Место под солнцем Андрей Александрович Васильев Группа Свата #1 Когда ты попадаешь в новый для себя мир, то тебе все кажется непривычным. Но когда этот мир оказывается совершенно не таким, каким его обещали рекламные проспекты, – это уже не только непривычно, но еще и не слишком комфортно. А уж когда выясняется, что это вообще не тот мир, в котором ты хотел очутиться, то жить становится совсем невесело. Но надо. И не просто жить, а попытаться отвоевать в нем для себя и для тех, кто встал рядом с тобой плечом к плечу, свое место под солнцем. Андрей Васильев Место под солнцем Часть первая Глава 1 – Еще три текилы. – Я показываю Почтальону, лучшему бармену клуба «Хвост ящерицы», три пальца, поскольку за грохотом музыки он может меня попросту не услышать. Впрочем, так делают все: клуб – он такой клуб. Это не читальный зал библиотеки, сюда люди приходят не за тем, чтобы листать фолианты и чинно беседовать друг с другом. – Еще по одной – и все. – Марика наклоняется к моему уху и буквально вдавливает в него свои губы. – Иначе я могу пойти вразнос. – Только этого и жду. Каким образом Жека умудряется ее расслышать, для меня остается загадкой, но факт остается фактом – как и прежде, он ловит каждое слово, вылетающее из ее уст. Ничего не меняется, и это здорово – хоть какая-то стабильность есть в нашем шатком мире. Сегодня третье сентября, день рождения Марики. Когда-то очень давно, в другой жизни, когда мы все еще учились в академии и искренне верили, что сможем перевернуть эту вселенную даже без помощи какого-нибудь рычага, Марика сама учредила традицию праздновать его. Она всегда была такой, особенно по сравнению с остальными девушками из нашей группы – зажатыми и достаточно чопорными особами. Марика же постоянно фонтанировала идеями, и девять из десяти нарушений дисциплины проходили либо при ее участии, либо ею же и были организованы. Охранники гауптвахты ласково назвали ее: «Наша звезда». И так год за годом мы – сначала студенты, а после уже клерки, чиновники, служащие – собирались для того, чтобы отпраздновать это событие – день рождения любимицы нашей славной группы 211-Д. День рождения Марики. Но время сурово, и законы его неизменны. С каждым годом все больше и больше наших однокашников не приходило на этот праздник. Кто-то сменил место жительства, кто-то просто пропадал в никуда, не отвечая на звонки. Я иногда даже думал, что некоторых, может, и в живых-то уже нет. Шло время, и в результате нас осталось только двое, тех, кто всегда приходил на эту встречу. Точнее, трое – я не посчитал саму Марику. Теперь нам не нужен был большой стол, ведь три человека свободно могут сидеть даже за барной стойкой. Тем более так выходит дешевле. Аренда стола денег стоит, а с ними всегда проблема… Вот и в этот раз мы выпивали, расположившись на высоких табуретах и опираясь локтями на отполированный пластик стойки. Как и всегда. Справа от Марики расположился я, а слева – мой лучший друг, Женька, Жендос, Жека, Евгений Малышев. В академии Жеку пытались поначалу звать Малышом, но это прозвище не прижилось – в комплекте с почти двухметровым ростом и невероятной похожестью Женьки на шкаф оно не производило нужного эффекта. Даже комического. За прошедшие тринадцать лет он еще больше раздался вширь, но это был не жирок, как у меня, а исключительно мышечная масса. Работу после того, как мы разбежались в разные стороны, Женька выбрал по душе, может, единственный из нас всех. Он стал полицейским. Его всегда прельщала форма, оружие и возможность на законных основаниях бить людей. Последнее, разумеется, шутка. Но он действительно любил свою службу, хотя, как и положено стражу закона, много работал и мало зарабатывал. Впрочем, кто сейчас зарабатывает много? Точнее, что можно купить за деньги? Разве только другие деньги, виртуальные. Марика именно этим и занималась. Она устроилась к отцу, владельцу одной из крупнейших мировых бирж, и сделала неплохую карьеру. Уверен, что злые языки молотили вовсю, утверждая: это только потому, что она дочь босса. Не стоило им верить: Марика была талантлива во всем, за что бы ни бралась. Я так думаю, что бог, про которого в последнее время снова стали поговаривать, поцеловал ее в темечко при рождении, таким образом презентовав ей массу талантов, в том числе и деловых. Я точно знал: большинство сделок, за которые она бралась, приносили ее отцу баснословные прибыли. Жалко только, что он не слишком доверял банкам. Точнее, он доверял только одному банку – своему собственному. Нет, правда, жаль – за такого клиента стоило бы побороться. Жалко же было мне потому, что это напрямую соприкасалось с моей работой. Когда я плюнул на все, чем занимался после выпуска из академии и чему отдал несколько лет своей жизни, то отправился к своему дяде, который занимал должность заместителя председателя правления в одном из крупнейших московских банков. Не скажу, что он обрадовался моему визиту, точнее, тому, что я, окончив учебное заведение со звучным названием, но не слишком профильное для того места, где он работал, пришел к нему. И все же родственные связи принесли желаемый результат, и я получил низовую должность в отделе казначейства. Собственно, на этом в рассказе обо мне можно ставить точку. Ну, может, только добавить, что я дошел до поста заместителя начальника казначейства, но это всего лишь красивое словосочетание. Занимаюсь я ровно тем же, что и тринадцать лет назад. Тем, чем занимаются почти все жители старушки Земли, – изображаю, что живу и что-то делаю. На самом деле здесь уже давно никто ничего не делает, все это – мышиная возня. Земля стала похожа на сброшенную змеиную кожу – она сухая, шуршащая и пустая внутри. Ее выдоили ресурсодобывающие мегакорпорации, неразумные правительства, алчные предприниматели. Землю убили ее же дети. Они опустошили ее нутро, уничтожили леса и луга, вычерпали из морских глубин все, вплоть до последних мальков. Землю колотило в предсмертных судорогах, но люди не желали этого замечать, уподобившись страусу, который сует голову в песок и отклячивает зад. – Ваша текила! – перед нами появились три рюмки с синтетическим спиртным. Почему синтетическим? Вы знаете, сколько сейчас стоит бутылка самой простой текилы, сделанной из натурального, органического сырья? Такое не все себе могут позволить даже на Новый год. Нет, Марика может даже принять ванну из настоящей текилы, но она не станет изображать из себя мецената, она слишком уважает нас. Тем более после пятой стопки вкус синтетики и органики все равно не различим. – За тебя, Мар! – гаркнул я. – Всегда за тебя! – привычно поддержал меня Женька. Мы стукнули рюмкой о рюмку, переместили содержимое в рты, переглянулись, подмигнули друг другу и перешли к еще одной традиции – запели. Песню эту откопал Женька на каких-то немыслимых древних сайтах в Сети, но она идеально подходила для нашего праздника. Речь в ней, правда, шла больше о несчастной любви, как это и водится, а потому она, конечно, Жеке была ближе, но я всегда был готов поддержать друга во всем и потому усердно выводил: «И снова третье се-э-энтября, и это все лишь для тебя-а-а». Голосили мы, как заведено, каждый по-своему – я дурашливо, а Женька – с невероятно серьезным выражением лица. Он вообще ко всему, что связано с Марикой, относился очень и очень серьезно, поскольку любил ее с того дня, когда впервые увидел. Он был ее тенью все годы учебы и, уверен, не терял из виду ни на день и после окончания академии. Не удивлюсь, что и в полицию он пошел только за тем, чтобы иметь доступ к средствам слежения и контроля за населением, точнее – за одним конкретным человеком. Но в этом не было ничего маниакального или нездорового. Он просто ее любил, вот и все. Это знал он, она, я – да все. И никто над ним не смеялся. Но ничего и не происходило – она не любила его. Совсем. Разве только как друга, но не более того. Это тоже знали все. Не уверен, что Марика вообще к кому-то испытывала нежные чувства, поскольку ей выдали при рождении красивую внешность, немалые таланты и доброту, но не снабдили чем-то таким, что заставляет сердце биться сильнее обычного. Так бывает. Мы допели песню, причем на ее последних словах я обратил внимание на то, как забавно мы смотримся в зеркальном отражении, – за спинами барменов, за полками со спиртным, все было декорировано зеркалами. В них отражались и танцующие люди, и спина Почтальона, и мы трое – здоровяк Жека, раскрасневшаяся Марика и, собственно, я – Станислав Воробьев, типичный московский обыватель со всеми стандартными для моего класса признаками – намечающимся брюшком, первыми залысинами, псевдоитальянским костюмом и очками в оправе из липового золота. Все мы – те, кого иногда называют «средним классом», чем-то похожи, как дети из инкубатора. То ли чертами лиц, то ли одеждой, которая больше напоминает униформу, а может, отсутствием блеска в глазах, который есть у тех, кто обладает целью в жизни. Настоящей целью. У нас ее больше нет. Она ушла с юношескими надеждами, встречами рассвета и жаждой все изменить. «Черт, все-таки они что-то мешают в эту синтетическую текилу, иначе откуда такие мысли в голову лезут», – подумал я и, прищурившись, глянул на бутылку, которую бармен поставил на стойку. Этикетка была не видна, так что понять, что именно мы пили, не удалось. Взгляд зацепился за экран плазмы, работавшей в фоновом режиме и показывавшей очередной Si-Fi-сериал, что-то про подземелья, по крайней мере телегерой шнырял именно по ним. Собственно, в этот момент меня и накрыло. Наверное, это не самый лучший термин для происходящего, но другого не подберешь. Нечто темное и багровое ударило по глазам. Тьма окутала мир, а затем я на секунду увидел яркий крест, как будто молнии прочертили небосвод. Крест вспыхнул и погас, как изображение на экране телевизора. Снова молнии. Много, они несутся мне навстречу, а я как будто лечу, лечу… К изображению добавляется звук, и это – звук битого стекла. Какого черта? Яркий свет в конце тоннеля, я понимаю, что мне навстречу летит монопоезд, и инстинктивно закрываюсь руками, давая себе зарок больше никогда не пить синтетического спиртного. Или даже вовсе больше никогда не пить. Еще одна вспышка, и я перестаю вообще что-либо ощущать. Меня нет. Тишина – вот что поразило меня после прихода в себя. Тишина – это то, что почти недоступно жителям земных городов последние лет триста. Гул машин, самолетов, постоянно доносящаяся откуда-то музыка стали привычной какофонией для наших ушей, от которой не спасали ни пластиковые окна, ни специальные гермозатворы. Впрочем, всерьез страдали только те, кто приехал в большие города недавно, для коренных горожан это было не более чем фоном, их слух сам отбрасывал в сторону ненужные звуки, как шелуху от семечек. А здесь такого не было. Нет, какие-то звуки были, но непривычные. Шелест листвы и что-то еще, вроде как ветер деревья с небольшим скрипом шатает. А где все остальное? И почему мне так неудобно лежать? Дискомфорт, я бы сказал. Я открыл глаза и удивленно моргнул. Земля. Я лежу на земле. Нет, понятно, что не на Марсе, но какого черта я тут делаю? И где это «тут»? Так. Все сначала. Я выпивал в баре, смотрел на себя самого в зеркало, а потом… Потом… Потом я валяюсь на земле. Ерунда выходит. А неудобство, похоже, вызвано двумя причинами: во-первых, я лежу на каких-то сучках, которые впиваются в тело, а во-вторых, судя по ощущениям, я голый. Голый? Я, охнув, поднялся на ноги и глянул вниз. Ну да, голый. Грудь… Живот… хм… Агрегат, ступни – все это не прикрыто ничем. Черт, да что же происходит, а? А может, реалити-шоу? Телевизионщики в последнее время и не такие штуки откалывают. В погоне за рейтингами и баснословными прибылями они давно уже плюнули на возможные судебные иски и элементарные правила приличий. А что, им ничего не стоит забросить десяток-другой голых людей на какой-нибудь остров, чтобы они там друг дружку гнобили за Большой Приз. Вроде я что-то такое даже читал… Или видел? Я повертел головой, рассчитывая разглядеть на деревьях камеры. Не увидел, не было там ничего такого. Но зато я заметил висящий прямо в воздухе и мерцающий зеленым цветом текст. Словно транспарант, он вольготно раскинулся между двух берез. Что все-таки мешают в эту текилу?! «Перенос совершен условно успешно! Далее…» Какой перенос? Что за перенос? Я не просил меня никуда переносить! Верните меня в бар! А может, я – того? Ну, как следствие усиленной мозговой деятельности… Безумие в наше время – дело обычное, это в старые времена скорбные главой были исключением из правила, сейчас, в эпоху транквилизаторов, антидепрессантов, релаксантов и пси-допинга подобные вещи становятся нормой. Но почему тогда все так… Я не знаю… Натурально? Деревья качаются, босым ногам холодно, локоть чешется, на пузе, вон, следы от сучков остались, тех, на которых я лежал. Галлюцинации не могут быть такими детальными, это я точно знаю. – Вот же черт! – Я взмахнул руками, выражая свое отношение к происходящему, и замер, заметив еще одну аномалию. В поле моего зрения появился курсор. Обычный курсор, как на мониторе. Видно, взмах активировал вживленные невесть когда в пальцы манипуляторы (это делали почти все, с появлением виртуальной клавиатуры стучать по олдскульным клавишам не хотел никто), и они сработали так, как и должны были. Стоп. Что значит – как должны были? Я что, нахожусь внутри компьютера? Я теперь – гремлин? Надпись замерцала сильнее, видимо, предлагая мне что-то вроде: «Нажми на меня». Нет, я ни фига не гремлин. Я – Алиса мужского пола и попал в Страну чудес. Сейчас нажму на надпись и побегу за волшебным средством, на котором будет написано: «Съешь меня». Курсор подполз к надписи, чуть щелкнул, активируя ее, и моему взору открылся новый текст. «Добро пожаловать в Ковчег 5.0! С момента глобальной аварийной активации прошло: 00.03.16.18… 00.03.17.19… Поздравляем с успешным переносом вашей личности! Внимание! В данный момент информационная система критично перегружена! В связи с этим включена принудительная очередность доступа к информации любого толка! Желаете ли вы получить доступ к информационному источнику сроком на десять минут? Да/Нет». На ногах я не устоял и мягко осел на землю, не обращая внимания на то, что она была прохладная. Ковчег? Да ладно, это ж развод для лохов, я до сих пор улыбаюсь, вспоминая восторги матушки по этому поводу. Но к источнику информации прильнуть надо непременно: когда я подам судебный иск на шутников, которые это придумали, адвокат одобрит, что я использовал все предложенные мне возможности. «Ваш запрос удовлетворен! Вы внесены в список ожидания доступа. Ваш номер в списке – 41184428. Напоминаем, что вскоре каждый из участников проекта получит в инвентарь книгу знаний, содержащую информацию общего толка о последних событиях. Советуем перейти к созданию нового имени для вас! Это обязательный шаг для получения доступа к информационным данным вашего воплощения! Внимание! В связи с перегруженностью системы канал связи прерывается! Внимание! Не умирайте! Не умирайте! Не умирайте! Ни в коем случае не допускайте смерти персонажа до дальнейших указаний! Желаем вам удачи!» Черт, а если это и вправду… Да ладно. Не может такого быть. Наверное, в этот момент я действительно приблизился к натуральному безумию – во мне начали спор два человека, каждый из которых был мной самим. Один утверждал, что все это фигня, и упрямо цеплялся за версию о проделках телевизионщиков. А может, это и вовсе розыгрыш Жеки и Марики. Или еще какая-нибудь ерунда, но уж точно не отличная от нашего тварного мира реальность. Второй был более лаконичен и в ответ на выпады первого отвечал коротко: «Ты попал». И я больше верил именно второму. Потому что никто не станет городить такие дорогостоящие декорации ради розыгрыша, с этой целью мне проще в стакан слабительного напополам с рвотным сыпануть. И дешево, и сердито. А уж телевизионщикам я вообще на фиг не нужен, по крайней мере в проект с таким антуражем они скорее затащили бы медийных лиц, но никак не никому не известного клерка средней руки. Так что зря я над маменькой потешался, это он, Ковчег. Чтоб его… И, похоже, здесь все не слава богу, иначе чего бы с таким упорством мне талдычили: «Не умирай»? Ладно, потом с этим разберемся, вон, надо имя себе выбрать, сообщение об этом висит, и клавиатура к нему в комплекте. Я так думаю, что после этого что-то другое может открыться. Прочту все, что предлагают, а после думать буду. «Введите имя для Вашего воплощения». «Стас». Чего тут думать-то? Как мама с папой назвали. «Данное имя уже занято. Предложите другой вариант». Стало быть, кто-то меня обшустрил. Обидно. «Станислав». Длинно, но красиво. «Данное имя уже занято. Предложите другой вариант». И тут промашка. Совсем обидно. Тогда… Похоже, что народу в Ковчег прибыло немало, и подавляющая часть из них была «Стасиками», «Стасянами» и даже «Стасами 007». Какое сказочное свинство. Да что «Стас 007» – даже «Воробей», и тот был занят. Кем же мне быть? «СВ»? Я без особой надежды набрал: «Сват». Ну а чего? Тот же «СВ», только слово, а не аббревиатура. «Принято! Имя воплощения: Сват. Желаем вам удачи, господин Сват!» Как говорила одна из моих продвинутых подружек: «Ы»! Другое здесь не подходило. Называется, пошутил. Я теперь всем встречным и сват, и брат, выходит. Ладно, черт с ним. В конце концов, у меня могло хватить ума цифровой ник себе набрать, чтобы проверить, не зависла ли система. Я при регистрации на некоторых форумах так и делал. Только вот на форумах подобное имя не является проблемой, а здесь ходить каким-нибудь «45218584» будет офигительно весело. Я усмехнулся. «Здесь ходить». Стало быть, я уже принял как истину, что я не на Земле. Ладно. «Для вашей категории выбор расы недоступен. Окончательное завершение! Для вашей категории выбор внешности и параметров недоступен! Меняется в зависимости от многих факторов». «Категории»? А, речь, наверное, о виде аккаунта. Ну, это ладно. Я на эльфа и не претендовал. Я вообще ни на что не претендовал, потому что не слишком во все это верил. «Имя: Сват. Раса: человек. Пол: мужчина. Внешность: аутентична оригиналу. Параметры: аутентичны оригиналу». Интересно, «оригиналу» – это тогда, когда с меня снимали матрицу, или оригиналу сейчас? Я кинул взгляд на живот и убедился – сейчас. «Тогда» у меня был пресс и даже пара кубиков на нем. Жаль, жаль, что здесь я нынешний, обросший офисным жирком. «Характеристики. Уровень: 0. Ум: 1. Сила: 1. Ловкость: 1. Телосложение: 1. Свободные баллы: 0. Текущий уровень жизни: 55/55. Текущий уровень энергии: 25/25. Текущий уровень бодрости: 98/100». После этого сообщения посыпалась куча всякой другой ерунды о цвете глаз, волос, кожи, грузоподъемности и так далее. Читать это все я не стал, попросту перелистывая текстовые таблички одну за другой, пока наконец не закрыл последнюю. И все. Больше ничего не появлялось и не мигало, судя по всему, все, что мне хотели сказать, уже сказали. Весело. Я еще немного потыркался по разделам меню, мне попался таймер, какие-то цифровые коды и надпись: «Мир: Слияние 0.6.6.6». Я встал с земли, отряхнул зад от налипшей на него хвои и каких-то соломинок, еще раз огляделся и вздохнул. Нет, это, конечно, прекрасный новый мир, но я не ставил перед собой цель в него попасть, в отличие от тех, кто ходил с плакатами: «Даешь переселение!». Проект «Ковчег 5.0» появился еще до моего рождения, когда стало ясно, что нашей планете приходит конец. Нет, она вроде бы устойчиво висела в пространстве и все еще вращалась вокруг Солнца, но умники все чаще и чаще начали говорить о том, что это только до поры до времени. Варианты гибели Земля они выдвигали разные, каждый свой, но вывод был один на всех – очень скоро грянет апокалипсис. Так сказать – всеобщий Армагеддон. Не то чтобы все сразу в это поверили, но червячок сомнения в душах людей поселился. И вот тогда был придуман Ковчег 5.0 – огромный космический корабль, на котором лучшие представители человечества должны были продолжить род людской после гибели Земли. Как водится, будущих спасителей человечества формально вроде как отбирали по заслугам и степени таланта, но поскольку мы живем (точнее, уже жили) в реальном мире, основным критерием стала все-таки не полезность обществу и не уровень интеллекта, а толщина кошелька. Это же не голливудский фильм и не книга, тут о возрождении цивилизации речь не шла. Просто никто не хотел умирать. И кто смог заплатить за жизнь, тот и получил на нее право. Именно финансовый аспект и поделил всех на чистых, условно чистых и нечистых. Первые получали возможность посмотреть на гибель Земли, вознесясь на небеса в комфортабельных каютах, вторые, к которым относился и я, на сеанс «Армагеддона в натуре» не допускались, но зато продолжали существовать в оцифрованном виде, ну а третьи могли проверить на собственном опыте, насколько были правдивы рассказы Иоанна Богослова. Так сказать, стать участниками финального шоу. И, судя по всему, они уже точно были в курсе, что к чему, но поделиться с остальными своими знаниями не могли. Возможность жить мне подарила мама, на шестнадцатилетие. Она всегда была падкой на подобные вещи, плюс свое дело выполнил извечный инстинкт, подталкивающий женщин к тому, чтобы их дети жили долго и счастливо. Родители вручили мне сертификат, позволяющий занять свое место в виртуальном мире, и были так трогательно рады этому, что у меня язык не повернулся сказать им, как я отношусь к их затее. Я ставил это дело в один ряд с участками на Луне, личными именными звездами (теми, что на небе) и таблетками для похудения. Я даже сходил с мамой в компанию, которая этим занималась, и позволил вживить себе в голову какой-то чип. Очкарик в мятом халате долго и нудно мне объяснял, что этот чип перенесет мою личность в базу данных Ковчега, а когда наступит конец света, я попаду туда, куда захочу. Выбор мест для переноса моей цифровой сущности был, к слову, невелик. Я тогда еще подумал, что за такие деньги они могли бы создать побольше всякого разного. В ассортименте были представлены три мира. Первый – фэнтезийный, с драконами, принцессами, гоблинами, гномами и всем прочим, что к этому прилагается. Назывался он Мэджик Дрим. Второй – для любителей экстрима, Фьючер Дрим. Постапокалипсис, стрельба с двух рук, девушки в коже и с татуировками, баги и поиски водяного чипа. Ну и третий – Нормалити. Просто обычная жизнь. Небоскребы, бары, «текила санрайз» и флирт всех степеней тяжести у бассейна. И даже работа. Причем предполагалось, что все это будет на очень, очень долгое время. Мы не должны были умирать, мы могли жить в этой виртуальной реальности если не вечно, то очень долго. Надо полагать, до той поры, пока не накроется медным тазом система жизнеобеспечения корабля. Создатели Ковчега назвали это проектом мягкого угасания. За идею я тогда поставил яйцеголовым фантазерам и тому финансисту, который все это придумал (а с моей точки зрения, это был стопудовый развод. Ну а как иначе?), пять с плюсом. Но вслух этого не сказал – со мной в компанию пошла мама и внимательно следила за происходящим. Поэтому я просто ткнул пальцем в фэнтезийный мир и сообщил очкарику: – Хочу быть Черным Властелином! Собственно, вот и все. Нет, я еще как-то раз через пару лет зашел в свою учетную запись и поигрался с редактором – вытянул себе нос, забабахал огромный пузень и еще одну штуку сделал до колен. Прикольно. Одна радость – хорошо хоть, что я тогда все эти свои изощрения не сохранил, а то ведь сейчас у меня был бы такой видок… Только пойти и удавиться на ближайшем дереве, плюнув на все предупреждения. Но вот что интересно: не врали, похоже, умники. И бабахнуло где-то там, на Земле, и я вот сюда попал. Мама-то была права. Господи, прости меня за такие слова, но хорошо, что она до всего этого не дожила. Но как же плохо, что я не могу ей сказать сейчас: «Мама, ты меня спасла». Ладно, это уже лирика. Есть что есть, чего уж теперь. И есть, между прочим, не в полном комплекте. Тот же самый очкарик, когда проводил вводную лекцию, обещал, что на старте я буду снабжен всем необходимым, так сказать, базовым набором. По моему глубокому убеждению, в него входили как минимум какая-то, пусть даже самая немудрящая, одежда, посох и сумка. Если здесь игра, давайте придерживаться канонов. И где все это? Кроме волосяного покрова и мурашек у меня сейчас нет ничего. Наврали, сволочи. Одна радость – я так думаю, что наврали всем, кто здесь оказался, по этой причине сейчас по огромным территориям Мэджик Дрима (да и остальных миров) наверняка снуют толпы голых людей. Э-ге-гей, парад нудистов! По поводу «на равных» – одна из немногих вещей, которая мне тоже очень понравилась, тут все натурально стартуют нос к носу. Ни у кого нет никакого преимущества. Одна стартовая черта на всех, и только от тебя зависит, как далеко и ловко ты убежишь. Нет ни премиум-магазинов, ни лавок игрока, и реальные деньги тебе здесь не помогут. Крутись сам и рассчитывай только на себя. Создатели Ковчега, по сути, сделали полноценный мир. Мы здесь должны именно жить – спать, есть, пить, чистить зубы. Все по-настоящему. Но почему они не дали одежду – это непонятно. Может, мы еще должны и эволюционировать? Я инстинктивно почесал под мышкой. Вообще, если долго бегать нагишом, я скорее одичаю, чем перейду на новую ступень. Непривычно это и дискомфортно. Очень уязвимым себя чувствуешь. Помню, в юности читал книгу о пытках инквизиции. Отцы-экзекуторы первым делом жертв заголяли, поскольку так проще было сломать их психику. В обществе одетых людей обнаженный человек становится более податливым, теряет часть уверенности в себе. Кучи мне подобных я тут не видел, но в принципе я сейчас бедолаг-еретиков хорошо понимал. К тому же тут, наверное, змеи есть и комары. Тоже небольшая радость. Змеи еще и опасны – они же ядовитые. Жизни у меня – с гулькин нос, а в том большом сообщении четко говорили: «Не умирать». Даже три раза повторили это. А вот интересно, почему? Если верить все тому же умнику, здесь я конечной гибели мог не бояться – я и так уже не совсем живой, а значит, моя смерть здесь и сейчас – это не более чем веселое и забавное приключение. Ну, может, не слишком веселое и совершенно не забавное, но и не повод для трагедии. С чего тогда системный администратор (или кто там еще пишет здесь тексты) буквально вопил: «Не умирай»? Непонятно. Ладно, надо куда-нибудь идти, искать общество себе подобных. Может, среди растерянных, удивленных и голых людей будет кто-то, кто лучше меня знает, что происходит? Такие есть всегда, правда, не всегда они говорят то, что происходит на самом деле, и любят выдать свои мысли за единственно верную истину, но на безрыбье и рак рыба, я готов выслушать всех. Я позитивен, добр и коммуникабелен, у меня и в резюме так написано было. Я попытался понять, куда же мне идти. Лес со всех сторон был совершенно одинаковым – деревья, трава, камушки. Ни тропинок, ни дорожек – ничего. В голове вертелась какая-то ерунда, вроде: «Надо посмотреть, с какой стороны на стволах деревьев мох растет, – там север». Да какая разница, где север? Мне что север, что юг – все равно я не знаю, что тут где. Плюнув, я пошел куда глаза глядят. Авось набреду на реку. А там вниз по течению пойду, человеки – они завсегда у рек ошиваются, где есть вода для питья и рыба для еды. Глава 2 Шагать было не трудно – лес не буреломный, травка-муравка мягкая. Здесь только девушку выгуливать на свидании. Одно плохо – кончаться зеленый массив и не думал, хотя глушил я по нему ноги уже битый час. Ни просвета, ни прогала. В какой-то момент я даже подумал: «А не покричать ли мне?» «Ау» там или «Люди!». Даже было рот раскрыл, но после схлопнул челюсти обратно. А ну как на мой крик медведь придет или махайрод какой-нибудь, захотят поглядеть, кто в их лесу шумит, спать им не дает? Кто знает, какую живность сюда заселили для остроты ощущений? Да шут с ними, с медведями! А если дракон припрется? Мир-то фэнтезийный. Эта идея меня так впечатлила, что я стал посматривать по сторонам с опаской. И еще мне стало очень скверно от того, что опасность может меня застать совсем безоружным. Не уверен, что даже если у меня в руках окажется какой-нибудь Меч тысячи истин, я смогу ловко им орудовать, но все-таки не хочется оказаться перед неизвестной вражиной совершенно без ничего. И тут я в очередной раз убедился в правоте своего отца. Он мне с детства талдычил: «Стас, главное – верно поставить задачу. Если ты сделал это – считай, что уже начал ее решать». Задача была – найти хоть какое-нибудь оружие. И я его нашел. Я увидел отличную ветку на одном из деревьев. Длинная, на вид крепкая, и не слишком высоко. Если на ней повиснуть, то она наверняка сломается под моей тяжестью. То, что после этого я упаду вместе с веткой, мне как-то в голову не пришло. А зря. Грянулся я о землю не то чтобы сильно, но ощутимо, причем этот гордый и короткий полет спровоцировал несколько событий. Первое было приятное, мне сообщили: «Ваше телосложение повысилось на единицу!» Это, бесспорно, было прекрасно, но когда я открыл окно характеристик, то изрядно расстроился. Падение с небольшой, по сути, высоты порядком снизило показатель жизни. «Характеристики. Уровень: 0. Ум: 1. Сила: 1. Ловкость: 1. Телосложение: 2. Свободные баллы: 0. Текущий уровень жизни: 32/60. Текущий уровень энергии: 25/25. Текущий уровень бодрости: 81/100». То есть мне не рекомендовано сильно падать, ударяться о разные твердые поверхности и уж точно не стоит лезть в драку. По крайней мере, пока не прокачаюсь до более-менее пристойного уровня. И бодрость снизилась, но это, скорее всего, от того, что я шагаю и шагаю себе, а подпитки нет. Ученый хмырь тогда говорил, что тут надо своевременно принимать пищу, причем запивая ее жидкостью. А я всего этого не делаю, как это ни печально. Ну так и нечего кушать-то, вон, если только кору погрызть или шишек поискать с орешками. Но тут не сосны, а какие-то другие деревья, так что… Показатель жизни мигнул и показал значение «Тридцать три». Ага. Восстанавливается жизнь, восстанавливается! Это хорошо, это успокаивает. Вот и посижу здесь, у дерева, пока обратно пятьдесят пять единиц не наберу, как раз палку-копалку рассмотрю. Против моих ожиданий, перед моими глазами не появилось никакого сообщения вроде: «Обычная палка. Урон – 2–4 единицы. Прочность – 12». Это разрывало шаблон. Я держал в руках просто длинную и крепкую ветку, пахнущую свежим деревом на месте слома, с шершавой корой и даже с парой листочков. Мое первое оружие в этом мире было достаточно увесистым. А еще его, наверное, очень удобно крутить над головой – одна его часть была ощутимо тяжелее и толще другой. Это, пожалуй, даже и не палка, это дубинка какая-то. В любом случае, даже такое оружие лучше, чем ничего. Покопавшись в настройках, благо время было, я обнаружил две шкалы, отражавшие, если так можно выразиться, уровень сытости и… Не знаю, как это правильно звучит… Водоснабжение? Впрочем, их поименовали просто, без затей, голодом и жаждой. Обе шкалы были заполнены меньше чем на одну треть и светились приятным зеленоватым оттенком, как видно, с данными показателями у меня пока все было в порядке. Впрочем, это не повод для большой радости. Я иду, время идет, и показатели не станут стоять на месте. Так что рассиживаться нечего, здоровье поправилось – и в путь. С палкой стало идти как-то повеселее, поскольку я то опирался на нее, как на трость, то крутил в руках, изображая из себя очень ловкого мастера боя на дубинах. Совершенно точно, что внутри каждого из нас сидит наш далекий предок-кроманьонец, хоть и очень глубоко. Люди открыли тайны мироздания, расщепили атом, стали носить одежду от итальянских кутюрье со звучными именами, создали искусственный мозг, а тот самый плосколобый человек из пещеры так никуда и не делся. И как только мы совсем немного, лишь чуть-чуть, отойдем в сторону от привычного, цивилизованного мира, как он тут же вернется из небытия, ударом ноги откроет дверь в наш разум и скажет: «Аур-р-р. Теперь снова я главный». Почему? Да посмотрите на меня. Еще несколько часов назад я находился в офисе (ну, до того, как пойти на встречу с ребятами), сидел в кресле и работал на компьютере последнего поколения, способном совершать немыслимое количество операций в минуту, а сейчас шагаю голый по лесу и абсолютно счастлив, осознавая тот факт, что у меня в руках дубинка. И отдельно заметим – при случае я готов пустить ее в ход, раздробив череп тому, кто попробует покуситься на мою жизнь. И хотя я не слишком уверен, что у меня это получится ловко и быстро, я буду стараться. Я не хочу умирать, даже здесь, в этом не слишком реальном мире, и, если кто-то задумает лишить меня драгоценной жизни, я приложу все силы, чтобы прикончить его. Ну и кто я после этого? Хомо сапиенс? Прав был один писатель, сказавший когда-то: «Поскреби любого из нас – и ты увидишь рожу дикаря». Нам с детства вбивали в голову прописную истину о том, что человеческая жизнь – самая большая ценность из всех, которые есть у цивилизации, и большинство из нас искренне в это верило, включая и меня. Были, конечно, и маргиналы, но это исключение скорее подтверждало правило, чем опровергало его. Но это было в другом мире: с полицией, судом, телефоном, горячей водой, фастфудом и одеждой. Там так легко и просто было рассуждать о ценности человеческой жизни и недопустимости насилия, особенно сидя в удобном кресле под защитой надежных стен. А вот здесь, когда идешь нагишом и вокруг шумит лес, в котором пес знает кто водится, в непонятном месте, где даже не представляешь, куда тебя ноги заведут, все это видится по-другому. Нет, основная ценность не поменялась, это по-прежнему человеческая жизнь. Значение понятия сузилось – это моя жизнь. Моя, и больше ничья. Ладно, что-то меня не туда занесло. Никто пока не стремится меня уничтожить и поработить, поскольку никого я так и не встретил. Да и вряд ли оцифрованные граждане, которые, подобно мне, сейчас бродят по лесам, полям и горам в нагом виде, первым делом захотят проявить агрессию. Скорее наоборот, при встрече мы друг другу на шею будем кидаться, потому как коллективом обживать новый мир веселее и проще. А вот потом, когда приоденемся и силенок наберем, непременно начнется дележка тех благ, которые нам предоставит этот новый мир. И вот там уже хлебалом щелкать будет нельзя, поскольку таких непременно будут жрать-с, без соли и луку. И, учитывая это, было бы здорово встретить Жеку и Марику, только это невозможно. Они, в отличие от меня, отправились в Нормалити, я об этом узнал постфактум, когда выбор мною был уже сделан. Мне бы позвонить кому-то из них перед походом в офис Ковчега, спросить, но не догадался. Обратного же хода у выбора не было, чип программировали таким образом, что поменять мир было невозможно, если уж захотел бегать за драконами – бегай. Почему Марика решила оцифроваться, я не знал. Ее папаша без особого труда мог купить ей билет первого класса, да и купил наверняка, но она, как всегда, приняла нестандартное решение и жутко расстроилась, узнав, что я отправлюсь в Мэджик Дрим. Помню, губы надула и еще месяца два на звонки не отвечала, ни на мои, ни на Женькины. Он-то хотел ее порадовать, сказать, что она там будет не одна, с ним, но все без толку. А через два месяца с нее все как рукой сняло – она собрала нас в баре, и мы устроили отличную пьянку. Марика такая – ее не поймешь. Так что сидят они сейчас у бассейна, дуют «дайкири» и креветок едят. Везуха им. Может, и меня вспоминают незлобивым добрым словом, почему нет. Собственно, только это нам и осталось друг от друга – воспоминания, потому как увидеться нам больше в этой жизни не судьба. А в той мы, наверное, стали одним целым. Уж не знаю, как там история Земли закончилась, но мне почему-то думается, что большой и яркой вспышкой, поскольку очень все внезапно случилось. Что-то бамкнуло, полыхнуло – и мир стал огромным огненным шаром, а поскольку сидели мы рядом, то и пепел наш наверняка смешался в одну общую кучку. Так что дружили мы большую часть жизни и после смерти вместе остались. Судьба. И еще забавно, что уцелели мы, люди второго сорта. А пассажирам первого класса та же самая судьба приличных размеров кукиш показала! Насколько я знаю, Ковчег этот не достроен еще был, точнее, там чего-то монтировали, до ума доводили, так что пассажиров на нем не было, это точно. И не будет уже, поскольку они гикнулись вместе с планетой, это не вызывало у меня никаких сомнений. Вывод – деньги не гарантируют того, что ты проживешь жизнь так, как планировал. Хм, а Марика-то, по сути, права оказалась. Будь она с теми, кто собирался остаться жить в физическом теле, – и все. Нет, ей определенно судьба ворожит. Ну и дай бог им там, в Нормалити, счастья и покоя. Вот с такими благостными мыслями я и шагал себе, шагал, пока не почувствовал, что в окружающем меня пейзаже что-то изменилось. Что-то совсем неуловимое. Остановившись, я начал очень внимательно глазеть по сторонам. Если взгляд за что-то зацепился, значит, что-то да не так. И точно. Я давно заметил, что тут все деревья хоть и отличаются друг от друга какими-то мелкими деталями, но схожи размером. Ну или высотой, уж не знаю, как правильно. Если и есть перепады, то мизерные. Так вот, ландшафт, что расстилался прямо передо мной, справа был тем же самым, что я последние несколько часов созерцал. А вот слева – нет. Там деревья растут пожиже да пониже. С чего бы это? Ноги сами собой начали забирать левее. А что, все правильно. Любое отклонение от нормы говорит о том, что в необычном месте может что-то быть. Или даже кто-то. Ну не существует виртуальных миров, сплошь покрытых лишь лесами. Да, территории огромны, об этом мне тот умник говорил, но не настолько же! Значит, в той стороне могут находиться, например, вырубки, а за ними и деревня с местным населением. Крестьяне какие-нибудь там живут, зерно сеют, хлеб убирают и страдают от злобного великана. Великана я убивать не собираюсь, но какую-нибудь тряпку прикрыть чресла у них, надеюсь, выпрошу (или украду). Купить не выйдет – денег нет. Я вошел в редколесье и понял: не вырубки это. Такое ощущение, что верхушки деревьев срезали чем-то очень массивным, причем давно. Деревья раны залечили, но все же заметны отличия от тех, что остались за спиной. Это чем же их так? Ответ на свой вопрос я получил буквально минут через пять, но сколько новых вопросов возникло в моей голове после того, как я увидел, что именно деревья покурочило, боже ты мой. На небольшой прогалине, зарывшись носом в землю, стоял огромный армейский грузовик. Почему армейский? Ну, камуфляжную окраску, пусть даже и с ржавыми пятами тут и там, от всех остальных я отличу с легкостью. И видеть такие доводилось, еще в академии. Да фиг с ним, какой именно это грузовик. Вопрос в другом – какого дьявола он здесь делает? В принципе? Я обошел приличных размеров машину вокруг. Ну да, штатовский Buffalo, тот, который для обнаружения мин приспособлен, их ни с чем не спутаешь, модель только незнакомая. Но это и неудивительно, я за новинками военной техники не слежу, мне это без надобности. Да и любят они свою технику модернизировать, это и тогда была крепость на колесах, а уж сейчас… Я прислонился плечом к ближайшей березке и вздохнул. Если честно, этот мир меня за последние часа три удивил больше, чем мой прежний за десять лет. Здесь все работает на то, чтобы человек с каждой минутой все больше и больше убеждался, что сходит с ума. Ну а как еще расценивать вот это чудо технической мысли, которое я созерцаю? Во-первых, что в принципе может делать грузовик в фэнтезийном мире? Кабы здесь был скелет дракона или пряничный домик со злой ведьмой внутри, а еще лучше – заброшенный дворец с затянутым паутиной хрустальным гробиком, – это было бы понятно. Каноны жанра, все как положено. Но тут-то стоит вполне современный монстр на колесах. И хоть ты меня убей, я не поверю, что его собрали гномы в своих пещерах. На секунду перед моими глазами появилась просто-таки абсурдная картина: по горной дороге мчится Buffalo, в кузове буйствует ватага гномов, высунувшись в боковые окна, горланит песни, стучит по корпусу машины боевыми топорами и время от времени постреливает из ручных пулеметов. За рулем тоже сидит гном, здоровенный, мордатый, с заплетенной бородой, весь в татуировках, одной рукой он вертит руль, в другой у него кружка пива. Холостые ребята из хирда «Топоры» едут в соседний клан на дискотеку. И все это сопровождается песнями древней группы «Раммштайн». Апокалипсис сегодня! Во-вторых, как он сюда вообще попал? Кругом лес! Дорог не видать. Хотя погоди-ка… Я внимательней присмотрелся к поврежденным деревьям. Ну да, похоже, их днищем этого тяжеловеса и стесало. Только это – еще больший бред. По воде он ездит, поскольку вроде как плавающий, но чтобы грузовик летал? Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Летающий грузовик называется «вертолет». Ох, не нравится мне это. Любая вывернутость логики – это всегда не есть хорошо. Но один позитивный момент все же имеется. Я, похоже, обзаведусь одеждой, причем не какими-то тряпочками, а вполне нормальными штанами и курткой. Прочь брезгливость, все, что не нужно мертвым, нужно живым. За мутными стеклами кабины я видел две фигуры – надо полагать, водитель и его напарник. Или охранник, какая разница. Надеюсь, их одежда не истлела окончательно и из их двух комплектов формы мне удастся собрать один для себя. Но у них ведь может быть не только одежда. Это солдаты, а значит, у них должно быть оружие. Видно, давно здесь стоит это чудо техники, но двери кабины-то закрыты. И она более чем герметична, поэтому там запросто может быть работоспособный ствол. Я подошел к кабине, вскарабкался на приступку со стороны водителя, потер ладонью стекло. Вон, сидит, красавец, носом в руль уткнулся. Давно он тут обосновался, судя по всему, волосики реденькие, черепушка сквозь них просвечивает. Бе-э-э, гадость какая. Я уцепился за ручку дверцы, дернул ее на себя. Ничего. Дернул сильнее. Опять ничего. Посопев, я уцепился за нее и двумя руками потянул дверь на себя. Раздался жуткий скрежет, машина дернулась, как от удара током, и я покатился на землю. На моих глазах грузовик начал распадаться на мелкую ржавую металлическую пыль. Облаком оранжевого цвета взлетела вверх клешня, та, что предназначена для захвата предметов. Грянулись о землю шесть не поддерживаемых более ничем колес, причем после этого они немедленно превратились в черные кучки неприятного вида. Через минуту вместо мощнейшей машины на прогалине появился участок земли оранжевого цвета. Грузовик превратился в ничто, со всеми моими планами. И главное – что это было вообще? Никаких объяснений я не находил. Да шут с ними, с объяснениями, в конце концов. Нет у меня теперь порток! И ствола нет! Проорав что-то матерное, я подхватил дубину, положенную было на травку, и со всей дури саданул ею по соседнему дереву. Дерево качнулось, сверху на меня спланировало несколько листочков, а перед глазами появилось сообщение: «Ваш ум повысился на единицу!» Ум? Почему ум? Это что, такое тонкое глумление над человеком? Какой изувер писал эту программу? За то, что я шарахнул разок по березе дубиной, мне повышают ум, а за то, что я как бульдозер три часа пер по лесу, не дают ничего. Я вне себя… Подул ветерок, остатки Buffalo закружились вихорьками, ржавую пыль понесло между деревьев. Ветер перемен, понимаешь. Плюхнувшись на землю, я с печалью и тоской смотрел на круговорот моих несбывшихся надежд и не сразу заметил, что среди равномерного ржавого месива появилось темное пятнышко. Встав, я подошел к нему, причем мои ступни погружались в ржавую пыль значительно выше щиколоток. Это оказался кусок металла, порядком деформированный. То ли часть оси, то ли еще что – не поймешь. Бугристый, тяжелый – и бесполезный. Отбросив его в сторону, я рассудил так: если эта железяка не распалась на атомы, то, может, еще что уцелело, более полезное? Сделав несколько шагов, я брякнулся пальцем ноги о что-то твердое и выругался – это было больно. Разгреб ржавчину. Пень, чтоб ему пусто было. Края острые, хорошо еще не наступил, а то и здоровье бы сняли. А вдруг здесь еще и заражение крови возможно, я уже ничему не удивлюсь. Сдох бы – и все, и никто не узнает, где могилка моя. Вернувшись к деревьям, я прихватил свою универсальную палку и теперь двигался по поляне с останками Buffalo подобно слепому, тщательно водя дубинкой перед собой. Заодно и пыль разгребалась. Спустя минут двадцать я весь перемазался ржавчиной и выглядел, наверное, весьма забавно. Но при этом я стал владельцем еще нескольких бесформенных железок, трех зеркал, рукояти армейского ножа (это был суровый облом, сначала я увидел собственно ее, рукоять, а потом уже то, что продолжения у нее нет), нескольких пружин, видимо, из сидений, горстки каких-то никелированных деталей и единственной полезной штуки из всей этой груды хлама. Я нашел узкий и длинный, в полруки, стальной штырь. От чего конкретно он был – не знаю. Может, на него чего крепилось, может, он был частью механизма – не в курсе. Но вещь это была нужная, без дураков. Еще бы веревочку какую, чтобы его к моей чудо-палке привязать, – и совсем хорошо было бы. Но веревочки не было. Вообще не было никакой материи, видно, она тоже превратилась в пыль. Зато в тот момент, когда я собрался уже вылезать из противно пахнущей кучи ржавой пыли, палка наткнулась еще на что-то. Я нагнулся и через секунду держал в руках небольшой, но увесистый сверток, затянутый в полиэтилен или плотный пластик. Что было внутри – непонятно, сверток был весь в ржавчине. Отойдя к деревьям, я присел на травку и повозил по ней же этим пакетом. Ржа стерлась, и меня пробило на икоту. Внутри свертка явно был белый порошок. – Да ладно, – пробормотал я. В то, что это наркотики, мне как-то совсем уже не верилось. Это игра, откуда здесь героин или кокс? Ну а тогда что это? Сахарная пудра? На пакете я заметил какой-то синеватый расплывчатый знак, нечто вроде штампа. Я повертел пакет так и сяк, максимально напрягая зрение. Нет, толком не различишь. Вроде как овал, а внутри него три каких-то силуэта. То ли олени, то ли… Косули? Три косули? Ну, меня можно поздравить. Я стал обладателем приличного тючка с очень качественным афганским героином. Я видел учебный фильм, там достаточно подробно рассказывали о том, что крупнейшие наркокланы еще с конца двадцатого века метят свой товар, чтобы потребитель знал, с кем именно он имеет дело. Кто-то меткой с изображением скорпиона, кто-то – с изображением льва. Ну и с тремя косулями тоже, так что прочь сомнения. Нет, конечно, для пущей уверенности можно было поступить как в кино – колупнуть пакет, зацепить горстку порошка и втереть его в десну, но что мне это даст? Если честно, я не знаю вкуса наркотиков, все мои познания в этой сфере почерпнуты из лекций, книг и сериалов. Сам я такое не употреблял, друзья – тоже, в моем кругу это считалось очень нездоровой привычкой. Да и потом, а если это не героин, а, например, таллий? Или еще какая ерунда неудобоваримая? Так вот по собственной дури ноги и протянешь. Ну и, самое главное, мне мама с детства запрещала всякую бяку в рот тащить, а я мальчик послушный. Подкинув пакет на руке, я покачал головой. Ну да, вот теперь это точно Мэджик Дрим. С таким количеством наркоты можно увидеть абсолютно любые «дрим» – хоть эльфиек, танцующих стриптиз, хоть фей, запускающих фейерверки. Свободно. «Это что ж за игра мне досталась такая?» – уже в бог весть который раз подумал я. И именно сейчас мне в голову пришла немного крамольная и здорово пугающая идея: а может, у этих яйцеголовых что-то пошло не так? Ну не успели они до взрыва все отладить. Или вообще загнали нас в тестовую версию. Как тогда написали, ну, в самом начале? «Перенос совершен условно успешно». Условно! И потом еще вот эта фигня: «Мир: Слияние 0.6.6.6». Слияние чего с чем? Ох, есть у меня подозрение, что и грузовик этот, и наркотики занесло сюда неспроста. Не перемешались ли у этих ребят миры, как колода карт? И теперь в радиоактивной пустыне мутантов гоняют рыцари на конях, а в Нормалити гоблины за барными стойками стоят. Ладно, надо пойти еще пошариться. Вряд ли в таком грузовике только один пакет наркотиков был, с чего бы? Такие вещи партиями возят, помногу. Но больше наркотиков я не нашел, как ни искал. Зато нашел один патрон. Обычный патрон семь шестьдесят два, армейский, натовский, пуля со стальным сердечником. Классика. Ну что, сдается мне, меня ждет веселая жизнь. Здесь есть огнестрельное оружие, героин и тяжелая техника, причем все – западного образца. Не исключено, что и Черный Властелин здесь тоже уже есть, причем он черный в прямом смысле слова. Может, он тут даже и не властелин, а, к примеру, президент. Сказал бы я, что это прикольно, но вот не хочется как-то. Но если я прав, мне не просто людей найти надо, мне своих найти требуется, соотечественников. Только вот все это хозяйство припрятать следует. Не железки, конечно, – наркотики. С собой я их взять не могу – нести не в чем, но и так просто их здесь оставлять не стану. На глаз и на вес в этом свертке килограммов пять дури, что немало по любым меркам. Жизнь – она разная, и как дальше дела пойдут, я не знаю, а такая заначка… Она всегда пригодиться может, поскольку наркота, как и оружие, – это всегда ходовой товар. Пушерить я не собираюсь, боже сохрани, но ведь может выйти так, что за это дело я смогу, например, выкупить свою голову. Или купить что-то весьма полезное? Тайник я сделал самый простой – по возможности аккуратно около одного из деревьев, самого толстого, руками землю подкопал, а после снял кусок дерна, прямо с травой, вырыл при помощи палки ямку, куда и убрал пакет с наркотиками. После, подумав, положил туда же патрон и зеркала, сверху же, сказав: «Крекс, пекс, фекс», – насыпал никелированную чепуху. Фиг его знает, а ну как и она пригодится? Закончив, накрыл ямку дерном, оставшуюся землю перекидал в ржавую пыль и, немного поразмыслив, раскидал около ближайших к тайнику деревьев черную субстанцию, оставшуюся от шин. Память может подвести, а такую дрянь даже дождь не смоет, она в землю намертво въестся. Хороший ориентир будет. Железки я оставил там, где они лежали. Чего мудрить? Если кто наткнется и они будут ему нужны, то ради бога, пусть берет. Мне они без надобности. Ладно, все это здорово, но надо идти дальше. Я вызвал меню с показателями голода и жажды. Ну да, они уже превысили треть, так я и думал, цвет с зеленого начал меняться на противно-желтый. Если в течение ближайших часов пятнадцати – двадцати я не отыщу еды или хотя бы воды, то все будет очень плохо. Начну страдать и, может, даже помру, что мне противопоказано. В свете последних событий просьба неведомого мне работника Ковчега виделась теперь несколько иначе, не исключено, что здесь смерть будет конечна, ведь если у них что-то пошло не так, то мог накрыться механизм возрождения, а это меня крайне не устраивало. Впрочем, я покинул поляну не сразу. Еще минут десять я пытался впихнуть штырь в палку, но совершенно безуспешно. Он в нее ни под каким видом ввинчиваться не хотел, а других способов, как его в ней закрепить, я не знал. В результате плюнул на это дело и двинулся в лес, неся в правой руке и дубину, и несложившийся апгрейд к ней. Может, потом что-то придумается. И надо, по возможности, фиксировать в памяти дорогу, карты-то нет, а полянку, может, еще искать придется. Надо заметить, состав леса изменился, да и скорость передвижения по нему – тоже. То тут, то там я начал замечать поваленные деревья, трава стала чуть выше, дубов стало поменьше, все больше березняк. Хорошо это было или нет, я не знаю, просто вот так обстояли дела. И еще – какая-либо лесная живность по дороге мне так ни разу и не встретилась. Удивительно это. Какой бы ни был лес, пусть даже сто раз городской, типа парк, там все равно кто-то должен водиться. Пусть не зайцы и лисы, но мелочь-то всякая точно должна присутствовать. Ну не знаю… Мыши, ужи, хорьки какие-нибудь, птицы наконец. А здесь – никого! Даже комаров нет, хотя эта зараза водится вообще везде. Это ненормально. Впрочем, отсутствие комаров меня устраивало – в моем пляжно-нудистском виде я бы для них представлял просто пиршество. К тому же не факт, что вместе с укусами у меня не начала бы пропадать жизненная энергия, которой и так мало. Вскоре лес совсем перестал меня радовать. То и дело приходилось перелезать через деревья, поскольку пути обхода были еще хуже. У меня даже появилась мысль: «А не вернуться ли обратно?», – но она была отметена мною как бесперспективная. Тратить полтора часа на дорогу все в то же «никуда» не улыбалось. Иду уж и иду, какая разница? Когда я слез с очередного вяза-исполина, привольно раскинувшегося в обе стороны на добрых метров двадцать, а то и больше, к тому же на редкость шершавого, то очутился перед пышным кустом, на котором росли огромные желтые ягоды. Налитые соком, с глянцевой кожей, они просто манили меня, предлагая набрать их в полные горсти и съесть. Сглотнув, я остановил уже намечающееся хватательное движение. Фиг его знает, что это вообще такое. В живой природе я ягод почти не видел, только замороженными в упаковках или в десертах, но вот помню, что еще в средней школе нас как-то водили в ботанический сад, и там мордатая тетка в круглых очках показывала нам разные растения, в том числе и ягоды. И еще она говорила о том, что они разные бывают, какие-то – очень даже вкусные и полезные, а вот другими можно здорово отравиться, причем это еще хорошо, если просто желудочной слабостью отделаешься. От иных даже помереть можно. Так то земные ягоды были, а эти… Кто знает, что напридумывали разработчики? Наверняка ребята были с фигой в кармане и понаставили кучу ловушек для особо неразборчивых игроков. Так что нет, не буду я без нужды рисковать. Когда полная уверенность в их безвредности будет, тогда и стану их есть, а до той поры воздержусь. Ну или подожду, когда совсем швах наступит, в смысле голодная смерть протянет к моему горлу свою костлявую руку. Там уже без разницы будет, все одно концы отдавать. Вот какие все-таки паразиты эти создатели Ковчега, а! Ну не дали исподнего – ладно. Не дали хлебушка – тоже ладно. Но карту и сумку-то игроку как не дать? Изуверство какое-то, садизм в чистом виде. Во всех играх всегда эти два предмета входили в базовый набор. Всегда! Уходя от куста, я еще раз внимательно его осмотрел, запоминая внешний вид ягод. Полезная информация, пригодится. Лес кончился вдруг. Вот только что были деревья, уже надоевший пейзаж – и на тебе – передо мной открылось поле. Небольшое, с холмом неподалеку, закрывавшим горизонт и не дающим увидеть, что там дальше. Практически одновременно с этим послышался вопль: – Отстаньте от меня, ур-р-роды! Повертев головой, я увидел невысокого мужика, бегущего в мою сторону. Глава 3 Голый, как и я, невысокий и с приличным брюшком, он убегал от еще двух представителей рода человеческого. Те тоже не были одеты, и поэтому действо, разворачивающееся передо мной, носило достаточно двусмысленный характер. Было в этом что-то от времен развратных древних римлян, я про такое читал в книжках и даже в кино видел. – Помогите мне! – заметил меня мужик, немного изменил траекторию бега и направился прямиком в мою сторону. Не скажу, что меня это сильно обрадовало. Я не большой любитель помогать ближнему своему, по крайней мере тому, которого я даже не знаю. С другой стороны, я здесь вовсе никого не знаю. Впрочем, какая теперь разница? Те двое молча и непреклонно продолжали преследовать свою жертву и теперь тоже приближались ко мне. Что я там говорил? При встрече все будут рады друг другу? Это я погорячился, не все. Один мне рад, двое других – не похоже на то. На мгновение я даже задумался: «А не нырнуть ли мне обратно в лес?» Пять минут бега – и меня там никто не найдет. Очень уж мне эти двое преследователей не нравились. Они были уже недалеко, и я видел их лица. Скажу прямо – это вообще ни разу были не лица. Это были перекошенные рожи диких зверей, с губ срывалась пена, преследователи двигались как машины, неутомимо перебирая ногами, глаза их были нацелены на спину бегущего явно из последних сил бедолаги. При этом не скажу, что парочка преследователей выглядела уж очень грозно. Обычные мужики, за тридцать, не атлеты. С чего они так на этого толстячка обозлились? Может, пока я по лесу бродил, народ уже оголодал до такой степени, что каннибализм стал нормой жизни? Ну, не для удовлетворения же основного инстинкта они его как оленя загоняют, явно другие планы у ребят. Ох, не нравится мне все это. – Помогите, – пролепетал пузанок, подбегая ко мне и норовя спрятаться за мою спину. – Умоляю вас! – Ты чего этим двоим сделал-то? – Я дернул шеей. Ох, неохота мне драться. – Ничего. – Бедняга еле дышал. – Они из леса как выскочили, как выпрыгнули и сразу за мной погнались. – Может, они тебя не убивать хотят, а к груди прижать. – Парочка была совсем рядом с нами. – Не думал об этом? – Этого мне тоже не надо, – пискнул пузан. – Но только они меня убить хотят, я вам точно говорю. Его преследователи без разговоров, перейдя с бега на шаг, кинулись на нас. Они не стали останавливаться, вступать в переговоры, злобно буравить нас глазами. Один попытался вцепиться в шею мне, второй кинулся на толстяка. – Черт! – Я увернулся от захвата и со всей дури лягнул противника ногой в бедро. – Может, сначала поговорим? – Ахр-р-р, – ответил мне он и снова полез в ближний бой. Он, по-моему, даже не заметил, что я его ударил. Вот тебе и дубинка, никакой от нее пользы в ближнем бою, только мешается. Ею или бей сразу, или отбрасывай в сторону. А этого надо валить, без вариантов. Я на мгновение увидел его глаза – это, похоже, уже не человек. Не знаю, что с ним случилось, но ничего людского и разумного в его взгляде не было. Впервые в жизни я понял, что такое «звериный взгляд», про который часто писали в романах. Вот это он и есть – жесткий, беспощадный и бессмысленный. Если я этого мужика не прикончу, он меня точно прибьет. Дубинку я отбросил в сторону, штырь сжал в кулаке, ускользнул от захвата, который этот безумец попытался снова так же очевидно провести, и сделал несколько шагов назад, показывая, что собираюсь убегать в кусты, которые были у меня за спиной. Противник купился на мою ловушку, рванул вперед и рухнул на землю. Я перехватил его в движении, своевременно подставил ногу и с силой толкнул в спину. Он зарычал, собираясь вскочить, но сделать этого не успел – штырь неожиданно легко пробил его шею и пригвоздил к земле. Надо же, я думал, это сложнее. Шея вроде, там кости, мышцы, все такое… А проколол я ее легко, как шарик воздушный лопнул. Не было ни крови, ни воплей. Тело первого убитого мной в этом мире врага немного подергалось и просто растаяло в воздухе, не оставив следа. Словно и не существовал он вовсе. – Кх-х-х. Дела у моего нового знакомца были не ахти. Он лежал на земле, на нем сидел второй безумец и вовсю его душил. По-настоящему душил, не притворно. Причем глаза вылезали из орбит у обоих – и у того и у другого, как видно, от напряжения. Я подхватил дубину с земли, благо отбросил ее недалеко, и со всего маху жахнул неприятеля по голове, метя в висок. Раздался глухой звук, душитель оторвал руки от шеи жертвы, начал было поворачиваться ко мне, но я без каких-либо сантиментов еще раз махнул дубиной. Два-ноль в нашу пользу, однако. «Ваше телосложение повысилось на единицу!» Почему телосложение-то? Почему не сила? Не понять мне этого. И потом, вроде бы двоих супостатов уложил, а никаких сообщений об этом не появилось. Ну, типа: «Вы убили игрока», – или: «Открыто достижение «Душегуб». Никакой логики. – Почти задушил, – прохрипел с земли толстун. – Еще бы чуть-чуть – и все. Жизни почти не осталось. – Чего не сопротивлялся-то? – полюбопытствовал я, обозревая окрестности. Мало ли, может, у этих психов друзья были, такие же мутноглазые. Не дай бог, набегут сюда толпой, я один от них не отмахнусь дубинкой, а на этого красавца, похоже, надежды нет. – Так выносливость на нуле. – С видимым трудом мужик из положения лежа перешел в сидя. – Я пробежал сколько. – Эти не меньше, – пожал плечами я. – Однако вон, махали руками как оглашенные. – Не знаю почему, – потер горло спасенный. – Насколько я помню, у всех на старте показатели одинаковые. Единственное объяснение: может, они пару уровней набрать умудрились? Здесь вроде их должны давать. – Ну, теперь мы этого уже не узнаем. – Я провел пальцем по штырю. Крови на нем не было. Либо гуманизм в отношении игроков, выраженный в нежелании травмировать их психику натуралистическими сценами, либо недоработка. – Тебя как зовут-то, бегущий человек? – Трифон, – с готовностью ответил толстяк. – Это здесь или там? – Вопрос был задан коряво, но Трифон меня понял. – Здесь. Да и там в каком-то смысле – тоже. Фамилия у меня – Трифонов. – Сват, – протянул я руку новому знакомцу. – Просто Сват. – Очень приятно, – тот ухватился за мою конечность и воодушевленно потряс ее. – Я пока вставать не буду, так жизнь быстрее восстанавливается. – Да бога ради, – разрешил я и сам присел рядом с ним. – А что, друг Трифон, не в курсе ли ты, что за ерунда здесь творится? – А что ты подразумеваешь под словом «ерунда»? – Толстяк поднес руку к лицу – видимо, инстинктивно хотел поправить очки, которых у него, разумеется, не было. – Я пока увидел только несколько странных моментов, но они вполне укладываются в общую картину. Хотя вот эти люди… Это да. Но в целом все пока идет согласно договору. – Поясни. – Ну, перенос осуществлен внезапно, но это понятно – видимо, на Земле что-то произошло, что-то нехорошее. Я так думаю, нет ее больше. – Совпадают мнения, – вздохнул я. – Еще мы не получили базового набора, – продолжил Трифон. – В соответствии с пунктом восемь ноль два четырнадцать договора нам были обязаны предоставить одежду, начальное оружие в соответствии с выбранным миром, запас провизии на три дня, некоторую сумму денег и карту с обозначенной на ней стартовой локацией. Этого ничего не дали. Но тут дело, как я полагаю, в аварийном запуске, так что все это мы получим позже, не исключено, что с компенсацией. – Ты кем был в том мире? – уточнил я у него. – Юристом, – заулыбался Трифон. – На жилищных проблемах специализировался. – Оно и видно. – Я не был удивлен – только эта братия способна запомнить пункты договора. Нет, и я его, конечно, читал, но чтобы после перечитывать и заучивать наизусть… – Еще меня здорово смутило место прибытия, – вздохнул Трифон. – Я рассчитывал сразу попасть в город, а меня выбросило вот сюда. Это, конечно, момент отрицательный, и, разумеется, я буду по этому поводу связываться с администрацией игры, тут тоже можно говорить об определенной компенсации. Да, собственно, я и хотел с ними пообщаться, но все заблокировано, и в сообщении было написано, что система перегружена. Мне присвоили номер в очереди, так что как только они выйдут на связь, я потребую, чтобы меня немедленно переправили в Лас-Лобос. – Куда? – кашлянул я. – Лас-Лобос. – На лице Трифона заиграл румянец, видно, жизнь уже восстановилась в достаточной мере. – Одна из столиц Нормалити. Там их несколько – деловая, развлекательная, игровая. Лас-Лобос – деловой центр. Ты вообще читал проспекты, договор? – Нормалити, стало быть. Скажи мне, дружище Трифон. – Я обвел руками пейзаж. – По-твоему, мы в Нормалити? – А то где же? – удивился пузан. – По моему мнению, это Мэджик Дрим, – медленно проговорил я. – По крайней мере, я именно туда должен был попасть. – Мэджик Дрим? – ошарашенно повторил Трифон. – Господи Иисусе! Этого быть не может. – Две вещи, в которых я уже практически уверен, – толкнул я закрывшего лицо руками юриста кулаком в плечо. – Первая – похоже, здесь может быть все, что угодно. И вторая – полагаю, он тебя не слышит. – Кто? – глухо спросил Трифон. – Иисус. Юрист снова лег на траву и уставился в небо. Кажется, он был из тех людей, которых выбивают из седла резкие повороты на дороге бытия. Полагаю, он уже догадывался о том, что это не Нормалити, но не хотел себе в этом признаваться, чтобы не рушить внутреннюю гармонию существования. Я же вставил еще один фрагмент в мозаику местного универсума. Думаю, моя недавняя догадка все же верна и в самом деле что-то пошло не так, в результате чего миры слились воедино. Или же, как вариант, создалось несколько миров, каждый из которых собрал в себе те или иные признаки друг друга, а игроки были раскиданы по ним в хаотичном порядке. Кстати, если я прав, то мои шансы на встречу с Марикой и Жекой увеличиваются. Это хорошо. Если честно, появись здесь сейчас Жека, мне стало бы намного спокойнее. – А как же Галя? – проговорил юрист. – Где она теперь? – Галя – это кто? – повернул я голову к нему. – Моя жена, – вздохнул Трифон. – Мы должны были встретиться на главной площади Лас-Лобоса сразу после переноса. Я не беспокоился, думал, что, может, ей все-таки повезло и она в безопасности, а теперь выходит, что она вообще невесть где? – Выходит, что так, – подтвердил я. – Увы. – Бедная моя Галя! – Юрист снова сел и, прислонив руки к щекам, начал качать головой. – Голая, одна, черт знает где… – Ну, ты переживай, а мне пора, – встал я на ноги. – Хотя вот еще что. Слушай, Трифон, ты за холмом был? Не знаешь, что там? – Я с тобой, – вскочил на ноги юрист. – Ты не смотри, что я сейчас такой, скоро я о-го-го буду. – В смысле – «о-го-го»? – уточнил у него я. – С какой радости? – А ты что, редактором не пользовался? – удивился Трифон. – Я себе там такую фигуру создал – закачаешься! Атлетом стану, всю жизнь об этом мечтал! – Это похвально, – одобрил я. – Но, во-первых, ты еще не такой, во-вторых, тебе эта фигура силы или жизни не добавит. Ты же так человеческую расу и оставил, поди? – Ну да, – снова погрустнел юрист. Помнил я этот момент. Бонусы к характеристикам получить было можно, но они давались к той или иной расе, при этом за счет каких-либо других умений и характеристик. Силы больше – ума меньше и так далее. Баланс, однако. – Ну и наконец, – решил я не жалеть толстяка, – когда это еще будет? – Скоро, – неожиданно бодро ответил он и согнул руку, на ней отчетливо проступили мускулы. – Видишь? У меня там что-то появилось, впервые в жизни. – Трансформируешься, стало быть, – потер подбородок я. – Забавно. Ну а почему бы и не взять его с собой? Вдвоем веселее, да и потом – это пара рук, они могут что-то нести. – На, – сунул я ему дубинку. – Отвечаешь за нее головой. – Ага, – понятливо кивнул Трифон и закинул ее на плечо. – Куда идем? – Повторю вопрос, – сурово ответил ему я. – Ты там был? Я ткнул пальцем во все тот же холм, находящийся слева. – Был. – Трифон кивнул. – За ним ничего нет. Справа лес, а дальше, сколько глаза хватает, – равнина. Пустая, как стол, – ни домов, ни людей. – Паршиво, – подытожил я. – Равнина – это не вариант, там нет ни еды, ни воды. – Вода есть, – оживился Трифон. – Вон там, у подножия холма, с той стороны, бьет ключ. Вода холодная, вкусная. – Чего же ты молчишь тогда? – возмутился я. – Пошли, покажешь! – Да я у этого ручья почти и появился, – трещал по дороге к воде юрист. – Посидел около него, попил и пошел по равнине, а там пусто. Даже сусликов нет, хотя, по всему, должны быть. Ну я и вернулся обратно, холм обогнул, а там – они! – Интересно, с чего они так одичали? – Эта мысль не давала мне покоя. – Ну не просто же так это произошло? Да и на кой им тебя убивать? У тебя же ничего нет – ни одежды, ни оружия, особо не поживишься. А оголодать до такой степени они не успели бы. – Может, классовые мутации? – предположил Трифон. – Тело перестраивается, мозги, возможно, тоже? Хотя эта теория сильно за уши притянута, такие вещи создатели не могли не учесть. – Не знаю, – пожал плечами я. – Одно точно – не просто так это произошло, причина есть всегда. – Это я и сам понимаю, – фыркнул Трифон. – Нашел кому это объяснять. Мы обогнули холм, и я понял, о чем он мне говорил. Равнина казалась безграничной, она уходила прямо в горизонт. Пустота, ветер, колышущий траву, кромка леса и тишина. Красиво, но бесперспективно. Для нас эта красота равна голодной смерти. Впрочем, лес в этом плане не лучше, там тоже жрать нечего. Но здесь хотя бы есть вода. – Ключ вон там, – показал рукой на небольшой овражек, скрытый несколькими деревьями, Трифон. Все верно, там был ключ. И не только. Около него мы обнаружили совсем еще молодого человека, который, хлопая голубыми глазами, смотрел на нас. Надо же, как его-то сюда занесло? Мальчишка ведь совсем. – Ты кто? – дружелюбно спросил я у него, перехватив штырь. Трифон снял с плеча дубину. – Павлик, – опасливо ответил юноша, явно прикидывая, в какую сторону бежать, если что. – А ты миролюбивый, Павлик, или злобный? – уточнил у него я. – Занимайтесь любовью, а не войной, – немедленно отозвался он. – Ну, в нашем случае это звучит не очень верно, – хмыкнул я, похлопав по голому животу. – Если, конечно, ты не сторонник… – Не сторонник! – замахал руками Павлик. – Вы чего! – Ну, тогда будем знакомы. – Я подошел к нему и протянул руку. – Я Сват, это Трифон. – Привет. – Рука у Павлика была мокрая, видать, он только что воду черпал. – Я так рад, что вас встретил, вот правда. А то иду, иду – и никого. Так это неприятно, когда людей нет, никогда бы не подумал. – Скажите, юноша, а вы в какой мир должны были попасть? – Трифон тоже подобрался поближе к нам. – Изначально? – В Нормалити, – с готовностью сказал ему Павлик. – Я бы предпочел Фьючер, но меня на Ковчег родители записали еще семилетним и особо не спрашивали, чего я хочу. Да и чего я тогда хотеть мог, в семь лет? – Нормалити! – радостно поднял палец вверх Трифон. – Слышал, Сват? Нормалити. Может, ты не прав и все в порядке? – Может, – не стал спорить с ним я. – И если это так, то я только рад. Но тогда неясно, что здесь делаю я? – Системная ошибка, – немедленно ответил юрист. – Сбой. Да что угодно. Я не стал с ним спорить, не видел в этом смысла. Если человек хочет заниматься самообманом, это его дело. – Скажи мне, Павлик, – я присел у воды, – ты откуда пришел? – Из Волгограда. – Юноша заулыбался. – Сижу я за компом, а тут… – Это понятно, – вздохнул я. – Прекрасный город. Не о том речь, где ты жил тогда. Откуда ты пришел сюда сейчас? – А-а-а. – Павлик хлопнул себя ладонью по лбу. – Ясно. Так из леса. Он шустро вскарабкался на склон овражка. – Вон оттуда. Я по нему часа четыре брел, пока сюда не вышел. История та же. Ничего нового. – Никого не видел, пока шел? – Я поболтал рукой в воде. Холодненькая. Приятно. – Вы первые. – Павлик подошел к нам. – Никого, я же говорю. А где все? Отвечать я ему не стал, опустив лицо в воду. Не слишком предусмотрительно, учитывая, что за спиной у меня был Трифон с дубиной в руках, но очень хотелось пить. И потом, нет у него смысла мне голову сейчас проламывать, я ему нужнее, чем он мне. Но в целом надо начинать менять привычки, что-то мне подсказывает, что времена всеобщего доверия уходят в прошлое. Вода сделала свое дело. Вызвав показатели «голод» и «жажда», я убедился в том, что они снова равны чуть ли не первоначальным значениям. Правда, с голодом дела обстояли похуже, чем с жаждой, так оно и понятно: «Ешь вода, пей вода»… Но в любом случае некоторый запас времени у меня снова был. – Вот и ладушки, – вытер я лицо. – Жить стало лучше, жить стало веселее. Ну что, Трифон, давай пей – да пошли. Время терять не стоит, не так его и много у нас. Надо искать людей и большую воду. Причем найдем одно – найдем и другое. – А я? – с обидой спросил Павлик, переводя взгляд с меня на Трифона. – Меня вы с собой не берете? Юрист показал на меня пальцем: мол, его спрашивай, он тут главный, и опустил лицо в воду. Павлик заморгал большими голубыми глазами и жалостливо сморщил лицо. – Эй-эй, – остановил его я. – Меня такими штуками не проймешь, так что даже не начинай. И потом, парень, мы и сами не знаем, куда идем. – Так тут, похоже, никто этого не знает. – Павлик пожал плечами. – Я вообще думал, что в лесу помру, возродюсь и снова помру. Слушайте, возьмите меня с собой. Мне одному… это… Страшно мне! Ну да, в его возрасте признаться двум незнакомым дядькам, что тебе страшно, непросто. Самолюбие, максимализм… Это надо нутро пересиливать, я себя в его возрасте еще помню. Ладно, вот и случай расставить точки над «i» и закрепить свое лидерство. В конце концов, все равно это надо делать, и лучше прямо сейчас, пока нас еще трое. А если будет пятеро? А если семеро? Но тут еще стоит подумать, нужно ли мне это? Одному выживать куда как проще. Точнее, выживать проще в коллективе, но отвечая только за себя самого. Лидерство же – штука такая, непростая, чреватая неприятностями и большой ответственностью. Хотя в данной ситуации деваться мне все равно особо некуда – этих двоих уже как-то и не бросишь, все-таки живые души, а на лидеров они не тянут никак. А если я сейчас возьмусь за этот гуж, то придется его и дальше тянуть, причем если к нам еще народ прибьется, то для них я буду главным априори. А что я буду делать с теми, кто не захочет признать меня лидером? Ну вот возьмет кто-нибудь и скажет: «Да ну его на фиг. Я сам главным хочу быть». Тема для размышления, однако. Я догадываюсь, какой ответ правильный, но доводить до этого не хотелось бы. Впрочем, если это будет нормальный человек, например, из военных или серьезных хозяйственников, так почему бы и нет? Мне это лидерство и даром не нужно. – Беспрекословное подчинение, – загнул я один палец и тут же загнул второй. – Никакой самодеятельности. И всегда помнить о том, что последнее слово – мое. – Не вопрос, – повеселел Павлик. – Так даже проще. – А я? – Юрист отдувался – видно, много воды в себя влил. – А ты – мой зам по общим вопросам, – вроде бы и в шутку, но жестко объяснил ему я. – Или ты против? – За, – махнул рукой Трифон. – Всю жизнь в замах хожу. – Но за каждым оставляю право голоса, – демократично отметил я. – Одна голова – хорошо, а три… Слушай, Павлик, а чего у тебя голова такая ушастая? И впрямь, уши у парня были загляденье – оттопыренные, большие. Прямо как у маленького слоненка. – Небось с редактором поигрался? – прозорливо отметил Трифон. – Поигрался, а? – Да ладно вам, – зло отмахнулся от юриста Павлик. – Я, когда отражение в воде увидел, чуть не заплакал! – И это еще не предел? – посочувствовал парню я, тот мотнул головой, подтверждая, что моя догадка верна. – Ну не грусти. – Я потрепал Павлика по голове. – Хорошо хоть уши увеличил, а не нос. Или какой другой орган, тут вообще была бы катастрофа. – Да ладно, – засмеялся Трифон. – Прямо катастрофа! – А ходить как? – постучал по лбу я. – По лесу, например? К ноге привязывать, что ли? Так что, Павлик, не печалься. Уши – вещь такая, не смертельная. Слушай, а тебе система вот так просто дала зарегистрировать имя «Павлик»? – Да нет, меня так на самом деле зовут, – снова смутился юноша. – А тут я… Ну, там набор букв, я разозлился… – Детский сад, – вздохнул Трифон. Идти я решил в противоположную от равнины сторону. Возможно, что за ней будут сады с яблоками, а также большая река, и мое решение не является верным. Очень может быть. Но я не вижу, где эта равнина кончается. Вдруг она тянется километров сто или больше? Ну и самое главное – там может не быть воды, так что риск неоправданно велик. Лес я тоже не рассматривал как вариант – там был и я, и Павлик, который, похоже, шел со мной параллельным путем. Мы напились на дорожку и снова обогнули холм, идя фактически по своим же следам. – Пойдем по кромке леса, – сказал я спутникам. – Если что, в него всегда можно нырнуть и там затаиться. – А если что – это что? – Павлик шмыгнул носом. – Люди – они разные бывают, – уклончиво ответил ему Трифон. – Мы вот гуманисты, а иные… Такие сволочи! Видно, не хотел он рассказывать пареньку, как его гоняли двое ненормальных и потом еще чуть не придушили. Ну, оно и правильно, чего парня раньше времени пугать? Мы шли в выбранном направлении уже часа два, когда солнце начало клониться к закату. Пейзаж был однотипным – слева лес, справа – то поле, то какие-то холмы. Ни реки, ни селений – ничего. Неосвоенная земля, по-другому не скажешь. Фигня выходит. Заявок на общение с админами от людей было столько… Семизначная цифра. И где все эти админы? – Вечереет, – отметил Трифон. – И вот что интересно. Выходит, местное время не совпадает с физическим. – Почему? – не согласился с ним я. – Может, и совпадает. – На земле смеркалось, когда нас сюда переместили. – Трифон зевнул. – Сейчас, по идее, светать должно, а не темнеть. – Откуда ты знаешь, по какому времени админы Ковчега живут? – на пару с ним зевнул я. – Что если систему в какой-нибудь Австралии клепали или в Японии, вот тамошнее время и установили? – Надо бы место для ночлега найти, – робко предложил Павлик. – Ночлег – это прекрасно, – согласился с ним я. – Но вот какое дело… Мы спим, желудок – нет. Время уходит. – А если мы не отдохнем, то выносливость резко пойдет вниз, – сообщил Трифон. – Отдых напрямую с ней связан. Не знаю, как у вас, а у меня она на пределе. Я как-то на выносливость и не смотрел, а зря. Надо себе такую привычку завести – проверять показатели, это не шутки вовсе. – Ну, раз такое дело, тогда во-о-он там остановимся. – Я показал своим спутникам на небольшую лесную бровку, находящуюся примерно в километре от нас. – Там вроде холмы, стало быть, и вид оттуда будет хороший, и обзор славный. – Обзор? – Павлик непонимающе поднял бровь. – А ты как думал? – осадил я его. – Места незнакомые, кто тут шарится – неизвестно. Дежурить будем, по очереди, чтобы нас во сне не перебили. – Я так думаю, что компенсация от компании-производителя должна быть немалой, – сказал неожиданно Трифон. – Если честно, мне обещали комфорт и удовольствия, вместо этого я чувствую себя партизаном каким-то. – Партизанам было лучше, – ответил ему я. – Чем? – печально спросил меня юрист, у которого, надо отметить, уже здорово подобрался живот и расширились плечи. Да и у Павлика уши прибавили в размерах, они уже напоминали небольшие лопухи. – У них спички были, они могли костер разжечь. Стемнело резко, так что Павлик оказался большим молодцом, подняв вопрос о ночевке. Не было сумерек, темнота наступила сразу, вдруг, поэтому до планируемого места мы добрели уже в ночи. Надо отметить – довольно-таки густой, потому как луны не было видно вовсе. А она здесь вообще есть? Впрочем, в двух-трех шагах видимость была нормальной, скажем так – приемлемой. – И смысл в дежурстве? – спросил Павлик нейтральным тоном. – Я все равно ничего не вижу. – А ты слушай, – предложил ему я. – С такими ушами и зрение ни к чему. Павлик, видно, хотел мне что-то ответить, но не стал. «Потихоньку учится субординации, – порадовался я. – Выйдет из него толк. Или, в крайнем случае, локатор!» – Плохо без костра, – вздохнул Павлик. – Холодно и жутковато. А вот в пещерные времена дикие люди трением огонь добывали! – Триш, дай ему палку. – Я лег на спину. – Давай, бери, три. – Так я не знаю, чем обо что! – возмутился Павлик. – Тогда и не предлагай изначально невыполнимые идеи, – наставительно произнес я. – Сначала про трение вспомнил, потом камнями постучать друг об друга предложишь… – Там специальные камушки нужны, – присоединился к беседе Трифон. – Кварц… Или гранит? Я в детстве читал про это. – И этот туда же! – Я не сдержал смешка. – А еще можно с помощью лупы огонь развести, как у Жюля Верна. Увы и ах, это все не наши варианты. – Жрать охота, – сменил тему юрист. – Вот ведь, реальность виртуальная, а брюхо крутит, как в настоящей жизни. – Это да. – Некий дискомфорт в желудке наличествовал. – Но и еды нет, так что будем спать. Первым дежурит Павлик, часа через три меня разбудишь. – А как я пойму, что три часа прошло? – робко поинтересовался юноша. – Считай, – посоветовал ему я. – Переводи секунды в минуты, а те – в часы. – Давай я первый подежурю, – предложил Трифон. – Все равно не усну, кишка кишке стучит по башке. Не привык я на голодный желудок спать. – Так а вы ягод поешьте, – раздался из темноты девичий голос. – Они сытные. – Опа. – Я подобрался. – Барышня, спасибо за совет. А вы где там? – Я тут, – ответил все тот же звонкий голосок. – В лесу. – Так идите сюда, – предложил я. – Будете нам сестрицей названой. Мы люди смирные, спокойные, мы вас не обидим. – Не могу, – помолчав, ответила девушка. – Я не одета. – Мы тоже, – грустно отозвался Трифон. – Но по нынешним временам это уже норма вещей. – Ну, я не знаю… – протянула девушка. – А ягоды эти где? – плюнул на переговоры Трифон. – Далеко? Девушка помолчала, а после сказала нам: – Только вы на меня не пяльтесь, ладно? – И не подумаем, – заверил ее я. – Мы и сами стесняемся, поверьте. Из темноты появилась стройная девичья фигура и подошла к нам. – Вот, угощайтесь. В руках у девушки был армейский защитный шлем, заполненный желтыми ягодами. Эту вещь я даже в местной темноте ни с чем не спутаю. Глава 4 – Какой интересный у вас горшочек, хочу отметить, – сказал я. – И как же зовут нашу прекрасную избавительницу от голода? – Настя, – откликнулась миниатюрная девушка, почти девочка, судя по немного угловатой фигуре и кое-каким иным особенностям. Она протянула мне шлем и очень быстро отошла назад, в темноту, где села под дерево, при этом как-то хитро сплетя ноги и руки, как могут делать только женщины. То есть было видно исключительно коленки, локти и глаза. – А мы не потравимся ими? – опасливо спросил Трифон, глядя на ягоды голодными глазами. – Нет, – прозвенел Настин голосок. – Я их уже ела и жива до сих пор. Да мне сразу было понятно, что они съедобные. – С чего бы такая уверенность? – Я протянул шлем Трифону – пусть все-таки он попробует ягоды первым. Не то чтобы его было совсем уж не жалко, но если бы пришлось выбирать между ним и Павликом, я бы выбрал Павлика. Из мальчишки еще может выйти толк, Триша же вряд ли будет полезен в ближайшем будущем. Юристы здесь не понадобятся еще долго, а других способов рационального применения этого человека я пока не видел. Трифон запихнул в рот горсть ягод и жадно начал их жевать. – Вкуфно, – сообщил он нам и зацепил из шлема добавки, даже не подумав спросить, чего мы сами не едим. – Ошвежает. – Ошвежает – это хорошо. – Я поймал взгляд Павлика и легонько отрицательно помотал головой. Не знаю, понял ли меня Павлик, но он кивнул и уставился на силуэт Настеньки. Ну а что вы хотели – ночь и луна, он и она. Хотя нет, луны пока не видать. А жаль. – Тут много ягод, – подала голос кормилица и даже немного поилица, это было понятно по хлюпающим звукам, которые издавал Триша. Ягоды, видимо, были очень сочные. – Я видела пять разновидностей, две из них, правда, меня смутили – есть косвенные признаки их ядовитости. – А вы разбираетесь в растениях? – заинтересовался я. – Ну да, я же на втором курсе биофака учусь, – как-то даже немного обиженно сказала Настя. – Я биоэкологом буду, поэтому у нас ботаника – в обязательных дисциплинах. Ну и физиология растений – тоже. С вот этими ягодами мне все сразу было ясно. У них хотя и не самый правильный цвет для съедобных ягод, зато все остальные признаки благоприятные. Ягоды расположены кучно, сквозь кожицу видны обильные семена, на кустарнике есть шипы… – Стоп-стоп, – остановил я биоэколога, которая явно оседлала своего конька. – Я не понял. То есть вы догадались о том, что они съедобные? Вы этих ягод в земной жизни не встречали? – Нет, – помотала головой Настя. – В учебниках я таких никогда не видела. Да что в учебниках – даже в ботаническом саду. Но это не показатель, знаете сколько видов ягодных кустов есть на свете? А гибридные сорта? Хотя тут и все остальное не слишком мне знакомо. Или немного по-другому выглядит, или пахнет не так. О как. Стало быть, патроны здесь натовские, унитарные, наркотики афганские – все чин по чину. Зато ягоды местные, невиданные, так сказать, самосейка. Все чудесатее и чудесатее. – Ну ты как? – спросил я у Трифона, алчно смотрящего на каску. – Хорошо, – ответил тот и облизнулся. – Голод отступил, прошу прощения за каламбур. – Ну и славно. – Я тоже отправил в рот горсть ягод и протянул полупустую тару Павлику. – Девушке спасибо скажи, не забудь. – Да, спасибо вам, – пробормотал Триша, еще раз облизнувшись. – Да не за что, – в голосе Насти прозвучали смешливые нотки. – Такова наша женская доля – кормить мужчин. – Ну да, вот такие мы никудышные добытчики, – посетовал я. – Но есть абы чего тоже не хотелось, кто знает – что за ягоды, что за грибы? Вот вы говорили про все остальное, что выглядит не так. А что именно – «все»? – Ой, давайте перейдем на «ты», – попросила Настя. – Так оно привычней будет. Ну, или я к вам на «вы», а вы ко мне на «ты», а то как-то странно – немолодой человек мне «выкает». Ну да, с полета ее восемнадцати лет я уже несвежий дядька. Обидно, что уж. – Давай на «ты», – порадовал Настю я. – В конце концов, мы тут почти как в бане, а в ней чинов нет. Кстати, мы ведь так и не представились тебе. Я Сват, это Трифон, а вон тот юноша – наш воспитанник Павлик. – Очень приятно, – вроде как даже кивнула Настенька. – Правда. Я так рада, что встретила нормальных людей. Нормальных. Стало быть, были ненормальные? Ладно, всему свое время. – И все же – что здесь не так? В смысле с флорой. Вообще-то меня больше занимала каска, но в лоб спрашивать не хотелось. Да и растительная тема – дело полезное. Это вопрос питания и рациона. – Флора – это растения, – назидательно сказала девушка. – А я говорила про грибы. Они здесь как земные, у них гименофор или трубчатый, или пластинчатый. При этом виды – вообще другие. Я одни осмотрела – по всему похоже на болетовые, но это не они. И потом – мне кажется, что большинство из них ядовитые. Эта осыпь на шляпках, этот цвет. Не могут быть грибы изумрудного цвета. – Я почти ничего не понял, – пожаловался Павлик и, икнув, протянул мне каску. – Сват, я там тебе оставил маленько ягод. – А что вы не поняли? – обратилась к юноше Настя. – Я заумно говорила? – Ну… это… – Павлик помялся. – Гимен… Чего-то там. – Гименофор, – засмеялась Настя. – Это та часть гриба, которая… – Павлик, не морочь голову нашей гостье и запомни одно: грибы без спросу не жрать. Этого пока достаточно, – прервал я познавательную, но несколько преждевременную лекцию нашего биолога. Ну да, нашего. Такого полезного человека я упускать не собирался, пускай с нами идет дальше, если сама захочет. А она захочет, я найду нужные аргументы. Мнение же моих спутников по этому поводу меня вовсе не интересует. Пока я иду впереди – я решаю, кто с нами, а кто нет. По крайней мере до той поры, пока сам не найду того, за кем пойду, после этого решения будет принимать кто-то другой. – Ну, – бодро продолжила Настя, – про ягоды я рассказала. А, вот еще что – тут есть плодовые деревья. – Да ты что? – удивился я. Грибы видел пару раз, ягоды – тоже, когда с вяза падал, но вот яблонь или груш не заметил. – Есть, – снова закивала Настя. – Я три вида насчитала. Одни точно трогать нельзя, там такой запах от них, что караул. А вот два других – вполне вероятно, что съедобны, одни на наши груши очень похожи. Только я добраться до них не могла – больно высоко. Лезть побоялась, а стрясти – сил не хватило, ствол толстый очень у дерева. – Ну вот, Триша, тебе на завтра и задание, – бодро сообщил я юристу. – Пойдешь груши околачивать. – Боюсь спросить – чем? – неожиданно язвительно сказал Трифон. – Неужто… – Надо будет – им околачивать и будешь, – жестко осек его я. – А почему не Павлик? – сбавил обороты юрист. – Почему я? – Потому что, – дискуссии разводить не было ни времени, ни желания. – Просто ты – и все. Тема закрыта. Ну да, выглядит это жестко, но по-другому с ним никак. По сути, мне в его лице достался балласт. Добротный такой и бесполезный балласт. Все то время, что мы шли по кромке леса, мне было интересно – догадается он выломать себе свою палку или так и будет тащить мою. Не догадался, даже намека на это не было. Ну, казалось бы, простая логика – в три дубинки потенциального противника валить проще, чем в одну, так пойди и обзаведись. Нет. Так мою и тащил. И уверен: случись что, мне бы ее в руки пихать стал – давай, это же твое оружие, ты им и орудуй, а я тебя с тыла прикрою. С Павлика спрос другой, он зеленый еще совсем. Восемнадцать лет, чего уж… Вон сидит, глаза в сторону от Насти отводит и ногами шерудит, складывая их потеснее. Оно и понятно, хотя завтра… Завтра я ему не завидую… А что палку не выломал – это оттого, что думалка еще не на полную работает, но тут дело поправимое. Так что Трифону доверия нет – случись что, на него надежды – как на газетку во время грозы: и воду пропустит, и рожу залепит. А стало быть, если идет с нами, пусть хоть какую-то пользу приносит. Например, груши околачивает. – А чего вот этим головным прибором не покидалась? – перевел я разговор на предмет, так меня интересующий. – Тяжелый, если попадет куда надо – только собирай! – Я бы не добросила, – бесхитростно ответила наша новая знакомая. – Я слабенькая. – А где ж ты такую красоту нашла-то? – вкрадчиво спросил я. – Вещь-то нестандартная. – Недалеко отсюда, вон там, – смутно видимая в темноте рука ткнула куда-то вправо. – Там интересное такое место, жуткое только немножко. Такое ощущение, что там бульдозерами когда-то землю рыли, она вся в колдобинах, но старых уже, они все травой заросли. Вот я в одной ямке и заметила краешек этой каски. Ну, подкопала, вытащила, обрадовалась сначала жутко – на ней материя была. Настя замолчала и завздыхала. – И чего? – осторожно подтолкнул ее я к продолжению рассказа. – Ничего, – печально ответила Настенька. – Она прямо на моих глазах слезла с этой каски, как кожа со змеи. Истлела или распалась – даже не знаю, как сказать правильней. И осталась я без хоть какой-то одежды. Это меня так бесит, так бесит! – То, что с каски материя исчезла? – осторожно поинтересовался Павлик. – То, что хожу в костюме Евы, – буркнула Настя. – Эх, ну чего я на кружок плетения не ходила? Можно было бы хоть что-то из веток сплести. С моей фигурой – и голяком бегать! – Стоп, – остановил я и ее, и Павлика, собиравшегося сказать что-то вроде: «Да нормальная у тебя фигура». – Самобичевание – штука хорошая, но расслабляющая. Расскажи мне лучше еще про это место. – Так а больше нечего, – пожала плечами биолог, глаза привыкли к темноте, и этот жест можно было разглядеть. – Я же говорю: жутковато там. – А больше ничего не нашла? – настырничал я. – Ну, может, видела чего еще? Из того, что тебе не нужно? – Гильзы видела, – помолчав, ответила Настя. – Много, зелененькие такие. Ну, медь со временем такой становится. Еще там железки гнутые были, длинные и не очень. Я погладил стеклопластик шлема. Странно – грузовик в труху разлетелся, материя на глазах истаяла, а стеклопластик цел. А ведь в глине он не больше сотни лет пролежать может, ну полторы. А потом – все. И очень жаль, что тряпочка сгнила, по расцветке можно было бы попробовать понять, откуда родом была голова, которую этот шлем защищал. Надо завтра это место посетить. «Гнутые железки». Длинные железки – это очень хорошо само по себе, любой металл и в таком состоянии лучше деревянной самопальной дубинки. А если вспомнить о гильзах, то становится ясно, что это за железки. Может, если поискать, там и негнутые найдутся, а то и в исправном состоянии? С автоматическим оружием жить куда веселее. Мечты, мечты… – Ну, вот тебе, Триша, и ответ, где завтра будет Павлик, – сказал я насупившемуся юристу. – Павлик будет копать, искать нам каждому по такой каске. Мы же тогда ягод куда больше сможем унести с собой, да, Настенька? – Конечно, – подтвердила та. – Только вы меня совсем за ребенка не считайте, ладно, не надо сюсюкать. Вы же оружие будете искать? – Будем. – Ну что ж, если человек претендует на право быть взрослым, это надо уважать и приветствовать. – Обязательно будем. И вроде мы договорились на «ты» обращаться друг к другу? – Привычка, – трогательно смутилась Настя. – Извиняюсь, что вмешиваюсь в беседу. – Трифон заерзал на месте. – Но мне надо спросить. Настя, ты в каком из миров должна была оказаться? В Нормалити? – Нет, – замотала головой биолог. – В Мэджик Дрим. – Два-два, – засмеялся я. – Тьфу ты, – опечаленно хлопнул ладошами юрист. – Господи, на что он тебе-то, биологу? – Я эльфийкой хотела стать, – смущенно пробормотала Настя. – Магом. – Магом! – раздраженно передразнил ее Трифон и замолчал, видно переваривая информацию. – Не обращай внимания на нашего друга, – поспешил я успокоить окончательно смутившуюся девушку. – Он просто все еще верит в то, что рано или поздно мы окажемся у стенда с надписью: «Добро пожаловать в Лас-Лобос». Но лично я полагаю, что такого не случится. Настя ничего не ответила, поскольку явно ничего не поняла, и тогда я объяснил ей то, что сам узнал про этот мир, в котором все очень сильно перепуталось. – Ну, я тоже подумала, что здесь что-то не так, как только гильзы увидела, – сказала Настенька, как только я замолчал. – Откуда в магическом мире это все? И потом – где остальное? Обещали грифонов, рыцарей, даже принцев. А вместо этого… Она замолчала. – Настя, что вместо этого? – требовательно спросил у нее я. – Незадолго до заката, ну, где-то за час до вашего прихода, я видела еще нескольких людей, – наконец заговорила она. – Это было… Не знаю… Не столько страшно, сколько мерзко. – А поподробней? – Я насторожился. – Настя. Сказала «а», говори и «б». В общем, она заметила группу людей, большую, из восьми человек – четыре мужчины и четыре женщины. Было обрадовалась, хотела к ним побежать, а потом увидела, как один из мужчин, тот, что шел впереди, по ее словам, «здоровый такой, волосатый весь, словно орангутанг какой, но, видно, он у них был главный», начал орать на одну из женщин, та еле плелась в самом конце и все больше отставала от остальных. Женщина что-то ему ответила, надо полагать, резко или нелицеприятно. Тогда этот волосатый подбежал к ней и начал избивать, при этом никто из мужчин даже не подумал за нее вступиться. Женщина отбивалась, как могла, и, видно, тем самым окончательно вывела лидера группы из себя. Он схватил с земли камень и несколько раз ударил ее по голове, от чего бедолага, видно, и испустила дух, как высказалась Настенька: «Истаяла в воздухе». Волосатый выбросил камень, плюнул на то место, где убил женщину, отвесил подзатыльник одному из мужчин и повел группу дальше. Это произвело такое впечатление на девушку, которая, по сути, никогда насилия в жизни и не видела, ну если только по телевизору, что та даже всплакнула и зареклась выходить из леса, пока не появится прекрасный принц или королевская гвардия. Вместо этих выдуманных персонажей приперлись мы, и, послушав наши разговоры, Настя все-таки решила вступить с нами в контакт, о чем сейчас и не жалеет. – Что и требовалось доказать, – сказал я, дослушав немного путаный и эмоциональный рассказ. – Все идет так, как и должно быть. – Так быть не должно, – всхлипнула Настя. – Должно, маленькая моя, должно, – не стал лакировать действительность я. – И что самое печальное – это только начало. Сейчас вперед лезут самые-самые наглые и нахрапистые, но они, как правило, еще и самые безмозглые, потому их скоро всех перебьют. Ну или большинство из них. А вот после на сцену выйдут те, кто умеет собирать вокруг себя людей. Они не лезли вперед, но при этом не отягощены моральными принципами. И не просто собирать, но и подчинять их своей воле. Вот это будет по-настоящему жутко, и хорошо бы к тому времени подготовиться. Причем желательно, чтобы эта готовность была автоматической и многозарядной. – Какую жуткую картину ты нарисовал. – Настин голосок дрожал. – Прямо жить не хочется. – И это я не старался еще. – Похоже, напугал девчонку. Не стоит так-то уж. – Да и чего тебе бояться? Мы, конечно, не принцы и даже не три богатыря, но обороним тебя всяко. – Так мне можно идти с вами? – уточнила Настя. – Нужно, – снова хмыкнул я. – Чего спрашивать очевидные вещи. А сейчас – всем спать. – А это, дежурство? – удивился Павлик. – Нет смысла. – Я смачно зевнул. – Нас здесь все одно никто не найдет. Просто потому что искать не будет. Темень же кругом. На самом деле риск того, что на нас кто-то наткнется, существовал, но вряд ли даже волосатый убийца женщин сразу станет дробить черепа всем встречным-поперечным. Нет сейчас в этом смысла. Уснул я не сразу, поскольку все-таки на меня накатило. Так всегда бывает, по крайней мере у меня – осознание сделанного в цейтноте приходит после его окончания. Сейчас, в темноте, под негромкий храп Триши, сопение Павлика и всхлипы Настеньки (Не спит. Видно, тоже тоска по родине приперла. Опять же – парень там остался, наверное, мама и все такое. Девчонка же.) я осознал, что все. Не будет больше никогда ни визитов на могилы родителей, ни кресла в офисе, ни барной стойки в «Хвосте ящерицы», ни… Нет, эти двое, как раз, могут еще и появиться. Если они здесь, то мы друг друга найдем. Марика, я думаю, все уже поняла, а ей главное поставить себе цель, а потом только знай приглядывай, чтобы подруга мир не взорвала. Жека – тот тугодум, но и он рано или поздно докумекает, что к чему. Так что найдемся, дайте время. А вот все остальное отправилось в небытие, и от этого мне ну очень некомфортно. Каким бы ни был тот мир, это был мой мир. Привычный и удобный. А теперь… Теперь надо выживать и делать новый мир удобным для себя. Хлопотное занятие. – Господи, но как? – разбудил меня голосок Насти. Она сидела, все так же обхватив коленки тонкими пальчиками, и жалобно смотрела на моих спутников. Темнота кончилась, рассвело, и ей явно было очень некомфортно, в первую очередь – морально. – Слушай, но ты же не можешь всю дорогу сидеть так? – дипломатично заметил Трифон. – Идти все равно придется. – Я не знаю! – судя по дрожащему голосу, Настя была на грани истерики. Ну да, девочка, видимо, из хорошей семьи, домашнее воспитание, биологический факультет. Была бы на ее месте какая-нибудь оторва из медицинского, Павлик встретил бы рассвет уже мужчиной, и даже нам бы перепало. А тут… – Экая ты раскосая, – удивился я, глянув в лицо Насти. – И остроухая! А, ну да, ты же эльфийка. – То есть? – Мысли ее пошли в другом направлении. Я пояснил ей насчет штук, которые Ковчег выкидывает с внешностью игроков, и в качестве иллюстрации предъявил Павлика, уши которого, видимо, достигли окончательного размера, поскольку больше расти им было некуда. Бедняга теперь напоминал ушана из древнейшего мультика про тайну Третьей планеты. – А мне идет? – Настя завертела головой, видимо пытаясь хоть как-то увидеть себя. Эх, кабы знать, захватил бы зеркало. Но чего уж теперь… – Ты божественна, – не думая, ответил я. – Врешь! – пристыдила меня она. Вместо ответа я ткнул пальцем в Павлика, очень детально указав точку аргументации. – Фу! – возмутилась Настя. Павлик отвернулся. – Просто прими как факт. Это человеческая натура, человеческие рефлексы и человеческие тела, – назидательно сказал ей я. – Тебе ли, биологу, не знать. Так что не дури, пошли ягод поедим, Тришу к дереву пристроим и двинем к тому месту, где ты каску нашла. День не резиновый, хорошо бы во второй его половине дальше пойти. Вертясь на одном месте, мы ничего не достигнем, только время потеряем. – А может, чего такое найдем, полезное? – подал голос из кустов Павлик. – Может, – согласился я. – Только пока мы тут что-то ищем, причем без четких шансов на успех, где-то формируется социум и люди занимают свои места в социальных ячейках, а также садятся на ресурсные точки. Кто будет на раздаче, тот молодец. Остальным придется пробиваться наверх с большим трудом. – При наличии пулемета это будет сделать проще, – то ли с иронией, то ли без нее отметил Триша. – Это если мы найдем пулемет, – серьезно ответил ему я. – Или хотя бы берданку с патронами. А если нет? – А что я? – пожал порядком окрепшими плечами юрист. – Я с тобой согласен на все сто. А с девушкой мы просто сделаем. Мы вперед пойдем, а она – замыкающей, и пусть нами руководит, куда идти. – Вариант, – согласился я. – Все, Настя, командуй нами. Искомый кустарник был недалеко, и да – он был точно такой же, как я видел в лесу, только побольше раза в три. Здоровенный такой ряд кустов, обсыпанных желтыми бусинами сочной вкуснятины. Настя осталась у дальнего края, в середину же с уханьем, как медведь, вломился Триша, немедленно набивший рот до отказа. Он даже плюнул на то, что кусты были с шипами. Я тоже не стал скромничать, не видя в этом смысла, и отправлял в себя горсть за горстью. «Ваша сила повысилась на единицу!» Я даже поперхнулся. Нет, за это спасибо, но отсутствие логики убивает. Причем, судя по тому, что остальные молчат, им ничего не дали. – Ой, какая большая ягода, – взвизгнула Настя. – Как я ее вчера просмотрела? Глядите! И еще на ней значок какой-то! Забыв о стеснении, она вышла из-за куста, держа на ладони и впрямь огромную ягоду, размером с полкулака. А вот дальше произошло непонятное. Прямо на наших глазах желтый кругляш сверкнул яркой вспышкой и превратился в сморщенный сухофрукт, вроде изюма. – Это чего? – непонимающе спросил у меня Павлик. – Я не знаю, – хлопнул глазами я. – Насть, ты как? Все нормально? – Какое-то сообщение было, – перепуганно сказала Настя. – Но я не успела даже его прочесть. Хотя… Погодите. Она уставилась на что-то невидимое нам и несколько раз мотнула головой. – Эпилепсия? – шепнул мне Трифон. – Да погоди ты, – отмахнулся от него я. – Значок в меню появился, – пояснила наконец Настя. – Рука и в ней крест. Я на него даже нажать могу. – Так к лесу повернись да и нажми, – посоветовал ей я. Настя поступила так, как я ей сказал, но ничего не произошло. – Ладно, занесем в раздел «Загадки», – прервал я ее попытки. – Со временем разберемся. В любом случае ничего худого не произошло. Но вот что, друзья мои. Поглядывайте по сторонам, явно такие ягоды не в единичном экземпляре растут, а может, и не только на ягодах значки есть. Они и на других каких предметах быть могут. – А какая от них польза? – Павлик сорвал еще горсть ягод. – Ну а какой от них вред? – не люблю объяснять очевидные вещи. – Эта штука добавила в меню Насти какое-то умение, может, практическое, а может, даже и магическое. Добавила, понимаешь? Прибыток всегда лучше убытка. Вот кабы она сняла с нее часть характеристик… – Так и снимает. – Настя все еще пыталась что-то сделать, нажимая видимую только ей кнопку. – Мана снижается. Как ткну, так и снижается. – Магия, – без раздумий констатировал я. – Это сто пудов она, ты какое-то заклинание выучила. Как говорится, ты хотела быть магом – ты стала им. Понять бы еще, что это за штука. – И-и-и! – Настя подпрыгнула на месте, ее грудки забавно дернулись, Павлик зарылся поглубже в кусты. – Я знала! – Все, восторги в сторону. – Надо было сворачивать этот балаган. – Все поели? – Сейчас. – Трифон снова набил рот ягодами. – Все время есть хочу, и бодрость падает быстрее, чем вчера. – Так ты растешь, малыш. – Я постучал по его спине, где обозначились туго переплетенные мышцы. – Регенерируешь, так сказать. Вот организм тебя и давит на предмет бодрости. Ничего, мы тебя к харчам приставим, там не оголодаешь. – Я было на тебя вчера обиделся. – Трифон закинул в рот еще ягод. – А теперь понимаю: мудрый ты человек. – Прогиб засчитан, – порадовал я его. – Все, выдвигаемся. Настя, рули. Трифона мы оставили у раскидистого дерева, на котором росли зеленоватые плоды, здорово похожие на груши. – А они точно не ядовитые? – опасливо глянул на них юрист. – Думаю, нет. – Настя прищурилась, рассматривая их. – Но когда собьете хотя бы один, не ешьте его целиком. Откусите маленький кусочек, совсем маленький, и наблюдайте за своими ощущениями. Сладкий ли он, не щиплет ли язык, не появилось ли рвотных позывов. – А если меня этот маленький кусочек… того? – Юрист сложил руки на груди и закатил глаза. – Природных ядов такого действия почти не существует, особенно среди плодовых. Нет, в экваториальной Африке есть какой-то орех… Но орехи вообще штука такая. Даже в косточках абрикоса есть синильная кислота, опасная для человека. Но тех косточек надо съесть-то сколько, чтобы отравиться? – Триш, не менжуйся, – хлопнул я его по плечу. – Делай так, как говорит Настя, и все будет тип-топ. Давай, палка при тебе, и когда через пару часов мы сюда вернемся, надо, чтобы здесь была кучка из двух-трех десятков плодов. В путь. Оставив юриста размышлять о том, как это сделать, мы двинулись дальше. Настя, слава богу, вроде успокоилась по поводу своего вида, да и Павлик больше нас не дискредитировал. До того места, где Настя нашла каску (сейчас находка красовалась на голове Павлика, ягоды мы в нее набирать пока не стали), идти и впрямь было недалеко. Когда я увидел то, что Настя называла «ямками», на меня нахлынули воспоминания о втором курсе академии, точнее, о сборах, которые сопровождали его окончание. Нас вывезли в одну из двух подмосковных дивизий, чудом уцелевших после очередного сокращения армии. Там мы жили в казармах, бодро топтали плац (больше всего это раздражало девчонок, но что поделаешь – правила есть правила, сборы едины для всех), ели жуткую солдатскую кашу и каждый день рыли окопы. Я до сих пор помню усатого сержанта, который, как иерихонская труба, орал на нас: – Уси роем окопчык. Гарнесенький такой окопчык, у полный профиль. А кто його не выроет, тот останется без ужина. И место он обычно выбирал препаршивейшее – с камнями или с землей, которую лопатка не берет. Вот вспомнил – и как будто снова я, обливаясь потом, долблю чертов глинозем малым саперным шанцевым инструментом, земля скрипит на зубах. Все мышцы ноют еще после вчерашнего «окопчыка», а я уже предчувствую завтрашний… И так – месяц. Так что окопы я ни с чем спутать не мог. Даже если они практически заросли травой и почти не похожи на окопы. Главное – много как. Такое ощущение, что здесь проходила линия обороны, и место для этого, к слову, очень подходящее. Возвышенность, луг как на ладони, поставить несколько пулеметов – и все. И от леса отсечешь, и атака захлебнется, и куда отойти есть, если танки пойдут. Нет, если дракона спустят, то хана, но что-то именно в них я верю все меньше и меньше. Вот только что за курганчик невдалеке виднеется? Это непонятно. Может, фортификационное сооружение какое? – Вон там я каску нашла. – Настя показала на один из окопов с кучкой свежей земли на дне. А вон там железки лежат, о которых я говорила. Я быстро направился к указанному месту и через минуту у меня в руках были так называемые железки. Елки-палки, мне бы их в целом виде – и все. Жизнь была бы куда веселее. Это явно были остатки пулемета, что-то вроде «Ареса», судя по тому, что они пролежали столько времени и не стали трухой. Он же из антикоррозийной стали делался, а отдельные его части – вообще из алюминия. – Так, друзья, – скомандовал я. – Начинаем трудолюбиво копаться в земле. Настя, прости, но ты тоже. Роем усердно, но аккуратно, не дай бог на гранату нарветесь, мне это не нужно. Все найденное складываем в кучки, если наткнетесь на что-то масштабное, сразу зовите меня. – А чем копать-то? – Настя развела руками. – Ну да, – согласился с ней я. В пылу азарта про это я не подумал. Взяв пресловутые остатки пулемета (кусок ствола и часть коробки. Есть у меня подозрение, что его так взрывом разнесло, может, снаряд в пулеметное гнездо попал?), я вручил их молодым людям. – Имущество беречь, особенно ствол. Пригодится еще, – заповедовал я им. Сам же я взял последний фрагмент некогда грозного оружия и двинулся в сторону, поближе к кургану. – Ой! – взвыл Павлик и вскочил из окопа, держась за ногу. – Черт, что там такое? – Чего ты? – Я подбежал к нему. – Там что-то острое, я копнул, наступил… И вот, ногу наколол. Жизни пять единиц сняли. И тут меня снова удивила Настя. Она вдруг выставила одну руку вперед, направив ее на парня, ее ладонь немного засветилась, Павлик ойкнул и упавшим голосом сообщил мне: – А теперь жизнь восстановилась. Это как? Вид у него был оторопевший, да и Настя растерянно хлопала глазами. – Поясни, – повернулся я к девушке. Глава 5 – Когда я на Павлика посмотрела, у меня значок дернулся, – затараторила Настя. – Ну тот, который появился после ягоды. Я на него и нажала – и вот. Ой! – Что еще? – немного утомленно спросил я. Все эти ойканья начали меня немного доставать. Нет, молодость – это прекрасная пора постоянного удивления миру, но не настолько же? – Мне характеристику дали. Даже две. – Настя захлопала в ладоши. – Ум и силу. – И мне тоже. – Павлик заулыбался. – Телосложение. А вот это хорошо. И полезно – пускай растут эти славные юные организмы. Но еще вот что надо бы проверить. Я взял перекрученный пулеметный ствол и с силой ударил себя по ноге. Да уж, неприятные ощущения, но что поделаешь. Сколько там у меня снялось жизни? «Характеристики. Уровень: 0. Ум: 2. Сила: 2. Ловкость: 1. Телосложение: 3. Свободные баллы: 0. Текущий уровень жизни: 52/65. Текущий уровень энергии: 25/30. Текущий уровень бодрости: 81/100». Тринадцать единиц? Нормально. Так, и не закрывать характеристики, ни к чему это пока. – Давай, магичь, – приказал я Насте. – Надо проверить кое-что. – Мазохизм какой-то. – Она посмотрела на меня с укоризной, но выполнила команду. Меня на секунду обволокло приятное тепло, в виски несильно стукнуло. Ишь ты, вот она какая, исцеляющая магия. Ладно, это все лирика. Что там у меня с показателем жизни? «Текущий уровень жизни: 63/65». Стало быть, выходит вот какая арифметика – одна единица прибавилась сама по себе, так сказать, естественным путем. А десять – это Настина работа. Это хорошо. Десять единиц жизни не слишком-то и много, но для текущего момента – нормально. И самое главное – это тот козырь, которого у других может и не быть. Не думаю я, что такие ягодки прямо на всех кустах растут. – Вот что, дети мои. – Я потер ногу, которая все еще неприятно ныла. – Слушайте и потом не говорите, что не слышали. Молодые люди уставились на меня, что порадовало мою душу – слушают внимательно и без дополнительных комментариев. Стало быть, и выполнять сказанное станут, а большего мне от них пока и не надо. – О том, что наша Настенька – теперь маг жизни, знать, кроме нас, никому не надо. – Хилер, – перебил меня Павлик. – Чего? – не понял я. – Как ты ее назвал? – Ну, в играх таких магов хилерами называют, – пояснил юноша. – А то, что Настюха делает, называют «отхиливать». – Слово-то какое. – Я повертел пальцами. – Неприятное. Я сам играми не увлекался. В школе они прошли мимо меня, вместе со всеми этими игровыми капсулами и полным погружением, а в академии, да и после ее окончания, и без того хватало дел. Потому игровая терминология мне была не слишком известна, если не сказать – неизвестна вовсе. – Мне тоже не нравится. – Настенька сердито посмотрела на Павлика. – Лучше пусть будет, как Сват сказал, – маг жизни. Это красивее. – Я чего, я не против! – замахал руками Павлик. – Так, не перебиваем старшего, – прервал я дискуссию. – Итак, никому ни слова. – И Трифону? – снова перебил меня Павлик. – Жалко, что я каску Трише отдал, – сурово сдвинул брови я. – А то сейчас надел бы ее тебе на голову и стволом бы по ней ударил, чтобы мозги у тебя зазвенели. – За что? – Павлик закрылся руками, изобразив нечто в стиле «А я в домике». – За дело, – ответила вместо меня Настя. – Чтобы до конца старших дослушивал и только потом вопросы задавал. Правильно? – Молодец, – похвалил я. – Так, что я там говорил? А, да. Трифону скажем, тут шила в мешке не утаить. Или даже так – скажем, если он сам это приметит. Но если встретим других людей – а мы их непременно встретим, – вот с ними ни полслова об этом. Почему – объяснять надо? – Ну если только в общих чертах, – опасливо пробормотал Павлик. – Люди все разные, – начал я издалека. Нет, тут лучше потратить пять минут и расставить все точки над буквами, чем потом расхлебывать кашу, которая может завариться от непонимания момента. Такие вещи я проверял на своей шкуре и сто раз видел, как это случается с другими. Сколько косяков в банке было напорото только потому, что начальники жалели свое время и не объясняли младшему персоналу вроде бы прописные истины, забывая не менее простое правило – то, что понятно тебе, не всегда ясно другому. И каким боком потом эти косяки выходили, лучше никому не знать. – Кто-то порадуется за нашу девочку, причем искренне и от души, и это прекрасно. Кто-то намотает на ус тот факт, что можно отыскать заклинание и стать магом, пусть и очень узконаправленным. Это хуже, такие люди называются «конкуренты», и мы их заранее не любим. А кто-то будет очень сильно недоволен тем, что у нас есть маг жизни, а у него нет, и попытается нас Настеньки лишить. – Это как? – возмутился Павлик. – Много способов, – мрачным голосом ответил ему я. – Попробовать сманить на свою сторону. Выкрасть. Ну и самый радикальный метод. Какой – говорить? – Да ладно? – Павлик недоверчиво улыбнулся, а вот Настенька побледнела. – Ребята, это все конечно же не слишком натуральное, никто не спорит. – Я обвел руками окружающий нас пейзаж. – Это – виртуальность, но люди в ней настоящие, те же, что и были раньше, на старой Земле. И страсти у них остались те же, и методы убеждения, и способы выживать. Причем здесь эти способы и методы станут куда жестче, чем были, поскольку тут нет ни закона, ни репрессивного государственного аппарата. Вот поэтому и запоминаем крепко-накрепко первое правило группы Свата: при встрече с чужими людьми очень внимательно слушаем и очень мало говорим. Молчание – оно что? – Золото. – Настенька снова порозовела. – Умница моя. – Я щелкнул ее по носику, который потихоньку терял свою форму, – видно, не бывает курносых эльфиек. – Золото. И еще частенько – это жизнь, причем наша же. По этому поводу еще вопросы есть? – Никак нет. – Павлик вложил в голос немного иронии, но в допустимых пропорциях. – Теперь следующее. – Я подошел к нему и ткнул его в грудь пальцем. – Ты, Павлик, с этого момента отвечаешь за безопасность Настеньки. Лично передо мной. Чтобы волоска с ее головы не упало, ясно? – А как же… – Павлик замялся, и я показал ему все тот же скрученный ствол от пулемета. – Вот так. Взмах – и маленькое деревце валится на землю, у него сломан ствол. – Вот так, – и в сторону отлетает довольно толстая ветка. «Ваше телосложение повысилось на единицу!» О как. Даже системе моя речь понравилась. – Вот так, Павлик. – Я сунул ему в руки железяку. – Отмахивайся, крутись, но к нашей последней линии обороны никто подойти не должен. Если будет заварушка, ты всегда прикрываешь Настю. Никакого геройства, никакого «ура, в атаку». Вот твоя зона ответственности. Так, Настенька, теперь ты. Настя, в отличие от Павлика, который начинал меня слушать с дурашливым настроением, с самого начала была серьезна. Сейчас же она вроде даже как встала по стойке «смирно», в некоей ее девичьей модификации. Выглядело это немного смешно, немного трогательно и немного эротично – в определенных местах все тоже начало подгоняться под эльфийский стандарт «третьего номера». – Настя, в любой переделке, в любой ситуации, повторяю – в любой, ты всегда находишься позади нас, за нашими спинами. Так, и никак иначе. Это понятно? – Предельно, – кивнула она. – А лечить надо? Ну, если эта самая переделка начнется? – По ситуации. – Молодец девчонка, путевый вопрос. – Следи за событиями и шамань, если видишь, что дело плохо. И вот еще – обязательно открывай характеристики и отслеживай уровень энергии, чтобы был запасец, на всякий случай. Попозже еще разок кого-нибудь подлечишь и посмотришь, сколько это действие у тебя маны забирает. В этих вопросах всегда нужен учет и контроль, поскольку от твоего дара наши жизни могут зависеть. Конечно, неплохо бы еще ей и приоритеты в лечении определить, но это придется делать потом, приватно. Павлику это слышать ни к чему. Молодые – они еще и мнительные. – А может, я сейчас еще разок? – предложила Настя. – Мне понравилось! Магия же! «Детский сад, штаны на лямках», – подумал я, подхватил палку и саданул ею Павлика пониже поясницы. – Ай, – подпрыгнул Павлик. – За что? – Не «за что», а «зачем», – наставительно сказал я, с удовлетворением смотря за пассами Насти. – Эксперимент. Настя опустила руку, кивнула какой-то своей мысли и с удовольствием произнесла: – Еще одну единицу ума дали, а от этого количество энергии повысилось. Вот так тут отваливают ум в обе руки. Ладно, хоть ей характеристики путно отгружают, не то что мне. Может, вечерком поколотить друг друга маленько, пусть она прокачается? Нам же на пользу пойдет. – Слушай, Павлик, – вспомнил я. – Ведь вся эта ерунда закрутилась, когда ты ногу чем-то наколол. А чем? Юноша на секунду завис, после скакнул в яму, покопался там и через мгновение присвистнул. – Это очки. Забавные такие, круглые. И разбитые. Надо же, и в самом деле очки. В нашем бывшем мире их почти никто не носил, по крайней мере с лечебными целями – технологии ушли далеко, зрение с легкостью корректировалось специальной техникой, да и фармакология развивалась. Синтетические хрусталики, нанокорректировка роговицы – это было куда дешевле линз и всего остального, один раз сделал – и порядок. Очки стали аксессуаром, частью образа. Да я и сам их носил исключительно из соображений представительности, ну и потом – они мне шли. Вот только здесь был явно не аксессуар с ультрамодной оправой. Да и оправой как таковой здесь и не пахло – несколько потемневших кусочков алюминия поддерживали большие круглые стекла, точнее, их остатки. И я буду не я, если одно стеклышко не было разбито пулей, только она оставляет такой след и такую аккуратную дырку в стекле. И все на мелкие брызги разлетится, стоит только дырку тронуть. Досадно. А вот второе стекло было просто разбито. Может, от падения владельца на землю, может, потом по этим очкам кто сапогом прошелся. Но часть осколков осталась в оправе, и на один из них напоролся наш археолог. – Удачно. – Я аккуратно пошатал в оправе самый крупный осколок, вынул его и, прислонив к глазу, посмотрел на Павлика. Сквозь него уши парня мне показались просто слоновьими. Смешно. – А чего удачного? – не понял юноша. – Разбитые очки. Мусор. – Павлик, мальчик мой… – Я вздохнул. – Нет у нас сейчас мусора и, подозреваю, еще долго не будет. Все в дело пойдет, ведь сами мы произвести ничего не сможем, поскольку таким вещам не обучены-с, наша цивилизация состоит не из мастеров, а потребителей. А значит что? – Что? – поинтересовалась Настенька. – Значит, будем существовать на той материальной базе, которую отыщем. Как потопаем, так и полопаем. Нет, рано или поздно непременно появятся и кузнецы, и сапожники, и даже кондитеры, но до той поры всякая находка будет даром судьбы. Ну, я так думаю. – Но от этого-то какой прок? – Павлик показал на осколок стекла. Вместо ответа я схватил его за руку, вывел из-под деревьев, глянул на небо и поднес осколок стекла к его плечу. Солнечный луч, как и положено, превратился в яркую точку на его коже. – Ай, – через несколько секунд завопил Павлик. – Все, я понял! – Вот! – назидательно поднял я палец. – Это, сынок, наш вечерний костер. С тебя и Трифона – дрова к нему. – Я стекло нашел, я дрова таскай, – проворчал юноша. – Несправедливо. – Согласен, – признал я. – Нашел ты, а потому сегодня от сбора дров освобожден. Все, копай ямку дальше. Настя, ты давай ройся с ним по соседству. А я пойду вон туда, посмотрю, что там за холмик такой. Ребята отправились каждый в свой окопчик, я же двинулся к замеченному мной небольшому курганчику – не давал он мне покоя. Не вписывался он в этот ландшафт, он был нелогичен. Здесь явно проходила линия обороны, причем не исключено, что последняя для какого-то воинского подразделения, иначе чего бы им окапываться не у дороги, не у переправы, а в лесу? Здесь кто-то вцепился зубами в кусок земли и держался до последнего. Но кто? Когда? Зачем? Одни вопросы, а вот с ответами – туго. Просто никак. Ну и холм – что это? Может, дот? Я читал про такие, во времена древних войн подобные инженерные сооружения здорово атакующим жизнь портили, но это когда было? Я ничего такого сам не видал по крайней мере. Посматривая под ноги, чтобы не пропустить чего полезного, я подошел к холму, который вблизи оказался не таким уж большим, и почти сразу понял: нет, это не дот. Это, похоже, и впрямь некое творение матушки-природы, по непонятной причине оказавшееся в лесу. Бывает. Причуды ландшафта. Исключительно из врожденной въедливости я все-таки обошел холм. Ровный, невысокий, круглый, заросший травой. Не знаю, что именно подтолкнуло меня отойти чуть подальше от него, немного углубиться в лес, но некий импульс заставил мои ноги двинуться в сторону. И не зря. Метрах в пятистах от холма я увидел яму, она, как и окопы, порядком заросла травой. Но это был не окоп, а нечто другое. Хотя бы потому, что в окопах нет ступенек из раскрошившегося бетона, ведущих вниз, и черного провала, ведущего невесть куда. Это не холм и не дот. Когда-то, очень давно, это был командный пункт или что-то вроде того. Потому и окопы здесь вырыты наспех. Они хаотичны, не соединены между собой коммуникациями. Видно, не было у бойцов времени на это, скорее всего, к лесу прорвался неприятель, сделав это внезапно и быстро. И вот уже сержанты подгоняют солдатиков, а те, сопя и ругаясь, копают себе хоть какие-то укрытия, чтобы не сразу их нашла пуля. А может, и не солдатики это были. Кого там при штабах обычно держат – рота караула, писари, хозяйственники? Вот и очки, стекло от которых сейчас лежит в заветном месте около Настеньки (она не потеряет), некогда были на носу у какого-нибудь умника, который оружия в руках не держал, зато ловко печатал приказы. И не удержали они позицию, все здесь остались. Иначе не был бы вход в ЗКП[1 - ЗКП – замаскированный командный пункт.] (полагаю, что это именно он) вот так разворочен взрывом. Это не земля по краям прохода, это остатки стальной двери. Просто прошло время, и сталь почернела, разрушилась, ее припорошила земляная крошка, осыпающаяся сверху. Ну что, надо туда лезть, без вариантов. Вероятность того, что там уцелело хоть что-то полезное, минимальна, скорее всего, сгнило там все давным-давно, вон какая лужа на дне воронки, да и внутри небось воды по колено. Но проверить этот схрон необходимо, хотя бы для того, чтобы не ломать после головы, было там что-то эдакое или нет. И еще… Там ведь темно. Уж не знаю, как они освещали этот бункер тогда – электричеством или керосиновыми лампами, но сейчас там хоть глаз коли, это без вариантов. Оно, конечно, неплохо было бы факел сделать, но для него нужно иметь какую-нибудь тряпку или что-то в этом роде. А с этим у нас худо. С этим у нас пока никак. Ладно, нет факела, будем палить ветки. Света они дают меньше, да и по паре ожогов мы с Павликом заработаем, но деваться некуда. Спустя час около развороченного хода потрескивал костерок, а за моей спиной стояли ребята, у каждого из них в руках было по полтора десятка крепких и толстых веток. Сушняк горит быстро, и этого-то, боюсь, не хватит. Не думаю, что бункер сильно большой, но кто знает? Как ни странно, уговаривать ребят на эту вылазку почти не пришлось, Настя только сразу высказала опасения, что там, внутри, могут селиться змеи: мол, любят они такие места для гнездовья. Аргумент был весомый, и я, подойдя к провалу входа, закинул внутрь с десяток кусков земли. Если там пресмыкающиеся и вправду есть, то они либо зашипят, либо и вовсе поползут на волю. Экзотической живности здесь быть не должно, максимум – окопные гадюки, а у них именно такие повадки. Нет, ничего, тишина. Успокоенная парочка натаскала хвороста, я с помощью стекла запалил костерок и сейчас поджег первую толстую ветку. Пора было идти внутрь. Время поджимает – солнце уже стояло в зените. Внутри и впрямь было воды немало, не по колено, но по щиколотку. Но только у самого входа, в небольшом коридорчике. Дальше она не проникла, видимо, по причине того, что помещение стояло уровнем выше, туда вели очередные ступеньки. Осветив первую комнату, я понял, что мои догадки верны. Это был командный пункт, причем не какой-то заштатный или полевой, а вполне серьезный, оборудованный по уму. В первом помещении, довольно просторном, некогда, видимо, располагалась охрана и радисты – детали каких-то приборов были разбросаны по полу там и сям, судя по всему, кто-то от души врезал по технике из автомата. Большинство приборов превратилось в кучки ржавчины, но те, что были сделаны из алюминия или подобных ему сплавов, так и валялись в пыли. Были тут и останки людей. Не меньше десятка тел последние посетители этого места так тогда и оставили здесь, после того как их убили. Время и влажность распорядились погибшими по-своему, по этой причине поживиться нам было нечем. Все, что досталось на нашу долю, – это какая-то мелкая дребедень вроде десятка позеленевших пуговиц или пряжек. Еще я повертел в руках насквозь проржавевший автомат, который не развалился после моего прикосновения, но при этом не подлежал никакой реанимации – сквозь дуло можно было увидеть свет факела, который я передал Павлику. Интересная модель, он чем-то похож на классическую английскую штурмовую винтовку – я стрелял из такой. Такая же скошенная рукоять внизу, такой же плечевой упор. Правда, она вроде предназначалась для не боевых частей? Впрочем, может, здесь и была такая часть. Пока я думал, от этой рухляди отломился длинный ствол и упал на пол. Вот и все. Им теперь даже и не напугаешь никого. – Вон коридор, – сказал Павлик и показал на темный провал перехода, ведущего дальше. Света стало побольше – он поджигал новую ветку, старая же еще не потухла. – Брось недогоревшую в воду, – сказал я ему. – Пыли много, не дай бог полыхнет. – Так она и от искры полыхнуть может, – предположил Павлик, но приказ выполнил. Там мы шли из комнаты в комнату, тем путем, которым когда-то шагали и те, кто всех тут убил. Было даже видно, как что происходило. В одном из помещений бойцы успели сложить небольшую баррикаду из столов и в результате получили в качестве приза за это творчество пару гранат. В другой защитники явно подняли руки – то, что осталось от их тел, лежало ровным рядком у стены. Где-то атакующие даже взрывали дверь – видимо, это помещение было сердцем штаба, и им туда непременно надо было попасть. Вывод этот у меня появился не на ровном месте, я просто точно знал, что рискованно вот эдак в бункере взрывчаткой громыхать. И именно там нам впервые и улыбнулась удача. Внешне все было так же, как и всегда, – пара пригоршней пуговиц на полу, какие-то части амуниции, вроде маленьких и больших пряжек, трухлявые обломки мебели (тронь их ногой – и они рассыпаются в пыль), кости, несколько черепов, которых даже Настя уже перестала бояться. В первой комнате при виде черепушки она было ойкнула, но потом попривыкла, а после и вовсе перестала их замечать и только знай сетовала о том, что у нее никакой сумки нет – ей пуговицы и пряжки было жалко. Но еще здесь обнаружились остатки фуражек, из чего я сделал вывод, что тут нашли свой конец высшие офицеры. Еще мы обнаружили в этой комнате несколько металлических шкафов, проржавевших, но еще не распавшихся в труху. Пара из них была распахнута настежь и светилась пустыми полками – все их содержимое либо давно сгнило, либо было прихвачено атакующими, а вот третий был закрыт. Уж не знаю, отчего его не взломали тогда, но это уже детали. Я приналег на дверцу и услышал, как хрустнул сгнивший замок с той стороны. Меня обдало ржавчиной, когда я со скрежетом открыл створки, – это было ее царство, которое она делила с пылью. Как и следовало ожидать, все было пусто. Точнее, полки были просто забиты бумажной пылью, в которую превратилось их содержимое. – Глянь-ка, Сват. – Павлик наклонился пониже. – Вроде как тубус какой-то? Он был прав. На нижней полке лежал длинный продолговатый сосуд, покрытый матовым налетом, но целый. – Это не бомба? – опасливо спросила Настя. – Нет, – ответил за меня Павлик. – Похож на тот, в котором я в универ чертежи ношу. То есть носил. – Вряд ли тут чертежи, – сказал я и аккуратно повернул верхнюю часть тубуса. Удалось мне это не сразу, но, поднатужившись, я все-таки сдвинул ее с места. Отвинчивалась крышка туго – видно, и в те времена она делалась с расчетом на герметичность, да еще и лежание в сыром пыльном воздухе… В общем, помучился я. – Ну, чего там? – Настя даже пританцовывала от любопытства. – Ну? – Знамя. – Я и вправду удивился. Чего я только не ожидал, даже бутылку портвейна готов был увидеть, которую здесь заныкали офицеры-связисты на самый лихой день, но знамя? Рисунок на темной ткани был неразличим, но это и неважно. Уже давно не существовало ни этой части, ни этой армии. Это был просто кусок ткани, который мог сослужить неплохую службу одной девушке. – На, Настенька, тебе обновку. – Я протянул ей некогда боевой стяг. – С твоими габаритами ты им все свои достоинства от нас скроешь. – А-а-а! – завизжала Настя. – Одежда! Хоть какая-то! Я дождался, пока она кое-как затянет свою фигуру в темную ткань, и сунул ей тубус. – И пуговки собери с пряжками. Все, что влезет сюда, – клади. Настя присела и начала шустро шерудить пальчиками в пыли. – Сват, тут еще одна дверь, – позвал Павлик, отошедший к противоположной от входа стене. – Нормальная такая, серьезная. Это была даже не дверь, а что-то вроде гермозатвора. Металл от времени слегка позеленел, но был все еще крепок. Ее явно пытались взорвать – об этом говорили вмятины на ней, но успеха не достигли, поскольку она так и осталась закрытой. Впрочем, если у того, кто укрылся там, не было возможности открыть ее изнутри, я ему не завидовал. Оставив попытки взломать надежную преграду, атакующие разнесли вдребезги электронное устройство, которое ее открывало, остатки механизма лежали здесь же. А продвинутая тут была цивилизация некогда – кодовые замки, боевые знамена, автоматическое оружие. Черт, это что угодно, только не фэнтезийный мир. Хотя… Настя-то у нас теперь маг. Ничего не понимаю. Павлик налег плечом на дверь, она как-то жалобно заскрипела. – Сват, может, вдвоем поднапрем? – пропыхтел он. А молодец. Ну да, дверь-то цела, а вот замок мог и проржаветь. Может, это штыри, может – затворы, но они не вечны. Мы уперлись руками в дверь и начали ее толкать то вперед, то из стороны в сторону. Она тряслась, внутри у нее что-то громыхало и поскрипывало, но в какой-то момент, жалобно грохнув, она со скрежетом начала двигаться. – Пошла, родимая! – натужным голосом сообщил Павлик. – Давай-давай, – поддержал его я. Мы отодвинули дверь в сторону на расстояние, достаточное для того, чтобы пролезть внутрь, я взял у Павлика еще одну ветку, отметив, что запасец у него остался невелик и следует поспешить, – Настины-то мы сожгли уже все. Это было совсем маленькое помещение, но осмотрев его, я понял: не зря мы сюда полезли. Совсем не зря. – Павлик, возрадуйся, возможно, что и мы с тобой приоденемся. – Я осветил дальнюю часть комнатки. Там стоял стол, у стола – стул и на этом стуле была видна фигура человека. Причем не голый костяк, на котором там и сям остались обрывки одежды, нет. Тут была вполне хорошо сохранившаяся камуфлированная форма. – Мне чего-то не по себе, – прошептала Настя. – Он как будто спит за столом. И впрямь, казалось, словно сидел человек, работал, подустал и опустил голову на стол, вздремнуть минуток двадцать. – Задохнулся он тут, наверное. – Я подошел к трупу и взялся за его плечо, ожидая, что сейчас все произойдет по хорошо заведенной традиции, – ткань поползет, и кости с грохотом обрушатся на пол. А вот и нет. Труп сполз со стула и упал, но все в той же комплектации. Не знаю, кто это был, – генерал, которого застали врасплох, или еще кто, но он пережил, в определенном смысле, всех своих солдат. Те стали костьми или просто землей, а он – мумифицировался. Впрочем, это меня мало занимало, поскольку тогда, когда мумия начала сползать на пол, я услышал, как что-то негромко стукнуло о столешницу. Знакомо стукнуло, тяжело так. – Павлик, свет, – у меня даже перехватило в горле. – Посвети на стол! Юноша подскочил ко мне и поднес к столешнице горящую ветку. Да, слух меня не обманул. Этот вояка не задохнулся. Он пустил себе пулю в висок, когда понял, какая его ждет смерть. И оружие осталось там, где и должно было, – на столе, там, куда он упал. Дверь была герметична, сюда не проникал ни воздух, ни вода, надо полагать, здесь не было даже вентиляции, иначе все непременно бы сгнило. Я взял в руки пистолет. Это был классический «кольт-1911». Видимо, он что-то да значил для покойника, иначе зачем было с собой таскать такую старую модель? Я выщелкнул обойму. Не модернизированный, осталось всего шесть патронов. Ну, это нормально, один-то он использовал. Передернул затвор. Ох, скверный звук. Смазать бы его чем-нибудь. А чем? Хорошо хоть работает, и на том спасибо. – Чего стоим? – посмотрел я на застывшую парочку. – Раздеваем товарища. Куртка, штаны, ботинки – все берем. Не хотелось им этого делать, не перестроились они еще. Вчера в шаговой доступности наличествовала всемирная сеть с миллионом магазинов, а сегодня надо мумию от одежд разоблачать в грязном и сыром помещении. Ну извините, что есть. Я взял у Павлика еще одну ветку и запалил ее – надо тут осмотреть все. Наверняка есть чем поживиться, мы тут первые, мы опередили тех, кто громил этот бункер, и даже время. Первым делом я обшарил стол и взял из него немалую добычу. Еще одной обоймы не нашел, хоть и очень на это надеялся, но и без нее в тубус Насти отправилось немало полезного. Несколько пластмассовых ручек, точилка для карандашей, неработающая зажигалка, какие-то скрепки и прочая канцелярская мелочь, отдельно я порадовался ножу для раскрывания конвертов – какое-никакое, а колюще-режущее. – Оп-па! – присвистнул Павлик и показал мне неплохой складной нож, который явно выпал из кармана штанов. – Твоя удача, парень, – немедленно сказал ему я. – Стало быть, тебе им и владеть. Ну а что, справедливо. – А майка – тю-тю, – печально сказала Настя. – Не сохранилась, вся вон кусками висит. Ну и ладно, шут с ней, с майкой. Впрочем, рачительная Настя и тряпочки начала прибирать. – Все сняли? – Я продолжал шарить по помещению в надежде найти еще что-нибудь. – Все. – Павлик показал на Настю, которая аккуратно складывала одежду на столе. – Давай, свинти антенну у рации. – Я показал на немалых размеров аппарат, стоящий в углу. – Не свинтится – ломай, холера с ним. Понадобится нам эта рация потом или нет – еще вопрос, а антенна – вещь хорошая прямо сейчас. Я эту модель знаю, тут антенна как стек – если рубанешь ею, то мало не покажется. Пока Павлик корпел над моим заданием, я обыскал шкаф, стоящий у стены. Он тут, собственно, только один и был. И, увы, он был почти пуст, все, что мне досталось, – это подтяжки, полуистлевший матерчатый плед, банка вздувшихся консервов и портфель. Хороший такой портфель, желтый, сделанный из добротной кожи – может, свиной, может, крокодиловой. Именно его я счел самой приличной находкой – это тара, которой нам так не хватало. Заглянув внутрь, я увидел какие-то бумаги, которые время пощадило, но вряд ли в них есть какой-то прок. На фига нам свидетельства давно ушедшей эпохи? Впрочем, выбрасывать я их не стал, мало ли. Может, они на знакомом языке написаны, будет что почитать у костра. – Что же ты автомат с собой не захватил? – попенял я на прощание генералу, лежащему на полу. – Тебе было ведь не сложно это сделать, а нам бы сейчас куда удобнее жилось. Подумав, я отдал генералу честь, и мы вышли из этой комнаты. – Дверь обратно будем закрывать? – спросил Павлик, явно рассчитывая на ответ «нет». И именно его и получил. Но не потому, что я его пожалел, а потому как не слишком доверяю древней автоматике. Сейчас закроем, а потом снова не откроем, а там еще кое-что осталось. Та же рация, какой-то пульт, в углу я аккумуляторы видел, явно для полевых устройств связи, в конце концов, стул и стол. За ближайшие месяцы с ними ничего не случится, а там видно будет. По дороге Настя то и дело нагибалась за пуговицами и явно была не прочь собрать их все, но я ее подгонял. У нас догорала последняя ветка, а шариться в такой темноте было делом неблагоразумным. Потом мы еще минут десять сидели на краю воронки, свесив ноги и наслаждаясь звуками дня, светом и теплом. – Жуткое местечко, – наконец сказал Павлик. – Вот если сейчас оценивать, когда мы уже вылезли. – Зато прибыльное. – Я рассматривал пистолет. Ни точки ржавчины не видно, визуально полностью работоспособен, но это я точно скажу, когда его разберу. Ну, с ржой все понятно – никелированная машинка, она тут еще тысячу лет могла пролежать. Но все равно, пока не разберу его и не посмотрю на пружину, никаких испытаний, как бы ни подмывало это сделать. – Настюх, заголись-ка. – Ничего себе заявочки! – моментально покраснела та. – А чего еще сделать? – Тьфу ты, – махнул я рукой. – Да мне не прелести твои нужны. Покажи-ка мне, что там за стяг такой. Что на нем написано? – А, – поняла Настя, развязала какой-то узелок под мышкой и растопырила руки, закрыв себя, зато явив нам багровое полотнище, на котором было вышито встающее (а может, и садящееся) солнце, солдат, держащий за руку ребенка, а также надпись на русском языке, но готическими буквами: «Доблесть и верность». Глава 6 – Красиво, – признал я. – Видно, хорошие люди были. – Солдат ребенка не обидит, – подтвердил Павлик и выразительно глянул сначала на меня, а потом на штаны, которые Настя вместе с курткой и ремнем положила на землю. – Твоя правда, – признал я. – Забирай, девчуля, и обувь, не дело тебе босиком бегать. Они тебе великоваты будут, конечно, но не беда – травы в них напихаешь. Портки я забрал себе, Павлику же, который жалобно сморщил лицо, назидательно сказал: – Ты нож нашел, себе его оставил. Я все остальное нашел, имею право выбрать себе лучшее. – Правильно, – поддержала меня Настя. – И потом – если что, именно Свату переговоры с другими, сюда попавшими, вести. А в штанах он представительней смотрится. – А нам с Трифоном так и ходить, бубенчиками звенеть? – злобы в его голосе не было совершенно, слышалась только печаль ребенка, который ждал на день рождения велосипед, а получил набор «Юный химик». – Павлик, ну конечно же нет, – поспешила его успокоить Настя, которая уже снова замоталась в флаг и сейчас рассматривала ботинки. – Я куртку на две части разрежу, аккуратненько, ты не волнуйся. Тебе отдадим ту часть, что с рукавами, ты их на поясе завяжешь, и все. Ну да, поддувать будет, но так лучше, чем никак. – А вторую часть Трифон как носить будет? – мне стало даже интересно, что она придумает. – А я ее на проволоку наживлю, – пояснила Настя и постучала одним ботинком о другой. Звук вышел глухой, прямо деревянный какой-то. – Совсем они залубенели, собью я в них ноги в кровь. Нет уж, лучше босиком ходить буду, чем в такой обуви. – Логично, – согласился с ней я, защелкивая пряжку ремня. На ней, к слову, была та же эмблема, что и на флаге, – солдат и ребенок. – Так что ты там про проволоку говорила? – Я там, внизу, в одной из комнат, медные провода заметила, они оборванные на полу лежали, вот и скрутила их, пока вы все осматривали. – Настя залезла в тубус и достала оттуда пару небольших клубков, блеснувших медью. – Ты ее на всякую ерунду, вроде этих двух охламонов, не переводи, – попросил я. – Вещь хорошая, пригодится. Павлик засопел. – Успокойся, твоя куртка будет, – махнул я рукой раздраженно. – А Трише вон плед отдадим. Все? – Все, – повеселел Павлик. Ну да, куртка явно лучше пледа. Но Настя молодец какой, а? Заметила, подобрала и даже смотала. Нет, и это место запомнить надо. Сдается мне, если туда, вниз, спуститься с факелами, да не втроем, там найдется, чем еще поживиться. По идее, там и оружейка должна быть. Ну да ее, скорее всего, разграбили, но вдруг нет? Кто знает? А еще там наверняка должна быть посуда. Штабные всегда были мастера пожрать, и где-то там, в помещениях, должны найтись тарелки и кружки. Уверен, что их, как и в нашем мире, делали или из нержавейки, или из алюминия. Потом – бинокли, аптечка, да мало ли чего еще. Но не сейчас, сейчас надо идти вперед, надо искать место, где собираются те, кто тоже попал сюда, а такое место непременно должно быть. Всегда есть некая точка, где сходятся все пути, и нам надо ее найти, чтобы быть там если не первыми, то хотя бы не последними. И так мы свои дела подправили – пришли к этой яме голыми и босыми, а покидаем ее частично одетыми, но главное – с самым лучшим аргументом, который только может быть в любом споре. С оружием. Можно даже напиться водички напоследок. Я засунул пистолет за ремень, снова спрыгнул в яму и подошел к луже, которая плескалась на ее дне. Зачерпнул в ладонь воды и понюхал ее. Гнилью не пахнет, вроде прозрачная. – Я это пить не буду, – догадался о моих планах Павлик. – Еще заразу какую подхватим! – Откуда здесь зараза-то? – возразил я ему. – Экологически чистый виртуальный мир. Но воду выплеснул обратно. Ну да, мир виртуальный, но кто его знает… В нашем старом мире в такой ситуации я бы напился, черт с ним, а здесь… Может, Павлик и прав. – Ладно, – я выбрался из ямы наверх и взял с травы портфель, – убедил. Все, туши костер и пошли к Трифону, пока он там все плоды не стрескал. И еще, я так и не понял, ты в раскопе своем нашел что-нибудь интересное? – Не-а. – Павлик отнял у Настеньки тубус, чем заработал в моих глазах одно очко. Впрочем, сразу его и потерял – он отдал ей его обратно, отвинтив крышку: видно, в нее он собирался набирать воду для тушения костра. Не джентльмен, чего уж. – Непонятные железки, пара костей… Мусор, одним словом. Ну, мусор не мусор, скоро здесь все в дело пойдет. Как только появятся первые кузни, спрос на старое железо возрастет. В том, что это случится, я не сомневался. Нет здесь никакого Нормалити и Мэджик Дрима. И третьего мира нет. Точнее, нет никакого разделения на миры – здесь все смешалось воедино, и теперь мы все тут как колонисты на огромном необитаемом острове с остатками былой цивилизации и вкраплениями магии. Врать не стану, разумную базу под все эти выверты с древним бункером у меня за спиной я пока подвести не мог, но это как раз меня не слишком и беспокоило. Какая, по сути, разница, почему так все вышло? Найдется какой-нибудь умник, сообразит, потом расскажет об этом всем, тогда и узнаем. Главное то, что никого, кроме нас, пришельцев извне, здесь нет, цивилизация же, которая была до нас, похоже, сама себя и уничтожила, оставив нам некий стартовый ресурс в виде виртуальной кучи утиля. Вот кто первый на эту кучу вскарабкается, тот и будет молодцом. Хотя все равно есть еще куча непонятностей. Где животные, насекомые, птицы? Почему так активно советуют не умирать, и что случается с тем, кому не повезло? Как заработать уровни? В конце концов, судя по моему номеру в очереди, здесь народу должно быть немерено. И где они все? В общем, вопросов море, ответов нет. Я отобрал у Павлика куртку, которую он намеревался завязать вокруг пояса, покидал в нее все находки, включая плед (Ну да, истлел маленько. Но Трише сойдет.), и сбросил все ветки от костра в воду. Не следует привлекать чье-то внимание к этому месту. Провал бы чем завалить еще, но это утопия. А жаль. Проходя мимо окопов, я посмотрел на железки, про которые говорил Павлик. Ну да, хлам. Ржавый затвор, кусок ствола… Кабы все это – да в целом виде… – Настя, ты стеклышки куда дела? – строго спросил я. – Не то, которым мы костер разжигали, а все остальные? – Вот тут лежат. – Она перепрыгнула окоп и показала мне на лопух, придавленный камушком. – Я так подумала: может, пригодятся еще? – Ты все стекла в тряпочку собери, все до единого, – приказал я. – Правильно подумала. А основное отдельно от них держи, чтобы не перепутать, я их потом в дело пущу. Триша отдыхал от трудов праведных, лениво жуя крупный плод, и впрямь внешне похожий на грушу. Увидев на мне штаны, он оживился: – А мне? Я тоже хочу как человек ходить – одетым! – Извини, там сегодня в одни руки одну пару отпускали, – присел я рядом с ним. – Где запас провизии на дорогу? – Вон. – Трифон пытливо взглянул мне в лицо. – Правда больше штанов нету? Я окинул взглядом кучку помятых плодов, на глаз в ней было штук пятнадцать. Дерево при этом было почти пустым, только где-то наверху болталось штук пять плодов. – Слушай, сколько же ты их сожрал? – удивился я. – Куда в тебя лезет? – Сам же говорил: регенерирую. – Он дожевал псевдогрушу, причем вместе с огрызком. – Ужас. – Ужас, – согласился с ним я. – Павлик, дай товарищу плед. Остальное вместе с курткой сюда неси. Триша с недовольством осмотрел замурзанный кусок материи и сварливо поинтересовался: – А куртка? Почему она ему, а не мне? – Потому что на тебе она треснет, – равнодушно ответил я. – Столько жрать, ты сам подумай. Не обращая внимания на то, что недовольный юрист что-то бубнил себе под нос, я осмотрел добытые ресурсы. Ну, со стеклышками все ясно. Теперь консервы. Есть их нельзя, но вот банка – это прекрасно. А я дурень, надо было ее вскрыть еще там и сразу в луже вымыть. Хотя… – Павлик, вскрой. – Я кинул консервы ему. – Нож у тебя хороший, должен ее крышку вспороть легко. И аккуратно давай, это наше будущее черпало. Триша, держи довеском к одеяльцу. Я перебросил юристу подтяжки. А что с ними делать? Они все равно под пуговицы заточены. Так хоть перепояшется, все веселее ему шагать будет. Портфель. Тоже весь залубенел, как и ботинки, – время. Я расстегнул ремни (хорошо не защелки) и глянул внутрь. Так. Бумаги. Уцелели, однако, и это уже неплохо. Какие-то пустые бланки с уже знакомой символикой, несколько потертых бумаг с мелким текстом и надписью: «Донесение», тетрадь в клеенчатом переплете и карта. Карта! Я отложил в сторону все остальное и аккуратно (эх-эх, карта и до того, видать, на сгибах потертая была, а теперь и совсем только что не рвалась) развернул ее и положил на куртку. – Где мы? – немедленно сунулся ко мне Павлик, углядевший, что я нашел. – Тут, – показал я ему пальцем в первое попавшееся место. – Точно? – У него аж уши двигались от эмоций. – Конечно нет! – рявкнул я. – Павлик, откуда я знаю, где мы? У меня ни координат, ни ориентиров. И потом, тебе-то что? Какая разница, где мы тут конкретно, все равно не знаем, куда идем. Отчитав паренька, я снова склонился над картой. Ни фига не понятно. Вот это лес, ладно. А равнина где, не эта, которая за лесом, а та, вчерашняя? Она же была? А тут ее особо не видать. Привязаться к командному пункту я тоже не мог – крестиков на этой карте я насчитал штук пятнадцать, и любой из них мог быть местом гибели бравого генерала. Ладно, здесь хоть лес есть. Хотя, если это именно наш лес, то он велик, велик… И еще. Карта-то – десятикилометровка. Поди знай, какая на ней местность… Может, эти края, а может, и нет. Но если эти, то с реками тут порядок. Вон, одна большая есть и еще мелких несколько, в основном притоки. И, судя по всему, они не так уж далеко. Но это если рельеф местности с тех пор не поменялся, если это вообще наша местность и так далее. Сказка про белого бычка. – Ну? – снова засопел мне в ухо Павлик. – Подковы гну. – Я аккуратно сложил карту и убрал ее обратно в портфель. – Найдем какой-то четкий ориентир, тогда и поймем, что к чему. А ты давай-ка в каску груши собери, а то наш Аполлон регенерирующий их сейчас сожрет. Погоди, дай мне одну. Куртку я парню не отдал, надо было сделать еще одно дело, а именно – разобрать пистолет. И делать я это собирался именно на куртке. Когда я щелкнул затвором, Трифон повернулся ко мне, и у него расширились глаза при виде того, что у меня в руках. – И он стреляет? – Юрист даже сглотнул слюну. – Пока не знаю. Пружина была в порядке, да и все остальное – тоже. Что примечательно, я не увидел засохших остатков смазки, хотя, по идее, без них обойтись не могло. Ну ладно, нет – значит, нет, в конце концов, это виртуальная реальность, спишем на нее. Осталось только проверить, стреляет он или нет. Хотя и патроны могли накрыться, это дело такое. Я дослал патрон в ствол, отошел шагов на десять от моих спутников и прицелился в небольшое деревце неподалеку. Бам! Выстрел грохнул, и неслабо, отражатель сработал нормально, гильза, вылетев, упала на траву. Не попал. Жаль. И патрона жаль до чертиков. Впрочем, это разумная трата. Теперь я точно знаю, что у меня есть в запасе пять выстрелов. А значит, есть шанс выжить, и теперь он выше, чем у многих других. – Павлик, гильзу подбери и отдай Насте, – приказал я, щелкнув флажком предохранителя и убирая пистолет под ремень, за спину. – И нет, тебе я пальнуть не дам, даже не проси. – Правильно, – снова поддержала меня Настя. – Тебе для баловства, а патронов мало. Интересно, почему на поясе генерала не было кобуры? Он что, пистолет в кармане таскал? Через полчаса мы все-таки двинулись в путь, должно быть, являя собой забавную картину. Впереди шел я, в штанах, но с голым торсом, за мной брел Трифон в набедренной повязке из половины пледа, перепоясанный пестрыми подтяжками. На плечо он залихватски закинул все ту же палку, к которой хозяйственная Настя прикрепила узелок, сделанный из второй половины пледа, и куда было убрано все наше добро (кроме осколка очков, его я спрятал в карман штанов). Следом шагала, собственно, наш биоэколог-второкурсник, замотанная во флаг и налегке, не считая тубуса, с которым она расставаться не пожелала. Замыкал шествие Павлик, в куртке на бедрах, в армейских ботинках и с каской в руке. Иногда он доставал свой новый ножик и любовался им. Банку нож вскрыл, к слову сказать, отменно. Консервы, превратившиеся в мерзкого вида бурую массу, мы выкинули, потом долго терли емкость травой и в результате наполнили ягодами. Пусть будут. День давно перевалил за вторую половину, солнце порядком припекало, но в воздухе уже носилось что-то такое, предвечернее. Я принял эпохальное решение, и мы покинули опушку леса. Повернувшись к нему задом, я двинулся прямиком на равнину. Основываясь на том, что изображено на карте, и сочтя за предполагаемую истину то, что это именно наш лес и именно наша равнина, я решил попытать счастья и все-таки найти реку. Возможно, мое желание выйти к большой воде маниакально, но именно оно самое разумное в настоящий момент. Там есть вода, рыба и птица, то есть еда, и самое главное – люди, которые будут идти именно туда, так же, как и мы. Там и тут попадались какие-то валуны, шелестела трава, кое-где росли одиноко стоящие деревца, а то и небольшие рощицы. – Вот в такой, если что, и заночуем, – сказал я отряду, показав на одну из них, находящуюся пока еще в отдалении. – И листва над головой, и дрова под рукой. – Ты научился добывать огонь трением? – не без ехидства спросил Трифон, он все не мог мне простить, что у Павлика – куртка, а у него – плед. – Считай, что да, – не стал разочаровывать юриста я. – Будет тебе сегодня костерок. – Нет, ну я-то – только «за», – заюлил Трифон. – Костер – это же здорово! Так, может, в этой роще и заночуем? Что до того вечера осталось? Я глянул на солнце, которое еще и не думало заходить за горизонт. До ночи – часа четыре, даже небо еще не темнеет. Кстати, что давит на психику, по крайней мере мне, так это пустынное небо. Ни птиц, ни конденсационных следов от самолетов – ничего. Тишина и пустота. – Много осталось, – оборвал его причитания я. – Мы еще километров десять отмахать сегодня успеем до темноты. Ну, надо не совсем уж в темноте, конечно, на ночевку вставать, а то не сложится у нас с огнем, солнце будет не то. Эх, мне бы ваты или дерюги какой, да кремень, я бы огниво сделал. Можно и от пледа кусок отрезать, да больно он дурацкий, материал не тот. – Хорошая рощица, – снова активизировался Трифон, оглядывая деревья, мимо которых мы проходили. – Самое то. Может, все-таки, остановимся здесь? День был хлопотный, все устали… – И еще здесь есть ключ, – послышался голос из-за деревьев. – Надо отметить: вода вкуснейшая. Триша отпрыгнул за меня, я инстинктивно сунул руку за спину, а Павлик, молодец, загородил собой Настю. – Вода – это прекрасно, – сообщил я невидимому собеседнику. – А с кем я беседую? Вас не затруднит показаться? – Ни в коей мере, – с достоинством ответил некто. Из-за деревьев вышел очень немолодой мужчина, да попросту старик, с седыми бровями и такой же седой бородкой. Он был обнажен и, заметив Настю, прикрыл руками достоинство. – Прошу прощения, юная леди, – учтиво сказал он. – Я не сразу вас заметил, и у меня не было и мысли смутить вас видом моих чресл. – Да ладно, – отмахнулась Настя. – Я их сегодня, вон, полдня созерцала. Привыкла уже. – Позвольте представиться. – Старик одной рукой изобразил что-то вроде снимания шляпы. – Победоносцев Илья Ильич, некогда профессор Санкт-Петербургского государственного университета, а ныне – старый хрыч, чмо бородатое и тупо балласт. – А зачем вы так себя обзываете? – удивился Павлик. – Это не я. – Илья Ильич невесело усмехнулся. – Это меня так окрестил некий новоявленный Аттила, который в соответствии с происходящим очень быстро и ловко делит всех на чистых и нечистых, пользуясь своим основным правом – силой. И мне еще повезло, что он меня просто оставил здесь, мог бы и прибить, у него это запросто. – Как интересно, – протянул я. – Ну что, Трифон, твоя удача, остаемся здесь. На тебе – топливо для костра. Настенька, покорми профессора, мне кажется, что это будет не лишним. Павлик, пробегись по рощице, посмотри, что к чему. – Только попью, – буркнул Трифон и устремился в рощу. Профессор ел жадно, было видно, что совсем его приперло, но при этом старался сохранить видимость интеллигентного поглощения пищи, что вызывало уважение. Настя с сочувствием смотрела на него. – Скажите, – не выдержала наконец она, – а вы на каком факультете были профессором? Не на биологическом? – Увы, нет, девочка, – разочаровал ее профессор. – У меня совершенно бесполезная в этих краях специализация. Я был профессором восточного факультета, читал лекции на кафедре тюркской филологии. – Ну да… – вздохнул я. – Не самая нужная тематика, согласен. – Простите. – Илья Ильич посмотрел на меня. – Имена ваших спутников я уже знаю, а вот ваше… – Забыл, извините. – Я встал с бревнышка, на которое примостил свою задницу, и протянул профессору руку. – Сват. – Коротко и звучно. – А рукопожатие у профессора было хорошее, крепкое. – Ну, мое имя-отчество вы знаете. – Так что там у вас за Конан-варвар нарисовался? – снова опускаясь на дерево, спросил я. – Поподробней бы. Сколько вас было, что за люди, откуда шли, куда, снаряжение… – Вы не из военных? – внимательно посмотрел на меня профессор. – Вопросы такие… Правильные. – Нет. – Я махнул рукой. – Самые обычные вопросы в этих местах. Скоро все тут живущие с таких вопросов разговор начинать будут. – Если честно, у меня к вам тоже очень много вопросов, – признался профессор. – Но давайте я сначала расскажу о своих злоключениях, а уж потом вы мне, если захотите, расскажете о себе. Илью Ильича сюда определил сын. Сам профессор не слишком всем этим интересовался, но отпрыск настоял, и вот в час икс пожилой преподаватель бухнулся на новую для себя землю, но не в комфортабельный дом в Нормалити («Ага! – завопил Трифон. – Три-два!»), а в какой-то куст, где он еще и поцарапался. Поняв, что где-то что-то пошло не так, профессор сориентировался по солнцу и пошел на север. Почему на север? Он не знал. Вскоре он встретил двух женщин средних лет, которых жутко смутил своим видом. Впрочем, он и сам смутился. Но потом рациональность победила, и они пошли дальше вместе. А на закате вчерашнего дня к ним прибился еще один попутчик, француз. – Кто? – не поверил я своим ушам. – Француз, Поль Грандье, – повторил профессор. – Родом из Нанта, это такой портовый город… – Я знаю. Надо отметить, я был удивлен. Нет, понятно, что не одни братья-славяне на Ковчег места покупали, но все-таки – француз в наших краях? Чудно. Профессор с доброй улыбкой подождал, пока я помотаю головой, и продолжил. Переночевали они прямо на равнине, а утром их разбудили удары под ребра. На их маленькую группу наткнулся отряд звероподобного существа, которое называло себя Окунь. Был этот Окунь рыжеволос, лохмат и очень свиреп. Первым делом он сообщил всем, что они теперь его рабы, а кто с этим не согласен, тому он прямо сейчас проломит череп. Поль, которому профессор перевел слова Окуня, было изготовился к кулачному бою, но рыжий поступил просто и бесчестно. Он запустил в француза палкой, которую держал в руке, причем очень ловко, попав в голову, после шустро к нему подскочил и проломил бедолаге череп несколькими ударами камня. Показательная расправа деморализовала даже профессора, что уж говорить о женщинах. Впрочем, в таком состоянии находились почти все, кто шел за Окунем, – а это человек десять, причем среди них были и мужчины. Все они смирились с тем, что Окунь главный, и признали себя его рабами. Собственно, в рабстве профессор пробыл недолго: поняв его бесполезность, Окунь хотел его было «пустить в расход» (именно так он это и назвал), но потом почему-то передумал и оставил здесь, в рощице. – Надо думать, Настя, этот тот самый питекантроп, которого ты видела, – сказал я. – Ну, помнишь, вчера? – Жуть какая! – Настю передернуло. – Чего жуть? – Павлик зачерпнул воды. – Сват про это тебе и говорил, все так и выходит. – Меня поразило не то, как легко он убивал, – сказал профессор, – а то, как быстро люди согласились с тем, что они рабы. – И вы тоже, – не стал жалеть старика я. – И я, – признал он. – Мне стало страшно. А сейчас – стыдно. – И им стыдно, – заверил его я. – Но страх сильнее стыда. А что в группе за народ? – Женщин человек шесть, – профессор пожевал губами, – мужчин четверо, но они все полностью сломлены. Я так понимаю, это в прошлом были люди умственного труда, не слишком подготовленные к подобным испытаниям. Десять человек – неплохой ресурс, но нужны ли мне такие, как они? Четыре мужика не могут скрутить одного питекантропа? Ерунда какая. Один в ноги, второй на плечи – и все. Н-да… Знать бы, какие там у кого профессии, можно было бы понять, пригодятся ли они мне. Работягам, которых, по сути, на Земле почти и не оставалось, Ковчег был не слишком по карману, а клерки… Ну, они клерки и есть. Хотя… Я и сам тех же кровей, так что нечего заранее людей хаять. А вдруг? А если? Может, кто для души радиоделом увлекался или пулевой стрельбой? Опять же, среди них мог и врач оказаться. Не знаю, какой от него прок, но все-таки. И все равно основная надежда у меня на женщин – это могли быть врачи, химики и так далее. Полезные люди. Не производственники, нет, но специалисты. – Так когда они ушли отсюда? – переспросил я профессора. – Примерно полтора часа назад. – Илья Ильич поморщился. – Окунь – любитель длительного и насыщенного отдыха. Перед этим мы встретили еще одну девушку, и он ее… Простите, Настенька, но из песни слов не выкинешь. В общем, он назвал это: «Поставить кобылке свое клеймо». Причем два раза. Господи, как она кричала! – Весело. – Павлик нехорошо нахмурился. – Сват, это же вообще за гранью. Это все слова, мой милый мальчик. Слова. Подобные Окуни насиловали, насилуют и насиловать будут. К сожалению, их, как тараканов, не изведешь под корень. И когда (точнее – если) мы до него доберемся, убивать его будешь не ты, а я. Тебя он просто прикончит в силу того, что знает, как это делать. И самое скверное: он почувствовал, что теперь может убивать столько, сколько захочет. А скоро у него появятся подручные, и тогда тем, кто попадет к нему в руки, станет совсем плохо. Только изменить здесь что-то по большому счету невозможно, таких Окуней сейчас по планете бродит не пять и не десять, и всех их не перебьешь, хотя, конечно, к этому стоит стремиться. Каждый нормальный человек, если он себя таковым считает, должен убить бешеную собаку, когда ее встретит, просто для того, чтобы она не натворила бед. Да и в любом случае век его будет коротким, поскольку жить ему ровно до той поры, пока он не нарвется на спаянную группу с нормальными мужиками в составе. А то и с женщинами покрепче, есть такие. И все, был Окунь – и нет его. Но даже при таком раскладе бед до той поры он может натворить много. Но самое главное – он никого не жалеет. А ведь там могут быть очень полезные для меня люди, и чтобы психика их не сломалась вконец, наверное, все-таки нужно встать на след этого рыжего насильника. – Не факт, что вы его найдете, – внезапно сказал профессор. – Я так понял, что у него нет определенной цели и четкого понимания, куда он движется. Он просто шатается из стороны в сторону и ищет все новые и новые жертвы. И еще мне показалось, что он от убийства получает удовольствие даже больше, чем от насилия. – Вполне вероятно, – согласился с ним я. – Это больное существо, так что… По идее, на траве должны остаться следы – отряд не маленький, вытоптать должны тропинку будь здоров. Хотя. Мы сюда шли, ничего такого не видели. Может, трава уже поднялась просто? – Идем, а? – обратился ко мне Павлик. – Мне людей жалко. – А мне нас жалко. – Трифон встал напротив Павлика. – Их мы не знаем, так чего ради связываться с явным маньяком? – У Свата ствол. – Павлик щелкнул лезвием своего «милитари», которое поднес к лицу Трифона. – У меня нож. А ты, если очкуешь, можешь остаться здесь, мы тебя с собой не зовем. – Ну-ну, – остановил я начинающуюся перепалку. – Я еще ничего не решил. Илья Ильич… Черт. Можно, я буду называть вас Проф? Ей-богу, так проще. Или, если хотите, Ильич. – Проф, и на «ты», – без лишней щепетильности согласился старик. – Давай все эти церемонии оставим там, на сгинувшей Земле. Так что ты хотел? – Да, собственно, вопрос простой. Вы… То есть ты с нами? – Я-то с радостью, – всплеснул руками Проф, конфузливо глянул на Настю и снова закрылся. – Но вам-то оно зачем? Я и вправду балласт. – Да что вы такое говорите? – начала было Настя, но я махнул рукой: мол, помолчи. – Проф, ты сколько языков знаешь? – глянул я в глаза старику. – Шесть европейских, пять восточных, – немедленно отозвался тот. – Английский, французский, немецкий, шведский, датский, венгерский. Восточные называть? – Нет, – помотал я головой. – Зачем? И так все ясно. А вот теперь скажи: если уже попался один француз, сколько еще иноземцев мы можем встретить? И как нам с ними договариваться? Крепко подозреваю, что здесь все знают только английский. – Я немного китайский знаю, – буркнул Трифон. – Это да, это сильно, – признал я. – Ну так что, Проф, ты с нами? – Конечно. – Профессор встал и протянул мне руку. – Спасибо. – Насть, придется твой узелок распатронить, – развел я руками. – И подтяжки надвое разрежь. – Так мы идем за этим рыжим? – со всем юношеским максимализмом спросил Павлик. – Не знаю, – потер я подбородок. – Давай сначала костерок запалим, а то опять ночью будем в темноту глаза пялить. Я так и не принял решения до темноты. Собственно, эта самая темнота меня и останавливала: идти по равнине, не зная куда, не лучшее из решений. Но потом все решилось само собой. Я остановил свой рассказ (Проф хотел знать о наших приключениях все – ученый же) и ткнул пальцем в светящуюся точку километрах в семи от нас. – А вот и наш рыжий друг. – Ты так думаешь? – спросил Проф, вглядываясь в ночь. – Я не знаю, умел ли он добывать огонь. – Ну а если это не он, то мы найдем других людей, – усмехнулся я. – А сами будем там его поджидать. Он точно туда пожалует, за новой добычей. – Вот почему ты велел нам ямку выкопать для костра! – догадалась Настя. – Чтобы видно не было. – В том числе, – кивнул я. – Ну что, Павлик, ты вроде горел праведным гневом? Пошли, коли не передумал, повидаемся с Окунем Аттиловичем. Глава 7 – Удачи. – Проф явно опасался за нас. – И осторожнее, пожалуйста. Он очень нездоровое существо. И очень сильное. – Ну, это нормально, – успокоил его я. – К тому же и мы все тут не без шороха в голове, согласитесь? – Я с вами, – встрепенулась Настенька. – Мало ли что! – Маленькая моя. – Вся эта сцена мне напоминала романы, которыми когда-то зачитывалась моя мама. Не то чтобы я сейчас по этому поводу растрогался, но на душе стало приятно. – Не думаешь же ты, что мы с ним на кулачках там биться будем? Дикий человек, заросший рыжим волосом, без мозгов и тормозов, к тому же еще, может, и прокачавший силу с телосложением… Оно мне надо – выяснять, кто из нас кому челюсть живее раздробит? – А может, он и уровни даже получил, – внезапно добавил Трифон. – Они же есть в информационной таблице? Этот хмырь сколько уже народу убил, может, за них чего и дают? Тут я усомнился. Я тоже двоих положил, и ничего подобного мне за это не капнуло. Впрочем, кто знает? Характеристики тоже отсыпают совершенно необъяснимо, как бог на душу положит, почему здесь должно быть по-другому? – Пойду, – нахмурилась Настя. – Я все-таки… – Все, споры окончены, – чуть повысил голос я. – Вы трое сидите здесь, а мы пошли. Павлик, антенну прихвати, которую ты отломал. Кто знает, может, у нашего волосатика уже и помощники появились. И вот еще что. Следите за тем костром. Когда все закончится, мы вам сигнал подадим – ветками помашем. Ну, вот так. Я изобразил несколько беспорядочных движений руками над головой. – Ясно? Когда вы огонь увидите, то знайте: все в порядке. А дальше сами решайте. Хотите – утра ждите, потом туда подтягивайтесь, хотите – потихоньку выдвигайтесь сразу. Но я бы посоветовал дождаться утра – неизвестно, в каком там состоянии люди, может, во вполне транспортабельном. Я это к чему – здесь вода, нам самим будет разумнее сюда прийти. Вероятнее всего, так и будет. Шли молча. Павлик ощутимо беспокоился. Он помахивал антенной, которая посвистывала, описывая круги, и явно тем самым пытался придать себе вид бесстрашного героя. Я это осознавал, а потому не собирался мешать. Пусть его. Не думаю, что у него в реальном мире были подобные ситуации, полагаю, весь его боевой опыт насчитывает пару драк в школьном дворе, а может, и того не было. Да и у меня за спиной настоящих боевых операций нет, только имитационные схватки. Но и особого страха я не испытывал – наследство генерала обеспечивало мне заранее выигрышный расклад, моральная же сторона проблемы в данной ситуации просто не существовала. В том, что это стоянка именно Окуня, я убедился еще шагов за пятьдесят до нее. Ну кто еще мог так смачно реветь, мешая матерные слова и громогласный хохот. – Ну что, пшек? Чё? Мало? Ну иди сюда, я тебе… И дальше уже густая матерщина полилась, а за ней послышался звук удара. Видно, нашла себе волосатая детка какую-то новую цацу и сейчас с ней играет. Надо поспешить, а то поломает ее еще, а мне бы на эту игрушку до того момента глянуть. «Пшек»? Никак, к нему на огонек забрел гость из Речи Посполитой? – А, пся крев! – снова зареготал утробный бас. – Не по душе? – Павлик, в разговор не лезь, страхуй мою спину, – коротко приказал я юноше и ускорил шаг. Костер горел ярко – видно, дров не жалели. Надо думать, рабы уже были припаханы на работы. Ну да, это в космос выходить долго, обратно в рабовладельческий строй упасть куда быстрее. Да и люди, сидевшие около огня, меньше всего напоминали успешных жителей в прошлом прогрессивной и развитой Земли. Обреченность и какое-то безразличие – вот что я увидел на их лицах. Всего полтора дня, и они сдались. Не слишком ли быстро? А Окунь и впрямь был здоров, бродяга. Я пока видел только его спину, но и она внушала немалое уважение. Это был бугай метра под два ростом, натурально заросший рыжим волосом, и с широченными плечами. И он действительно бодро уродовал какого-то бедолагу. Точнее, он его душил, подняв в воздух одной рукой и сжимая его горло, причем было понятно, что это для него явно легкая задача. Врать не стану – в рукопашной я бы на себя не поставил. Уж очень этот гад здоров… – Развлекаешься? – по возможности дружелюбно спросил я, щелкнув за спиной флажком предохранителя. Не то чтобы мои принципы не позволяли мне стрелять в спину – это все чушь. Просто так вышло. Сам не знаю почему. Старею, скорее всего. Сначала ко мне повернулись лица сидевших около костра людей, Окунь же не спешил. Он отбросил в сторону почти задушенного бедолагу, прорычав: – Ты это, пся крев, полежи тут. Подожди. Я сначала, вон, с новенькими перетру. «А он и вправду не человек», – с легкой оторопью понял я, глядя в лицо тому, кто ко мне повернулся. Да в какое лицо? В морду! У человека не бывает глаз с вертикальными зрачками и таких зубов. Да это же вообще… Волк? – Ы-ы-ы! – явно наслаждался выражением моего лица Окунь. – Круто, да? Я сначала злой был, думал, накололи меня эти умники, а сейчас, вон, все, как и обещали, получается. Я же оборотнем быть хотел! И стал! О как. Значит, тут еще и оборотни есть. Нормально. Нет, в таком мире без пулемета не жизнь. – Впечатляет, – сообщил я не лукавя. – А этого за что рихтуешь? – Поляк он. – Окунь рыкнул, видно, на речь метаморфоза тоже повлияла. – Не люблю их. А ты что за черт такой? – Смерть твоя скоропостижная, – решил не продолжать дискуссию я, к тому же ноги Окуня явно напряглись для прыжка. Он, несомненно, был из той породы зверолюдей, которые сначала брали собеседника за горло, а потом уже переходили к основному обсуждению вопросов. Пистолет сухо кашлянул, но, увы, я не попал оборотню в лоб, как планировал, – зверь все-таки прыгнул. Не промахнулся, да это было бы и сложно, расстояние-то – всего-ничего. Но и не убил его. Пуля ударила Окуня в район ребер, явно снизив уровень его жизни, но не прикончив. Ну ни фига себе, он и сигает, как волк, навесом как-то. Я кувыркнулся вправо, правда, в падении стрелять не решился. У меня и раньше-то этот номер не проходил, а уж сейчас… Окунь завыл, покатившись по траве, это были совершенно уже не человеческие звуки, хотя отдельные слова все-таки я мог разобрать, что-то вроде: «Пушка» и «Тварь». – Павлик, в сторону, – крикнул я, встав на одно колено и водя стволом. В прыжке Окунь проскочил изрядное расстояние, да еще и, получив пулю, покатился кубарем. Я видел оборотня – темным пятном он лежал на траве. Можно было бы всадить в эту тушу еще пару пуль – и все, но это непозволительная роскошь. У меня нет в запасе ящика патронов. – Не жить тебе, – услышал я глухое ворчание. Темная фигура сгруппировалась и встала на четвереньки. Елки-палки, он же сейчас может просто свалить отсюда, и все. А потом прийти на следующую ночь. Или через ночь. Ну нет, это уж чересчур. – Что, заочковал? – как можно ехидней крикнул я. – Оно и понятно – это ты с бабами силен, мужики-то небось с тобой там, в нашем мире, даже разговоры не разговаривали, сразу на четыре кости ставили. Да ты и сейчас, я гляжу, уже для меня изготовился. Так я тебя томить не буду, уже иду. Вот только мотню расстегну. Окунь вскочил на ноги и повернулся ко мне, и в этот момент костер вспыхнул ярче, словно стараясь мне помочь. Пламя осветило гигантскую фигуру оборотня-убийцы, хорошо осветило, вполне достаточно для того, чтобы я влепил Окуню пулю в лоб. Туша убийцы и насильника грянулась на землю и через мгновение истаяла. Я перевел дух и опустил пистолет. Чтобы я еще когда вступал в диалог с теми, кого хочу убить! Нет уж! Стрелять в затылок или в спину и не дискутировать, а то больно дорогостоящим это общение выходит. Нерентабельным, скажем так. С минуту стояла тишина, только костер потрескивал. Молчал я, успокаивая адреналин, бушующий в венах, молчали и люди у костра, явно не слишком веря в произошедшее. – Бардзо дзинкуе, панове, – нарушил тишину недодушенный бедолага, так и валяющийся на земле. – Бардзо. – Поляк, – то ли спросил у него я, то ли констатировал факт. – То есть так, поля?к, – подтвердил он. – Владек Врожек, с Торуни. – А я – Сват, – помахал ему пистолетом я. – Из Москвы. Ты давай, не помри там. – Постарам… – Владек вздохнул. – Я постараться. – Павлик, ты там в порядке? – окликнул я своего недоросля. – Ага. – Он вышел из темноты. – Не, Сват, ты видал зверюгу? Если бы у меня были штаны, мне бы сегодня их стирать пришлось. – Давай, ветками помаши, – прервал я его эмоциональную речь. – Наших успокой, там Настюха небось места себе не находит. – Простите, а вы кто? – наконец подал голос один из рабов. Из тех, что мужского пола. – Вы меня не узнали? – удивился я. – Неужели? – Простите, нет. – Плотный мужик со смутно знакомыми чертами лица улыбнулся. – Я – Абрахам Линкольн. – Отставив ногу назад и вздернув подбородок, я принял героическую позу. – Борец за освобождение рабов. Внезапно одна из женщин всхлипнула, ее как-то скрючило, она завалилась на спину и начала дергаться, как в приступе эпилепсии. – Шутки хороши к месту, – назидательно сказал мне плотный. – И ко времени. Вы сострили, а у человека, вон, истерика началась. – У меня есть право шутить тогда, когда я этого хочу, – отметил я, обводя глазами лица четырех мужчин, сидевших у огня. – Я его получил, когда вон того лося завалил. Вы бы могли тоже шутить в любое время, если бы сделали это еще вчера, не дожидаясь меня. Но нет, вы просто сидели и отводили глаза в сторону, когда он убивал тех, кто был смелее вас, и… клейма кобылкам ставил. – Убили его – спасибо. – Плотный встал. – Мы очень вам благодарны, от всего сердца, честно. Но больше мы вас не задерживаем. Павлик засмеялся. – Вот это прямо от души. – Я тоже не смог не улыбнуться. – То есть я могу идти? – Да-да. – Плотный окинул людей взглядом. Липким таким взглядом, оценивающим. – Всего доброго. – А вы как дальше? Справитесь сами? – Меня все это забавляло. Ну почему бы не посмеяться? – Я – лидер одной из фракций в Государственной Думе, я знаю, как управлять людьми, – с достоинством сказал плотный. – Олег Евгеньевич Черняховский, возможно, вы обо мне слышали. Да, мы тут все немного подрастерялись, такое бывает, но сейчас все уже благополучно, статус-кво восстановлен, и теперь позвольте уж мне решать, кто у нас тут свой, а кто и лишний. – Павлик, не маши, – попросил я юношу, который, не переставая смеяться, сунул в костер две ветки. – Не надо. – Сват? – удивился он. – Сват, Сват, – рассеянно ответил ему я, оглядывая бывших заложников страховидного Окуня. А ведь с ними все можно сделать очень просто. Сам того не желая, этот новоявленный повелитель группы подсказал мне, как отделить еще людей от уже не людей. – Значит, все слушаем меня, – деловито обратился я к ним. – Что там, дама оклемалась уже? Способна адекватно информацию воспринимать? Забившаяся было в истерике женщина все еще хватала воздух ртом, но кивнула, показывая, что слушает. – Значит, так. Как вы слышали, зовут меня Сват, вот такое имя. Я, как и господин Черняховский, тоже лидер, только не большой фракции в Думе, а маленькой группы здесь, в этом мире, и я прямо сейчас ухожу к этой своей группе. Кто хочет идти со мной, может это сделать, я ничего не имею против. Правила в нашем коллективе очень простые – чужих мы не боимся, своих в обиду не даем. И не отлыниваем от дела, у нас это не принято. «Ваша сила повысилась на единицу!» Я даже и не удивился. Интересно, кстати, а сколько силы было у покойного Окуня? Ох, наверное, немало. – Ну и особое уважение тому, кто профессией какой владеет: химию знает, технологии строительства или еще чего полезное, – закончил я свою речь. Поляк, все так же лежавший на траве, вдруг что-то забормотал, горячо и эмоционально, но теперь я его совершенно уж не понимал. – Он понял ваши слова и говорит, что идет с вами, – неожиданно сказала совсем успокоившаяся женщина. – Только вот подняться на ноги не может – бодрости совершенно нет, и поэтому очень боится, что вы его с собой не возьмете. – Да ладно, не возьмем, – хмыкнул я. – Возьмем. Русский с поляком – братья навек. Тут Павлик покопался в карманах куртки, которые располагались у него на бедрах, и достал из одного порядком помятую грушу. – Вот, заныкал, – объяснил он мне. – А то наш проглот юридический все ведь подъест к утру. Павлик протянул грушу Владеку, тот кое-как ее взял и надкусил. Прожевав кусок, он уже бодрее снова затараторил. – Слушайте, точно. – Женщина всплеснула руками. – Там же еще один лежит, ну, тот, что постарше. – Еще один? – не понял я. – Какой еще один? – Они вышли на свет костра, – затараторила девушка, глазастая и русоволосая, вскакивая на ноги. – Этот… Ну, Окунь, так и сказал: «Запалим посильнее, пусть рыбка ловится». Вот эти двое и поймалась. Одного он связал, а этого бить начал, развлекался. Она дернула за руку свою соседку, та тоже встала. – Мы сейчас, – сообщила глазастая и сиганула в сторону. – Павлик, помоги барышням, – попросил я юношу и снова перевел взгляд на свою первую собеседницу. – А вы польский знаете? – Я была гидом в турагентстве, – безразлично пожала плечами женщина. – Так что пользы от меня будет немного, вряд ли вас заинтересует детальное знание Европы. – Гид – это еще и знание языков, – не согласился с ней я. – У меня уже есть один переводчик, но их много не бывает. – А я – альпинистка, – сообщила внезапно женщина, сидящая с краю. – Еще стритрейсингом занималась, профессиональный водитель. – Не поверите – химик-технолог, – подняла руку ее соседка. – Нефтяник. – Крекинг-процессы? – выдал я все познания в этой области, причем женщина, похоже, это поняла и заулыбалась. Господину Черняховскому происходящее, похоже, сильно не нравилось, но он молчал. Оставшиеся мужики понурились и смотрели кто в землю, кто на огонь. – Сват, это испанец, прикинь. – Павлик вернулся с девушками, ведя под руки немолодого дядьку. Тот что-то бормотал и массировал руки. – И еще я веревки целый моток там нашел, причем такой, приличный. – Веревки? – Я посмотрел на гида. – Мы наткнулись на проржавевшую машину, – пояснила та. – Там все было сгнившее, но зато в багажнике лежала абсолютно целая бухта веревки. – Потому что это не органический материал, – пояснила женщина-химик. – Веревка не из природного материала сплетена, а из чего-то вроде стекловолокна. – Ола, амиго[2 - Привет, приятель (исп.).], – помахал я ему рукой. – Ола. – Испанец был усат и седовлас. Он, как и Владек, разразился целой речью, которая, увы, осталась для меня загадкой. Единственное, что я понял, – это его имя. Звали его Раймондо. – Он говорит, что очень признателен за помощь, – пояснила женщина-гид. – Он думал, что ему конец, и очень расстроился. Еще он говорит, что его зовут Раймондо, но лучше называть его Рэнди, так ему привычней. – А по-английски он не говорит? – спросил я у нее. – Но. – Рэнди меня понял. – Но инглес. – Не хочу на вас давить, – развел руками я, выразительно смотря на женщину-гида, – но мой переводчик ни испанского, ни польского не знает. Кстати, скажите им, что мы сейчас уходим и они могут идти с нами. Ну и в двух словах про то, что я говорил вам. Гидша совсем приободрилась – у нее появилось дело. Это великая вещь, когда ты знаешь, что полезен. Посмотрим, что скажут другие. Всего у костра было восемь женщин (хотя, по моим подсчетам, должно было быть семь. Видно, еще прибилась одна, на свою голову. Елки, тут идешь – и хоть бы кто встретился, а к этому убивцу народ как мотыльки на огонь летел), и все они уже стояли на ногах. – Они пойдут с вами, – ответила мне переводчица, и два иностранца утвердительно замахали головами. – И я тоже, если вы не против. – Не против, – помотал головой я. – Я же все ясно сказал: кто хочет, может идти с нами. Легкой жизни не обещаю, но давайте так – как оно все пойдет, во многом от нас самих зависеть будет. Простите уж за избитую фразу. Ладно, половина вроде ничего, хотя двое из восьми, по-моему, ни о чем – студентки, судя по возрасту. Впрочем, Настя тоже второкурсница, а откуда что берется. Самое главное – не сломались они. А истерика – что такого, обычная реакция на нестандартную ситуацию. В конце концов, это же женщины, им можно. А вот мужички молчат. А нет, вон, один зашебуршился. Странно, на вид вроде крепкий парень. – Я бы тоже с вами. – Рот у него словно был набит горячей кашей. – Если можно. – И я, – немедленно сказал второй, что сидел рядом с ним. – Идем, – согласился я. – Но с вас спрос другой будет, и разговор еще тоже впереди. О чем – сами понимаете. – С тобой не пойду, – неожиданно выдал третий, и Черняховский расплылся в улыбке. – Я им всем в глаза смотреть не смогу. – Позиция, – признал я. – Ну, тогда бывайте. Мы пошагали, нам еще по темноте ноги глушить час, не меньше. – Я и с ним не останусь, – угрюмо заявил третий, мотнув подбородком в сторону Черняховского. – Тот еще… Соглашатель. Нет уж. А ничего мужик. Видно, здорово его сейчас проняло. Жалко, что не присоединился, есть в нем стерженек. Но тут уговаривать нельзя, политика. – Тогда я с вами, – радостно сообщил нам Черняховский. – Если уж все туда, и я туда. А кто из нас главный, время покажет. – Извините, господин хороший, – заступил ему дорогу я. – Вы сказали, что сами решаете, кто может быть в вашей группе, а кто – нет. Это ваше право, но я оставляю за собой аналогичное. Вам в нашей дружной компании делать нечего. Глаза у Черняховского забегали, он явно не слишком понимал, что происходит. – Пойдешь за нами – сверну шею, – пообещал ему Павлик и махнул антенной, чем вызвал немалый интерес Рэнди. Его этот блестящий прут явно чем-то заинтересовал. – А… – Черняховский хотел что-то сказать, но Павлик снова махнул антенной, и бывший лидер фракции промолчал. Надо думать – от греха подальше. – Слушайте, а больше никакого наследства от Окуня не осталось? – спросил я, прежде чем уйти от костра. Ну а что такого? Ему уже не нужно, этому политику – тем более, а нам по бедности все сгодится, что не дай. – Нет. – Глазастая, подтверждая свои слова, даже руки развела. – В машине той, правда, несколько кусков материи было, обшивка от сидений, мы хотели их было взять, но он не дал. Ему нравилось, что мы так ходим, голыми. – Ну, это понятно, – в данном случае это было и вправду объяснимо, настолько тут все было на своих местах. – Тебя как зовут? – Галка, – заулыбалась девушка. – Ну, это в жизни. А здесь я Дрю-шестнадцать. – Даже не хочу гадать, почему «шестнадцать», – признался я. – Лучше я тебя Галкой буду звать. Когда мы уходили в ночь от костра, никто не обернулся назад, на оставшегося там человека. Не было смысла. По-хорошему, надо было бы вернуться и свернуть ему шею, поскольку оставлять за спиной если не врага, то неприятеля – это очень глупо, но я не стал. Ни к чему лишний раз пугать людей, им и так досталось. Наверное, стоило все-таки помахать ветками, обозначив, что мы живы-здоровы. Ну хотя бы для того, чтобы Настя не орала на нас, как оглашенная, когда мы встретили ее на полпути к рощице. Наш отважный биолог тащила за собой дубинку и явно собиралась за нас мстить. – Я там чуть с ума не сошла! – гомонила она, норовя дать Павлику пинка. – Я думала: все уже! – Настенька, успокойся, – пытался урезонить ее Проф, который вскоре подтянулся к месту рандеву, – темп ходьбы шустрой девушки он выдержать не мог. – Все живы, все здоровы. – Илья Ильич! – оживились две женщины и затараторили наперебой: – Вы целы? Господи, вот счастье-то! Мы-то уж думали… – Слушайте! – рявкнул я и остро пожалел, что нельзя шмальнуть в воздух. – Давайте дойдем до рощи, а там уже одна проорется вволю, вы двое порадуетесь, а я лягу спать. – Очень правильное решение, – звонко сообщила Галка. – Чего встали? Идем, идем! Наш отряд растянулся в некое подобие цепочки, во главе его топала злая как собака Настя, замыкал его Проф со своими знакомыми, и есть у меня подозрение, что их в первую очередь интересовали подробности обо мне и моих спутниках. – Вроде никого не потеряли. – Галка пристроилась сбоку, стараясь попасть со мной в шаг. – Ничего, добредем до рощицы, водицы попьем вволю. Эта скотина нам напиться сроду не давал, говорил: «Нечего жировать», – или еще какую пакость. О, испанец-то наш не промах, вон, вокруг Ленки как увивается! Весь седой, но, похоже, ходок, ходок! И впрямь. Обернувшись я увидел, как Рэнди что-то говорит гиду, при этом показывая на Павлика, идущего наособицу. – Чего он хочет? – спросил я у Елены, замедлив шаг, и показал на Рэнди. – Его очень заинтересовал предмет в руках у вашего… Наверное, подчиненного? – Бойца, – поправил я ее. – У меня нет подчиненных, у меня есть члены группы, которые делятся по выполняемым обязанностям. Вы, например, переводчик. Павлик, сюда иди. Юноша подошел к нам и вопросительно глянул на меня. – Слушай, испанца антенна твоя заинтересовала, – обратился я к нему. – Дай, пусть поглядит. Павлик пожал плечами и протянул Рэнди указанный предмет. Тот схватил антенну, осмотрел навершие, после глянул на нижнюю часть и возмущенно что-то сообщил нам на своем певучем языке. – Он говорит, что варварство вырывать антенну из рации таким образом, теперь ему будет очень непросто приспособить ее обратно, особенно без специальных инструментов, – устало сказала Лена. – Еще он спрашивает, в каком состоянии рация и какой она модификации. – Стоп. – Я остановился, остановились и все остальные, включая тех, кто шел за нами. – Лен, а он что, в радиотехнике разбирается? – Конечно, – минуту спустя, обменявшись с испанцем репликами, ответила Елена. – У себя, в Валенсии, он был владельцем небольшой сети радио- и автомастерских, специализировавшейся на винтажных и раритетных моделях по обоим направлениям. Поэтому его и возмутило такое отношение к явно старинной и очень дорогой вещи, тем более очень полезной в данной ситуации. – А машины? – сразу решил уточнить я. – Он их только чинит? Или собрать из нескольких одну тоже сможет? Лена обменялась с Рэнди несколькими фразами и сообщила: – Можно и собрать, ничего сложного в этом нет, но понадобятся инструменты, оборудование и помощники. На коленке такие вещи не делаются, вы должны это понимать. – Понимаю. – Я махнул рукой, показывая, что можно продолжать движение, тем более что остальные наши спутники уже пропали в темноте. – Скажите ему, что кому-кому, а ему место в нашей группе гарантировано. Рэнди заулыбался и, подойдя ко мне, протянул руку, которую я с удовольствием пожал. Нет, такой специалист стоит двух патронов. И с поляком надо будет поговорить, интересно, чем он занимался в той жизни? Трифон явно видел десятый сон и недовольно заворчал, когда наша орава с шумом ввалилась в рощицу, разбудив сладко посапывающего юриста. – Ну у тебя и нервы! – Я испытал к Трише определенное уважение. Вот ведь как человеку все пофиг. – Неужто за нас не переживал? – Переживал, – зевнул он. – Но наше дело правое, и потом – вдвоем на одного? Даже втроем – про пистолет забыл. Слушай, на кой ты столько бабья притащил, а? Шума от них будет много, еды им надо тоже немало, а ее у нас и для себя почти нет. А вот насчет пользы я крепко сомневаюсь. Вроде как пара крепких девок среди них есть, но остальные – это камень на наших ногах. Самое главное, определенная логика в его циничных словах была. Теперь у меня женский батальон, мужчин меньше выходит. И их действительно надо кормить, поить и защищать. Может, вернуться к лесу? Там ягоды, окопы покопать, рацию вытащить из бункера, благо Рэнди есть. Но это будет шаг назад. Не знаю отчего, но я был уверен, что лес – это некая начальная площадка, или, как его называют в играх, стартовая локация. Очухаться, подкормится – и в путь. – Настя, подели на всех остатки груш, – сказал я все еще нахохленной девушке. – Ну, если что-то осталось. – Что-то осталось, – с достоинством заметил Триша. – Пять штук. Подвиг. Как есть подвиг. Как он все не съел? – Простите, но у нас вопросы есть, – обратилась ко мне одна из женщин. – Общего, организационного порядка. – Все завтра, – устало ответил ей я. – Завтра будем знакомиться и все прочее. А сейчас – спать. Дежурные – Проф, Триша и… – Я могу, – вызвалась Галка. – Я в темноте как сова вижу, у меня же нейродатчики стоят. – Какие нейродатчики? – с меня слетел сон. – Обычные. – Галка приблизилась ко мне, ее глаза оказались напротив моих, и я увидел, что это что угодно, но только не обычные человеческие зрачки. Там что-то пульсировало, центрировалось, перестраивалось. – Я во Фьючер собиралась, вот и вживила себе специальные чипы. Пришлось, правда, за это двадцать процентов бодрости от общего значения отдать, ну да ладно. Зато теперь вижу отменно – хоть вдаль, хоть в темноте, плюс встроенный дальномер и еще кое-какие бонусы, – похвасталась Галка. – Ладно. Смены – по два часа, последняя – твоя. Я зевнул, пристроился так, чтобы пистолет был надежно зафиксирован спиной (а сон у меня чуткий с детства), и отключился. Погода с утра была отменная. Уж не знаю, нам ли так везло или тут просто другой не бывает, но опять светило солнце и дул приятный ветерок. Все уже были на ногах, когда я продрал глаза. Народ негромко переговаривался, пил воду и явно ждал моего пробуждения. Все явно хотели знать, что дальше. Ну, кроме ветеранов, которые и так все знали, а потому сидели своим кружком и лениво перебрасывались словами. Надо отметить, поляк и испанец тоже сидели отдельно, рядом с ними примостилась Елена. Я не торопясь подошел к ключу. Ополоснул лицо, напился, уже привычно проверив состояние показателей (голод близок к желтому сектору. Плохо.), и сказал: – Значит, так, все новоприбывшие. Собрание мы устраивать не будем, на это нет ни времени, ни моего желания. Поэтому вот вам сразу вся вводная информация, которую вы приплюсуете к том, что слышали ночью. Мы идем искать лучшей доли. Где она есть и есть ли она, не знаю, но думаю, что не может здесь, в виртуальном мире, оказаться, чтобы ее не было. Я – лидер группы, мое слово – первое, оно же последнее. При этом я готов выслушать любые разумные предложения, особенно аргументированные. Но самовольства и наплевательства на общие интересы не потерплю. Наказание за это простое – пинок под зад. Никаких: «Возьмем на поруки», никаких: «Ну, бывает». Не то место и не та ситуация. Теперь по кадровому вопросу. Вон, видите девушку Настю? Все посмотрели на девушку Настю, которая задрала точеный эльфийский носик вверх и горделиво оправила на себе шелк знамени. – Вот она у нас главная по личному составу. У нее есть карандаш и бумага, в течение дня подходите к ней, называете себя и свою профессию, она вас записывает, а вечером я хочу видеть этот список у себя в руках. Я могу сейчас выслушать все ваши имена и изобразить, что я их запомнил, но это будут враки. Все знают, что больше трех человек с ходу не упомнишь, поэтому мне нужен список. Настя? – Будет, – лаконично ответила смышленая девчонка, не задавая вопросов вроде: «А где бумагу взять?» Опять молодец. – А вот вопрос! – Это была вчерашняя дама, которая еще вечером пыталась мне его задать. – Давайте, – позволил я. – Но сразу говорю: не хочу терять времени, оно дорого. Голод подопрет – и все, все сгинем. – Вот и я про то, – закивала дама. – Куда мы пойдем? Этот упырь просто крутился на месте, а подобное – верх глупости. Я взял гражданку на заметку – толковая ремарка. Да и сама она – лет тридцать, бедра широкие, плечи крепкие. Хоть паши на такой. – Я хотел идти дальше по равнине, – помолчав, сказал я. – Но мне неизвестно, как далеко отсюда места, богатые едой. За спиной же, в полдне ходьбы, есть лес, там ягоды, плодовые деревья. Но при этом это шаг назад, мне не хотелось бы поступать именно так. – Насчет еды не знаю. – Галка подняла руку, как в школе. – А равнины этой еще осталось километров на двадцать, не больше. – Откуда знаешь? – немедленно отреагировал я. – Так глаз-ватерпас, – горделиво сообщила она. – Еще когда вчера с этим уродом мы по округе бродили, я это заметила. Там правее лес есть, не роща, именно лес, а по центру – обрыв. Горизонта нет, есть просто пространство. Стало быть, обрыв или крутой склон. – Путано, но ясно. – Я был доволен. Это уже что-то. – Больше ничего не разглядела? – Да нет, – пожала плечами Галка. – Ну разве что… Развалины там какие-то. Глава 8 – Развалины, стало быть, – как бы пробуя на вкус слова, повторил я. – Развалины – они разные, Галь. Бывают развалины городов, бывают развалины деревень. С учетом местного колорита это могут быть даже развалины замка. Какие именно видела ты? – Не знаю, – вновь пожала плечами Галка. – Невысокие такие строения там стоят, вроде как каменные. Стена еще есть. Я особо не вглядывалась. – Жаль. – Я потер щеки ладонями. – Жаль. Но в любом случае ты молодец, ты дала нам цель. Просто идти и идти куда-то – это два разных дела. Обрыв, говоришь, там есть? – Может, обрыв, может, еще чего, – подтвердила Галка. – Я точно не скажу. Это скорее, на ощущениях все. А может, это место давнишней стройки? Развалины – материалы, от нее оставшиеся, а обрыв – песчаный карьер. Я уже ничему не удивлюсь. Ладно, так или иначе, но сегодня мы дойдем туда и все увидим. При любом раскладе лес Галка тоже заметила, а это если и не гарантия того, что мы найдем пищу, то как минимум шанс. И тут «за» больше чем «против». Сдается мне, все местные леса – это некий стартовый набор еды для попавших сюда людей, может, не слишком калорийной и питательной, но достаточной для того, чтобы передвигать ноги. – Сват, у меня пара слов есть к людям. Я скажу? – неожиданно обратилась ко мне Настя. – Валяй, – кивнул я немного обескураженно. – Так, дамочки, – звонко произнесла она. – Нечего вам ходить так, как сейчас, и мужиков смущать. Вот флаг, он здоровущий, еще есть веревка. Может, кто в кройке и шитье силен и сварганит на всех по-быстрому повязки – на грудь и на бедра? – Господи, хорошая ты моя! – умилилась одна из женщин, сидящая рядом с Профом. – Расцеловала бы тебя в щеки, честное слово! – Могу попробовать такое сделать, – подняла руку очень красивая девушка, от которой до этого я не слышал ни слова. – Я дизайнером одежды была, поэтому кое-какой опыт имею. Но сразу предупреждаю: не ждите красы неземной, не та ситуация. – Да шут с ней, с красой, – сказала все та же женщина. – Срам бы прикрыть. Настя без смущения размотала флаг, вновь явив нам свою фигурку, которая за минувший день порядком изменилась, причем в лучшую сторону, и протянула его дизайнеру. Откуда что взялось? Еще вчера эта девочка сидела за кустами и стеснялась показаться нам даже в темноте, а сегодня трясет своими аккуратными грудками без зазрения совести. Может, потому что она не одна тут такая? Или просто нагота стала для нас обычной частью пейзажа? Или потому, что грудь стала больше и красивее? – Девочки, кто-нибудь, надо разрезать веревку на куски вот такого размера и распустить ее, – деловито начала распоряжаться оживившаяся красотка-дизайнер. – Мальчик, я у тебя вроде нож видела? Павлик, явно недовольный тем, что его назвали мальчиком, протянул дизайнеру свой нож. – Меня Павлом зовут, – буркнул он. – Не обижайся, – мягко попросила его девушка, сразу смекнув, в чем дело. – Просто ты же еще совсем молоденький, вот я тебя так и назвала. По лицу Павлика было ясно, что такой поворот событий его расстроил еще сильнее, – похоже, что девушка ему понравилась. – Главное, вовремя ты все затеяла, – обратился я к Насте, явно собой довольной. – Утра тебе на это было мало? – Сват, ну вот только что пришло в голову, – как мне показалось, немного обиделась на меня Настя. – Да ладно тебе, тут не так и много материи… – Мы быстро, командор, – отозвалась Галка, шустро расплетая веревку. – Шлеп-шмяк – и не видать вам больше наших титек. Ну, по крайней мере всем. Она мне подмигнула одним глазом, зрачок которого, по-моему, порядком увеличился и стал зеленовато-серого цвета. – Ильичу надо повязку набедренную смастерить, – негромко попросил кто-то. – И то, – поддержала говорящего неугомонная Галка. – Все одно смотреть у него не на что. – Уж извините, – развел костлявыми руками Проф. – Кабы лет на двадцать пораньше, то было бы чего показать. А теперь – все. Раздался смех, и это меня порадовало. Смеются – значит, отошли, оттаяли, убрали в дальние закутки памяти два дня рабства и унижений. Значит, это снова люди. Но при этом забыли не обо всем – о двух мужчинах речь не шла, и было не слишком похоже на то, что их простили. И те явно это сами понимали, сидя поодаль от остальных. – Но все равно я от повязки не откажусь, – продолжил Проф. – И хорошо бы еще моим собратьям по полу такие сделать, в первую очередь Павлику. Добрый и мудрый Проф заметил, что все утро наш юноша преимущественно смотрит либо в сторону, либо в небо, хоть у него и куртка имеется. Оно и понятно – природа берет свое. – Сделаем, – пообещала дизайнер. – И вам, и Павлику, и Трифону. И иностранцам – тоже. – А на других материи нет, – жестко прервала ее девушка, которая отрекомендовалась альпинистом. – И не будет. Н-да, по ходу, скоро мужская часть нашего отряда еще сократится, они такого прессинга долго не выдержат. – Ребята, – окликнул я сильно посмурневших изгоев. – Сюда идите. Они встрепенулись и поднялись на ноги. – Когда закончите разговор со Сватом, подойдете ко мне, – официальным тоном заявила Настя и помахала карандашом, который достала из тубуса. – Мне надо будет вас опросить для списка. Сват. – Чего тебе? – Энергия из нашей малышки сегодня так и била ключом, это было хорошо, и я откликнулся не без удовольствия. Да и вовремя она вступила в разговор, к месту. – Бумагу для списка давай. – Настя подошла ко мне. – Без нее никак. – Согласен. – Я достал из портфеля записки застрелившегося генерала и выдал девушке несколько пустых листочков. – Держи. – Вообще, конечно, писать от руки – это очень сильно, – прошептала мне Настя. – Я карандаш и в руках-то третий раз в жизни держу. – Ну нет здесь клавиатуры, – совсем уж расстроил ее я. – Что есть, тем и пиши. Но ты умничка, ты справишься. – Всеобщая перепись населения, – заявила Настя, подняв белые листы вверх. – Кто не занят на пошиве одежды и подсобных работах, подходим ко мне по одному. – Ну что, мужики. – Я решил не перегибать палку. «Мужики» – хорошее слово, оно должно им напомнить, кто они такие. – Тяжко? – Очень, – подтвердил один из них, тот, что помоложе. – Да мы понимаем все, но в душу как кошки нагадили. И главное – сами во всем виноваты. – Это хорошо, что понимаете. Да, вы сильно накосорезили, да, они еще долго будут вам это помнить. Я больше скажу: может, именно эти женщины вас никогда не простят. Но это не значит, что вы – пропащие люди навсегда. Я искренне надеюсь, что наша группа будет расти и все вновь пришедшие будут оценивать вас по вашим текущим делам. Понимаете, о чем я? – Так все равно же узнают, – уныло заметил молодой. – Расскажут, мир не без добрых людей. – Возможно, – не стал лакировать правду я. – Но это дела былые, все это понимают. И вот что – давайте знакомиться. Меня вы знаете, я Сват. – Алексей Ермилов. – Молодой сунул мне свою ладонь. – Николай. – Тот, что постарше, тоже протянул мне руку. – Фамилия не слишком и важна, чего в ней. Что же до моей профессии – боюсь, толку от меня будет не слишком много, если не сказать: не будет вовсе. Я работал оценщиком ювелирных изделий в крупном столичном ломбарде. – Ну да, – почесал я затылок. – Вот так сразу в голову мне по этому профилю ничего не приходит. Ну да ладно, это не главное. Главное, чтобы вы точно знали, что еще ничего толком и не начиналось, что основные страсти впереди. А я должен понимать, что могу на вас опереться в тот момент, когда все может стать не слишком хорошо. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/andrey-vasilev-4/mesto-pod-solncem/?lfrom=196351992) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Сноски 1 ЗКП – замаскированный командный пункт. 2 Привет, приятель (исп.).