разбудить вашего батюшку. – Где он? – встревожился Ник и выпрыгнул из кровати, не обращая внимания на то, что из одежды на нем только нижнее белье. – Пульс есть? Он дышит? Ну же! – На зеркале оседает влага от дыхания, сердце вроде бьется, но очень-очень медленно. – Может, он просто немного перебрал с вином или коньяком? – с сомнением проговорил парень, быстро натягивая брюки, чтобы не пугать служанок и не смущать Фиану, если и ее разбудили. – Хотя на отца это совсем не похоже. Он практически не хмелеет, как и все сильные маги. Пойдем. Никоэль первым ринулся к двери, не став терять времени на надевание рубашки, эту деталь туалета он просто захватил с собой, перекинув через плечо. Он почти бежал, хотя шаги при этом были мягкими, пружинистыми и не создавали лишнего шума. Драконы побрали бы эти длинные коридоры! На одном из поворотов Никоэль едва не сбил лакея, начищающего рамы картин, а по лестнице слетел вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Что могло произойти в столовой? Ну не мог на отца подействовать яд! Разве что какой-нибудь магический и совсем редкий. Но Риардон же не идиот, чтобы пойти на убийство! В дверях он столкнулся с Фианой и вынужден был приостановиться, вежливо пропуская ее. На девушке было наспех надетое домашнее платье с пуговицами впереди, застегнутыми через одну. За ней бежала камеристка, держа в руках ленту и щетку для волос. Пришлось и ее пропустить. – Нимейн! – послышался взволнованный голос Фианы, а потом раздались звуки легких пощечин. Иногда эта белокурая фея могла действовать решительно, хотя обычно была мягкой и покладистой. Но удары по щекам не подействовали, судя по тому, что отец оставался неподвижен. Приблизившись, Ник не заметил улучшений. Граф сидел в своем кресле во главе стола, сильно запрокинувшись назад. Он почти сполз с сиденья, руки безвольно свешивались с подлокотников, глаза были закрыты. На столе перед ним стоял бокал из-под вина и рюмка из-под коньяка, на дне которой все еще оставалось немного темной жидкости. Хрустальные сосуды не смахнули и не разбили только чудом. Потому что вокруг суетились, заламывая руки, плача и причитая, не меньше трех горничных, двух кухонных служанок и двух лакеев. Последние, хоть и не рыдали, в отличие от женского состава, но тоже вносили свою лепту в общую сумятицу. Они держали зеркало и графин с водой, открытую склянку с нюхательной солью, от запаха которой резало глаза и першило в горле, обычный стакан с мутной жидкостью, весьма напоминающей рассол, и при этом наперебой предлагали камердинеру графа то одно средство, то другое. Камердинер же, похоже, был главным во всем этом бедламе до прибытия Фианы и Никоэля. – Тихо! – первым делом рявкнул парень, после чего без слов мягко отстранил Фиану, занял ее место возле кресла и попытался нащупать пульс на шее отца. Кончики пальцев зафиксировали равномерное биение, так что он облегченно вздохнул и приступил к более детальному осмотру. Врачом он не был, но в связи с занятиями алхимией кое-какое специализированное образование получил. Никоэль оттянул веко, изучил зрачок, после чего с задумчивым видом разжал графу рот и обследовал язык. Затем обернулся к столу, взял рюмку, поболтал остатки жидкости в ней, понюхал, посмотрел на свет… Но и этим не удовлетворился. Он обмакнул кончик пальца в остатки коньяка, легонько провел им по собственным губам и облизал их, пробуя на вкус. – Плохо дело, – хмуря брови, вынес он вердикт. – Яд?! – охнула Фиана, оседая без сил в ближайшее кресло. – В какой-то степени хуже, – вздохнул Ник, ощущая свою вину. – После большинства ядов я бы быстро поставил отца на ноги, да его магия и сама не позволила бы вредному веществу распространиться по организму. Зато снотворное оказалось воспринято как должное, тем более что отец накануне устал и переволновался из-за письма. – Значит, ничего страшного? – оживилась Фиана. – Нимейн выспится, отдохнет и проснется к вечеру бодрым и без последствий? – Угу, проснется, – угрюмо ответил Ник. – Недели через четыре. – Через сколько? – подумала, что ослышалась, девушка. – Так не бывает! Это невозможно! – Возможно. Смотря что выпить. – Граф не мог сам… – нерешительно подал реплику Вернан. – Да и я сомневаюсь, что он сам захотел выпить несколько миллилитров моего снотворного, про которое знал, что достаточно одной капли. Я тебе его вчера предлагал, – обернулся Ник к Фиане. – Оно безвредно для организма, но валит наповал, надо хорошо отмерить дозу. Повезло еще, что магия вполне способна заменить отцу питание, пока жизнедеятельность приглушена. – Но… но как же… – в волнении пробормотала пассия графа, растерянно заглядывая в лица окружающим. – Никоэль! Это катастрофа! – воскликнула она от внезапно пришедшей в голову мысли. – Ты только успокойся. Пожалуйста, – попросил парень. – Ситуация, конечно, неприятная, но ничего непоправимого не произошло. Хотя мерзавцу Риардону следовало бы набить физиономию за такое. Это же наверняка он подлил отцу в рюмку снотворное. Скорее всего, обнаружил склянку с подписью на буфете и с пьяных глаз сделал то, на что не решился бы в трезвом виде. Не зря он, проспавшись, сбежал с утра пораньше. – Да, даже за безобидное малодейственное снотворное, заставившее пару минут бороться с постоянной зевотой, Нимейн без колебаний вызвал бы этого молокососа на поединок, и если не убил бы, то хорошо проучил, чтобы впредь неповадно было, – подтвердил Вернан версию того, что преступление вряд ли планировалось заранее. После чего пошел проверять склянку на буфете, на месте ли она и как много до верха не хватает. – Дело за малым – подождать, пока отец очнется, – подытожил Ник. – Думаю, месть он захочет осуществить лично. – Вы не понимаете, – спрятала лицо в ладонях Фиана, пытаясь незаметно стереть слезы. – У нас нет времени ждать! Завтра из столицы должна прибыть карета с заместителем верховного мага и верительными грамотами. И если Нимейн утром не сядет в экипаж и не примет обязательства, его попросту казнят за государственную измену! Вы же знаете, что Абернану нужен только повод, он вряд ли станет слушать объяснения. – Тысяча дохлых драконов! – выругался Ник. – Так, стоп! А если отца загрузить в карету в бессознательном состоянии, вынести в Тааримааде и устроить в помещениях посольства до пробуждения? В бумагах же явно никто не уточнял, что в столицу посол должен прибыть бодрствующим. – Печатка, – всхлипнула Фиана горестно. – Что за печатка? – терпеливо спросил парень, с жалостью глядя на обычно жизнерадостную, активную и общительную девушку. – Человек в карете должен доставить кольцо для заверения деловых бумаг и договоров. И завтра в восемь утра, перед отправлением, Нимейну предписано произнести магическую клятву, открыть футляр и надеть королевский символ на палец. Верховный маг будет ждать активации вербального заклинания в тронном зале, ведь печатка – это не та вещь, которую можно оставить надолго без контроля. Их всего пять. Кольца привязаны к карте-артефакту в тронном зале, я сама видела сияющие точки на ее поверхности. Одно – у Абернана, другое – у его наследника, третье – у верховного мага, а два оставшихся передаются по мере надобности. Это подтверждает, что в способности Нимейна верили, – с затаенной гордостью произнесла Фиана. Но тут же сама испортила впечатление следующими словами: – Хотя кольца, как я слышала при дворе, после гибели предыдущего владельца, к которому магически привязаны, тут же возвращаются обратно к карте. Абернан ничем не рискует, если уверен в преданности своего представителя интересам Белавии. – Н-да… Не лучшие обстоятельства, чтобы узнать, что отца считают патриотом, не способным на государственную измену, – криво усмехнулся Ник. – Его обвинят, его обязательно обвинят! – нервно теребила кружево юбки пассия графа. – Согласен, что последствия будут катастрофическими, необходимость привязки кольца к новому владельцу сводит на нет шанс решить все без скандала. Мне надо увидеть письмо, доставленное гонцом! Где оно? – Осталось в кабинете в верхнем ящике стола. Но мне как-то неудобно трогать бумаги Нимейна… – замялась Фиана. – Я сам достану. Выбора нет: или мы срочно ищем выход из этой ситуации, или начинаем готовиться к похоронам. Но второй вариант меня категорически не устраивает. – Может, попытаемся объяснить случившееся с помощью королевского секретаря? Вместе с письмом гонец доставил шкатулку для магической передачи почты Триану. Я могу написать записку… – Нет, – перебил Никоэль. – Боюсь, что секретарь – это не та фигура, к которой прислушаются в данном случае, даже если ты сумеешь убедить его, что отец – пострадавшая сторона. У нас нет никаких доказательств. – Но ведь все присутствующие в комнате могут подтвердить, что виноват гонец. Это он подлил снотворное. – Да? А кто видел, как он брал в руки склянку? Никто! Свидетелей у нас нет, только догадки, – вздохнул парень. – В ответ нам просто заявят, что отец сам добавил в рюмку снотворного, но не рассчитал дозу. С их стороны тоже будут только слова, не подкрепленные доказательствами. Однако они представляют власть и закон. Нет, писать секретарю, королю и вообще всем знакомым будем только в самом крайнем случае. – Мастер Никоэль, а нельзя ли просто смешать нейтрализатор снотворного? – вмешался Вернан. – Можно, но не за один день. Извините, готовой формулы у меня нет, ее надо составить, провести опыты… Хорошо, если за неделю что-то получится. Я не рискну дать отцу непроверенный состав, который может еще увеличить срок сна вместо того, чтобы привести его в чувство. И как только Риардону пришло в голову совершить такую подлость? Что он вообще забыл возле буфета вдали от стола? Я ведь уверен, он не знал, что даже склянка, выпитая разом, не является смертельной дозой. У меня там на этикетке написано: «Применять не более трех капель». – Ты думаешь, он пытался… убить? – охнула Фиана. – Уверен в этом, – ответил парень, после чего обратился к кастеляну: – Вернан, проследи, пожалуйста, чтобы отца перенесли наверх, в его комнату, и устроили со всеми возможными удобствами. А я пока наведаюсь в кабинет. – Я с тобой, – подскочила с кресла Фиана. – Пойдем. Может, вдвоем мы хоть что-то придумаем и найдем предлог для отсрочки. Письмо, состоящее из двух листов, оказалось на месте – в верхнем ящике стола, даже не закрытом на замок. Граф Иберникский знал, что никто из домочадцев или слуг не станет рыться в его вещах. Если, конечно, как сейчас, не возникнет безвыходной ситуации. Рядом с письмом обнаружилась и почтовая шкатулка – довольно редкая и ценная вещица. Во всей Белавии их от силы было полсотни штук, из которых большая часть принадлежала короне и высшим чиновникам, осчастливленным такими казенными средствами быстрой связи, выданными во временное пользование. Граф Иберникский, несмотря на отсутствие финансовых проблем, и то не мог позволить себе подобную роскошь для личных нужд. Ник развернул хрустящую белоснежную бумагу с вензелями по краям и вчитался в текст верхнего листа. Это оказалась весьма вольно составленная записка за подписью королевского секретаря Триана. В ней после краткого и уважительного приветствия сообщались инструкции, которые уже озвучивала Фиана: отправиться послом в Тааримаад, добиться подписания разграничительного договора, быть осторожнее из-за провокативности поведения местных жителей, всячески демонстрировать хорошую физическую форму и магическую мощь, оставить сына дома, свести общение с тариманцами к необходимому минимуму, не забыть активировать печатку, блюсти интересы Белавии, докладывать о состоянии дел в конце каждой недели как минимум, если не возникнут не терпящие отлагательства новости… В общем, секретарь был многословен, велеречив и иногда не слишком корректен в своих советах. Это компенсировалось заботой об успехе миссии, что читалась между строк. А еще, если не обращать внимания на вольности стиля, чувствовалась завуалированная забота и о личности самого назначенного посла. Триан ближе к концу даже извинялся из-за невозможности предоставления переводчика. «Уважаемый представитель короны в Таримане, почаще оглядывайтесь и не бойтесь прибегать к превентивным защитным заклинаниям. Хотя его величество не одобрит, если пострадает кто-то из чужих подданных. Особенно безвинно. Так что не надо брать на себя лишние хлопоты и сообщать властям о случайно обнаруженных в темных переулках «жертвах грабежей». Щадите свой душевный покой и предоставляйте местным властям самим разбираться во всем, – писал Триан в заключение. – Удачи, господин посол». – Н-да, – хмыкнул Ник. – Чувствуется, что секретаря эти тариманцы достали, он был бы не против, если бы хоть парочку продырявили шпагой. Отца назначили явно не на самую завидную должность. Не удивлюсь, если все придворные блюдолизы разбегаются по поместьям, как только узнают, что вакансия посла вновь освободилась. Но зато из записки вовсе не следует, что отец должен подчиняться, это вовсе не приказ. – Приказ ниже, – подсказала Фиана, стоящая рядом. – Если слова секретаря можно проигнорировать, то второй документ – нет, там есть подпись Абернана. – Сейчас посмотрим, – пробормотал парень, расправляя поверх первого второй лист, также украшенный вензелями. Ему в глаза сразу же бросилось яркое пятно оттиска печати внизу и размашистая подпись короля. Да, это уже точно официальный документ. Жаль. «Сей бумагой уведомляю, что Н. Иберникский назначен мною послом в Тариман с обязательством прибыть на место службы в двухнедельный срок», – гласил короткий текст, накорябанный той же рукой, что оставила подпись. Следом шла позавчерашняя дата. Все четко и недвусмысленно, трактовать приказ иначе было просто невозможно. Однако Никоэль, закончив чтение, прямо-таки просиял. – Замечательно, – впервые за утро улыбнулся он. – Что тут замечательного? Это катастрофа! Времени на дорогу в обрез, – прикинула Фиана. – Меньше чем через две недели Нимейн должен представиться тариманцам. А проснется он только через четыре! Невыполнение приказа налицо. И это даже без учета того, что в сознании он должен быть уже завтра, чтобы активировать печатку и не вызвать неудовольствия верховного мага. Долго ждать скандала и обвинений не придется. – Какого скандала? Они хотели получить в послы Н. Иберникского – они его получат, – хмыкнул Никоэль. – Не Нимейна, конечно, но сами виноваты. Следующий раз имя будут писать полностью. – Парень не стал прямо обвинять Абернана, поленившегося целиком написать имя на важном указе и не предусмотревшего, что Н. Иберникских в наличии имеется целых два. – Но заместитель мага не согласится, – нерешительно протянула девушка, хотя в ее глазах появилась надежда на успешное разрешение ситуации. – С какой стати? Я Н. Иберникский, мне уже исполнилось восемнадцать по документам, все формальности соблюдаются. – Маг может потребовать твоего отца. – Пусть требует. Отец расстроился из-за того, что я уезжаю, и принял снотворное. Имел право. – Нико, это будет очень дерзко с твоей стороны! – А что делать? Придется рискнуть. Ты думаешь, я горю желанием куда-то ехать и крутиться при дворе? Ты меня в роли дипломата представляешь? – Нет, – покачала головой Фиана. – Нимейн хоть знает, когда можно настоять на своем, а когда промолчать, его мнение подкреплено силой и авторитетом. А твое… – Начхать! Чиновники будут вынуждены хотя бы выслушать меня. А с остальными я связываться не намерен, пусть думают и болтают, что хотят. – Ох, Нико… Тебя же могут убить! Все факты и слова секретаря указывают на то, что в Таримане смертельно опасно. Нимейн не простит себе, что проспал! – А я не прощу, если его казнят. Фиана, давай решать проблемы по мере поступления. Мое будущее еще туманно, а вот отцу точно не поздоровится. Я еду – решено! – Секретаря жаль. Неплохой, похоже, человек, но к ответу за неточность в приказе в первую очередь, конечно, постараются притянуть именно его. Не поправил вовремя короля. – Что поделать, выбора у нас нет. Секретаря максимум пожурят и уволят, если он ничем другим не успел насолить Абернану. Это, по крайней мере, не смертельно. – Тебе надо собрать вещи поприличнее и наточить оружие на всякий случай. – Как же я не люблю официоз и придворные расшаркивания, – простонал Ник. – Но придется потерпеть. Хорошо бы, если заместитель придворного мага, обнаружив замену, отказался отдавать печатку и уладил все это дело. Вот только в подобную удачу я не верю. Весь остаток дня в поместье Иберникских царила напряженная атмосфера. Никоэль пытался морально настроиться на испытания, к коим относил в том числе и общение с множеством незнакомых людей. Наверное, отец в чем-то был прав: отвык он от общества и от бесед, не касающихся деловой сферы. Сначала парень решил лично проконтролировать, что там собирают ему слуги в дорожный сундук, однако вскоре плюнул и скрылся подальше от них. Ему надоело доказывать распоряжающемуся процессом Вернану, что в Таримане вряд ли пригодятся послу-затворнику три неудобных камзола. И кинжал в ножнах, крепящихся на щиколотку, ни к чему. И две шпаги… А кольчуга зачем? Он же ни разу в жизни подобную вещь даже не примерял. Что? Сейчас померить? Не-ет, у него и так найдется занятие. Какое? Да вот хотя бы… Хотя бы изготовить и упаковать побольше эликсиров для придания глазам коричневого цвета! В свою лабораторию Ник несся бегом, будто за ним гналась сотня оборотней. Пусть слуги складывают, что считают нужным, он лучше потом по прибытии половину выбросит. Или просто не будет доставать из сундука. Главное, чтобы его вес не оказался избыточным для бедных лошадей. Он так и не определился, что ему больше напоминали сборы: проводы невесты со всем нажитым скарбом заботливыми няньками и кормилицей или подготовку покойника в путь иной и комфортную загробную жизнь. Но, судя по печальным лицам и тяжелым вздохам, второй вариант оказался ближе к истине. Н-да… Драконы побери этого Абернана и тариманцев! У них политические игры, а страдать и бегать пешкой должен он, Никоэль. Или фигурой покрупнее? Да нет, отец с его магией и искусством фехтования мог бы стать такой фигурой, а он – вряд ли. Он, конечно, постарается и сделает все от него зависящее, чтобы получить быстрее договор о разграничении земель, однако сомнительно, что тариманцы ни в чем его не проведут. Ну не дипломат он, не дипломат! А-а, начхать! Вряд ли тариманцы кинутся жаловаться на его поведение и слова, сами хороши – уже полдюжины послов и иных лиц из Белавии угробили! Из башни парень спустился только к ужину, причем с белесыми глазами, так как не хотел напрасно расходовать эликсир, который может пригодиться в Таримане. Волнение ничуть не помешало ему с филигранной точностью отмерять ингредиенты для полезных в дороге алхимических составов. Он привык концентрироваться и оставлять за порогом все проблемы, иначе в алхимии просто нельзя. – Мастер, – поймал его перед дверями в столовую Вернан. – Ваш сундук собран и стоит возле парадного входа. – Замечательно. Спасибо. Ларец с зельями после ужина я отнесу туда же. – Может, вы хотели бы что-то добавить? Любимую рубашку или запонки подороже из сейфа? – Ты еще любимую подушку упомяни, – фыркнул Ник. – Я вообще-то неприхотлив и достаточно обеспечен, чтобы докупить все, что понадобится. – Хорошо, а как насчет подгонки ножен и пояса к ним? Вы немного вытянулись и поменяли комплекцию с тех пор, как носили их последний раз. – Не собираюсь я таскать на поясе такую неудобную тяжесть. С собой возьму – и только, – отмахнулся парень. – Зачем облегчать жизнь любителям дуэлей? – Но на дорогах тоже опасно! Тогда давайте попросим нескольких человек из отряда графа проводить вас до места? – предложил кастелян. – Они охотно сделают вам одолжение. Представив рядом парочку воинов, которые коршунами будут следить за каждым его жестом, сыпать предупреждениями и советами, и из желания услужить графу и успокоить домочадцев провожать даже в ближайшие кусты, юноша содрогнулся. Нет уж! Добровольно он с собой нянек не возьмет. Поскольку Ник рос на глазах у всех этих людей, они до сих пор, похоже, считают его беспомощным ребенком. Словно и не пировали два месяца назад вместе, отмечая его совершеннолетие. Пожалуй, битва с домочадцами, желающими тебе только добра, – это одно из самых нелегких сражений. Решимости обидеть и настоять на своем не хватает, так и тянет уступить, несмотря на то, что он точно знает: потом будет жалеть. Никоэль отрицательно покачал головой, давая ответ кастеляну, стиснул зубы и с независимым видом вошел в столовую. Лишь бы еще и Фиана не начала кудахтать, проявляя заботу! Не привык он, что ему уделяют столько внимания. Обычно отец предоставлял ему возможность самому все решать, не давал никому давить и наседать. Как же его не хватает! – Молчи! – заранее предупредил парень Фиану, подходя к своему месту за столом. – Все знаю, все собрал, буду осторожен. Дайте хоть спокойно поесть в мой последний вечер пребывания дома. – Удачи. Держись там! Отец наверняка присоединится к тебе, как только придет в себя. Главное – дождись и не смей рисковать. Не смей принимать вызовы на дуэли! После этого обмена фразами ужин проходил в молчании. Все было уже сказано, все решено, дальнейшее зависело от заместителя придворного мага и от судьбы. Утро началось для Никоэля не слишком рано. Хоть за это стоило бы поблагодарить организаторов поездки, которые просто не представляли, что аристократ может подняться еще до рассвета, когда солнце не взошло. Несколько лишних часов сна оказались очень кстати. Он опять просидел в лаборатории полночи, но на сей раз не по своей надобности, а доделывая заказы и составляя эликсиры, за которыми в его отсутствие могли прислать постоянные клиенты. Распространения слухов о неожиданном отъезде лучше бы избежать, ведь найдутся умники, которые быстро свяжут факты и сделают верный вывод. Не стоит допускать, чтобы догадки или, того хуже, точная информация о замене личности посла дошла до придворных и ушей Абернана. Желательно, чтобы и король и секретарь считали, что все идет согласно их плану. Никоэль быстро умылся, гладко зачесал непослушные волосы и с неохотой облачился в новенький, ни разу не надеванный за год дорожный костюм. Темно-зеленый. Хоть в вопросе цвета удалось настоять на своем, потому что вызванный из столицы портной настойчиво уверял: в моде у молодых людей белый, красный и желтый. И короткие, выше колен, панталончики с чулками. Панталоны! Ник не представлял себе, как можно надеть подобную вещь, а тем более – показаться в ней на людях. Нет, хватит с него и того, что белесые глаза привлекали лишнее внимание. Пристегивать к поясу шпагу или нет – вот в чем вопрос. Наверное, надо постараться произвести на мага, прибывающего в карете, хорошее впечатление. Пусть он моложе, чем тот ожидает, но хоть с оружием будет! Напоследок глянув в зеркало на словно чужое отражение, посол-самозванец заторопился вниз, к выходу. Лучше подождать во дворе, чтобы не заставлять важного чиновника ждать и сердиться. Заранее ведь не известно, не сноб ли он. А по пути Никоэль все обдумывал: не взять ли несколько человек охраны? Он отнюдь не страдал недооценкой опасности и не был столь легкомысленным, как демонстрировал в эти дни окружающим. Просто он не чувствовал готовности взять на себя ответственность за чужие жизни и в случае беды оплакать чужие смерти. Не зря же и секретарь и молва – все утверждали в один голос, что Тариман опасен для приезжих. Вряд ли удастся удержать людей отца от дуэлей, если возникнет серьезный повод, он только насчет себя уверен. Темная запыленная карета въехала в ворота поместья за полчаса до назначенного для активации печатки срока. Немолодой кучер, едва колеса перестали крутиться, тут же соскочил со скамьи и помчался отвязывать от задника экипажа двух верховых лошадей, снабженных седлами. Заместитель придворного мага самостоятельно сошел на землю, ему это труда не составило. Он оказался довольно молод – лет сорока на вид – и был одет во вполне обычный для знатного вельможи дорожный костюм: белоснежную рубашку, синий камзол без рукавов, панталоны и плотные голубые чулки с подвязками над коленями. На ногах у него красовались непрактичные легкие туфли, а в руках, помимо бережно прижимаемого к себе ларца, был зажат хлыст. Маг явно готовился после выполнения обязательств отбыть из поместья верхом. Да ему и не оставалось ничего другого, раз карета предназначалась для доставки посла к месту службы. Никоэль, стоящий впереди небольшой группы встречающих из челяди, кастеляна и нескольких наемников отцовского отряда, сделал шаг навстречу прибывшему и поспешил представиться: – Доброе утро! Я Н. Иберникский. К вашим услугам. – Вы? – удивленно переспросил мужчина, на миг на его лице отразилось неприкрытое недоумение. – Я думал, что посол гораздо старше! – Сколько есть, – развел руками Ник. – Очень лестно, что при дворе вспомнили о моем существовании. Отец решил, что его величество дальновидно распорядился готовить кадры смолоду и проверять в деле. А вы не согласны с такой политикой… Абернана? – Нет, конечно, – поторопился произнести маг. Потом сообразил, что ляпнул что-то не то, ответ прозвучал двусмысленно и тянул на обвинение в государственной измене, и быстро поправился: – То есть я хотел сказать, что не имею ничего против распоряжений короля, ему виднее. Раз назначили вас, значит, так надо. Хотя я не могу отдать вам печатку, не проверив документы. Извините. – Ничего, ничего. Вот, – протянул Никоэль специальную грамоту, выдаваемую знатным людям в день совершеннолетия. На плотном листе бумаги с особыми вензелями были указаны имя, титул, привилегии, тщательно описывалась внешность, а под текстом расплывалась, словно свежая, кровавая клякса, по которой любой маг мог провести идентификацию. Последним, похоже, и занялся приезжий, судя по сосредоточенному виду. – Все в порядке, – буквально через полминуты сообщил маг, возвращая грамоту. – Никоэль Иберникский, прошу ознакомиться со словами клятвы, чтобы не запнуться в процессе произнесения. – И он, сунув мешающий хлыст за пояс, открыл ларец и извлек нужный лист бумаги. Следом на свет появилась маленькая коробочка, хрупкая на вид, но наверняка прочнее и защищеннее большинства сейфов – все-таки над ее созданием и усовершенствованием потрудилось не одно поколение придворных магов. Никоэль взял предложенную бумагу и пробежался по ней взглядом, после чего протянул обратно. Приезжий вельможа возвел глаза к небу, тяжело вздохнул и с нажимом произнес: – Держите ее в руках. Иначе как вы собираетесь произносить клятву? – Я запомнил. – Всю?! – Для проверки маг сам осмотрел лист – вдруг он что-то напутал и подал не то. – Да. А что такого? Многие алхимические рецепты гораздо сложнее, и отвлекаться в процессе, чтобы свериться, нет никакой возможности. – Теперь мне понятно, почему в столь юном возрасте вам доверили такую должность, – сказал заместитель придворного мага, привыкший, что без бумажки окружающие чиновники даже одно предложение произнести не в состоянии. – Будем надеяться, что вам удастся договориться с дикарями или как-то их провести. На дне ларца, который я вам оставлю, собраны все документы, описывающие успехи ваших предшественников. Весьма скромные, надо признать. Содержимое ларца обязательно внимательно изучить и принять к сведению. – Я постараюсь оправдать доверие, – любезно раскланялся Ник, прилагая все силы, чтобы не выдать своего истинного настроения. Ну не любил он подобные экивоки! Только бы не показать этого магу, а то он еще откажется отдавать печатку… На мнение тариманцев при предстоящей встрече с его персоной парню было плевать, но на прибывшего мужчину он просто обязан произвести хорошее впечатление. – Будем ждать новостей. А сейчас – пора! – Маг временно вручил ларец подобравшемуся ближе остальных кастеляну с массивной связкой ключей на поясе, выдающих его должность, открыл коробочку, извлек из нее печатку и протянул молодому человеку. – Надевайте и сразу же начинайте говорить, если помедлите несколько секунд – умрете. На его памяти последнее предупреждение заставляло почти всех в нерешительности остановить руку в воздухе, подумать, вспомнить слова… Но парень без колебаний схватил кольцо, надел на указательный палец левой руки и заговорил: – Я, Никоэль Иберникский, клянусь хранить верность своему королю и с честью служить во благо Белавии, блюсти ее интересы, никому не выдавать государственные тайны, буде таковые станут мне известны. Клянусь не использовать доверенную мне печатку во вред и для личных нужд. И да настигнет меня кара, если я нарушу условия. Да будет так с этого момента и до самой смерти или до личной просьбы короля вернуть ему печатку. Призываю магию в свидетели клятвы! В следующий миг, казалось, сам воздух вспыхнул вокруг Никоэля. Его слова были услышаны мирозданием. И тут уж не приходилось сомневаться в том, что для собственного же блага лучше тщательнее обдумывать все слова и поступки. Впрочем, парень и не планировал никакой подлости. Вот маленькую хитрость – да. Придется и дальше убеждать всех, что и он и отец однозначно расшифровали «Н» в приказе не совсем так, как планировал Абернан и считали его придворные прихлебатели. – Поздравляю. Теперь вы обладаете огромной властью, – бесстрастно сказал маг, едва сияние погасло. – Однако я бы на вашем месте не очень обольщался, вряд ли король оставит вам печатку дольше необходимого. После подписания договора о границах наверняка попросит вернуть. – Да я и не рвусь пожизненно брать на себя обязательства. Это только глупцы могут считать, что власть – сплошное удовольствие, – ухмыльнулся парень. У него было время подумать, понаблюдать и прийти к такому выводу хоть бы на примере жизни отца. – По-моему, мне проще было бы ехать в Тариман и вовсе без полномочий. – Это правильно. И поскольку вы так молоды, позвольте дать совет. Ни в коем случае не ввязывайтесь в магические поединки с тариманцами, у них резерв благодаря мурчианам намного больше, лучше сводите все потасовки к дуэлям на шпагах. Здоровее будете. – Здоровее я буду, если вовсе ни с кем драться не стану. – Вряд ли вам это удастся. Не уважают там слабаков, у тамошнего населения очень предвзятое и пренебрежительное отношение к нам. И вы не имеете права своим поведением еще больше портить репутацию нашего народа. Эх, мне казалось, что в Тариман лучше бы отправить Нимейна Иберникского… «Правильно казалось, – тоскливо подумал Ник. – Не понимаю я вооруженных разборок из-за того, что кто-то на кого-то косо посмотрел». Но выхода у парня не было, поэтому вслух он сказал: – Спасибо за совет, постараюсь не подвести. – Вам пора в дорогу. Слуги, я смотрю, уже погрузили вещи в карету. Запомните этих торопыг. Им явно не терпится от вас избавиться, раз они действуют без прямого приказа. – Они просто хорошо выполняют свои обязанности, – холодно отрезал Никоэль. Он не понимал, как можно быть настолько неблагодарным и мнительным. Маг окончательно перестал ему нравиться: такой же аристократишка, как большинство придворных. Чтобы не провоцировать спор, он обратился к кастеляну: – Вернан, отнеси, пожалуйста, ларец с документами в экипаж. Пристрой на сиденье, я хочу по дороге почитать и вникнуть. – Хорошо, мастер. Хочу предупредить, что ваши зелья будут в коробе под сиденьем, так их легче достать. И… берегите себя! Нам будет вас не хватать. – Кастелян первым крепко обнял парня, выросшего на его глазах, не обращая внимания на пришедшего в замешательство гостя. Тот явно не одобрял фамильярных отношений со слугами. Следом, стоило только Вернану отойти, к новоназначенному послу на грудь кинулась Фиана. – Не рискуй понапрасну. Только продержись полтора месяца до того, как отец к тебе присоединится, – шепнула она, поцеловав на прощанье в щеку. – Все будет хорошо, – пообещал Ник громко и, развернувшись, направился к просторной для одного карете. Он не хотел затягивать проводы и без того чувствовал себя весьма неуютно. Поэтому, ставя точку, даже хлопнул дверкой громче, чем рассчитывал. – Трогай! – крикнул маг кучеру, не дожидаясь, когда это сделает посол. Ему тоже не терпелось вернуться ко двору. И только когда карета скрылась вдали в клубах пыли, он сообразил, что кое-что упустил. – Стойте! – возопил маг. – Иберникский забыл камердинера! Это же натуральный саботаж со стороны слуг! Как же посол будет сам переодеваться? – Тише, – положила руку магу на плечо Фиана. – У нашего мальчика отродясь не было личного камердинера. – Но… но как же… Так ведь не положено! Что же я начальству скажу? – Скажите, что все прошло нормально. Ник очень ответственный, самостоятельный, да и упорства в решении проблем ему не занимать. – Высшие силы! Судьба Белавии в руках у юнца. У дилетанта! О чем только думает коро… – осекся маг, поняв, что начал откровенничать не в той компании. В ответ Фиана только звонко рассмеялась. Несмотря ни на что, она почему-то верила в Никоэля. А карета тем временем увозила парня все дальше и дальше от поместья, в незнакомые края. Однако ни страха, ни волнения этот факт у новоназначенного посла не вызывал. Какие у него проблемы? А никаких! Попутешествует, мир посмотрит… Это у тариманцев с ним проблемы, да. Потому что он понятия не имеет, как должен действовать настоящий посол, какие вопросы решать; он собирается просто вести себя естественно. И у Абернана тоже проблемы. Если ему что-то в происходящем не понравится, то собрание дворянства неохотно, но подтвердит, что нечего в важных приказах делать сокращения. Смотреть надо, что подписываешь! Дальше поместья их с отцом все равно не сошлют. Да и неужто он не сумеет подписать один какой-то несчастный договор с тариманцами, и это при том, что еженедельно заключал по нескольку контрактов на эликсиры? Не звери же эти иностранцы. Терпения и настойчивости ему не занимать, а в спокойной обстановке можно рано или поздно договориться о чем угодно. Хотя ознакомиться с официальными инструкциями тоже не помешает, так безопаснее. Где они там? Никоэль открыл стоящий на противоположном сиденье ларец и буквально сверху обнаружил искомое. «Краткая инструкция», – гласила крупная надпись на листке, расчерченном горизонтальными линиями на отдельные пронумерованные абзацы. Скорее всего, в столице понимали, что отправляют военного, а не дипломата и пытались хоть как-то наладить ситуацию. «Посол должен одеваться согласно своему статусу и по моде, дабы не посрамить государство, выставив его нищим, – предупреждали первые же строчки. – Просьба не забывать о регалиях и оружии». – Ну нет, панталоны с чулками вы на меня так или иначе не натянете, – хмыкнул Ник себе под нос. – Буду считать, что этот пункт необязателен, тем более что отец со мной бы согласился. Пусть тариманцы качество ткани оценивают, а не сомнительную красоту. Регалий, кроме печатки, у меня все равно нет. Тут отец смотрелся бы торжественнее со своим графским медальоном. А оружие… Перебьются! Если тариманцы такие же забияки, как белавцы, то лучше я буду белым, пушистым и безоружным. Что там у нас дальше? Ага… «Дипломатическую миссию разместили в правом крыле флигеля через площадь от дворца, – прочитал он второй пункт. – Там вы найдете остальных членов делегации, поступающих в ваше полное распоряжение. Поскольку левое крыло отвели мартнаильцам, а у нас с ними сложные и натянутые отношения, ни в коем случае не вступайте с соседями в разговоры, отворачивайтесь и проходите мимо, чтобы не сделать хуже. Помните, что вы в каждый момент времени, без перерывов, отражаете официальную позицию Белавии, а указаний по переговорам с вампирами у вас нет, за взаимодействие с ними отвечает другой человек». – Куда уж хуже-то сделать, – вслух иронически прокомментировал Ник. – Ничего себе дипломатия! Хотя мне же проще. Да и не собирался я пить на брудершафт с мартнаильскими вампирами! Вряд ли они пьют вино. А если пьют, то его почти не употребляю я. Чем меня еще хотят порадовать? «На следующий день после вашего прибытия в полдень традиционно состоится церемония представления чери Транту – правителю государства и иным важным сановникам. Чтобы не упасть в грязь лицом, не забудьте подготовить небольшую, страниц на десять, приветственную речь. На всякий случай готовый образец прилагается к документам». – Небольшую?! – возмущенно взвыл Ник, но скрип колес заглушил звук. – Бумагомаратели драконовы! Нет, вот об этом мы не договаривались, я на такое не подписывался. Да я же охрипну и сквозь землю провалюсь, если мне придется полчаса стоять на перекрестье взглядов и декламировать какую-то дребедень! Та-ак, посмотрим, что тут у нас полагается говорить… Он склонился над ларцом и легко обнаружил «образец», а заодно художественным свистом оценил его объем. Запомнить все ему не сложно, но забивать этим голову и надолго приковывать к себе всеобщее внимание… Взгляд Ника упал на заполненную чернилами механическую ручку в специальном углублении ларца. Сейчас он немного сократит текст. Вот зачем, спрашивается, правителю целая страница с приветствиями и восхвалениями на разные лады? Он вроде про себя и так должен знать нужное, а не страдать недооценкой внешности и заслуг. Парень решительно вычеркнул самые цветистые обороты, которые не смог бы выговорить с надлежащим льстивым выражением лица. Перечитав получившееся, понял, что речь вышла несвязной, и поморщился; к сожалению, ручка подтекала, оставляла кляксы на изгибах и без того не слишком аккуратных от тряски линий, а потому восстановить большинство фраз не представлялось возможным. Ну и пусть! Ник вознамерился действовать радикально. С помощью еще нескольких движений кисти он удалил все, кроме двух предложений. Пожалуй, хватит. Это лучше, чем упражняться в сочинительстве без должной сноровки. Правда, придется тогда и остальное немного сократить… Приняв решение и взявшись за дело, Ник быстро превратил две страницы с уверениями в дружбе в три предложения. А что? Коротко, четко и понятно, да и смысл уловить гораздо проще. Рассказ о силе и могуществе Белавии на следующих пяти страницах вообще вызвал у парня гомерический хохот. Ну не сможет он спокойно, с серьезным лицом произнести все эти хвастливые речи! И тем более – убедить и себя и окружающих, что это правда. Нет, так точно дело не пойдет! Никоэль начал безжалостно перечеркивать крест-накрест те выражения, с которыми был не согласен. Зачем тариманцам сообщать точную численность воинских подразделений? Нет, если бы цифры были правдивы, то чери Трант наверняка выслушал бы с интересом, еще и записал бы. Но его разведка, скорее всего, уже давно промерила площадь казарм, поэтому знает: перечисляемых каждым прибывшим послом солдат можно затолкать туда, только если поставить друг другу на плечи или уложить штабелями. Ник понимал, что приукрасить – это милое дело. Но не до комичности же! Так что четырех предложений вполне хватит. Последние два листа с чаяниями на плодотворное сотрудничество, дружеские отношения, процветание стран, более тесные связи во всех сферах и другие мечты королевского секретариата пришлось тоже изрядно ужать. Ник поймал себя на мысли, что очень сочувствует тем, кто прослушал эти строки от начала и до конца уже целых шесть раз. В седьмой раз он бы точно прервал докладчика и настойчиво отправил отдыхать. Как минимум неделю отдыхать, не показываясь никому на глаза, чтобы успеть успокоиться. Хотя не ему судить о возможных действиях правителя. Он допускал, что сильным мира сего хочется оценить актерский талант нового человека, рассмотреть одежду, отдохнуть таким образом от иных обязанностей… С тяжелым вздохом Никоэль все-таки обвел рамочкой еще дополнительные три предложения. Пусть будут. А много это или мало, судить не ему, но жаловаться Абернану явно никто не побежит. Убрав готовый документ в ларец, он вернулся к изучению инструкции. «На следующий день после приема не забудьте осведомиться у министра иностранных дел о ходе решения территориального вопроса, напомните о себе. Лучше всего – вызовите кого-то из его окружения на дуэль до первой крови, так он вас точно запомнит», – гласил четвертый пункт. Ник фыркнул. Еще бы министру не запомнить того идиота, который полезет в драку при весьма посредственном владении оружием! Нет, лучше он подарит чиновнику одну из склянок с астерлисом, толку больше будет. Наверное. «Старайтесь держаться подальше от мурчиан, опасайтесь их. Скажите окружающим, что у вас аллергия на шерсть», – советовали в пятом разделе. Аллергия так аллергия, там видно будет. Хотя парень вроде никогда не замечал за собой особой неприязни к кошкам. Однако, может, они действительно отличаются не только размером, но и злобным характером? Спорить не будет, он вообще покладистый! Глава 3 Встреча Фин Астор пребывал в печали, ему только что сообщили, что дня через два следует ждать прибытия очередного посла. Опять встречать, стоять, как истукан, с соответствующим выражением лица целых полтора часа, пока тот распинается о добрососедских отношениях и еще какой-то дребедени. Сколько потерянного времени! О человеке должны говорить его дела. А эти белавцы вечно приедут, выльют море слов, за которые не собираются отвечать, и отбывают в мир иной, где с них не спросишь. Вот как они умудряются найти неприятности в их спокойном и благополучном Таримане? Зачем вечно лезут в поединки, не обговорив условия? Зачем ритуальные подколки раздувают до грубой ссоры, в результате которой из боя может выйти живым только один участник – правый? Богиня не потерпит ни трусости, ни отступления, когда дело касается чести. Не предложить ли вообще ввести запрет на разговоры с гостями государства? А то из-за любопытства некоторых несознательных тариманцев и их стремления помериться силой с чужаками этот дурацкий вопрос с разграничением земель никогда не решится! Уже в который раз придется переписывать все три варианта договора на имя нового посла. И ладно бы только экземпляры на своем языке, но на белавском ученики вечно делают кучу ошибок. Им приходится переписывать целые листы заново. Жаль, забрать у них эту обязанность нельзя – не по правилам, установленным Богиней, да и родители обидятся, что детей без серьезного обоснования лишили доверия. Ученик должен учиться решать поставленную перед ним задачу до тех пор, пока не достигнет приемлемого результата и не завершит дело. Отступление недопустимо. Эти три оболтуса уже сами не рады, что перед приездом первого посла имели несчастье нашкодить, попасться под горячую руку и отхватить нескончаемое задание. Тяжело вздохнув, Астор приблизился к окну кабинета и с высоты второго этажа посмотрел на просторное тренировочное паладио дворца. Хоть полюбоваться. Сейчас бы размяться, помахать оружием с достойным противником, пройти короткую, но интенсивную полосу препятствий, погонять вверенных ему учеников, позаниматься с ними тренировкой силы духа для подготовки к Обретению… Но отвлекать нельзя, а идти одному как-то даже неудобно. Ученики уже несколько месяцев корпели над столешницами, видя паладио в основном в мечтах, скоро мхом покроются. Тоже неплохая тренировка терпения и усидчивости, не хуже, чем «гимнастика поз», когда много часов надо простоять, не меняя положения тела. Однако не то это! Драконов очередной надушенный белавский индюк! Посол то есть… – Линк, – позвал Астор парнишку лет тринадцати-четырнадцати на вид, старательно выводящего буквы на бумаге. – Что, наставник? – охотно откликнулся тот. Он явно был рад вынужденному перерыву. Переписывать доставшийся ему толстенный вариант договора на белавском, согласно которому у Таримана отчуждался западный кусок спорных земель, было откровенно лень. Некоторые обороты он уже заучил наизусть. Мальчик был согласен даже на усложненную полосу препятствий на полдня – срок, который наставник назначал только при самом скверном расположении духа. Н-да… Глупо, наверное, мечтать о синяках и боли в мышцах. Полгода назад он и сам так считал. Посовещавшись с товарищами по несчастью, Линк уже пробовал предложить наставнику просто пропускать на всех листах договора обороты типа «…будет заверено послом Орэтом, бароном Дэйским, как полномочным представителем Абернана II» и «…гарантом выступает посол Орэт Дэйский». Жаль, нельзя по каким-то там дипломатическим канонам. – Линк, к завтрашнему полудню мне нужна ответная торжественная речь, – сообщил Астор. – Опять? – ужаснулся пацан. – А нельзя предыдущую прочитать? – Чтобы нас обвинили в неуважении? Оставшиеся тут сотрудники посольства уже слышали ее. Эти белавцы слишком большое значение придают словам. Что там у нас в архиве осталось из стенографий приема иных посольств? – Речь мартнаильцев пойдет? Там строчек пять будет. – Мало, – досадливо скривился Астор. – Надо хотя бы страничку, чтобы посол увидел – мы готовились. – Прошлый раз было достаточно, – насупился Линк. – С прошлого раза чери Трант успел прочесть мне целую лекцию о том, как лучше принять чужака, организовать его досуг, задобрить и отправить восвояси. Правитель очень просил подстроиться под белавскую манеру ведения дел, всучить любой из наделов и покончить наконец с проблемой. Он не переживет, если посол еще потянет время, чтобы решить, на какой вариант деления согласиться и какой кусок выбрать. Честно говоря, я и сам этого не переживу. – Запереть бы посла в здании, чтобы он дожил до того, как мы подготовим договоры. – Нельзя. Скандал будет. – Больше, чем при гибели очередного белавца? – фыркнул Линк. – Никто и не пикнул! – Почему мы не можем сами поехать с документами в Белавию и там все решить? – подала голос девочка лет одиннадцати с двумя толстыми светлыми косичками, свисающими по сторонам ее круглого личика. – Дипломатия, Нея, – вздохнул Астор. – Кому нужно решить вопрос, кто больше заинтересован, тот и едет в качестве просителя. Другие страны перестанут нас уважать, если мы сами явимся вручать белавцам земли. – Но мы ведь заинтересованы, – не поняла девочка. – Не зря же чери Трант просит соглашаться на любые условия и даже не торговаться, как с первыми послами. Астор оказался в затруднении. Вот как объяснить бесхитростному ребенку, что свой интерес показывать нельзя, дабы не насторожить и так нервных и подозрительных белавцев? Что, рьяно оказывая одолжение, надо делать вид, словно оказываешь его нехотя? При первых посольствах все было так просто и понятно… Но это было до того, как белавцы из-за четырехсот гектаров земли им все нервы вымотали! – Нея, а давай твой папа как министр торговли сам объяснит тебе принципы заключения сделок, – вывернулся Астор. Не мог он учить ребенка плохому, особенно до Обретения. Так пусть теперь еще у кого-то из взрослых поболит голова из-за проблем, доставляемых посольствами! Он не злой, нет, он просто с некоторых пор выступает за принцип равного распределения неприятностей между министрами. – А прописанные в договоре четыреста гектаров – это очень много? – спросил мальчик лет десяти – третий личный ученик. Он старательнее всех выводил буквы. По малости лет выписывание слов чужого языка, которого совсем не знал и не понимал до недавнего времени, давалось ему нелегко. Они с Неей поделили пополам для переписывания листы с вариантом договора, в котором Белавии отдавался южный участок. – Я бы не сказал, что много, – протянул Астор, глядя на своих юных помощников, отданных ему на воспитание как заслужившему доверие грамотному и опытному в своем деле представителю благословленной Богиней фиолетовой династии. Общих школ, как в большинстве иных стран, в Таримане не было. Каждый гражданин, признанный достойным вне зависимости от возраста, должен был постепенно передать свои знания небольшой группе детей, численность и состав которой назначались патриархами династии данного города. По достижении восьми лет, как только родители заканчивали обучать своих отпрысков грамоте и начальному счету, те прикреплялись к разным наставникам. Эта система должна была обеспечить преемственность знаний и опыта лучших представителей народа, а не какого-то одного учителя, и заодно ненавязчиво дать молодому поколению пример для подражания, кумира, на которого можно равняться. А уж в том, что наставник найдет общий язык с подопечными, можно было не сомневаться – все представители династии были близки друг другу по духу и характеру, не зря же Богиня вела распределение, не глядя на кровное родство. По крайней мере, никто еще не слышал о случаях серьезных ссор, а не детских обид на заслуженное наказание или трудное задание, требующее усидчивости, физического или умственного напряжения. По идее благодаря общей связи между членами династии Астор должен был почувствовать, если в радиусе километра с учениками что-то случится, а дальше этого расстояния он и сам их не отпустил бы, разве что с родителями. Впрочем, и чужим воспитанникам никто никогда в помощи не отказывал. Но как же хорошо, что ему всучили всего троих, а не пару десятков, как отцу! Он и с тремя намаялся. Хотя нет, пожалуй, возня с белавскими послами похуже будет… – Земли больше площади этого дворца? – продолжал допытываться самый юный ученик, разминая уставшую руку. – Пожалуй. – На много? Астор понял, что расплывчатым ответом не отделается. – Четыреста гектаров – это примерно квадрат два на два километра, который любой из вас легко пересечет бегом от края до края за десять минут. – Если у нас суставы не заржавеют от сидения в кабинете, – проворчал под нос Линк. Пришлось делать вид, что ничего не слышал. Не потому, что не знал, как лучше отчитать ученика, а потому… что полностью согласен. Он бы тоже поворчал по поводу надоевшей кабинетной работы, было бы кому. Но над ним стоит только чери Трант. Конечно, правитель не зверь и жалобу с сочувствием выслушает. Только после этого и сам пожалуется. А у него проблемы глобальнее и в масштабах целой страны. После этого, как правило, и рот-то совестно второй раз по такому поводу открыть, проверено на примере всех министров. – Мы отдаем не так уж много за мирный договор, право беспошлинной торговли в течение ста лет и возможность за бесценок провозить товары на их кораблях по реке. Жаль, что у нас самих нет выхода к воде, если не считать многочисленных ручьев, – рассудительно заметила Нея, как истинная дочь министра торговли. А после небольшой паузы добавила: – Если, конечно, на тех землях не растет ничего полезного. Астор улыбнулся. Хорошо, когда ученики начинают думать и оценивать. Возможно, в будущем из них еще получатся послы и дипломаты, особенно если ритуал Обретения пройдет успешно. – Плодородные земли остались в распоряжении кори Эдара, потомка белавского аристократа, и жителей Предгорной, а делим мы в основном каменистые пустыри да холмы. Немного деревьев есть где-то на восточном участке, заросли кустарников – на западном и всего понемногу, если нам оставят северный участок, а себе возьмут южный вдоль границы, – постарался подробно разъяснить Астор. – Обследование начали проводить при первом после и бросили при третьем, когда чери Транту все надоело. Но это хороший предлог, чтобы потянуть время и объяснить, почему не предоставляем для изучения договоры с картами в первый же день. Вам как, еще много? – Треть, – уныло протянул десятилетний Корн, взглядом оценив ненавистную стопку листов. – Если не будем отвлекаться, за неделю закончим. Наши экземпляры на тариманском раза в четыре тоньше, чем те, что на белавском. По-моему, они нам какой-то бракованный образец договора для примера предоставили, ведь не может же быть, чтобы смысл был один, а количество слов настолько отличалось. – Да, белавцы любят пустословить. Главное, чтобы к моменту окончания работы ни седьмой посол не скончался, ни кто-то из его подчиненных. А то опять скандал, разборки, новый договор, – скривилась Нея. – До подписания бумаг дело может не дойти. – Давайте к послу телохранителей из наших приставим, – серьезно предложил Линк. – Я могу попросить старшего брата. – Пробовали, – поморщился Астор. – Вы просто не в курсе, так как тогда еще не интересовались. Да и история вышла нехорошая, не для всяких ушей. – Но нам-то расскажете? – с любопытством посмотрел на наставника Корн. – Мы никому не будем больше сообщать, – пообещала Нея. – Все просто. Приставленные к четвертому послу гвардейцы Абернана умудрились поссориться с телохранителями из наших, состоялась череда дуэлей, и в какой-то момент во все это ввязался и сам посол… Поединки чести священны, – пожал плечами Астор. – В общем, пять трупов чужаков, двое наказанных из династии син и провал переговоров. Мы, конечно, выразили соболезнования, но… Эх, – вздохнул мужчина, – впору было самим принимать соболезнования! – А по какой причине наши сцепились с белавцами? – поинтересовался Линк. – Можно устранить разногласия и попробовать еще раз. – Гвардейцам чем-то не понравились синие тени под бровями телохранителей, они скинулись и купили розовый порошок. А когда наши парни отказались им воспользоваться, сами подгадали момент и пальцем мазнули кому-то по коже между глазом и виском. – Идиоты, – буркнул Линк. – Согласен, – кивнул Астор. – Хотя лучше бы сины не кипятились, а взяли себя в руки и объяснили белавцам, почему этого делать не стоило. Ничего непоправимого ведь не произошло, а Богиня и сама в состоянии наказать виновных. – А вы бы на их месте не оскорбились? – задал провокационный вопрос Линк. – Оскорбился бы, – с тяжелым вздохом вынужден был признать министр иностранных дел. Он прекрасно понимал чувства парней, столкнувшихся с белавской глупостью. – Практически любой на их месте бросил бы вызов на поединок. Или, по крайней мере, наговорил бы такого, что чужаки сами бы настояли на дуэли. Астор устало потер лоб, предчувствуя нудное заучивание приветственной речи или долгие уговоры правителя, чтобы этого можно было не делать. – С девушками они не стали бы ссориться, – подала голос Нея. – Папа всегда говорит, что красивым девушкам можно простить многое. Если к послу приставить мою старшую сестру… – То она уже через день скрутит белавца в бараний рог за приставания, – продолжил наставник. – В их стране принято знакомить гостей с женщинами не слишком строгого поведения. Одну из них я вечером еле вытолкал из своей спальни во дворце во время единственного кратковременного визита. – А чего она от вас хотела? – не поняла Нея. Линк хмыкнул, а Астор сообразил, что слишком расслабился. Думать надо, с кем разговаривает. Нет, к тому, чтобы просвещать учеников в этом вопросе, он явно не готов. Его отец в такой ситуации не отступился бы и спокойно все объяснил. Но он сам-то еще не стал отцом и не готов. – Это конфиденциальная информация! – немного резче, чем хотелось бы, рявкнул министр. Нея обиженно фыркнула и развернулась к столу с ненавистными документами, а Линк заливисто рассмеялся. Н-да… Хоть одного явно просвещать не надо. Но хорошо ли это или плохо? Как бы у него вскоре не начались проблемы другого порядка в воспитании этого шалопая. Объяснял же он патриархам, что еще не готов к личному наставничеству. Тридцать лет – какой это возраст для тариманского воина и мага? Первый белавский посол пятидесяти лет его и воспринимать-то серьезно не хотел, все время скатывался к какой-то покровительственно-снисходительной манере общения. Будет ли новый посол лучше?.. В заявленный Белавией день прибытия посла погода испортилась. Еще накануне было солнечно, а на небе – ни облачка, однако ночью зарядил мелкий дождик, который перешел к утру в настоящий ливень. К полудню он и не думал прекращаться, то почти сходя на нет, то снова усиливаясь, словно дразнясь и издеваясь. Дороги развезло, кое-где образовались огромные лужи, причем водно-грязевого оформления не избежали и столичные улицы. По дворцу чери Транта шатались, выполняя свои обязанности, хмурые – под стать погоде – чиновники и слуги. Воины гвардии мрачно разглядывали творящийся за окнами казармы и караулки кошмар. Даже самый большой самодур при такой погоде не выгнал бы подчиненных месить грязь и тренироваться. Нет, можно было, конечно, проверить людей на крепость. Но зачем? Зачем измываться, если острой необходимости в этом нет? Хотя и не все мающиеся от безделья деятельные тариманцы были с этим абсолютно согласны. Начальник гвардии син Яр уже несколько раз порывался выйти на тренировочное паладио, но по дороге к двери был перехвачен и сбит с ног собственной темно-серой мурчианой, которая не жаждала мокнуть вместе с хозяином, но и отпускать одного не хотела. Вот и бегал злой мужчина по дворцу, проверяя посты и рыкая на каждого встречного. И только фин Астор, несколько раз попадавшийся ему навстречу, этим утром поражал и даже раздражал немного своей счастливой белозубой улыбкой. Вряд ли изнеженный белавский посол в такую погоду высунет нос из гостиницы. Пытка откладывается! Бедному Астору было невдомек, что Ник и рад бы отложить свое торжественное прибытие, он не дурак, чтобы путешествовать в такую отвратительную погоду. Однако назначенный Абернаном срок поджимал и гнал вперед. Ради отца, да и ради себя самого, раз уж он взялся подменять и играть чужую роль, в Тааримаад следовало въехать именно в этот день. Кто-то из чиновников, выслуживаясь, распланировал все буквально по датам, рассчитал время без учета непредвиденных обстоятельств. В конце-то концов, у кучера, состоящего на королевской службе, даже было право «одолжить» экипаж в любом поместье по пути, если карета сломается. Только инструкций на случай ливня не имелось. Не мог же Никоэль с помощью шкатулки отправить послание и осведомиться: а точно ли так надо добраться именно сегодня или можно на денек задержаться? Не поймут. Да и не видят они этот ливень. Подумают еще, что он мелкого дождичка испугался. Н-да… Выслуживающиеся теоретики – страшные люди. Если они же будут давать советы по дипломатии при возникновении вопросов, лучше воздержаться от пользования их услугами. – Милорд, вы как? – приоткрыв дверцу, сипло выкрикнул кучер. – Замерзли? – Порядок! – максимально громко постарался ответить Никоэль, после чего стегнул лошадей. В порядке он не был: намок, замерз, устал, злился на короля, его секретаря и чиновников. Но вслух признаваться не собирался, так как ему было жаль кучера, на лице которого уже второй день алел болезненный румянец. Лекарство мужчина не взял – извинившись, буркнул, что не доверяет аристократу без специального образования, простуда сама пройдет. А чем еще парень мог помочь? Только сесть на козлы вместо него, насильно затолкав больного внутрь и убедив, что хочет подышать воздухом и насладиться непогодой, перед тем как приступит к кабинетной работе. Ничего, он не сахарный, не растает. Из-за водной завесы видимость была плохой, Ник едва различал границы дороги. С небольших полей надвинутой на лоб шляпы ручьями стекала за шиворот вода. Брызги грязи из-под колес и копыт летели в разные стороны, доставая даже до одежды новоявленного кучера. Однако Никоэль, стиснув зубы, терпел и правил лошадьми, ожидая, когда покажется город. Но сколько бы он ни всматривался, ворота все равно возникли неожиданно. И то он не сразу сообразил, что за темный провал зияет в окружении белой рамки и двух высоких колонн-башен по бокам. Слишком напряжен и сосредоточен был, в таком состоянии не до живости мысли. Тверже перехватив вожжи одной рукой, парень быстро залез во внутренний карман дорожного плаща, достал заветную бутылочку с алхимическим зельем для придания глазам цвета, неловко скрутил крышечку и быстро осушил. С ходу пугать тариманцев своей странностью не хотелось. Путешествовал он с белесыми глазами, наплевав на чужое мнение, так как запас склянок был не бесконечен. Вряд ли в гостях ему предоставят лабораторию, ингредиенты и время, надо экономить. Карета беспрепятственно миновала ворота и чуть приостановилась – Ник давал время солдатам, забившимся под навес караулки, рассмотреть герб Белавии. И надо отдать им должное, они сразу сообразили, кто прибыл; несколько человек без колебаний выбежали под потоки ливня и кинулись к гостям. – Добро пожаловать в Тааримаад! – громко крикнул один из солдат с ужасным акцентом. – Прошу следовать во дворец, там вас встретят и разместят. – Куда ехать? В какую сторону? – спросил Ник, так как по-прежнему не было видно ни зги, ориентироваться по шпилям дворца, если таковые, конечно, имелись, не представлялось возможным. – Все время прямо, никуда не сворачивая, до фонтана. Министра зовут фин Астор. – Спасибо. Никоэль так понял, что фраза была составлена и заучена заранее, исходя из опыта встречи предыдущих послов, и включала даже ту информацию, которой он еще не интересовался. Но он был не в обиде, хотелось быстрее добраться до места. Стегнув лошадей, он направил их по широкой улице с одноэтажными и двухэтажными домами. В другое время его заинтересовал бы облик крупного иностранного города, но сейчас было не до того, тем более что взгляд выхватывал только силуэты и массивные объекты без деталей. Колеса громыхали по брусчатке, его подкидывало на скамье, однако править оказалось проще, чем по размытым дорогам вне стен столицы. – Прибыл! – донеслось до парня через некоторое время. Докладывали, естественно, на тариманском. Однако Ник понял и тут же задумался, прикидывая, в каком объеме знает чужой язык. Специально он его не учил, но некоторые ингредиенты приходилось заказывать и в Таримане в том числе, для чего необходимо было грамотно составлять заявки. Да и сопроводительные письма к доставленному товару с рекомендациями по хранению прикладывались отнюдь не на белавском. До сего момента парень не считал свое корпение над бумагами со словарями таким уж полезным для посольской деятельности, а тут, гляди… Разговаривать, конечно, он вряд ли сможет – практики нет, произношение многих слов даже по транскрипции наверняка оставляет желать лучшего, его попросту не поймут. Зато он сам, если будет помалкивать и слушать, как пить дать поймет кое-что, не предназначенное для его ушей. В задумчивости Ник машинально остановил лошадей посреди большой площади возле фонтана. К карете тут же подбежали лакеи с зонтиками, более степенно и неторопливо подошел еще один тип в черном камзоле, нарядный вид которого немного портили высокие черные сапоги военного образца. Зато лужи встречающему явно были не страшны, но он почему-то кривился, как от зубной боли. Тип махнул лакеям, указывая на дверцу кареты, и они тут же бросились открывать. Слуги ловко выдвинули подножку, а недовольный тариманец, двумя широкими шагами преодолев расстояние до экипажа, протянул гостю руку. И тут же встретился взглядом с испуганным пожилым человеком. Сцена была неловкая, поэтому Ник поторопился слезть с козел. Правда, получилось это у него не очень проворно, так как тело затекло от напряжения. Он зацепился плащом и замешкался, и это дало возможность тариманцу громко провозгласить на белавском: – Добро пожаловать, господин посол! Прошу вас… – Я не посол, – испуганно помотав головой, проблеял кучер. – Это я! – похлопав мужчину в нарядном камзоле по плечу, сказал Никоэль. – Будем знакомы! Мне тут искупаться под дождиком захотелось. Но вроде уже и искупался, и наплавался, так что, может, продолжим церемонии где-нибудь внутри, где посуше? Лицо встречающего растерянно вытянулось. Он оглянулся на сухие недра кареты, бросил взгляд на козлы, внимательно рассмотрел одежду Никоэля сверху донизу. Ему явно достало ума понять, что слуги так не одеваются, пожилой человек выглядит беднее. Но как же все перевернулось с ног на голову! По едва уловимому жесту тариманца над головой парня сомкнулись купола сразу четырех зонтов. Не сдержавшись, Ник хмыкнул. Как-то поздновато уже защищать его от потоков воды. – Так положено, – сообщил Астор, усмехнувшись в ответ. – С меня потом спросят, если не все церемонии окажутся соблюдены. – Да я же не возражаю, надо так надо. Кучера, пожалуйста, тоже поберегите от воды, он приболел. – А вы, значит, здоровы? – Надеюсь. Хотя погода тут у вас… – Почему именно у нас? – возмутился министр. – Мы ее не заказывали к вашему прибытию. – И мысленно продолжил: «Хотя очень рассчитывали, что ливень вас задержит». – Я ее тоже не с собой в сундуке привез, – пожал плечами посол. – Будем считать, что это происки недоброжелателей, – дипломатично предложил Астор, вспомнив, что должен избегать даже намеков на конфликт. Он собственноручно открыл дверь здания, по привычке, очевидно, сунулся вперед, замер в проеме, сделал шаг назад, скривился и пригласительно махнул рукой: – Прошу. Астор был готов услышать лицемерное «только после вас» и настроился на долгий бессмысленный спор и потерю времени, однако странный белавец снова его удивил. Он молча быстро скользнул внутрь и, не дожидаясь помощи, скинул с себя мокрый плащ. Следом сдернул с головы шляпу. Без нее посол выглядел даже моложе, чем показалось сначала. Натуральный мальчишка! Поэтому немудрено, что министр засомневался. – Вы точно посол? – осведомился он, рискуя вызвать недовольство. – Точно, – широко улыбнулся Ник, понимая, чем вызван вопрос. – Никоэль Иберникский. Бумаги остались в карете, но если хотите, могу найти верительную грамоту. Хотя, может, вам будет достаточно вот этого? – И парень продемонстрировал печатку. – А вы… – Фин Астор, министр иностранных дел, – торопливо представился тариманец. И тут же подвергся беззастенчивому осмотру. Впрочем, разглядывание было взаимным. Никоэль отметил, что министр на полголовы выше него, гораздо крепче, массивнее и совсем не похож на личность, занимающуюся только бумажной работой. Скорее на воина, которому навязали ответственность; у него, в отличие от парня, и шпага на боку болталась, причем отнюдь не парадная, а с потертой рукоятью. Мужественный облик не портили даже две широкие фиолетовые полосы под бровями. Вопреки слухам и ожиданиям, проведенные тенями линии выглядели не украшением, а своеобразной боевой раскраской. Пожалуй, Ник ни за что на свете не хотел бы сойтись с Астором в серьезном поединке, он очень сомневался в благоприятном для себя исходе. Плавные выверенные движения, как у приемного отца, не оставляли сомнений в том, что основным оружием министра является вовсе не писчее перо. В свою очередь Астор отметил, что новоявленный посол придает одежде не слишком большое значение. Из драгоценностей, помимо печатки, на нем и вовсе не обнаружилось ничего иного. Парень крепкий, но, как и остальные до него, на воина не похож. Впрочем, на придворного аристократа тоже. Чей-то избалованный сынок? Нет, спеси маловато. Третий посол наглядно продемонстрировал, как ведет себя богатая белавская молодежь. Тогда кто он? Совсем мальчишка ведь! На опытного чиновника не похож. Неужели его просто отправили на убой, разуверившись в том, что договор может быть подписан? Министр никак не мог понять, чем руководствовался Абернан II, назначая на ответственную должность столь молодого парня. Хотя если он тихий, забитый и готов соглашаться с любыми чужими словами… – Надеюсь, мы поладим. Когда вы можете показать мне земельные участки? Не хотелось бы тянуть с договором, – бодро высказался Ник. – Давайте попробуем решить вопрос быстрее и к взаимному удовлетворению. Первые же слова о деле заставили Астора оставить надежды и понять, что о возможности влиять на посла, скорее всего, лучше забыть. Не тянул этот странный белавец на того, кем легко вертеть, кого нужно постоянно подталкивать и направлять. Сомнительно уже, что это кучер убедил его поменяться местами. Нет, инициатива наверняка исходила от парня. И чего еще теперь стоит от него ожидать? Министр еле удержался от того, чтобы открыто не схватиться за голову. Ему только четвертого недоросля, за которым нужен глаз да глаз, не хватало! – Завтра в полдень вас официально представят чери Транту, вечером состоится прием в вашу честь. Зато послезавтра я могу предоставить необходимые карты. Выбор будет за вами, нам совершенно все равно, какой из кусков земли отписывать Белавии, – постарался бесстрастно произнести министр. – Ясно, – тяжело вздохнул Ник, предвидя, что следующий день – и в особенности – вечер ему совсем не понравится. И следом различил зеркальный вздох собеседника, на лице которого застыло задумчивое выражение. – Знаете, – нерешительно начал Астор, а после паузы с нарастающей уверенностью убедительно продолжил: – Я все-таки хочу лично от себя дать вам несколько советов, хотя чери Трант этого не одобрит. Держитесь, пожалуйста, подальше от наших мурчиан, старайтесь не обращать на них внимания и ни в коем случае не обижать. Не соглашайтесь на дуэли, однако, если выхода не будет, договаривайтесь драться до первой крови. Пореже выходите из здания посольства. Если вам захочется прогуляться, предупредите меня, я составлю вам компанию. Не стоит также после полуночи вваливаться с бутылкой в крыло мартнаильцев и при отказе выпить бренди резать вены, чтобы угостить соседей кровью. Не надо заходить на наши тренировочные паладио, заявлять, что можете лучше, забираться на шестиметровую стену полосы препятствий и демонстрировать прыжок с нее с перекатом. Избегайте… – Понял, – перебил Ник, брови которого по мере перечисления запретов поднимались все выше и выше в удивлении. – Лучше у вас в стране стоять, не двигаться и изображать памятник, – хохотнул он. – Неужели все это проделывали до меня? – Простите, накипело, – повинился Астор. – Но мне действительно будет легче, если вы станете поменьше двигаться и общаться с окружающими, – развел он руками. Министр решил перестраховаться и попробовать договориться по-хорошему. Бесконечная смена представителей посольства, торжественные приемы и речи изрядно его утомили. Пусть он сейчас действует грубовато и непрофессионально, лишь бы толк был. Даже его любопытная мурчиана наотрез отказалась присутствовать на встрече последних трех послов и вместо этого спала где-то в комнате, пока он слушал очередного пустобреха. – Я буду осторожен, – в который раз пообещал Ник, он и так не собирался лезть на рожон. Его начали изрядно раздражать и забота, и чужие советы, доведенные до абсурда. Он же еще и сделать-то ничего не успел! А уже чувствует себя нашкодившим ребенком, хотя вот уже года четыре никто не смог бы обвинить его в сумасбродстве и несамостоятельности. Нет, надо прощаться, пока он не вспылил. Если остальных послов встречали такими же нравоучениями, неудивительно, что они пускались во все тяжкие. Вроде он вспыльчивостью никогда не отличался, но сегодня уж очень хочется хотя бы рыкнуть на министра. Тихо вздохнув, парень поинтересовался: – Могу я, наконец, удалиться в свою комнату и переодеться? – И он выразительно посмотрел на набежавшую с одежды на пол лужу. – Да, конечно. Парадный вестибюль у вас с мартнаильцами общий. Справа на первом этаже ваша столовая и напротив расположен зал совещаний, на втором – несколько кабинетов для работы и личные комнаты. Две из них сейчас заняты вашими людьми, вы можете заселиться в любую свободную. Налево без приглашения на втором этаже лучше не ходите. – Надеюсь, вы имели в виду всего лишь сторону? – не удержался от подколки Ник. – При другом значении слова лучше и с приглашением не ходить, – серьезно предупредил Астор. – А в здании в дальнейшем можете пользоваться лестницей в конце коридора в своем крыле, так поступали все послы до вас. При определенных обстоятельствах мартнаильцы довольно вспыльчивы. Новоявленный посол устало покивал головой в такт словам министра. Не пойдет он налево, не пойдет. Только отцепитесь уже все! Одежда, прилипшая к телу, неприятно холодила кожу, вода умудрилась затечь даже в удобную обувь. Сейчас Ник больше всего желал переодеться и устроиться где-нибудь у горящего камина. На крайний случай хотя бы просто глотнуть полстакана вина, чтобы согреться и не простыть. Но упаси его высшие силы пригласить министра составить компанию! Первым явно иссохнет терпение. Астор пытливо посмотрел в лицо посла, ставшее крайне отрешенным, и сообразил, что пора откланиваться. Давно пора. Он и так уже наговорил… на выговор от чери Транта наговорил! Однако министр понял, что просто боится оставлять белавца одного и уже не верит в благоразумие чужеземцев. – Я зайду за вами завтра в половине двенадцатого, – решил перестраховаться Астор. Нечего послу самостоятельно болтаться по двору и по дворцу. – О карете и лошадях позаботятся мои люди, кучера устроим, где и обычно, ваши вещи принесут сюда, в холл. Или вы нам не доверяете? У вас есть что-то секретное? Спрашивал он без всякой задней мысли. Знал, что в реальности у этих пустобрехов-послов никогда ничего значимого не бывает, хотя сами они, конечно, считают по-другому. У них даже торжественная речь до произнесения – государственная тайна, а уж любимые подштанники… вообще бесценны. Но камердинера и слуг при парне не оказалось, надо же ловить момент, помогать, а заодно втираться в доверие и налаживать отношения. – Несите, – удивил министра ответом Никоэль. А что? Печатка у него на пальце, деловой переписки с секретарем еще нет, в ларец с лекарствами без разрешения не залезут – отец когда-то наложил такое запирающее заклинание, что крышка только на определенную ауру реагирует, до поездки там яды хранились. Если мартнаильцам интересно, пусть тоже с чиновничьей инструкцией ознакомятся и посмеются. Хотя… Парень покосился на встречающего. С чувством юмора у местных, похоже, проблемы. – Значит, с сундуком вам помогут. До встречи, – попрощался Астор и поспешил удалиться, пока не заговорил посла до ссоры. Он же сам совсем недавно ругался на лезущих к белавцам сограждан, а теперь лично читает нотации и провоцирует. Лучше остаток дня провести в кабинете и поработать над речью, раз уж чери Трант дал такое поручение. Ник подождал, пока за министром закроется дверь, и беззастенчиво стянул с себя рубаху, расстегнув парочку верхних пуговиц. Н-да… Хоть выжимай! А почему бы, собственно, и нет? Взгляд парня упал на огромную кадку с каким-то экзотическим растением. Он ухмыльнулся, сделал пару шагов и выжал сорочку, избавляя от воды. – Это да, давненько никто дерево не поливал, – неожиданно услышал он голос с едва уловимым акцентом откуда-то сверху, с галереи второго этажа. Стремительно обернувшись, посол встретился взглядом с худощавым мужчиной лет сорока на вид. Незнакомец был одет в бордовый бархатный халат, небрежно перетянутый поясом с крупным узлом, съехавшим на левый бок. Яркая ткань сильно подчеркивала бледность его лица и делала скулы еще более выделяющимися. Однако впалые щеки отнюдь не придавали лицу болезненный вид, наоборот – привносили что-то хищное и опасное. Нетрудно было догадаться, кто почтил своим визитом вестибюль и чувствовал себя при этом как дома, – мартнаилец. Ну и что теперь делать? Сложно в такой нелепой ситуации, когда тебя застали чуть ли не на месте преступления, отвернуться и изобразить слепоту и невнимание. Никоэль оказался в затруднении, ведь в инструкции о подобной ситуации не говорилось. – Извините, я тут немного намок, – сделав невозмутимое лицо, произнес парень. – Да уж вижу, что не насухо высох. Секретарь нового посла? – Нет. – Камердинер? – нахмурился мартнаилец. – Тоже нет. – Сын посла? – продолжал гадать мужчина, пока Ник прикидывал, как закруглить разговор. – Не сын, не внук, и вообще, совершеннолетняя самостоятельная личность. Посол я! – Э-э-э… А взрослое население у вас уже закончилось? Все на дуэлях полегли? Или ваш король рассчитывает, что ребенка никто не посмеет обидеть? Вынужден огорчить, но тут боевая подготовка начинается чуть ли не с младенчества, скидок на возраст при ответственной должности не будет. Выслушав предупреждение, Ник скривился. Дался им всем его возраст! Та-ак, он спокоен, он полностью спокоен. Довели! Жаль, что ссориться с мартнаильцем нельзя. И вовсе не потому, что он опасен, – просто это недипломатично. Наверное… Ведь этому типу почему-то можно называть его ребенком. – Мне уже восемнадцать, – уточнил парень, постаравшись ничем не выдать раздражение. – А мне сто два, и то повелитель долго сомневался и сетовал на мою молодость, подписывая приказ о назначении. – Не надо сравнивать наши народы, вы взрослеете медленнее и живете чуть дольше. – Ну хоть это ты знаешь, – усмехнулся вампир, продемонстрировав небольшие, чуть заостренные клыки. – Предыдущий посол только шарахался от меня, бормотал что-то типа «изыди», и на любой вопрос пожимал плечами, если, конечно, не успевал отвернуться и сделать вид, что меня не замечает. – Да мне бы тоже полагалось так поступать, – решил быть честным Никоэль. Все-таки ему претило обижать кого-либо только из-за расовой принадлежности, даже во имя службы. – Инструкция у нас. – Наслышан. Даже разок заглянуть в нее довелось, – развеселился вампир. – У тебя там тоже пункт про аллергию есть? – Да, а что? – Просто еще раз хочется полюбоваться на самоубийцу, который посмеет демонстративно чихать на мурчиан и бегать от них по коридорам. Они, знаешь ли, хищники, у них инстинкты. – Спасибо, что предупредили. Буду стоять на месте как вкопанный и даже дышать через раз. А на обычное «кис-кис» они реагируют? – Пожалуйста. Не проверял, – отвечая по порядку, пожал плечами мартнаилец. – Это еще одна неуместная крайность. Увидишь зверюгу – сам поймешь, что привлекать внимание такой кошки как-то чересчур волнительно даже для меня. – Увижу, – вздохнул Ник, задумчиво посмотрел на кадку и продолжил как ни в чем не бывало выжимать рубашку. Во всяком случае, вампир не бешеный, на сноба не похож, да и кадка у них общая. Хочет – поливает, хочет – переставляет по вестибюлю. Где там его сундук с сухими вещами? Да и выпить какую-нибудь укрепляющую настойку на спирту не помешало бы, ведь простынет же с этой дурацкой погодой! Только Никоэль вспомнил о багаже, как входная дверь распахнулась и двое дюжих лакеев внесли его дорожный сундук. Третий шел сзади и нес ларец с зельями и лекарствами. Никто и глазом не повел, застав гостя за неподобающим занятием, а тот прерываться не стал. Он так подумал, что людей со странностями в этих стенах повидали множество, одним чудаком больше, одним меньше… Да и реакцию тариманцев проверить жутко хотелось: среагируют или они не такие забияки, как чиновники пытались ему внушить. – Вы остановились на втором этаже в первой комнате слева? – осведомился лакей с зелеными полосами под бровями, что двигался впереди. Акцент, правда, был жуткий, слова еле удалось разобрать. – А где жили другие послы? – рискнул задать вопрос парень. Он как-то затруднялся дать указания, ведь до второго этажа еще не дошел. – Там и жили. – Тогда туда, – кивнул Ник и ухмыльнулся. – Что тебя так радует? – заинтересовался вампир, который изначально начал общаться на «ты» и, похоже, решил ничего не менять, выяснив статус нового знакомого. – Да вот тут вспомнил, что министр иностранных дел Таримана не далее как десять минут назад советовал вообще не ходить налево, даже если очень надо, даже если приглашают. А с подачи его людей я в первый же день налево собираюсь. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=38574834&lfrom=196351992) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.